Все — не то

      Следующие дни превратились бы для Гермионы в ад, если бы не большой наплыв покупателей в книжном. Волшебники начинали активничать перед началом нового учебного года, и посетителей прибавилось. Кроме того, нужно было подготовить книги для передачи их в Хогвартс. Так как школа находилась под крылом министерства только на бумаге, то и на проклятия книги прислали проверять каких-то новичков, которые всего-то пару раз взмахнули палочками над огромными стопками, просто для проформы, и ушли коротать остаток дня в одном из ресторанчиков в Центральном.       Гермиона же, от природы ответственная, взяла эту работу на себя. Не то чтобы она не доверяла типографии, но книги все же отправлялись к детям, а в этом случае вопрос безопасности играл ключевую роль. Кроме того, она боялась, что останься у нее хоть минута свободного времени, она передумает насчет своего побега из страны.       Марволо проявлял чудеса терпения и понимания, упорно сбивая ее с настроя.       Чувствуя вину перед ним, она и сама неосознанно спешила домой — перестав поправлять себя в этом месте, уточняя, что спешит в его поместье, и проводила с ним больше времени. И чем дольше она находилась рядом с ним, тем сложнее ей было поверить в то, что рядом с ней — Темный Лорд.       Мерлин, этот человек удивлял ее практически каждый день, будто намеренно демонстрировал, чего она лишится, если сбежит. Гермионе хотелось одновременно петь от счастья и плакать от безысходности. Хотелось делиться своей радостью со всем миром и в то же время скрыться навсегда. Чтобы никто и никогда не узнал о том, что происходит в ее жизни. Впрочем, она сильно сомневалась, что кто-нибудь когда-нибудь узнает. А если и узнают, то никогда не поверят.       Она и сама не могла поверить до конца в реальность происходящего.       Когда-то она ушла от сравнения Марволо с Ральфом де Брикассаром, но не романтизировать его образ в данный период времени было чертовски трудно. Он напоминал каждого из положительных героев женских романов. После похорон Абраксаса Малфоя поведение Марволо, которое и без того можно было определить как «странное», стало совсем из ряда вон. Грейнджер не знала его настолько хорошо, чтобы судить, но описала бы это как поиск своеобразной замены Абраксасу в ее лице. Хотя было несколько самонадеянно с ее стороны даже пробовать углубляться в анализ поступков этого человека.       Он по-разному старался дать понять, что дорожит ею. Кроме обычных заботы и внимания, которыми Марволо окружил ее, словно Гермиона — самый последний и самый хрупкий цветок в мире, он удивлял ее пусть и немного банальными, но определенно приятными методами. Он приказывал Черу подавать завтрак в постель, причем полезный. Гермиона просыпалась в комнате, полной цветов — и волшебных, и нет — она даже представить не могла, откуда Марволо взял столько цветов и сколько потратил времени, чтобы все это зачаровать, но она буквально оказалась в цветущем саду и весь день не могла избавиться от желания побывать в настоящем. Марволо стал уделять больше внимания потере памяти, и у них наконец случились сдвиги в создании этого чертового заклинания. Но самым ценным было то, что он боролся со своим характером. Он оставался собой, но в то же время больше шел на уступки.       И его поведение вкупе с потребностью в прикосновениях всколыхнули что-то и в самой Грейнджер. Ощущение его теплого тела, горячих рук, плоти и крови рядом с собой постепенно переходило из разряда чего-то «обыкновенного» в разряд «потребностей». Каждый раз, когда она оказывалась рядом, то желала прикоснуться к нему. Это могло быть чем угодно: взять его за руку, обнять, запустить пальцы в волосы, опустить голову ему на плечо. Ей просто было необходимо его касаться. И если поначалу Марволо удивлялся ее порывам, то со временем стал получать видимое удовольствие, словно Гермиона — кошка, которую он приручил.       И пусть в голове она до сих пор разделяла образы Марволо и Темного Лорда, это не могло запутать ее окончательно. Она решительно стирала эту границу, понимая, что такое деление образа одного человека ей только навредит. И как только барьер исчезал, она понимала, что забота Марволо, его внимание и поступки — все имеет под собой подоплеку. Поэтому его желания близости и чувств, подтверждение того, что она «его», воспринимались Гермионой настороженно.       Порой ей хотелось расслабиться и получать удовольствие от происходящего, но внутреннее чутье подсказывало, что что-то здесь нечисто, и Гермиона ощущала, как устает. Как устает от собственного обмана, и как тяжело ей дается понять, где заканчивается Марволо и начинается Темный Лорд.       В один из вечеров, когда он не был занят продумыванием своих злодейских — или не совсем, Гермиона еще не определилась — планов, Марволо пришел в магазин после закрытия, что в общем-то было привычным явлением. Он по-прежнему любил занимать свое кресло и смотреть на Центральный. Как-то Гермиона поинтересовалась, для чего он это делает, но внятного ответа, который удовлетворил бы ее любопытство, не получила. В тот момент она подумала, что, возможно, ей следует прожить столько же, сколько Марволо, чтобы понять эту его страсть.       Осмотревшись, Риддл уселся на ее неудобный стул за кассой и ждал, пока она закончит работу. От скуки он пролистал журнал продаж, потом каталоги будущих заказов. Он не торопился к своему креслу у окна, и Гермиона поняла, что он ожидает ее. Вздохнув, Грейнджер отложила отчеты в сторону, решив, что заполнит их утром.       — Хочу показать тебе кое-что, — тут же оживился Марволо, поднимаясь на ноги.       Он буквально выволок Гермиону из магазина за руку. Дождавшись, когда она установит охранные чары, он трансгрессировал.       В лицо ударил запах моря, а прохладный влажный воздух солью осел на губах. Гермиона с интересом осмотрелась. Место казалось ей смутно знакомым, будто она уже бывала здесь и видела и отвесную скалу, и огромное поле с травой по пояс, раскинувшееся до горизонта, и грунтовую дорогу, лентой струящуюся из деревушки и пересекающую поле.       — Где мы? — спросила она, поворачиваясь к последним лучам закатного солнца, утопающего в море.       — Это место, — начал Марволо, но запнулся, — я бывал здесь в детстве. Оно по-своему дорого мне.       Он сильнее сжал ее ладонь, и Гермиона только сейчас поняла, что по-прежнему держится за его руку. Все внутри нее переворачивалось от этого прикосновения и откровения, прозвучавшего ранее. Марволо редко открыто говорил о своих привязанностях и никогда — о своем детстве. Все попытки Гермионы заговорить об этом мягко, но решительно обрубались.       И она невольно расчувствовалась тому, что он привел ее сюда, в это место из детства, которое ему дорого.       Гермиона догадывалась, что у Марволо либо не было родителей, либо у него с предками были плохие отношения — он никогда не вспоминал о них ни словом, ни намеком. Поэтому то, что он показал ей это место, воспринималось так остро и серьезно, как знакомство с родителями жениха. Он впустил ее в то интимное и дорогое, что у него есть.       — Здесь очень красиво, — тихо проговорила Грейнджер, стараясь не нарушить интимность момента.       — Хочу, чтобы ты увидела его сверху, — быстро проговорил он.       Гермиона не успела и пискнуть, как Марволо подошел сзади и обнял ее за талию, а в следующее мгновение ее ноги оторвались от земли. Она неверяще уставилась на ступни, сомневаясь в реальности происходящего, но ощущение горячего твердого тела за спиной давало понять, что это не сон. Риддл крепко сжимал ее в объятиях, поднимаясь все выше и выше, пока, наконец, не достиг нужной ему высоты.       Грейнджер вцепилась в его руки, понимая, что ее жизнь сейчас зависит только от его решения.       Она честно пыталась перевести дыхание, но получилось только сбить его окончательно.       — Я, кажется, боюсь высоты, — не своим голосом пробормотала она.       Марволо крепче сжал руки.       — Постарайся расслабиться, — тягуче, интригующе проговорил он. — Посмотри вниз. Я держу тебя. Ты можешь мне доверять.       Послушавшись его, скорее для того, чтобы они побыстрее опустились на землю, чем из реального интереса, Гермиона скользнула неуверенным взглядом по пространству под ними. Потом взглянула на деревушку, которая, скорее всего, волшебной не являлась. Было непривычно странно от того, что над лысыми улицами отсутствовали волшебные огни, но было достаточно уличных фонарей, которые, как знала Гермиона, работали от электричества. Густая сочная трава переливалась синим, а морской прибой лениво ласкал острые высокие скалы. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, и ввиду отсутствия света в том месте, на котором они зависли, Грейнджер уже могла рассмотреть несколько созвездий. Чем дольше она смотрела на небо, тем больше звезд на нем загоралось, обрамляя серебристый диск луны.       Неожиданно они стали опускаться вниз, практически к краю обрыва, и Гермиона снова вспомнила о своем страхе, вцепившись в крепкие руки Марволо. Стоило ее ступням коснуться земли, она облегченно выдохнула, оборачиваясь к нему.       — Ты умеешь летать? — изумленно пробормотала она, поднося трясущиеся руки к лицу.       Вообще-то она хотела сказать что-то совершенно другое, но внезапное осознание заставило ее сменить планы.       Риддл, усмехнувшись, пожал плечами.       — Как ты могла заметить, — в своей манере ответил он, взмахнул палочкой, и на земле раскинулся мягкий плед. Марволо сделал приглашающий жест рукой. — Не хочу возвращаться в поместье, — пояснил он, и Грейнджер послушно села.       Риддл опустился сзади, укладывая голову Гермионы на колени и запуская пальцы в волосы. Гермиона блаженно прикрыла глаза.       В такие минуты казалось очень просто забыть о том, кто рядом с ней. Пусть Марволо и был внешне холоден, Гермиона понимала, что это — напускное. Живые эмоции кипели и бурлили в нем, как лава, изредка мелькая в радужках.       

-

      Но ее жизнь по-прежнему казалась ей более ценной.       Она боялась. Каждый раз боялась, что вернется в поместье, а там будет кровь. Или крики. Или Пожиратели. Или Беллатриса.       Всякий раз, когда звонил колокольчик над дверью книжного, ей казалось, что кто-то пришел за ней.       Гермиона осознавала, сколько врагов у Марволо. И понимала, что будет первой, кто встанет под удар. И пусть он клялся, что, пока она остается рядом с ним, ей опасность не грозит, как он мог отвечать за нее, пока она в книжном? Она откровенно сомневалась, что Северус, в случае чего, сможет ее спасти.       А то, что что-то зрело, было заметно невооруженным глазом. Да и по редким обмолвкам Марволо она понимала, что тот еще не навел порядок в рядах последователей. Кто-то из молодых Пожирателей был на стороне Абраксаса. И Марволо подозревал, что это может вылиться в открытую войну внутри членов одной и той же группы.       Гермиона продолжала каждый день встречаться с Джеймсом, который сообщал о том, как продвигается дело с портключом и удостоверением. И переписывалась с Молли, у которой теперь не было возможности оставить детей с Мюриэль. Грейнджер пообещала зайти в гости к Уизли, понимая, насколько тяжело ее подруге, и собиралась сдержать обещание этим вечером.       По иронии судьбы именно в этот день в магазине появился Локхарт. Уже предвкушая тяжелый разговор, Грейнджер нацепила на лицо невозмутимую маску.       — Гермиона, — обаятельно улыбнулся Локхарт, — как поживаешь?       — Спасибо, Гилдерой, неплохо, — солгала она, понимая, что правду он услышать просто не готов. — Как поживаешь ты?       Грейнджер впилась взглядом в вечно сияющее лицо. И, может быть, ей просто хотелось в это верить, но казалось, что Локхарт выглядит немного менее сиятельным, чем обычно.       — Я… — впервые на ее памяти он запнулся. — Планирую отправиться в Африку. Как только будет готов мой портключ.       Гермиона резко выпрямилась.       — Так… неожиданно, — протянула она, щурясь.       — Да, я… Мне сообщили, что в одной деревушке завелась баньши, и я решил, что это работа для меня, — заявил он. На привычно радостном лице будто растеклась грустная улыбка. — Я просто… хотел сообщить тебе. Что ты, возможно… Возможно, скоро появится еще одна книга о моих приключениях, — заключил он.       — Я поняла тебя, — в тон ему ответила Гермиона.       Грустная аура окутала их двоих. И это было несколько неловко. Потому что, кажется, они оба понимали, зачем пришел Гилдерой. Грейнджер опустила руку на его плечо и легонько сжала.       — Мне жаль, — тихо проговорила она.       Кивнув, Локхарт осторожно улыбнулся. Бросив на нее напоследок печальный взгляд, он вышел из магазина.       — Какой-то он сегодня не сиятельный, — пробубнил Северус.       Гермиона задумчиво нахмурилась, размышляя о том, что из этого короткого странного разговора ей стоит передать Молли, а что — нет. Тяжело было принимать решение, понимая, что от ее рассказа буквально зависела чужая жизнь. И хотя она не сомневалась в благоразумии подруги, она также понимала, какого размера ошибки та может совершить, если передать суть беседы неверно.       Вечером, закрыв магазин на свои охранные заклинания, Гермиона прогулялась до пекарни и, накупив кучу сладостей, трансгрессировала по написанным на пергаменте координатам.       Перед ее лицом оказался домик в два этажа необычной формы. В целом выглядел он так, как она его себе и представляла. Справа действительно виднелась пристройка, которую Молли всем сердцем ненавидела: именно в ней большую часть времени проводил Артур. Залитый закатным солнцем участок выглядел волшебно.       А еще Гермиона никогда не видела столько садовых гномов, сколько их было здесь.       Стараясь не наступить ни на одного из них, она добралась до входной двери, которая распахнулась еще до того, как костяшки пальцев коснулись деревянной поверхности.       — Входи, — прокричала Молли, и Грейнджер сделала неуверенный шаг внутрь.       Она тут же пошатнулась от ощущения дежавю, накрывшего ее. Будто она уже здесь бывала.       Гермиона уверенным шагом прошла в гостиную, не сомневаясь, где именно та находится. И через дверной проем, ведущий в кухню, увидела заколдованные часы, висящие на стене. Она уже знала, что те показывают состояние членов семьи Уизли. Но, кажется, Молли не упоминала этого в своих рассказах.       Гермиона поставила пакет с пирожными и булочками на стол и прикрыла глаза, массируя виски. Стянутые железными обручами легкие отказывались разжиматься, и перед глазами замелькали огненные, в цвет волос Уизли, шары. Голову простреливало болью, от которой на глазах выступили слезы.       — Гермиона? — неуверенный голос Молли донесся как через толщу воды. Легкое прикосновение к плечу вывело Гермиону из прострации, и боль резко ушла. — Все в порядке?       — О, — протянула Гермиона, смутившись. — Да, я…       Она хотела объяснить, сказать хоть что-то, но язык не поворачивался. Молли частично была в курсе ее истории, но не обладала достаточными знаниями, чтобы помочь. Максимум, что она могла сделать — отправить Гермиону в Мунго. А туда совсем не хотелось. Поэтому, собравшись, Грейнджер перевела тему:       — У меня есть новости.       Она не хотела признаваться Молли, что ее дом будто ей знаком. Это было бы странным заявлением от девушки, которую та знала около полугода. Но сама Гермиона не могла избавиться от мысли, что уже бывала здесь, хотя и не могла назвать все привычным.       Молли не разочаровала — не стала расспрашивать о том, о чем явно не хотела разговаривать Гермиона. Она призвала из кухни чайник с чашками и опустилась на диванчик, жестом предлагая Гермионе выбрать место самой. Ее тело откровенно тянуло в сторону кресла у камина, но она нарочно опустилась в другое, тут же почувствовав себя неуютно.       — Рассказывай, — нетерпеливо попросила Молли.       — Гилдерой заходил, — осторожно сказала Гермиона.       Уизли дернулась, как от удара. Горячий чай вылился ей на пальцы, и она зашипела от боли.       — Он уезжает в Африку.       Молли окончательно отставила чашку.       — Он не… не…       — Ничего, — покачала головой Гермиона. — Просто сказал мне, что скоро можно ожидать новую книгу. Вот и все.       Она не стала сообщать о том, что он выглядел грустным и потерянным, потому что… она так решила. Гермиона не верила, что у них может что-то получиться, и осмелилась взять на себя роль вершителя чужой судьбы. Правда привела бы только к сложностям, которых и без того было через край. Да и сейчас, глядя в лицо Молли, она не сомневалась, что поступила правильно. Уизли кивнула, принимая информацию к сведению, и вновь потянулась к чашке с чаем. Эта тема была окончательно закрыта, а ее напряжение выдавали лишь подрагивающие руки. Но и те перестали трястись, когда Артур явился домой с работы.       Уточнив, все ли в порядке с детьми, и лично проверив каждого сына, он присоединился к чаепитию. Наблюдая за ним в естественной обстановке, Гермиона с удивлением осознала, что Артур не так плох, каким казался по рассказам Молли. Он располагал к себе и был искренен. Она то и дело сравнивала его с Марволо. В отличие от него, Артур был абсолютно открыт и прост. Он выглядел уставшим и измотанным, но совершенно искренне улыбался и поддерживал беседу. И теперь его увлеченность магловскими штучками, которые так ненавидела Молли, становилась понятнее: он просто искал способ расслабиться.       Он не строил свою империю, не вставал против системы… не пытал людей. Артур Уизли — обычный работяга, стремящийся к тому, чтобы его семья ни в чем не нуждалась.       К середине вечера взгляды Гермионы стали настолько красноречивы, что Молли сжалась в точку, а на ее лице отчетливо проступало чувство вины, которое намеренно не замечал Артур. Догадывался ли он, что у его жены был роман с другим?       Гермионе почему-то казалось, что догадывался.       И все же, несмотря на легкую напряженность, он то и дело касался ее. Клал ладонь на живот. С гордостью рассказывал о каждом из сыновей. Глядя на его отношение к Молли, Грейнджер понимала, что хочет чего-то подобного.       Не холодного тирана, контролирующего ее…       Грейнджер спохватилась. Она не предупредила его, что отправится в гости к Молли. И, Мерлин помоги, чтобы она ошиблась, и он не поставил на уши всю магическую Британию.       — Молли, мне уже пора, — нервно подскочив, сообщила она. — Артур, была очень рада с тобой познакомиться! — проговорила Гермиона, сделав акцент на слове «очень».       — Мне тоже было приятно познакомиться, Гермиона, — улыбаясь, проговорил Артур. — Зайдешь к нам еще?       Взгляд Гермионы скользнул в сторону Молли.       — Да, конечно, — торопливо проговорила она. — Может быть, в конце этой недели?       — Ты можешь взять своего… друга, — неуверенно протянула Молли, приподнимая брови.       Она не один раз намекала Гермионе, что была бы рада познакомиться с мужчиной, что увел ее от Снейпа. Гермиона подозревала, что ей просто интересно взглянуть на него.       — Устроим ужин…       Грейнджер нервно рассмеялась, услышав это предложение. Она не была осведомлена о взглядах Уизли на существующую власть, поэтому не думала, что те обрадуются лидеру оппозиции в своем доме.       Желание сбежать из страны поскорее только усилилось.       — О, я… обязательно дам ответ к концу недели, — быстро пообещала она. — Спасибо за приглашение!       Потратив еще добрых пять минут на прощания, Грейнджер поспешила покинуть границу антитрансгрессионных чар и переместилась в поместье.       Здесь было тихо. Слишком тихо. Это пугало.       Лишь Живоглот вольготно развалился на кровати и лениво приподнял голову, когда услышал хлопок трансгрессии. Посверлив хозяйку недовольным взглядом желтых глаз, кот потянулся и, спрыгнув, направился к выходу из комнаты. Грейнджер направилась за ним. Выйдя из спальни, они неуверенно продвигались в сторону кабинета Марволо. Тихонько постучав, Гермиона приоткрыла дверь. И поняла, почему в поместье не раздавалось ни звука.       Стоило ей открыть дверь, заглушающий барьер пал, и злое рычание Марволо накрыло ее с головой. Он был повернут к ней спиной и выговаривал что-то высокому широкоплечему мужчине, стоящему перед ним. Взгляд незнакомца тут же метнулся к Гермионе.       — Милорд, — проговорил он и стрельнул глазами в сторону застывшей в дверном проеме Грейнджер, все еще держащейся за ручку.       Риддл резко обернулся. С его лица схлынули все краски и все эмоции.       — Где ты была?! — взревел он, и Грейнджер отшатнулась обратно в тьму коридора. — Где ты была, Гермиона?       Он в одно мгновение оказался перед ней, будто и не шел ногами по полу, и, схватив за плечи, тряхнул ее.       — У-у М-Молли, — пробормотала Гермиона. — Я забыла тебя предупредить.       Взгляд ее скользнул за плечо Марволо, и незнакомец, так и оставшийся стоять на том же месте, недовольно покачал головой, скрестив руки на груди. Грейнджер накрыл еще больший стыд, чем раньше.       — Как ты могла забыть? — зло процедил Марволо, уставившись на нее.       — Милорд, я могу…       — Ты свободен, Антонин, — бросил Риддл, не оборачиваясь. А потом процедил: — Спасибо… за помощь.       Брови незнакомца взметнулись вверх, а потом он спешно подошел к камину и покинул поместье. Больше смотреть было не на что, и Грейнджер осторожно вернула взгляд к покрасневшим радужкам Марволо и нервно сглотнула.       — Прости…       — Простого «прости» будет недостаточно, Гермиона, — прошипел он. — Ты хоть на секунду можешь себе представить, что я почувствовал, когда ты не вернулась домой вовремя? Да я же… — он еще сильнее сжал ее плечи. — Гермиона, это не шутки. Ты заставляешь меня волноваться. И если тебе наплевать на мои чувства, то подумай о всех тех людях, которых я поднял на уши.       Грейнджер попыталась выскользнуть из его хватки, но безуспешно — Марволо держал ее так крепко, словно боялся, что если отпустит — она исчезнет навсегда.       — Послушай, я ведь не обязана отчитываться… — начала недовольно Гермиона, но он ее перебил:       — Я не прошу отчитываться. Предупредить, сообщить… есть много более подходящих определений, Гермиона.       Он выговаривал ей, как маленькой, что окончательно разозлило.       — А я хочу делать что-то, не задумываясь о том, что кто-то может поставить всех на уши из-за пустяка, — заявила Грейнджер, задирая подбородок вверх.       Марволо резко разжал пальцы, отпуская Гермиону, и она по инерции отшатнулась назад.       — Неужели, если бы меня не было дома в привычное время, ты не волновалась бы обо мне? — холодно поинтересовался он таким тоном, словно ответ он знает заранее. И, более того, этот ответ ему не нравился.       Впервые за все время, что она его знает, в его взгляде появилось что-то отдаленно напоминающее сожаление.       А еще Гермиона впервые ощутила их разницу в возрасте. Марволо действительно был мудрее ее. Конечно, он был прав. А злилась она на самом деле скорее на себя, выплескивая свое недовольство на Марволо.       Пока он старался для нее, беспокоился о ней, Гермиона искала способ сбежать из страны. Пусть в его действиях, возможно, имелась подоплека, какой-то тайный умысел, но это не уменьшало его стараний.       Глядя на то, как сильно он волновался о ее исчезновении всего на пару часов, она боялась представить, что он устроит, когда… если она исчезнет насовсем.       Гермиона подняла руку, собираясь коснуться его плеча, но он уклонился.       — Марволо, я…       — Поговорим завтра, — прервал он. — Я боюсь, что сегодня ничего хорошего из нашего разговора не выйдет.       Гермиона сделала еще шаг назад, и он просто закрыл дверь, оставляя ее наедине с огромным чувством вины, пронизавшим ее воспаленный мозг. Живоглот, непонятно когда проскользнувший в комнату, остался с Марволо.