Все — не то

      Риддл явился в книжный, готовый к встрече. Молли Уизли тоже уже была здесь, к неудовольствию Тома, со всем своим выводком — иначе мельтешащие вокруг ее фигуры рыжие макушки было не назвать.       Выражение лица Снейпа было именно таким, как Риддл себя ощущал.       Сдержавшись, чтобы не скривиться, Том пригласил Молли наверх, взглядом дав понять Снейпу, что дети Уизли остаются под его присмотром. Тот мужественно сцепил челюсти, кивнул и отправился на поиски сказок с демонстрациями.       Стоило двери за спинами закрыться, Молли повернулась к Риддлу.       — Она в порядке? — обеспокоенно спросила она. — Вы же знаете, где Гермиона?       Риддл склонил голову к плечу.       — Это Северус…       — Нет, Северус ничего мне не говорил, — поспешила объясниться Молли. — Просто вы… Гермиона рассказывала, что ее мужчина старше нее и является другом мистера Гора, а вы так свободно перемещаетесь по магазину, вот я и…       Том помассировал переносицу и тяжело вздохнул.       — Гермиона… — он запнулся на ее имени, потому что только сейчас осознал, что за все это продолжительное время ни разу не произносил его вслух.       Дамблдор называл девочку не иначе как мисс Грейнджер, и Том невольно стал тоже ее так называть. Гермиона же было интимнее… и приятнее. Он был в том возрасте, когда не получалось не придавать значения обращению.       — Гермиона не совсем здорова, — сказал он после недолгой паузы. — Именно поэтому я искал встречи с вами.       Молли кивнула, заламывая пальцы.       — Но разве я могу помочь? — нервно усмехнувшись, спросила она.       — Мне кажется, можете, — осторожно сказал Риддл. — Вы ведь можете поспособствовать возвращению Гилдероя Локхарта в Англию?       От его взгляда не укрылось, как неосознанным жестом Молли обхватила живот. И от ее внимания это тоже не укрылось, что он это заметил.       — Гилдерой? — хрипло переспросила она.       — Да, я думаю, его способностей хватит, чтобы помочь Гермионе.       Молли судорожно вздохнула.       — Я не…       — Миссис Уизли, это касается жизни Гермионы, — настойчиво произнес Риддл.       Молли судорожно вздохнула и отошла к окну. Она простояла некоторое время, уставившись на улицу и позволяя легкому прохладному ветерку обдувать ее лицо и путаться в волосах.       Том не сомневался, что она согласится. По Молли было понятно с первого взгляда, что она гриффиндорка — а те никогда не упустят возможности кому-то помочь.       — Я должна просто написать ему письмо? — глухо спросила она.       — Вы не поняли, миссис Уизли, — сказал Том, и она обернулась. На ее лице застыло пустое выражение. — Необходимо, чтобы Гилдерой Локхарт вернулся в Британию. Вы можете действовать как хотите: предлагать, уговаривать или угрожать. Но, мне кажется, у вас имеется достойный для его возвращения аргумент.       К концу речи Риддл смотрел не в лицо Молли, а на ее живот.       — У меня будет условие, — произнесла она. Риддл заинтересованно встрепенулся. — Вы сотрете Гилдерою память обо мне, когда он закончит.       — Толкаете меня на преступление? — весело хмыкнул Том.       Молли покраснела и отвернулась.       — Да, вы правы, я… извините.       Мерлин, она всхлипнула. Риддл закатил глаза. Как же он ненавидел женские слезы.       — Я сделаю это, — сказал он, желая, скорее, чтобы она не рыдала, а не из благородства. И, чтобы вытравить любые мысли о возможном благородстве, добавил: — Но вы останетесь мне должны.       Молли горячо закивала, стирая с щек дорожки слез.       Том опустил руку в карман мантии и достал портключ, который удалось достать совместными усилиями Долорес и Бенджамина — поначалу относившийся к Амбридж предвзято Нотт вдруг проникся ее хитростью и коварством. Том знал, что эти двое стали проводить довольно много времени вместе — сначала он думал, что Долорес шантажирует Бенджа, но оказалось, что все происходит на добровольной основе. Благодаря этому, рейтинг Амбридж постепенно поднимался, а вместе с этим подарочные тарелки с котятами занимали места в кабинетах чиновников. Срочный портключ удалось достать именно благодаря шантажу с помощью информации, которую удалось достать Долорес.       Он протянул толстую металлическую цепочку Молли, объяснил, когда и в какое время сработает портал, а потом удалился, оставив ее одну — ей явно этого хотелось.       

-

      Все дальнейшие дни Том и Альбус посвятили заклинанию. Они уже вышли на финишную прямую, и воодушевление, поначалу неуверенно порхающее в воздухе, постепенно перерастало в триумф.       Но природа, как и всегда, выдерживала баланс — в других сферах жизни оба ощущали смятение.       Естественно, они больше не могли все время молчать или обсуждать на сколько градусов требуется повернуть запястье, а на сколько — сместить локоть. Так или иначе они затрагивали политику.       И дело приняло беспрецедентный поворот.       За день до последнего летнего заседания палаты Визенгамота Риддл и Дамблдор в очередной раз поспорили из-за оборотней. Том знал, что этот вопрос планируют поднимать на будущей встрече, потому что количество зарегистрированных оборотней резко перевалило за сотню — зельевары Мунго не справлялись с огромным планом на аконитовое, а частные зельевары не спешили брать невыгодные для них заказы. По всему выходило, что оборотни зарегистрировались, но работать, как обычные люди, по-прежнему не могли. Более того, они попадали под удар, открыв свои имена.       В общем, как бы то ни было, Том продолжал утверждать, что для оборотней просто нужно ввести подходящие условия, чтобы полностью задействовать их потенциал и не гробить их здоровье, превращая в недолюдей.       И когда на заседании Дамблдор вдруг выступил против аконитового…       Тишину можно было резать.       — Недавно мне довелось пообщаться с человеком, мнение которого я сначала не разделял, — начал Альбус. Как Верховный Чародей он имел право высказаться перед голосованием. — Но после, обдумав его слова, я понял, что, стараясь выровнять всех по одному уровню, мы многое упускаем.       Ликантропия — не болезнь. Я специально изучил этот вопрос, и до шестнадцатого века это не считалось болезнью! — он заговорил громче, так как по залу расползался гомон. Сначала возникли небольшие очаги, но постепенно они расширяли свои границы, цепляя волшебников тут и там и втягивая в обсуждения. — Наши предки дали название болезни, которой, по их мнению, были заражены волшебники. Но если вы, как и я, захотите разобраться в этом вопросе, вы увидите, что раньше оборотни жили в обществе. Да, два-три дня в месяц они вынуждены уходить, но это компенсируется большим количеством энергии и силы, которыми они наделены. А что нам предлагает Белби? Кто-нибудь изучал зелье? — спросил он и осмотрел зал. — Белби предлагает отраву. Ведь в составе зелья аконит! То есть это совершенно точно нельзя назвать лекарством. Напротив, оборотни будут мучиться еще сильнее, так как во время трансформации их мозг будет блокировать животное, и все чувства будет ощущать человек.       — Но что вы в таком случае предлагаете? К чему ведете? — поинтересовался скрипучим голосом какой-то старик.       — Я предлагаю разработать свод законов и программ по возвращению оборотней в общество, — сказал Дамблдор, и тишина уже во второй раз опустилась плотным пологом.       Конечно, затишье не продлилось долго. Уже через пару секунд голоса зазвучали крещендо и превратились в неразборчивый гул.       Дамблдор оглядывал всех со своей трибуны и, встретившись взглядом с Риддлом, коротко ему кивнул.       Итогом голосования стало совершенно противоположное заявленному: вместо того, чтобы делать из оборотней недолюдей, единогласно было принято решение разработать проект по возвращению оборотней в общество.       И пусть никто не собирался позволять им занимать высокие должности прямо сейчас, но, по крайней мере, у них вообще должна была появиться возможность устроиться на работу.       

-

      Том ожидал Локхарта у площадки в министерстве. Ровно в пять часов раздался хлопок, воздух заискрил и засиял, а после в центре этого сияния выросла фигура. И так как со временем сияние не исчезло, Том безошибочно узнал в фигуре Локхарта. Тот смотрел на него растерянно и недоуменно и даже открыл рот, собираясь что-то спросить, но Риддл не собирался предоставлять ему такую возможность. Схватил его за руку чуть выше локтя и трангрессировал.       Они приземлились на заднем дворе Мунго, где была оборудована площадка для перемещений. Риддл прекрасно устоял на ногах, а вот Локхарт опасно повалился вперед, поэтому хватку на плече пришлось усилить.       — Что… кто… — из-за сбитого двумя перемещениями дыхания он не мог задать внятный вопрос.       Взгляд его был устремлен на больницу — ее он явно узнал, несмотря на то, что они находились на заднем дворе. Идеальные брови сошлись к идеальной переносице, образовывая неглубокую складку.       Прежде чем войти в больницу, Риддл решил кое-что все же пояснить:       — Тебе знакома мисс Грейнджер.       Брови Локхарта отточенным движением взметнулись вверх к линии волос.       — Гермиона? — удивленно спросил он. — С ней что-то случилось? Молли…       — Миссис Уизли сделала так, как я ей велел.       — Что? — голос Гилдероя дал петуха. Он попытался отойти от Риддла, но тот крепко удерживал его подле себя.       Необходимо было поторапливаться, пока кто-нибудь из персонала не решил выйти на балкон или на задний дворик.       — У меня есть основания полагать, что ты стер мисс Грейнджер память. И мне необходимо, чтобы ты снял заклинание.       Услышав это обвинение, Локхарт сначала покраснел, потом побледнел, а после и вовсе посерел. Вся его идеальность и сиятельность растворились в вечерних сумерках. Он был похож на человека, который вмиг потерял все. Это выглядело жалко, но ничего похожего на сочувствие Риддл не испытывал. Скорее, наоборот, убедившись, что Гилдерой виноват в состоянии Грейнджер, ему вдруг резко захотелось этого человека придушить. Вот так просто, по-магловски. Чтобы слышать, как ломается каждый шейный позвонок…       Гилдерой не был идиотом до конца, и, очевидно, какие-то мысли Риддла пробились на его частоту.       — Только если после этого вы отпустите меня, — пропищал он. И зашипел от боли, когда пальцы Риддла еще сильнее впились в его плоть.       — Ты дашь мне клятву, что не причинишь Гермионе вреда и снимешь с нее заклятие, — процедил Риддл. — И будешь свободен, как только закончишь с… процедурой.       — Я все же хотел бы уточнить пару нюансов… — начал было тот, но резко смолк, наткнувшись на острый, словно бритва, взгляд.       Поразительно быстро Гилдерой восстановил свой апломб. Осознав, что сдавать аврорам его не планируют, равно как и убивать, он вновь вошел в свой раздражающий образ. Риддл пообещал Молли Уизли, что сотрет память этому недоумку, но сейчас боролся с собой, чтобы не подарить ему «освобождение» в том виде, в каком понимает его Темный Лорд. Если бы не опасения, что душа все же расщепится от Авады, он несомненно воспользовался бы шансом.       Он видел, насколько Локхарт скользкий и фальшивый. И то, что Гермиона считала его своим другом, почему-то поднимало в груди Риддла ярость. Он категорично относился к предательству, но еще хуже для него было лицемерие в том виде, которое представил Гилдерой. Он стер память Гермионе, а потом набился ей в друзья — хорошо, что совести хватило не стать ей любовником.       Впрочем, задумался Риддл, не он ли сам по сути стал ей любовником после того, как стер ей память?       — Идем, — процедил он до того внезапно, что Локхарт вздрогнул.       Терять больше времени на глупые мысли было бессмысленным расточительством. Риддл предупредил Гилдероя, что с ним будет, если попытается сбежать, отнял его палочку и приказал следовать за ним.       — За что ты стер ей память? — спросил Риддл, когда они поднимались по лестнице, и их голоса тонули в звуке шагов.       Локхарт тяжело вздохнул.       — Она… знала один мой секрет.       Риддл задумался о том, насколько же велик этот секрет, что Гилдерою пришлось стереть память малознакомой на тот момент девушке — пришлось нарушить закон. Хотя вряд ли кто-нибудь когда-нибудь узнал бы о случившемся, если бы не случайно попавшаяся на глаза Тому карточка. И если бы та медиведьма — Сара, кажется, — не была слишком болтливой и очарованной Гилдероем.       А потом он подумал, не настолько ли важен этот секрет, чтобы Локхарт попытался обойти клятву, или, возможно, даже умереть ради сохранения тайны?       — Насколько важен этот секрет? — озвучил свои мысли Риддл.       Молчание стало ему ответом. Он не сомневался, что всю дорогу до палаты Локхарт размышлял о возможности побега или уклонения.       И тогда, решив, что рисковать жизнью и здоровьем Гермионы он не собирается, Том направил палочку на Гилдероя:       — Империо.       И без того ясный синий взгляд покрылся стеклянной оболочкой, становясь пустым и бессмысленным. Потратив некоторое время, чтобы убедиться, что Локхарт не может сопротивляться заклинанию, Риддл вложил палочку в его ладонь и отдал приказ:       — Отмени Обливиейт.       Локхарт двигался, словно горячий нож в сливочном масле. Его движения были плавными, без малейшего сопротивления. Возможно, его действия выглядели даже красиво и завораживающе, особенно от понимания, что все они совершались без воли Гилдероя. Риддл впервые применил заклинание к человеку с настолько слабой способностью противостоять Непростительному. Складывалось впечатление, что сам Локхарт занимал лишь крохотную часть своего сознания, а остальная — большая — с радостью подчинялась голосу в голове.       Покопавшись в его мозгах, Риддл понял, что Гилдерою не впервые приходилось работать с Обливейтом. Вообще-то, это оказалось самым популярным заклятием в его арсенале. Том с интересом просматривал событие за событием: вампир в деревне в Румынии, сфинкс в Египте, взбесившаяся баньши в Болгарии… ничего из вышеперечисленного нельзя было приписать на его счет. Какие-то достижения он отнимал у настоящих героев, а другие оказались мастерской иллюзией, которая сумела обмануть местных жителей и которую Локхарт без труда победил.       Что ж, Риддл был рад, что это вскрылось до того, как имя Гилдероя Локхарта приобрело значительный вес в Британии и он мог бы, как когда-то Лич, продвигать бестолковые законы.       Когда Гилдерой закончил снимать Обливиейт с Гермионы, Риддл приказал ему отойти и встать у стены. Он взял палочку Локхарта и взвесил ее в своей руке. Взглянул в сторону двери. А потом сломал чужую палочку на две части, а свою приставил к виску Локхарта.       — Обливиейт. — Синяя вспышка впорхнула в висок. — Империо.       Гилдерой — или то, что от него осталось, — внимательно выслушал приказ, а потом, убрав обломки палочки в карман, направился к выходу из палаты.       После он вышел из крыла, прошел через магловскую часть больницы Мунго, вышел на оживленную магистраль и, безмятежно улыбаясь, направился по прямой. Все-таки Гилдерой обладал определенной долей удачи — его не сбила и даже не зацепила машина. Но от падения в реку с моста удача не уберегла.       Много позже в «Пророке» опубликуют некролог почившего в Африке Гилдероя Локхарта, тело которого так и не было найдено. По воле случая, именно эту страницу не увидела Молли Уизли, потому что Артур — милый заботливый Артур — решил, что с этого дня Молли следует меньше нервничать, а чтение некрологов этому не способствует.       

-

      Риддл вызвал диагностические чары. Он убедился, что один Обливиейт действительно исчез, а магия Гермионы больше не направлена на сдерживание обоих блоков. И она вот-вот должна была прийти в себя.       Он достал лунный камень, оставленный ему Дамблдором, и провел по поверхности большим пальцем. Камень неярко засиял и погас.       Спустя полчаса дверь в палату открылась, а потом закрылась. Из воздуха появилась фигура Альбуса. Взгляд его тут прикипел к диаграмме-сфере над головой Гермионы.       — Поразительно, — пробормотал он, откладывая мантию на край кровати.       Исследовательская натура Дамблдора всегда перевешивала рациональную его часть, и он не задал ни одного вопроса касательно блока Гермионы. Лишь покрутил сферу, и, убедившись, что Грейнджер вот-вот очнется, сказал:       — Нам следует поторопиться…       — Не будем терять времени.       Они тут же взялись за подготовку.       Вообще-то Риддл полагал, что после того, как блок Локхарта падет, магия Гермионы позволит исчезнуть и второму, раз уж кодовое слово прозвучало. Но, видимо, общий объем стертых воспоминаний был слишком велик.       Но на этот раз он не злился из-за очередного просчета — ему нужно было это время, чтобы обдумать, как же все-таки поступить с Дарами.       С одной стороны, были Дары и его собственное благополучие, а с другой — политика Британии и благополучие страны. За последние две недели он и Альбус обсудили столько тем, сколько не обсуждали за все прошедшие в противостоянии годы. И внезапно выяснилось, что у Дамблдора довольно гибкий курс, а их мнения в некоторых вопросах и вовсе совпадают.       И Риддл понимал, что, если просто «ограбит» Альбуса, как чертов мародер, это вряд ли поспособствует улучшению их отношений — мысли о сотрудничестве нет-нет, но появлялись. Это было приоритетнее, чем перспектива войны…       Но ничто из вышеперечисленного не имело абсолютно никакого смысла, пока он смертен. Будущее не имело смысла, пока он смертен.       

-

      Сделав последние взмахи палочками, Дамблдор и Риддл шагнули от кровати.       Альбус вызвал знакомую диаграмму. Теперь пузырь вокруг головы Гермионы не имел никакого цвета, лишь мыльные разводы на сфере давали понять, что он вообще имеется.       — Это говорит о том, что есть вещи, о которых она сама хочет забыть, — пояснил Альбус, заметив любопытный взгляд Риддла.       Гермиона зашевелилась. Если бы не предварительно снятые чары Сметвика, тот уже был бы здесь.       Заметив, что Грейнджер приходит в себя, Риддл неосознанно подался вперед. Он не знал, как скоро увидит ее в следующий раз. Он сознательно отказывался от нее в пользу бессмертия. Тем более понимал, что магия рано или поздно притянет их друг к другу… но все же. Магии вполне можно было сопротивляться, в конце концов, можно было потратить время и снять заклинание. Риддл не делал этого, потому что хотел держать Грейнджер при себе.       Ее расфокусированный взгляд заскользил по палате, зацепился за разноцветные нити, опутывающие ее тело. Рваным движением она смахнула сферу, окружающую голову… и только после этого посмотрела на Риддла.       Это не была та Гермиона, которую он знал. Конечно, кто угодно сейчас мог бы усмехнуться и сказать, что невозможно понять это по взгляду, но его Гермиона никогда не смотрела так. Как грязнокровка Эванс смотрела во время дуэли поочередно то на Поттера, то на Снейпа, словно не могла решить, за кого ей следует переживать.       Решив, что следует избавить Гермиону от выбора, он наклонился к ней.       — Мы скоро увидимся, — шепнул он. А потом выпрямился и направил палочку на Дамблдора. — Экспеллиармус!       Настолько растерянным Дамблдора свет еще не видел. Избегая взгляда на него или девочку, Риддл забрал Мантию, по-прежнему лежащую на кровати, и просто вышел из палаты, оглушенный молчанием, не сомневаясь, что Альбус не оставит такую ценность, как Грейнджер из будущего, одну.       * * *       Гермиона медленно повернула голову в сторону Дамблдора, застывшего с таким потрясенным лицом, будто перед ним был не Волдеморт, а его ожившая сестра Арианна.       — Профессор?       Он перевел ошарашенный взгляд на нее.       — Должен признаться, это было довольно… неожиданно.       — Видимо, он узнал о Дарах, — каким-то странным тоном проговорила Грейнджер.       Кустистые брови Дамблдора взметнулись вверх.       — Вы знаете о Дарах Смерти? — удивленно спросил он.       — Вашими стараниями, — проворчала она в ответ.       Гермиона села и замахала руками, заставляя диаграммы и нити диагностических заклинаний развеяться.       — Мисс Грейнджер.       Дамблдор вернул ее внимание себе.       — Что?       — Не уверен, что мистер Риддл вернется сюда прямо сейчас, но, думаю, рано или поздно это случится. Предлагаю отправиться в более защищенное место… и место, где у меня будет палочка, — добавил он с некой уязвленностью в голосе. — Нам нужно поговорить.       Гермиона пожала плечами, поднялась с постели, одернула больничную рубашку и выжидающе уставилась на Дамблдора. Тот, окинув ее взглядом, снял свою длинную в пол мантию и накинул ее на плечи Грейнджер. Не то чтобы она теперь меньше привлекала внимание, скорее наоборот, но ей, по крайней мере, стало теплее.       Они вышли в коридор, и, не останавливаемые никем, направились к каминному залу. Он был расположен неподалеку от буфета в главном крыле, так что путь предстоял неблизкий. И обоим пришлось приложить усилие, чтобы сохранять невозмутимый вид. И все же Гермиона остановилась у поста медиведьмы, где под недовольным взглядом Дамблдора написала расписку о том, что добровольно покидает больницу.       Как выяснилось позже — это и стало их главной ошибкой. Никто не искал ни Дамблдора, ни Грейнджер, в то время как оба сидели в темнице на площади Гриммо, 12.       Регулус Блэк, заметив девушку, которой интересовался Темный Лорд и в палату которой так долго не мог попасть, теперь не мог упустить шанса.