Оптимистическая трагедия

      В московской квартире Янковского было тихо. Небольшое количество мебели, как-то небрежно распиханной по углам и вдоль стен, создавало скорее чувство пустоты, чем уюта. На кухне для жизни была разве что кофеварка и микроволновка с холодильником. Ну, хотя бы стула два. Лиза уговорила. Обещала иногда приходить и готовить ужин. Ивану было всё равно. Единственным его желанием было, чтобы стены были светлыми. Лиза всё время бубнила «как в психушке, как в дурдоме», но поделать с этим ничего не могла. Иван сам того не осознавая смотрел на сестру так же, как когда-то дедушка смотрел на него самого — снисходительно.       Янковский-младший любил Лизу безумно. В чокнутно-аристократичной семейке только её слава деда, казалось, не коснулась вовсе. И здорово. Их 3,5 года разницы в детстве ощущались какой-то громадной пропастью. Пока Лизонька была занята важными для шестилетней девочки играми в куклы, от почти десятилетнего Ивана уже ждали каких-то успехов. Размышления о детстве давались парню сложно: как любой нормальный человек он любил родителей, любил своего дедушку, но простить их не мог даже внутри собственной головы. Его воспитывали буквально на театральных подмостках среди табачного дыма, сценариев, режиссёров и бесконечно повторяемого со всех сторон: «Вот это порода!». Пока Лизоньке доставались красивые платья от театральных тётушек-костюмерш и забавные догоняшки с дедом по сцене Ленкома, Иван тащил на своих плечах груз из «породы» и «фамилии». Слово «порода» бесило особенно сильно, и уже к двенадцати годам он сквозь зубы цедил: «Я вам не собака», что, по правде говоря, лишь усиливало бесконечные сравнения с дедовым характером.       «В меня, Иван, в меня пошёл». Голос дедушки в какой-то период жизни стал самым громким в голове парня. Первая роль в десять. С дедом. По всем фестивалям-премиям с дедом. Он, казалось, отца видел реже. И всех это устраивало. Принцип был простой: живи скромно, не позорь фамилию, не запятнай дедову славу. Внимание со всех сторон. Каждый день. Веди себя уверенно, лишнего не болтай, будь вежлив. Родителям было по двадцать два, им бы самим ещё взрослеть, а тут ребёнок. Это Иван понял уже позже. Что дед был прав про его характер — тоже. Наверное, для великого Олега Янковского внук стал тем самым сыном, которого он хотел видеть. Характерный, решительный, глядел на всех так, будто ему плевать режиссёр перед ним или уборщица — ни перед кем не заискивал, всех уважал одинаково. Мальчишка будто каменный, всегда внешне спокойный — слишком спокойный для ребёнка — Янковский-старший часто сожалел вслух, что лишил внука детства, но ничего никогда не менялось. Лизоньке досталась от деда вся любовь, которой не видел толком их отец, а Иван получил за спину рюкзак с завышенными ожиданиями от всех вокруг. И он смирился. Стал делать то, что от него ждут. Шёл туда, где он должен быть. Никаких вопросов, ни слова против. Даже когда внутри всё разрывалось.       — Эй, Вань, ты эту картошку что, решил на второй раз почистить? — голос Лизы звучал как-то далеко, будто прямо сейчас она была не на одной с ним кухне. — Ваня, приём, Земля на проводе.       — Прости, ты что-то говорила? — Янковский часто отвечал вопросом на вопрос, чтобы оставалось время сформулировать убедительный ответ и не выглядеть идиотом. Привычка настолько закрепилась, что даже в повседневной жизни отделаться от неё было невозможно.       — Картошка, Вань, — девушка улыбалась, глядя на взъерошенного брата, который уже распустил ножом одну картофелину на бесконечную «пружинку». — Ты о чём так задумался? А главное что мы теперь будем с этим делать?       Парень смотрел на полную раковину уже почищенной картошки, где одна из картофелин теперь скорее напоминала телефонный провод в их старой квартире. Мда уж. На самом деле бытовые вопросы нисколько не пугали ни его, ни сестру. Точнее не так. Ваня мог в уборку, а Лиза в готовку. Наоборот у них ну ни как не получалось. Мать из-за этого в своё время закатывала скандалы, ведь «что это за хозяйка, которая не может вымыть пол и хозяин, который не знает, как приготовить кусок мяса». Будто у родителей никогда не было помощницы по хозяйству, но на это все закрывали глаза.       — Честно говоря, не представляю… Может просто как-нибудь ее обратно соберём… — Янковский обернулся, бессмысленно бултыхая руками в мутноватой воде, и тихо спросил: — Лиз, а ты детство помнишь?       Девушка уже привыкла к тому, что брат постоянно рефлексировал. Они часто говорили о жизни, о родителях, о том насколько сильно всё это повлияло на их сознательную жизнь. После смерти дедушки Ваня перевёз сестру к себе на тогда ещё съемную квартиру. Зачем? Родители вдруг решили поиграть в воспитателей, и почти шестнадцатилетняя Лиза из хорошей девочки превратилась в дёрганную и озлобленную марионетку. Они ведь росли как трава в поле — вроде рядом кто-то ходит, но в целом каждый предоставлен сам себе. Поэтому реакция на «внезапную» любовь родителей была ожидаемой. Тогда за три месяца жизни с братом Лиза поняла, что единственный человек, на которого она бы хотела ровняться — это он, Ваня, который в детстве заплетал ей косички и катал на спине. К родителям тогда вернулась уже полностью самостоятельная личность с большой мечтой стать режиссёром.       — Конечно помню, а что? — она уже закончила нарезать салат и смахнула последний помидор с деревянной досточки в большую стеклянную посудину для микроволновки, нормального салатника в новом Ванином доме попросту не было, собственно как и третьей кружки, венчика или, прости господи, противня.       — Как думаешь, дедушка хотел бы, чтобы я сыграл героя? — Ваня упорно изучал глазами раковину, будто прямо сейчас из чертовой картошки сложится заветное «ДА» и он расстанется со всеми сомнениями на ближайшую жизнь.       — Я не думаю, что это важно, — Лиза заметила, как Ваня едва приподнял плечи, и поняла, что ответ дала неправильный. — Послушай, я знаю, что из нас двоих тебе досталось сильнее и мне жаль, что это продолжает тебя мучить. Я была слишком маленькой, чтобы быть для тебя опорой, когда было нужно. И я не могла защитить тебя от совершенно ненужного ребёнку груза чужой славы… Но… Я бы хотела, хотела бы вернуться и сделать это, слышишь? Потому что у меня был ты, и ты не давал меня в обиду, ни родителям, ни многочисленным «большим» друзьям деда.       Янковский выдохнул и резко выдернул пробку из раковины. Вода с шумом сбежала, будто не хотела оставаться единственным немым свидетелем очередного переворота в душе Янковского-младшего.       — Ты не виновата, — сестра была единственным по-настоящему родным для него человеком, и Ваня хотел, чтобы она максимально долго оставалась по-детски непосредственной, весёлой, живой, но она уже давно перестала быть маленькой девочкой и теперь сама вполне успешно занималась своей учёбой и карьерой. Перебралась в свою квартиру и явно намного лучше справлялась с самостоятельной жизнью. — Всё это в прошлом… Слушай, а ты хотела бы, чтобы я сыграл героя?       Лиза подошла к брату и прижалась лбом к его спине. Она уже знала, что ему предложили новый проект: главная роль, натурные съемки, большие деньги. Сейчас ему просто необходимо выбраться из пыльной Москвы и заняться работой. Несмотря на бытующее не только в актерско-режиссёрской среде мнение, что Янковские-младшие «золотая молодёжь», а сам Ваня чуть ли не «мажор» — это было далеко от правды. Пока преобладающая часть работников на любой съёмочной площадке, где он появлялся, боялась даже смотреть лишний раз в его сторону, Ваня стирал носки в раковине и повторял текст с собственным отражением. Он не был высокомерным, но обычно держался отстранённо. Даже от коллег и начальства. Людям он доверял редко, да и обычно ничем хорошим это не заканчивалось. Но кто бы что ни говорил, работать Ваня умел и отдавался этому полностью.       — Ты уже, Вань, — Лиза обняла брата крепко-крепко. — Но от роли не отказывайся. Я слышала, дядя Костя тоже подписался на этот проект, а значит, может получиться что-то стоящее.       — Погоди, а ты откуда это знаешь? — ответ на свой вопрос он итак знал. — Ладно, не отвечай, наверняка Ольга тебе сказала, а значит и родители уже в курсе. Думаешь, правда, стоит согласиться?       — Да, Иван Филиппович, да! — Лиза засмеялась и Ваня, всё ещё находясь в объятиях, наконец, смог развернуться к ней лицом. — Тебе жизненно необходимо выбросить из головы весь мусор и уехать из этого дурдома хотя бы ненадолго.       — Ты когда-нибудь перестанешь называть мою квартиру дурдомом? — Янковский поцеловал сестру в макушку и выпутался из её рук.       — Только если ты стены перекрасишь. В какой-нибудь жизнерадостный! — Лиза уже намеревалась потратить пару десятков тысяч на декор и посуду, потому что аскетизм брата её нисколько не вдохновлял, но прошло полгода, а она так и не решилась с ним нормально об этом поговорить. — Давай бахнем в жёлтый! Ну, хотя бы одну стену, пожалуйста препожалуйста.       — Ну хоть не в фиолетовый, — парень улыбнулся уголком губ. — Жареную картошку будешь? Варить всё равно не в чем.       — А куда ты кастрюлю дел? Янковский?!       — Пытался сварить гречку… В общем кастрюля сгорела и я её выкинул…       — Такими темпами я начну заходить тебе не раз в неделю, а каждый божий день и кормить тебя нормально. Ты только посмотри как похудел, об скулы уже можно руки резать!       Комментарий сестры Иван оставил без внимания. Он и сам понимал, что питается чем попало — холодильник был забит полупустыми коробочками из самых разных доставок, каким-то початым алкоголем и почему-то чипсами. Как чипсы попали в холодильник — слишком сложный вопрос. Он всё никак не мог обжить эти стены. Квартиры актёров, конечно, иногда похожи на номера мотелей, которые нужны только для того, чтобы поспать пару часов и снова уехать работать, но квартира самого Янковского выглядела ещё печальнее. Сам себя он успокаивал тем, что ему не нужно так много для нормальной жизни, как другим. Но возвращаться в эти стены с каждым разом хотелось всё меньше и меньше. Даже приходы Лизы обычно не улучшали ситуацию, поэтому он старался чаще заходить к ней сам — у нее всегда пахло печеньем и почему-то ландышами. Ваня даже решил, что он просто «не уютный» человек, потому что у Лизы буквально за пару недель получилось превратить съёмную однушку в ЕЁ квартиру. А у него не вышло и за полгода. Не то чтобы он совсем не пытался, но каждая безделушка рано или поздно начинала раздражать и неизбежно летела либо в стену, либо сразу в мусорку.       — Останешься сегодня? А то уже поздно, — Ваня домывал посуду после скромного ужина и пытался докричаться до сестры сквозь шум воды.       — Нет, извини, мне нужно ещё подготовиться к парам на завтра, — девушка уже успела скидать в рюкзак телефон и наушники, а теперь шнуровала кроссовки в коридоре.       — Давай тогда на такси, вызови с моего, я посмотрю, как доедешь, и позвони потом обязательно!       — Да не волнуйся ты так, не маленькая уже.       — Для меня всегда малышка.       — Ой, я тебя умоляю, не будь как папа.       Янковский вышел в коридор с нескрываемой улыбкой на лице и полотенцем в руках.       — Всё, лавочки-скамеечки, побежала! — Лиза быстро чмокнула его в щёку и выскользнула на площадку. — И Ольге напиши!       — Обязательно! Люблю! — Ваня сказал это довольно громко, но скорее сам себе, потому что Лиза уже успела зайти в лифт.

***

      Парень плюхнулся на диван. Он честно сорок минут наблюдал в приложении, как маленькая машинка пробирается по пробкам до Лизкиного адреса. Отзвонилась. Молодец. В квартире к вечеру стало невыносимо тихо. Лиза каждый раз будто забирала с собой весь смех из жизни Янковского, а он так и не смог привыкнуть быть сам на сам.

Telegram. Ольга Логинова +14 сообщений.

      — Ваня! Поступило интересное предложение. Крупный проект. 3 недели назад       — Вань, мне звонили, спрашивали, интересен ли тебе проект. 2 недели назад       — Иван, помощник режиссёра прислал сценарий. Пробежала глазами, проект стоящий. Неделю назад       Янковский даже не стал читать остальное, просто скипнув сообщения вниз. Последнее пришло ещё позавчера. В Ольге было хорошо то, что она умела находить действительно отличные проекты и не донимала звонками, даже если Ваня уходил в полное информационное молчание на несколько дней. Главным её минусом было то, что она слишком долго работала со всей его семьёй. А потому о любом его действии семейство узнавало буквально спустя пару секунд.       — Добрый вечер! Извини, что так долго не отвечал. Мне очень жаль. Нужно было подумать и всё взвесить. Если предложение по проекту ещё актуально, то я с радостью приеду на пробы. Сценарий прочёл, кажется, действительно не плохо. Сейчас я абсолютно свободен, так что даже график не посыплется.       Парень отправил сообщение и не успел даже заблокировать экран, как получил ответ.       — Здравствуй, Ваня, проб не будет       — Что ж, жаль, но я сам виноват, нужно было быстрее решать. Но ничего, спасибо, Ольга.       — Мальчик мой, ты не понял. Проб не будет, потому что они хотят видеть только тебя на этой роли. Они даже кастинг не собирали. Я свяжусь с режиссёром, организую вам встречу, и там ты уже решай окончательно.       — Что значит, хотят только меня?       — А что тебя так удивляет? Внимательно прочти сценарий, из молодого эшелона только ты сможешь сделать это нормально.       — Скажешь тоже       — Скажу! Всё. Не спорь со старшими. В четверг в 15:00 подъезжай на встречу, адрес позже скину.       — Ладно. Спасибо.       — Пожалуйста. За деньги всё, что угодно ;)       Янковский отбросил телефон подальше и закрыл глаза. «Хотят только тебя». Кажется впереди много работы.