Все — не то

      Риддл действительно не был готов обсуждать то, что случилось. Ее детское высказывание о том, что она хочет делать то, что ей хочется, неприятно царапнуло мозг, напоминая о том, насколько велика разница в их возрасте. В Грейнджер все еще жила та непосредственность, что была присуща только молодым людям. Она не понимала или не хотела понимать всю опасность сложившейся ситуации, хотя он регулярно напоминал ей об этом.       Когда Антонин ворвался в его поместье и сообщил, что Грейнджер вышла из магазина и трансгрессировала в неизвестном направлении, а следилки — не отзываются, он испытал такое отчаяние, что было трудно подобрать сравнение. Внутри все сжалось и оборвалось, будто часть души исчезла вместе с Гермионой. Потому что все знали: отслеживающее заклинание не работает под чарами Фиделиуса.       Хотя Риддл был осведомлен о том, что портключ еще не готов, он действительно испугался, что Грейнджер может сбежать от него другим способом, устав ждать Джеймса Поттера. И он не мог поднять всех Пожирателей на ее поиски мгновенно, потому что те даже не представляли, кого им нужно искать.       Риддл вновь обратился к Питеру, чтобы тот выяснил, нет ли беженки в Ордене.       Долохов сбился с ног, обходя все места, где предположительно могла быть Гермиона. А сам Том нервно расхаживал по поместью, надеясь, что она вернется.       И когда Гермиона действительно вернулась, понял, что устал.       Он не сдавался, но на сегодняшний вечер он свой максимум выполнил.       А то, что насчет того, чтобы сбежать из страны, она не передумала, оседало неприятным осадком в груди, ведь он искренне старался удержать ее. Он, блядь, ни для одной женщины так не старался, как для нее. Пусть ему и было далеко до того же Абраксаса с его невообразимой харизмой, Том умел манипулировать людьми. Умел влиять на умы и пользоваться всем, чем его наградила природа. Грейнджер, впрочем, плевать хотела на его попытки.       Риддлу впору было обращаться к Дамблдору, чтобы тот просветил его на тему любви, потому что он, очевидно, все это время что-то делал не так. Возможно, ему стоило отбросить попытки и просто приковать ее цепями?       Впервые нашелся человек, невольно откативший его самооценку куда-то вниз. Риддл не мог с этим мириться.       Бросив короткий взгляд на Живоглота, который занял любимое кресло поближе к камину — в этом они были схожи, — Риддл призвал горшочек с порохом и бросил небольшую порцию в пламя. Оно тут же поменяло цвет на зеленый.       — Вал, — позвал Риддл и сам поразился, сколько в его голосе усталости.       Она ответила через минуту, открыла камин, и Том переместился к ней.       

-

      Вальбурга явно готовилась ко сну — на ней были лишь ночная рубашка и шелковый халат. Раньше она ни за что не позволила бы себе так встречать гостя, и Риддла укололо понимание, что она наверняка оделась так намеренно.       — Доброй ночи, — поприветствовала она и жестом предложила сесть.       Риддл опустился в кресло, Вал заняла место напротив.       — Доброй, — устало проговорил он.       Перед ними материализовался чайничек с чаем, и Том невольно усмехнулся — домовик Блэков, кажется, не отдыхал вообще никогда и всегда был готов приветствовать гостей.       — Должна признаться, меня несколько смущает твой поздний визит.       Риддл оторвал взгляд от плавающих чаинок в янтарной жидкости и посмотрел на Вальбургу. Она поежилась, запахивая халат, который, вообще-то, ничего особенно и не скрывал. Его взгляд скользнул по выпирающим ключицам, поднялся по густым волосам и остановился на темных глазах.       — Раньше тебя подобные вещи не волновали, — напомнил он.       Ему хотелось расставить все точки над «i», разобраться наконец в мотивах и поступках Вальбурги. Догадка, несколько дней терзавшая его сознание, не давала спокойно мыслить.       — Раньше я не могла даже думать о том, что между нами может что-то быть…       — Можешь не думать и сейчас, — сказал Риддл, склонив голову к плечу.       Вал грустно усмехнулась.       — В таком случае тебе не стоило приходить в столь поздний час.       Они вернулись к тому, с чего начали. Риддл тяжело вздохнул.       — Я пришел к тебе, как к другу.       — Но именно ко мне, а не к Беллатрисе или Долохову, — пожав плечами, отчего халат снова соскользнул и оголил плечо, сказала Вальбурга, скривившись на последнем имени.       Она не переносила Долохова столько, сколько они были знакомы. И то, что Риддл действительно предпочел ее — ей явно льстило.       — Это дает мне надежду думать…       Она не договорила, требовательно уставившись на Тома. Только ему не хотелось никак комментировать эту ситуацию. Он действительно пришел к ней. И ответ на вопрос «почему» Вальбурга явно бы не оценила.       Потому что Риддл хотел почувствовать себя нужным. Даже если чувства — игра, все остальное — правда, он был нужен Вальбурге. Это чувствовалось в каждом слове, взгляде и жесте. Не стесняясь, он окинул ее цепким взглядом. Вал была хороша, и знала это. Ее уверенность в себе была практически материальна.       Прикрыв веки и помассировав переносицу, Том ответил:       — Я подозреваю, что Абраксас поработал с твоей памятью.       Интимность момента мигом сдуло.       Когда он открыл глаза, Вальбурга смотрела на него сосредоточенно, но не удивленно. Том понял, что попал в точку, и Вал и сама что-то подозревала.       — Как ты пришел к этому выводу? — спросила она.       Поднявшись на ноги, Вал запахнула халат и бессмысленно прошлась вдоль комнаты.       — Примерно месяц назад ты намекнула мне, что стоит повнимательнее присмотреться к Абраксасу, — ответил Том, не отрывая взгляда. Судя по выражению ее лица, этого Вал не помнила. — И через пару дней умер Орион. А после… Если коротко: я подозреваю, что твоя, скажем так, одержимость мной, — Риддл усмехнулся, — неестественного происхождения. Возможно, зелье или проклятие… — он пожал плечами.       Вальбурга застыла на месте.       — Значит, ты не веришь, что мое желание быть с тобой — искреннее.       — Недоверие вызывает не твое желание, — ответил Том, поднимаясь, — а методы, которые ты используешь.       Она нахмурилась и скрестила руки на груди. Тонкая рубашка и халат очертили линию груди.       — Что же не так с моими методами? — недовольно спросила она. Том открыл рот, чтобы ответить, но Вал продолжила. Подойдя к нему, она ткнула пальцем ему в грудь. — Что по-твоему, в моем поведении не так? Я больше тридцати лет прожила с человеком, которого только уважала, Том. И не вижу ничего зазорного, чтобы на старости лет быть с тем, кого все эти годы любила по-настоящему! Только, видимо, для тебя я уже не так хороша!       О, Вальбурга определенно была хороша, особенно в гневе, как сейчас. На кончиках ее волос искрила магия, а и без того темные глаза сделались почти черными, сливаясь с радужкой.       Риддл перехватил ее запястье и увел в сторону, удерживая Вальбургу на приемлемом расстоянии.       — Даже если все так, и на твои чувства не влияют зелья и проклятия, тебе стоит как можно раньше понять, что между нами ничего не будет, — ответил Риддл. — И не потому, что с тобой что-то не так.       Они были так увлечены беседой, что не услышали, как к комнате подошел Регулус.       — Мама, Кикимер сказал, что ты еще не спишь.       Одновременно с тем, как дверь распахнулась, послышался его голос. Увидев развернувшуюся картину, Регулус замер. Он посмотрел на руку Риддла, удерживающую запястье, потом на разозленную мать.       — Что вы здесь делаете?       Могло показаться, что он обращается к ним обоим, но Том знал, что вопрос обращен конкретно к нему. Потемневшие от злости глаза Регулуса прожигали его лицо. Эту направленную ярость почувствовала и Вальбурга.       — Почему ты вошел без стука? — строго спросила она, и всю злобу смыло, словно ее и не было.       Блэк весь сдулся.       — Прошу прощения, мама, — протянул он, опустив глаза в пол, — милорд. Не думал, что застану кого-то в поместье в такое время.       — Впредь не забывай о правилах, — сурово сказала Вал. — Всего доброго, Том, — более мягким голосом проговорила она Риддлу. — Закончим наш разговор в другой раз. Я проверю информацию, о которой ты говорил.       — Конечно, — ответил Том, скользнув взглядом в сторону Регулуса. Он знал, что та внезапная вспышка ему не показалась. И ему это откровенно не нравилось. — Доброй ночи, Вальбурга.       Он уже шагнул в камин, когда услышал требовательный вопрос Регулуса, о какой информации шла речь.       Всю оставшуюся ночь Риддл провел в кабинете, стараясь отвлечься от дурацких навязчивых мыслей о Вальбурге, Гермионе и погрузиться в дела Пожирателей.       * * *       Спать без Марволо оказалось неожиданно невозможно. Если поначалу его объятия ей только мешали, то сейчас она остро ощущала их недостаток. Гермиона ворочалась всю ночь и несколько раз порывалась отправиться к нему в кабинет, чтобы попытаться поговорить, но понимала, что ему нужно время. Как и ей когда-то.       С первыми лучами рассвета, пробивающимися сквозь ажурный тюль, она выбралась из постели, чувствуя себя окончательно разбитой, как луч, рассеянный прозрачной тканью.       Завтракать тоже пришлось в гордом одиночестве. В груди ворочалось что-то настолько тяжелое и неповоротливое, но в то же время распирающее пустотой, что Гермиона, наплевав на все принципы, позволила Черу хозяйничать на кухне. Она без удовольствия жевала жирный тост, ковыряя вилкой вязкое маслянистое яйцо, даже не пытаясь натянуть на лицо улыбку, чтобы показать домовику, что она довольна. Будучи без настроения, ее так и подмывало испортить его и остальным.       Всего несколько дней назад она была уверена в том, что не сдастся Марволо. И вот она сидела на кухне в его поместье и пыталась обидеть его домовика, потому что ей самой было больно. Это казалось чем-то немыслимым. Происходящее не имело ничего общего с прекрасными романами. Даже с ужасными романами не имело. Все будто потеряло краски, потому что сама Гермиона казалась себе серой. Она пыталась понять, когда это началось. Наверное, еще в тот момент после первой ночи, когда она в первый раз задумалась о том, что у нее должен иметься выход на случай… если она захочет сбежать. И все это время с Марволо, пока он вкладывал в их отношения, она продолжала закрываться и выстраивала какие-то рамки. Поначалу это казалось хорошей идеей. Сейчас — нет.       Марволо был прав. Она знала, кому отдавалась.       А потом сознательно возводила, и стирала, и снова возводила барьеры, чтобы отмахнуться от этого факта. Причем никому от этого не стало легче, напротив, лишь копилось чувство вины, которое теперь достигло апогея.       В конце концов, она ведь даже не пробовала, что такое это «быть вместе», «быть рядом», о котором так часто говорил Марволо. Ведь возможно и такое, что ей могло бы понравиться? Вариант быть рядом с мужчиной, важным мужчиной, сильным мужчиной, — не так плох. В определенной степени, даже хорош.       Для девочки, не знающей о своем прошлом и обладающей определенными амбициями.       Гермиона хмыкнула. Возможно, несколько месяцев назад она была бы первой, кто не поддержал бы эмансипацию. Но что плохого в том, что твой мужчина мог тебе помочь… да ведь в чем угодно! Возможности Марволо были безграничны. Он помогал ей безвозмездно долгое время, а если бы почувствовал, что Гермиона вместе с ним, они бы добились всего.       Другая ее часть яро протестовала, заклиная Гермиону передумать и взять себя в руки, потому что методы Марволо ей претили.       Этот мысленный раздрай лишал ее сил.       Гермиона почти надеялась на то, что Джеймс скажет, что с портключом ничего не вышло. Она уже не была уверена, что хочет оставлять Марволо. И, кажется, начала понимать его острую потребность в ней.       Ей не хватало его рядом. Она и не подозревала, что может так быстро привыкнуть к нему, более того, просто воспринимать его, как должное. И в то же самое время, ее пугала такая зависимость от другого человека. Разве могла она быть уверена в нем?       Гермиона уходила из поместья с твердым намерением поговорить вечером с Марволо.       В Центральном уже было людно, когда она трансгрессировала в привычную точку. Волшебники сновали от магазина к магазину, наслаждаясь ясным солнечным днем, хотя тучи, заходящие с севера, намекали на то, что скоро погода переменится. Свежий воздух прожигал легкие, но никак не влиял на мысли и не мог помочь внести ясность.       Сегодня она не хотела, чтобы наступал обед. А время, как назло, быстро летело, теряясь в череде покупателей и привычных задач. Снейп, кажется, ощущал то же самое. Гермиона понимала это по его редким взглядам на часы и неизменно поднимающимся бровям. Правда, куда каждый день ходил на обед он, одному Мерлину было известно.       Предупредив Северуса, что скоро вернется, Грейнджер выбежала из магазина, тут же трансгрессируя к кафе. Джеймса еще не было. Обычно он не опаздывал, и Гермиона посчитала это за плохой знак, но все же сумела убедить себя не делать поспешных выводов.       Он пришел, сияя, как Локхарт и Дамблдор, вместе взятые, через двадцать минут, когда Гермиона уже сделала привычный заказ.       — Все готово! — заявил он, покрутив перед ее лицом бумажным пакетом. — Документы и портключ до Франции. Он сработает в восемь вечера.       Гермиона слегка нахмурилась.       — Странный выбор времени.       — До этого момента ты должна организовать мне встречу со Снейпом, — напомнил Джеймс.       — Да, конечно, — пробормотала она. — Мы заканчиваем в семь, и… я думаю, сумею задержать его на время. Отправлю его разбирать что-нибудь в подсобке, и… Когда ты придешь, закрою магазин своими заклинаниями. Он, конечно, сумеет их снять, но, думаю, на некоторое время это его задержит. А нападать на тебя в магазине книг он не станет, — не вполне уверенно добавила она.       Им принесли заказ, и разговоры пришлось временно прекратить.       До конца перерыва оставалось десять минут, когда Грейнджер осознала, что вечером у нее не будет времени, чтобы поговорить с Марволо и затем незаметно исчезнуть. Рассчитавшись, Гермиона спешно попрощалась с Джеймсом до вечера, а потом трансгрессировала в поместье. Она обежала все комнаты, которые были в ее распоряжении, но Марволо ни в одной из них не застала.       Погружаясь в отчаяние, она вернулась в книжный.       Грейнджер то и дело кусала ногти, нервничая и гадая, как ей следует поступить. Она ощущала себя предательницей, сбегая от Марволо. Но не этого ли она хотела, не к этому ли готовилась?       Сумочка, лежащая внутри стойки у кассы, давно была собрана. Все было готово. Кроме самой Гермионы.       Она глухо застонала, запуская пальцы в волосы, не обращая внимание на посетителей.       Ее одолевали сомнения. Она буквально сходила с ума от противоречивых мыслей.       Помимо Марволо ей не хотелось оставлять и Молли, которая нуждалась в ее поддержке. Потому что у Молли, кроме нее, подруг не было. Впрочем, как и у Гермионы не было других подруг — лишь несколько знакомых, вроде миссис Малфой.       Колокольчик на двери неожиданно резко зазвонил, и Грейнджер вздрогнула. На пороге показалась Минерва.       — Здравствуй, — протянула она, проходя вглубь магазина. — Наши книги готовы?       — Конечно, — подтвердила Гермиона, подрываясь на ноги. — Я лично их проверила на наложенные проклятия. Но лучше, наверное, вам убедиться самой, что все в порядке.       Стоило ей договорить, как колокольчик зазвонил снова, впуская внутрь Ирму Пинс и Альбуса Дамблдора.       — Здравствуйте, мисс Грейнджер, — поприветствовал ее Дамблдор и за себя, и за Ирму, которая тут же унеслась в сторону разложенных книжных стопок.       — Добрый день, — нервно улыбаясь, поприветствовала она в ответ.       Видеть Дамблдора решительно не хотелось. Гермиона легко связала смерть Абраксаса с ним. Да и снимок в «Ежедневном Пророке», появившийся на первой полосе после похорон Малфоя, на котором Дамблдор и Риддл шагали рядом, намекал на существование проблемы. Лица Альбуса и Марволо можно было бы назвать скорбными, но Грейнджер знала наверняка — они были напряжены, будто вели борьбу. И ничто не заставляло ее сомневаться, что борьба, как минимум на ментальном уровне, действительно шла.       — Наш смотритель и завхоз, мистер Филч — сквиб, — пробормотал Дамблдор, присоединяясь к Ирме. — Поэтому нам приходится самим заниматься такими вот, — он взмахнул палочкой над книгами, — вещами.       — Не ворчите, Альбус, — бросила в ответ Минерва, повторяя его жест. — Мы с Ирмой справились бы и сами. Вы сами увязались.       Гермиона усмехнулась, услышав слова Минервы. Но когда их полный смысл дошел до ее мозга, улыбка застыла, а взгляд метнулся к Дамблдору. И он тоже смотрел на нее.       «Он знает».       Дамблдор знал наверняка.       Гермиона нервно сглотнула. Стараясь увеличить расстояние между ними, она шагнула назад, больно ударившись поясницей о стойку. Их зрительный контакт не продлился долго: в магазин вошла женщина, и Гермиона отправилась провести ее к стеллажу с книгами по бытовым чарам. А сама затерялась в дальнем краю магазина у стеллажей с темной магией, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Ее пустой взгляд бессмысленно скользил по книгам, стоящим на полках, а мысли находились где-то далеко отсюда.       Почему она так испугалась? Чем ей грозило то, что Дамблдор знал о ней и Марволо?       Да, они оппоненты, но… Разве Альбус походил на человека, который мог воспользоваться девушкой, чтобы влиять на своего врага?       Гермиона чувствовала себя загнанной мышью. Сердце колотилось в горле, а дыхание совсем сбилось. Она стояла, бессмысленно уставившись в одну точку, и удерживая себя от желания трансгрессировать в поместье.       «Черт возьми, все происходило из-за Марволо!»       Но Марволо же и мог ей помочь.       — Интересный выбор литературы, — прокомментировал Дамблдор, заставляя ее вздрогнуть и зажать рот ладонью, чтобы не вскрикнуть.       Гермиона нервно оглянулась, делая шаг в сторону.       — Это не… я не…       — Успокойтесь, мисс Грейнджер, вам ничего не угрожает, — успокаивающе проговорил директор, безошибочно считывая ее состояние.       Только вот легче от его слов ни капли не стало.       Наружу так и рвался вопрос, для чего же тогда Дамблдор отыскал ее у дальних стеллажей, но колокольчик вновь зазвонил, и Гермиона поблагодарила Мерлина за этот благословенный разливающийся звук. Она взяла назад все свои слова о том, что ненавидит его.       Но выйдя к стойке продавца, она остолбенела, словно по ней зарядили Ступефаем.       Перед ней стоял Долохов, прищурившись и всматриваясь куда-то вглубь магазина.       — Что вы здесь делаете? — прошипела она еле слышно, подойдя к нему.       — Все в порядке? — так же тихо спросил он.       — А, Антонин, — подал голос Дамблдор, показавшийся из лабиринта книг. — Какими судьбами?       Гермионе казалось, что она участвует в какой-то игре, правила которой ей не сообщили.       — Да вот, зашел за книгой по бытовым чарам, — даже не пытаясь скрыть ложь, проговорил Долохов. — Мисс Грейнджер как раз собиралась порекомендовать литературу.       К нему повернулась мадам Пинс.       — Вам, Долохов, эти чары не давались никогда, — пробубнила она, — сколько помню, даже простое Тергео у вас превращалось в настоящую катастрофу и поджигало объект, который вроде как нужно было очистить.       У Грейнджер закружилась голова. Она не слышала, что Долохов отвечал Пинс, и пришла в себя только когда он поставил ее перед стойкой с книгами и встряхнул за плечи.       «Это что, какой-то особенный пожирательский метод, и если они приводят в чувства человека иным способом, их просто не принимают?»       — Нет, — отрезал Долохов, и Грейнджер поняла, что задала свой вопрос вслух. — Видит Мерлин, Грейнджер, я не бью женщин. Но тебе хочется дать хорошую затрещину.       У Гермионы отвисла челюсть.       — Вы с ума сошли, — изумленно проговорила она, вырываясь из его лапищ.       — Пока нет, но если ты устроишь мне еще пару таких вечеров, как вчера, то наверняка сойду. Говорят, Круцио плохо влияет на мозг.       Гермиона уже открыла рот, чтобы спросить, что этот питекантроп имеет в виду, но тут же захлопнула. Осознание накатывало волнами. Марволо наказал его за то, что не смог ее найти. Это объясняло нахождение Антонина в поместье вчера вечером.       — Так что вы здесь делаете? — все же спросила Гермиона.       — Слежу, — отрезал Долохов, и его взгляд скользнул в сторону, где предположительно находился директор.       Решив, что следит он именно за ним, Гермиона понимающе кивнула.       — Что ж, советую вам вот этот том, — она не без труда вытащила с полки самую толстую книгу и буквально пихнула ею Долохова в грудь, надеясь доставить ему боль.       Он, насупившись, прожег Грейнджер взглядом.       Бросив не менее красноречивый в ответ, она вернулась к стойке, надеясь, что это сумасшествие скоро закончится. Очевидно, ее мысль быстро разделил и Снейп, вошедший в магазин. Он буквально подавился булочкой, которую жевал, когда увидел Дамблдора, Пинс и Макгонагалл, и издал совсем уж нечленораздельный звук, заметив Долохова, выглянувшего из-за стойки.       Издав нервный смешок, Грейнджер опустилась на стул, мечтая просто взять и испариться.       Необычная компания задержалась почти до закрытия магазина, и Гермионе даже выдумывать ничего не пришлось, когда время приблизилось к семи вечера. Снейп и сам нашел себе занятие: он восстанавливал порядок, учиненный заскучавшим Долоховым, расставляя книги на стойках.       А Грейнджер тупо смотрела на часы, не отводя взгляда, будто они отсчитывали не время, а секунды до ее смерти. Могла ли она сбежать или не могла? Способна ли она на предательство? Что будет с Марволо?       Нет, он, конечно, взрослый мужчина, но… было это чертово «но». Он не являлся обыкновенным мужчиной, как Снейп, мистер Гор, да даже тот же Джеймс Поттер. На счет Дамблдора Гермиона, конечно, не была уверена, но вот от этих троих он точно сильно отличался.       Был ли он особенным для нее или особенным в принципе — это не имело абсолютного никакого значения.       Марволо открыто выражал свою потребность в ней. И, как бы Гермиона ни старалась, пренебречь этим не могла. Чем ближе подходили стрелки часов к назначенному времени, тем явственнее она понимала, что бежать в другую страну и начинать все заново — она не готова. Кроме того, ее там никто не ждал. И далеко не факт, что у нее вышло бы второй раз построить все с нуля.       Заметив через окно фигуру Джеймса Поттера, Гермиона взмахнула палочкой, заглушая колокольчик, а потом распахнула дверь и выскользнула наружу.       — Мне не нужен портключ, — заявила она, доставая из пакета только временное удостоверение личности. — Но свои обязательства я сдержу.       Она повернулась лицом к зданию, и ее запястье запорхало, выплетая заклинания одно за другим.       — Где ты этому научилась? — изумленно пробормотал Джеймс.       — Оглохни, — шикнула Гермиона одновременно и накладывая заклинание, и обращаясь к Поттеру.       Она проигнорировала резко проткнувшую виски боль, продолжая накладывать чары. Закончив, она повернулась к Джеймсу, натянуто улыбнулась и сделала приглашающий жест рукой.       — Вас никто не увидит и не услышит. Но если с Северусом что-то случится, тебе не поздоровится, Джеймс Поттер, — строго проговорила она.       Тот лукаво улыбнулся и взъерошил волосы, отчего боль в висках стала практически невыносимой, а и без того натянутая улыбка превратилась в оскал.       — Все в порядке, Гермиона, — подмигнул он. — И пусть мне чертовски интересно, что за фигня с этим портключом, я слишком счастлив, чтобы расспрашивать тебя об этом сегодня. До встречи!       Он махнул рукой на прощание, а Грейнджер медленно осела вниз, на ступени, запуская пальцы в волосы. Острая боль понемногу начала отпускать, а прыгающие точки перед глазами — бледнеть. Гермиона посидела некоторое время, прислонившись к холодной стене, а потом все же приложила усилие и трансгрессировала в поместье.       Риддл уже находился в спальне, словно ждал ее.       На его коленях лежал бумажный пакет. Точно такой же, как был у Джеймса Поттера. Брови ее взлетели вверх.       — Как вижу, тебе этот предмет знаком, — протянул Марволо без каких-либо эмоций и в голосе, и на лице.       Гермиона, все еще чувствуя слабость, села на кровать. Перед глазами мелькали макушки Уизли, а Джеймс Поттер взъерошивал волосы и поправлял очки, только за линзами почему-то были не карие радужки, а зеленые. Синие глаза Дамблдора пронизывали ее насквозь, а Минерва сдержанно улыбалась. Мадам Пинс отчитывала кого-то за беготню в библиотеке и за испорченные корешки. А Уизли, кажется, было больше, чем она знала.       Марволо, очевидно сообразивший, что с ней что-то не так, подскочил к Гермионе. Кожу защипало от диагностических чар. По удаляющимся шагам и хлопающей двери, Грейнджер догадалась, что он направился в ванную. И верно. Не прошло и тридцати секунд, как в ее ладонь легли склянки.       — Это восстанавливающее зелье, — зачем-то проговорил он. — И успокоительное. Ты, судя по всему, перенервничала.       Гермиона послушно выпила зелья из обоих флаконов.       Мысли ее постепенно приходили в норму, а боль медленно отпускала. И, как только она ушла окончательно, Гермиона подняла виноватый взгляд на Марволо. Он смотрел на нее со смесью снисхождения, недовольства и — что самое странное — беспокойства.       — Мне так жаль, — пробормотала Гермиона, обнимая его за талию и притягивая к себе. — Прости меня, Марволо. Я просто…       Он запустил пальцы в ее волосы, мягко надавливая на основание шеи. По телу тут же пронесся табун мурашек.       Марволо сел рядом и перенес Гермиону, усаживая сверху лицом к себе. Он втянул ее в долгий поцелуй, прикусывая нижнюю губу. Его ладони скользнули под футболку, уверенными жестами приближаясь к груди.       Гермиона отстранилась.       — Мы же не поговорили, — прошептала она ему в губы. — Ты не понимаешь, я хотела сбежать, это не шутки…       — Никто не сбежит от Волдеморта, — отрезал он.       Все ее тело внезапно напряглось, а потом голову зацарапало изнутри, будто вместо мозга у нее была тысяча стеклянных осколков, которые резко попытались вырваться наружу.       — Мерлин, Гермиона, — такой интонации от Марволо она еще не слышала. — Блядь.       Он буквально скинул ее со своих колен, а потом ей в лицо плеснула какая-то жидкость.       Гермиона открыла рот, собираясь что-то спросить, но новая порция боли, пронизавшая не только голову, но все ее существо, заставила ее отключиться.