Все — не то

      Остаток дня Гермионе удалось провести одной. Она была безумно благодарна Марволо за то, что тот дал ей время осмыслить произошедшее. Меньше чем за сутки изменений произошло больше, чем за всю… А, нет, потерю памяти это все же не переплюнуло, но жизнь все-таки изменилась кардинально, и мозгу нужно было время, чтобы все проанализировать.       К обеду мыслей скопилось столько, что впору было использовать Обливиейт. Все же, ситуация с Марволо-Темным-Лордом многое усложняла. И Гермиона пришла к выводу, что ей как минимум нужно подстраховаться на будущее, чтобы иметь хоть какие-то возможности и пути к отступлению.       До вечернего занятия она собиралась заняться решением проблемы, которая давно ее напрягала — своим именем. Ей необходимо было все же перебороть себя и отправиться-таки в министерство, чтобы зарегистрировать и свою личность, и палочку. Потому что появление в ее жизни человека, который являлся лидером оппозиции министерства, как бы намекало, что ей, возможно, придется еще переживать допросы в будущем.       Оставался и вопрос с памятью, который волновал ее даже больше, чем отсутствие регистрации. Риддл беззастенчиво пользовался ее помощью, в то время как сам особого рвения в решении ее проблемы не проявлял. Вообще из головы Грейнджер давно не выходила фраза, как-то брошенная им, что лет пятьдесят назад ситуации, как у нее, случались часто. Когда жених, передумавший о свадьбе или не согласный с выбором родственников, таким простым способом избавлялся от невесты. Но Гермиона не верила, что в ее случае все так просто. За произошедшим явно стояло большее. Чего стоила та короткая записка: «Все — не то», не дающая ей покоя.       Промучившись в размышлениях и не садясь даже за руны, Грейнджер, нервно перебирая подол летней мантии, все же отправилась в министерство. Умом она прекрасно понимала, что из отдела регистрации ее направят к мракоборцам, но не могла не попробовать исключить этот шаг. Воспоминания о допросе и неприязненных взглядах со стороны мракоборцев все еще были свежи в памяти и отдавались ломотой в костях.       Ее саму поражало то, насколько отличаются ее чувства к мракоборцам и к Марволо, но в голову приходили только самые банальные объяснения про то, что любовь оправдывает все, а ей не хотелось верить, что она одна из тех женщин, что станет терпеть… ну, что угодно, любые недостатки и все такое. Правда, чтобы определить рамки допустимого, ей действительно нужно было больше времени.       Услышав приговор Уотсона — работника отдела регистрации — она некоторое время помялась у стойки посетителей в его кабинете, пытаясь настроиться и все же отправиться на четвертый уровень, но не смогла. Ей было противно от самой себя, но она боялась пойти туда. Казалось, стоит ей попасть к мракоборцам, как они тут же поймут, с кем она провела ночь. Нужно было раньше озаботиться этим вопросом, тогда одной отговоркой было бы меньше, потому что она и без того вряд ли решилась бы в ближайшем будущем посетить центр.       

-

      Вечером Марволо прислал филином записку о том, что занятие отменяется, и Грейнджер разозлилась окончательно. В отместку она даже не садилась за руны, а с большим рвением взялась перерывать справочники по заклинаниям, хотя и знала заранее, что это не поможет.       К ночи ей в голову вдруг пришла мысль о том, что… Ну, а вдруг это все?.. Вдруг Марволо просто воспользовался ею?       Она, конечно, слабо представляла, какую «пользу» мог извлечь Марволо от того, что они переспали, даже заглянула в пару справочников из ненавистного ей сектора по темной магии, но нигде не нашла достойного применения крови девственницы. В магловских сказках сильно преувеличивали ее значимость.       Но просто представить, что Темный Лорд, как обычный мальчишка, желал с ней только переспать, было смешно. Вряд ли он хвастался победами перед друзьями или делал зарубки на столбике кровати.       Все это усложняло анализ его поведения. Вместо того, чтобы подумать о своих чувствах, Гермиона проворочалась всю ночь, размышляя о нем.       Разбитая и уставшая, утром она открывала магазин. В насмешку ей, погода стояла восхитительная, словно была не середина лета, а конец весны. Пели болтуреи и болтрушайки, скрывающиеся в густых кронах деревьев, а еще, пока их не спугнули волшебники, спешащие на работу, по плитке скакали прилетевшие из магловской части голуби. Обычно их подкармливала миссис Гоулд или владелица булочной, но сегодня крошки рассыпал мистер Гоулд, окруженный птицами и, кажется, вполне довольный этим фактом.       Окинув флегматичным взглядом открывающуюся картину, Грейнджер вернулась в книжный, пытаясь скрыться под пологом знаний от распыляемого в Центральном ощущения радости и беззаботного счастья.       Даже непроницательный Северус сегодня, кажется, заметил, что она не в духе, и по возможности избегал контактов с ней. Что точно было ему на пользу, потому что у Гермионы так и чесались руки наслать на него какое-нибудь особенно гадкое проклятие, просто за то, что тот молчал все это время. Как бы все повернулось проще, если бы Снейп обмолвился, какой именно чести она удостоилась, когда после допроса у мракоборцев он принес ее к Марволо.       Время близилось к обеду, когда в магазинчик шумным вихрем ворвалось рыжеволосое семейство Уизли. И их просто нельзя было проигнорировать. Правда, Билл быстро потерял интерес к Гермионе, заметив, что та без настроения, что случилось впервые на его памяти.       Мать его, однако, такие мелочи не волновали.       — Гермиона, — шикнула она, вырывая Грейнджер из прострации, — прекрати пялиться на эту полку, пойдем на обед.       Не будь в ее голосе, даже приглушенном, столько мольбы, Гермиона наверняка отказалась бы. Сейчас же она была вынуждена согласиться. Предупредив Северуса и проигнорировав его умоляющий, чтобы они взяли мальчишек с собой, взгляд, она подхватила Молли под руку и покинула магазин. Мысль о том, что Билл, Чарли и Перси не дадут ему расслабиться, приятно грела душу. И Грейнджер пришлось приложить усилия, чтобы не попросить Молли принести туда еще и близнецов.       Они заняли столик в кафе, расположенном дальше всего от книжного. Гермионе хотелось подольше возвращаться назад, а для Молли в принципе не имело значения, где обедать. Правда, сегодня ей удалось удивить Гермиону. Стоило официанту принять заказ и удалиться, как Уизли тут же окружила их место кучей заглушающих и отводящих взгляд чар.       — Еще одно заклинание, и нас не найдет даже официант, — съязвила Грейнджер.       Молли тихо фыркнула, поерзав на месте. Она выглядела на редкость взволнованной, прямо под стать самой Гермионе. Только вот причины у них наверняка были разные.       Как-то Молли просветила Гермиону насчет факультетов Хогвартса. Она не без гордости рассказывала, что на Гриффиндоре учатся храбрые; на Когтевране — умные; на Пуффендуе — добрые. Про слизеринцев она обмолвилась коротко, лишь уточнив, что их узнаешь сразу.       Так что в данный момент Молли Уизли меньше всего походила на гриффиндорку. А так как к двум другим факультетам Гермиона подругу отнести не могла, то, кажется, поняла, как выглядят слизеринцы: нервно перебирают салфетки, взволнованно оглядываются по сторонам, а в их глазах — пустота, прячущая в себе тучу эмоций. И, что самое плохое, этот настрой передался и Гермионе, а желание поделиться с Молли секретом резко возросло.       — У тебя что-то случилось? — как бы невзначай поинтересовалась Уизли.       Гермиона чуть не расхохоталась от постановки вопроса.       — А у тебя? — в тон ей спросила она.       — Знаешь, мне будет куда проще, если начнешь ты, — сдаваясь, произнесла Молли, отбрасывая в сторону смятую салфетку и заставляя ту испариться.       И тут же потянулась за другой.       — Ну, у меня кое-кто появился, — начала Гермиона издалека, заправляя прядь волос за ухо, чтобы скрыть нервозность.       — Кое-кто, кроме Северуса? — осторожно уточнила Молли, и Гермиона мысленно хлопнула себя по лбу за то, что забыла о легенде, которую, кстати, пора было завершать.       — Возможно, — уклоняясь от прямых ответов, как от летящей в ее голову шпаги, ответила она.       — Тогда ты меня поймешь, — ошарашила ее Молли, подаваясь вперед. — Я, кажется, беременна.       Гермиона замерла, пытаясь осмыслить то, что сейчас повисло в воздухе. Во-первых, она и впрямь забыла о противозачаточном заклинании и сильно сомневалась, что Марволо об этом позаботился. Вообще-то она в целом сомневалась в его благоразумии в этом плане, ведь практически ничего не знала о его планах на будущее. О том, чего хочет Темный Лорд, знала, наверное, вся магическая Британия. А вот о том, хочет ли Марволо наследников, ничего известно не было.       А во-вторых, что значило уверенное «ты меня поймешь»? Будь она в отношениях и с одним Северусом, ей бы понадобились знания подобных заклинаний, о существовании которых, к слову, видимо, забыл Артур Уизли…       Челюсть Гермионы против ее воли отвисла, а взгляд, до этого направленный в сторону виднеющегося проулка, врезался в Молли, смотрящую на подругу со всем терпеливым ожиданием, которое она явно вычерпывала чайной ложечкой из глубин своего энергичного характера.       — Ты хочешь сказать, что… Да нет, — она неверяще покачала головой, — не может быть… Молли?       Гермиона выдала этот несчастный спич, не способная ни на что цензурное больше.       — Да, — лаконично бросила Уизли.       Она резко выпрямилась, позволяя официанту выставить блюда на стол. Тот явно не спешил, переводя заинтересованный взгляд с все еще не контролирующей свое лицо Гермионы, которая до сих пор не подняла челюсть со стола, на Молли, старающуюся держаться из последних сил. Вместе они наверняка составляли достойную созерцания картину.       Грейнджер злобно зыркнула на официанта, и тот, спохватившись, поспешил покинуть их огороженное заклинаниями место.       И ее собственные проблемы как-то резко ушли на второй план и стали какими-то незначительными.       — Кто это, я его знаю? — на выдохе прохрипела Гермиона, притягивая к себе бокал вина и опрокидывая его, а потом потянулась за бокалом Молли. — Все равно тебе нельзя, — пожав плечами, на грани истерики, произнесла она.       Уизли прищурилась, прикидывая что-то в голове.       — А я знаю твоего… — она замялась, подбирая слово.       — Нет, — быстрее, чем требовалось, отрезала Гермиона. — Он не… он друг мистера Гора, — проговорила Грейнджер, надеясь, что это не оскорбит ни одного из мужчин. — Значительно старше меня, — зачем-то добавила она.       Молли понимающе кивнула и как-то подозрительно облегченно выдохнула.       — Гил, — сказала она, и тут же зажмурилась.       — Гил… Гилдерой?! — воскликнула Гермиона громче, чем следовало, и мысленно похвалила Молли за предусмотрительность с заглушающими заклинаниями. — Гилдерой-мать-его-Локхарт?! Чем ты думала, Молли? Боже, мне мало вина.       Она заозиралась, пытаясь найти официанта, но, похоже, ее убийственный взгляд сработал, и тот все же где-то сдох. Рыкнув от досады, Гермиона выбралась из-за столика, чуть не перевернув стул, и направилась внутрь заведения.       В голове набатом звучало «я беременна», а перед глазами скакали цветные и темные пятна. Грейнджер понимала, что, возможно, реагирует чересчур эмоционально, но огорошенная новостью и без того расшатанная психика просто не выдерживала.       Бармен, лениво подпирающий подбородок, узрев ее перекошенное от шока лицо, сразу передал ей требуемую бутылку, поинтересовавшись, не хочет ли дама чего покрепче.       Небольшая прогулка успокаивающе не подействовала. Напротив, стало только хуже.       — Это точно? — спросила Грейнджер, выливая в бокал добрых полбутылки эльфийского вина. — Ну, что отец — Гилдерой.       — Нет, — покачала головой Молли. — Это может быть и Артур.       — Господи, — простонала Гермиона.       Она прикрыла глаза и провела ладонями по лицу.       — И я не знаю, что мне делать, — тихо проговорила Молли. — Я не… не могу уйти от Артура — у нас ведь пятеро детей. Но и… с Гилдероем расстаться тоже не могу.       Гермиона посмотрела на подругу сквозь слегка раздвинутые пальцы, не веря в то, что только что услышала. Но нет, Молли действительно это сказала. Слова повисли в воздухе, тяжестью давя на плечи обеих девушек.       — Ты серьезно, — полувопросительно произнесла Гермиона. — А как Гилдерой относится к тому, что у тебя пятеро детей? И как он отреагировал на твою беременность?       — Он не знает, ничего не знает, кроме того, что я замужем, — выдохнула Молли. — Никто не знает о беременности. Ты первая.       Проглотив вопрос о том, как ей удалось скрыть наличие пятерых детей, Грейнджер покачала головой.       Она невольно задумалась, не мог ли Великий-колдун-Локхарт приворожить Молли. Или, может, она его — и поэтому не может теперь расстаться? Или они приворожили друг друга и просто сошли с ума.       — Почему я? — внезапно спросила Гермиона, задвигая деструктивные мысли на задворки сознания.       — Мне просто нужно было с кем-то поделиться.       Печальные глаза Молли были красноречивее любого ответа, какой бы она ни произнесла. Грейнджер уже успела подумать за те короткие мгновения молчания, что Уизли попросит ее о помощи… в чем бы та не заключалась. Но осознание того, что ей, как и самой Гермионе, просто не с кем больше поговорить, заставило сцепить зубы и прикусить язык. Пришлось приложить некоторые усилия, чтобы не выдать очевидные «чем ты думала» фразы и отыскать в глубине сердца сочувствие, наскрести его чайной ложечкой.       Грейнджер опустила руку поверх ладони Молли и сжала ее.       — Я не стану спрашивать, как у тебя получалось встречаться с Гилдероем, — тихо произнесла она, — но, подозреваю, тебе приходилось сильно постараться для этого. И рядом с ним была не та Молли Уизли, которую знаю я или знает Артур — это была другая Молли, не обремененная обязательствами. И, уж извини, совсем не факт, что Локхарт останется с тобой, узнай он хотя бы о беременности, я уж молчу о мальчишках.       — Ох, Гермиона, — откровенно всхлипнула Уизли, — я понимаю, к чему ты клонишь, просто это так…       — Тяжело? — предположила Грейнджер.       — Тяжело.       Гермионе непросто давалось понять все чувства и мотивы Молли, хотя бы потому, что сама она не была замужем за человеком, вечно пропадающим на работе или в своем дурацком гараже. Конечно, Молли часто выручала Мюрриэль — та оказывала неоценимую помощь всему семейству. Но этого явно было недостаточно для молодой девушки, любящей внимание.       Молли всего пару раз рассказывала о муже что-то хорошее только в начале знакомства с Гермионой. Чем ближе общались девушки, тем чаще проскакивали жалобы на него, а потом Уизли и вовсе перестала делиться тем, что происходит дома, потому что… ну, все и так было понятно. Молли мечтала, что, когда близнецы подрастут, она сможет вновь выйти на работу. И вот, все снова откладывалось на неопределенный срок.       Они просидели гораздо больше времени, чем выделялось на обед. И пусть Гермиона не могла себе позволить давать советы, она все равно старалась мягко подтолкнуть Молли хоть к какому-нибудь решению. Кажется, ей это удалось — Уизли уходила намного более спокойной, чем была в начале встречи.       А когда они всем семейством покинули книжный, а Северус сбежал, требуя хотя бы немного спокойствия, у Гермионы появилось время подумать и о себе.       Все, что она знала из истории Молли, не говорило прямо, но мягко намекало на то, что брак — не самая приятная штука. Уизли вышла замуж рано, сразу после школы, просто чтобы сбежать от влияния отца. И спешила родить ребенка — для того, чтобы Пруэтт не искал способов вернуть дочь. Но, видимо, это стало большой ошибкой, потому что, как говорила сама Молли, не успела она почувствовать жизнь, уйдя от отца, сразу попала в другую кабалу — ее жизнь стала подчиняться сначала одному сыну, а сейчас — всем пятерым.       И для себя такой жизни Грейнджер не хотела совсем. А другую рядом с Марволо и представить себе не могла, ведь он подавлял ее и своим характером, и аурой, и влиянием, — все в нем было доне̒льзя сильным, тягучим и обволакивающим. Словно паутиной, он оплетал ее, связывал по рукам и ногам, заключая в кокон, и, видит Мерлин, ей такие отношения не подходили.       Как бы сильно ей ни нравился Марволо, сдаваться ему окончательно она не собиралась.       

* * *

      Гермиона нервно постукивала пером по бедру, игнорируя раздраженные взгляды Риддла. До этого она выпила несколько кружек чая, отлучалась в уборную, подходила к окну, пыталась затащить Живоглота на колени, — что угодно, лишь бы не заниматься. В конце концов она отложила перо в сторону и нарочито тяжело вздохнула. Том закатил глаза.       — О чем ты думаешь? — спросил он.       Она слегка вздрогнула от тона его голоса.       — Я хочу вернуть память, — как можно тверже проговорила Гермиона. — И не могу настроиться на работу, потому что… одна мысль не выходит у меня из головы.       Если бы Гермиона знала Марволо лучше, она не упустила бы момент, когда он выдохнул облегченно. Просидев всю ночь за документами и пытаясь отследить семейное древо Певереллов, он так и не докопался хоть до чего-нибудь более-менее приближенного к реальности. Братья Певереллы оставили после себя столько наследников, среди которых были и женщины, разумеется, что отследить родственные связи казалось чем-то нереальным. И хотя Риддл успокаивал себя тем, что даже Гриндевальду не удалось выяснить, кому принадлежит Мантия, он не мог смириться с неудачей: он превосходил Гриндевальда и Дамблдора, вместе взятых. Выяснить всю правду было теперь приоритетной задачей, пусть и отнимало много времени, которое он обязан был посвятить Пожирателям. И Гермионе.       — Ты хочешь закончить на сегодня? — поинтересовался он почти безразлично, погруженный в свои мысли.       Если бы Том лучше знал Гермиону, он не упустил бы момент, когда ее взгляд стал раздраженным. Впрочем, это не помешало ему уловить негодование в тоне ее голоса. И если бы не этот маленький всплеск негативных эмоций, привлекший его внимание, он наверняка так и не посмотрел бы на нее.       — Я хочу пойти на кладбище, — бросила она.       — На какое-то конкретное кладбище или…       — Я помню, что оно было всего в одном прыжке трансгрессии до Хогсмида, — резко проговорила Грейнджер.       С точки зрения Риддла такое уточнение практически ничего не стоило, потому что он мог трансгрессировать на огромные расстояния и при этом не чувствовать себя даже сколько-нибудь уставшим. Но Гермиона вряд ли была сильна настолько, чтобы трансгрессировать с континента на континент без вреда для здоровья, что значительно сужало круг.       — Значит…       — Судя по картам, — перебила она, — мне подходят кладбище в Годриковой впадине, в Оттери-Сент-Кэчпоул и в Уилтшире.       Том задумчиво покивал. Мысль о том, чтобы отпустить Гермиону гулять ночью по кладбищу одну, он сразу отмел. Во-первых, пусть это и было безопасно, но он все же нес ответственность за девочку. А во-вторых, так она не смогла бы сказать ему, что его не интересует ее проблема. А она явно об этом думала — ее раздраженный вздох ясно дал это понять.       — В Оттери-Сент-Кэчпоул нет склепов, а ты упоминала, что очнулась в склепе, — проговорил он. — Остаются Уилтшир и Годрикова впадина. Предлагаю отправиться сначала в Уилтшир — в этом районе живет много чистокровных магов, которые предпочитают… семейные захоронения.       — Вы пойдете со мной? — спросила Гермиона.       Проглотив недовольство на ее «вы», Том медленно кивнул.       Она попыталась скрыть торжествующую улыбку.       

-

      Они обошли все склепы на кладбище в Уилтшире, но среди них не оказалось ни одного, которое привлекло бы внимание Гермионы. Напротив, она мрачнела с каждой секундой все сильнее и сильнее, что немного раздражало Риддла. В конце концов, на что она рассчитывала, вернувшись сюда спустя полгода? По его мнению, было глупо полагать, что останутся хоть какие-нибудь следы пребывания здесь.       Потратив на обход около трех часов, Грейнджер протянула ему ладонь, и в следующий миг они оказались перед кладбищем в Годриковой впадине.       Том чувствовал себя не очень уютно, находясь в подобных местах. Вообще-то он предпочитал их избегать, потому что явственно ощущал пропитывающий все вокруг шепот Смерти. Если на похоронах Ориона он находился в какой-то прострации, то сейчас чувствовал, как темные липкие тени скользят по нему, вызывая холодные мурашки. Проглотив подступающую панику, Риддл глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Он обязан взять себя в руки, что было непросто.       Уилтширское кладбище, пусть они и явились туда ночью, все равно казалось более светлым — луна неплохо освещала пространство. Там было меньше деревьев, а само место было не настолько древнее, как Годрикова впадина.       Грейнджер тоже чувствовала, что Марволо некомфортно находиться на кладбище — аура магии, окружающая его, вырвалась из-под контроля и лязгала по участкам голой кожи, а голову сдавливали невидимые обручи. Если бы она знала, что ему настолько противно находиться здесь, она бы даже не стала ставить его в известность и отправилась бы одна, просто отменив занятие.       Но, раз уж он был тут и уходить явно не собирался, Гермиона просто старалась держаться от него подальше.       Она ушла вглубь кладбища. И если бы ей кто-нибудь сказал, что она будет чувствовать себя настолько комфортно в этом месте, она бы рассмеялась этому человеку в лицо. Ну, либо подумала бы, что этот человек знаком с Марволо и знает, какие порой от него исходят столпы магии, которые язык не поворачивался назвать эфемерными. Казалось, что он может раздавить кого угодно, просто оказавшись рядом. Если его последователи ощущают то же самое, находясь поблизости, то Гермиона им не завидовала. Не сочувствовала, конечно, но и не завидовала. Сами свой выбор сделали. В отличие от нее.       В какой-то момент она поймала себя на мысли о том, как же все-таки хорошо, что у кого-то есть выбор. И как, оказывается, это ценно — выбирать. Потому что, анализируя события прошедшего полугода, она пришла к выводу, что вариантов исхода событий было мало. Все действия и ее, и Марволо вели к той точке, которую они прошли. Она поселилась в комнате над магазином, который любил посещать Марволо, потом начала там работать. Она заметила его, а он — ее. Он нравился ей, она интересовала его, — все обстоятельства будто подстраивались под их сближение.       Раздраженно фыркнув своим мыслям, Гермиона зареклась читать романы. Раньше она ассоциировала себя с Мэгги как в «Поющих в терновнике», подозревая, что ей так и придется всю жизнь вздыхать по мужчине, который нравится. Однако теперь, когда в их судьбах прослеживалось заметное отличие, особенной радости не испытывала. Потому что поняла, насколько ошибалась и ассоциируя себя с Мэгги, и примеряя на Марволо образ священника. Риддл был кем угодно, но не Ральфом де Брикассаром.       Она не заметила, как дошла до края кладбища, так и не наткнувшись хоть на что-нибудь, что могло бы привлечь ее внимание. Гермиона понимала, что слишком уж погрузилась в свои мысли, поэтому на обратном пути постаралась выбросить из головы все, что отвлекало.       Она ненадолго застыла перед семейным склепом Дамблдоров — как она могла настолько отвлечься и пропустить его? Он выделялся на фоне надгробий, возвышался над ними. То, что в этом месте похоронены родственники Альбуса, почему-то показалось ей в данный момент настолько интимным, личным, будто она не должна была знать об этом… Это сбивало с толку. Кроме того, склеп показался Гермионе знакомым. Она не могла поручиться, что очнулась именно здесь полгода назад, но то, что она находилась здесь не первый раз — было фактом. Взгляд скользнул к мраморной табличке у входа, на которой были высечены всего два имени: Кендра и Ариана. Ни та, ни другая не казались ей знакомыми. Да и, судя по датам под именами, знакомыми быть не могли. Очевидно, Кендра являлась матерью Альбуса. Тогда как Ариана… сестра? Супруга? Второе было сомнительным предположением, ведь судя по возрасту, Ариана умерла еще ребенком.       Это осознание заставило Гермиону отшатнуться. Все же это было чересчур личным. Она повела плечами и поспешила назад, чтобы отыскать Марволо, от которого давно не было ничего слышно. Он и в Уилтшире не ходил за ней по пятам, но из виду надолго не отпускал.       Марволо удалось найти не скоро. Огонек, блестящий на кончике палочки, скрывался в тени его внушительной темной фигуры. Он стоял, склонившись, над надгробной плитой, а темная аура, окружавшая его все четыре часа, будто растворилась в прохладном воздухе.       — Марволо? — позвала Гермиона, заглядывая ему через плечо.       Он обернулся, и в его глазах она увидела огонек, который ей еще не приходилось замечать.       — Что ты видишь? — поинтересовался он.       Грейнджер снова взглянула на надгробье.       — Знак Даров, — проговорила она, пожав плечами.       Марволо нахмурился. Он взял ее ладонь в свою и потащил за собой. Осветив новое надгробие, он уставился на нее с немым вопросом в глазах. Восторг, однако, никуда так и не исчез. И это настораживало и немного пугало. Кто вообще может позволить себе испытывать такие эмоции на кладбище?       Впрочем, если бы она убедилась на сто процентов в том, что нашла нужный склеп, возможно, у нее был бы похожий взгляд.       — Знак Даров, — сказала она, закатив глаза.       А еще на предыдущей плите не было никаких фамилий, лишь знак, то на этой имелись. Имена затерлись, но фамилия виднелась четко: Поттер.       — Да, — восторженно подтвердил он, еще больше удивляя Гермиону. — А ты нашла что-нибудь? — нетерпеливо поинтересовался он.       Гермиона ответила решительным «нет» еще до того, как осознала, для чего это делает. Впрочем, Риддла это совсем не волновало. Коротко попрощавшись, он поцеловал ее в лоб и трансгрессировал, оставив ее одну.       Грейнджер, растерявшись, постояла некоторое время на месте, а потом решила, что раз уж она здесь, то ей, пожалуй, стоит прогуляться до склепа Дамблдоров еще раз. Однако, сколько бы она ни ходила меж длинных узких рядов, найти его больше не могла. Раздражаясь появлением еще одной необъяснимой загадки, Гермиона трансгрессировала в Центральный, решив вернуться сюда днем.       

* * *

      Том перебирал документы до самого утра. Вокруг него в воздухе было начерчено столько диаграмм, что все пространство потяжелело и скрипело от скопившейся магии.       Он не мог в это поверить, но, кажется, Гермиона снова, сама того не понимая, сумела помочь ему, подтолкнуть к решению очередной загадки. Он даже задумался, почему вообще не отправился на кладбище сам и не нашел надгробие Певереллов? В документах было ясно указано место захоронения…       Риддл вышел к надгробию случайно. После того, как он справился с подступающей паникой — что и являлось ответом на вопрос, почему он не отправился на кладбище один, — хотел отправиться искать Гермиону. Но выхваченный огнем Люмоса знак заставил его замереть на месте. Ни имен, ни фамилий, ни дат — лишь Знак. И этого было достаточно, чтобы понять, кто именно там похоронен. А потом он зажег Люмос ярче, и его глаз быстро заметил еще несколько надгробий с точно такими же знаками Даров.       Конечно, это лишь теоретически подтверждало, что Мантия могла принадлежать им. Но с такой же вероятностью это могло означать и то, что Поттеры просто придавали большую ценность семейному древу и чтили предков. Риддл понимал, что ему необходимо добраться до Поттера, чтобы узнать ответ.       Ему нужно было определить, как поступать дальше. Каждый член Ближнего круга имел задание, от которого зависело их дальнейшее положение. Лестрейнджи, Нотт, Мальсибер, Долохов — все они оправдывали свое нахождение в Ближнем круге. В опале оставался лишь Малфой, и Риддл, уставший от сомнений, собирался дать ему последний шанс, который наконец должен был определить Абраксаса в его глазах.       Даже если он не доверял ему до конца, он все равно не сомневался, что тот не посмеет ослушаться прямого приказа. Он вызвал его к себе, и Абраксас явился спустя десять минут. Выглядел он как обычно, можно сказать, ничто в нем предателя не выдавало.       — Абраксас, — прохладнее, чем обычно, кивнул он.       — Милорд, — в тон ему ответил Малфой, мгновенно считав настрой Риддла.       Указав ему на кресло, Том призвал из шкафчика бутылку огневиски и два бокала.       — Не видел тебя на похоронах Ориона, — проговорил Том, усаживаясь в кресло напротив Малфоя.       Тот пожал плечами, принимая левитируемый в воздухе бокал с янтарной жидкостью.       — Ты же знаешь, я не очень люблю… прощания, — замявшись, сказал он. — Я планирую сегодня навестить Вал.       Пригубив обжигающий напиток, Том понимающе кивнул. После смерти матери Абраксас не был ни на одних похоронах. И Риддл не сомневался, что тот не посетит даже похороны отца. Впрочем, Септимус явно не спешил за грань, прекрасно проводя время с очередной женой где-то во Франции, как и последние двадцать лет. Разногласия с предками, видимо, были семейной прерогативой Малфоев — Люциус тоже не сильно жаловал Абраксаса.       — Насколько мне известно, она планировала пожить некоторое время у Сигнуса и Друэллы, — поделился Том, заслужив слегка удивленный взгляд в ответ.       — Не знал, что она делится с тобой планами на будущее, — интерес в голосе Малфоя звучал отчетливо.       Риддл махнул рукой, обозначая, что Абраксас сам может додумать, почему ему известно о планах Вальбурги. Малфой давно порывался свести его хоть с кем-нибудь, постоянно намекая на то, что Белла — не самый подходящий вариант. Частично Том был с ним согласен. Но разброс от двадцатилетней девушки до пятидесятилетней женщины среди сватаемых ему — напрягал. Казалось, что Малфою принципиально лишь само наличие избранницы у Риддла, и за этим стояли отнюдь не переживания за друга.       — Вал напомнила мне о том, что так же, как и Орион, пару лет назад скончались Поттеры, — проговорил Риддл, поглядывая в сторону Абраксаса и стараясь считать любые его эмоции. — И я вспомнил, что случилось это как раз в тот период, когда ты пытался завербовать их в наши ряды.       Малфой нахмурился, отпив из бокала.       — К чему ты клонишь?       — О, ни к чему, — отмахнулся Риддл. — Но в Поттерах мы по-прежнему нуждаемся, а ты почему-то оставил попытки.       Явная претензия в его тоне заставила Малфоя нахмуриться еще сильнее.       — После того, как Джеймс ответил явным отказом, а потом еще и связался с грязнокровкой…       — Да хоть с самим кентавром Флоренцем, — резко оборвал Риддл, потому что уже слышал эти оправдания. — Нас в первую очередь волнуют места в палате Визенгамота, а не то, с кем он спит!       — Но наша политика…       — Твоя, — снова перебил Том, и Абраксас подозрительно быстро стих и немного поежился. — Ты настаивал на том, что грязнокровок в рядах Пожирателей быть не должно, и я поддержал тебя, Абраксас. Сейчас я требую лишь того, чтобы ты привел к нам Джеймса, а не его девку.       Риддл выходил из себя. Никто не смел оспаривать его приказ, а то, что это приказ, а не просьба, было ясно как день.       — Но она…       — Если бы ты был настойчивее после смерти Поттеров, может быть, Джеймс и не решился зайти дальше обычного развлечения. В конце концов, кто из Ближнего круга не трахает грязнокровок? — спросил Риддл, подаваясь вперед. — Кроме тебя, конечно, — ехидно добавил он, склонив голову к плечу. — Хочу напомнить, что даже Фенрир, на кандидатуре которого настаивал именно ты, предпочитает исключительно их.       Малфой поморщился, словно ему под нос сунули что-то отвратительное.       — Полагаю, тебя тоже можно отнести к категории тех, кто не трахает грязнокровок, — заметил Абраксас. — Белла и Вал — самые чистокровные из чистокровных.       Риддл усмехнулся, услышав явную провокацию, но переубеждать Малфоя по-прежнему не собирался: молчит о Гермионе, и ладно. Рассчитывать на то, что Абраксас забыл о девочке, было бы ошибкой.       — Мне трахнуть грязнокровку, чтобы показать тебе, как это делается? Может быть, девка Поттера подойдет? — грубо спросил он.       Поджав губы, Абраксас покачал головой.       — Не утрируй, ладно?       — А ты не переводи тему, — резонно потребовал Риддл. — Мне нужен Поттер. И я хочу, чтобы ты сделал ему еще одно предложение. Если нужно — уговаривай, умоляй так, словно от этого зависит твоя жизнь. И ты не в том положении, Абраксас, чтобы отказаться, — настойчиво намекнул он.       — Проверяешь меня? — неприятно усмехнувшись, уточнил Малфой.       — Да, — просто ответил Риддл, сверля покрасневшими радужками лицо последователя. — Ты свободен.       Шумно выдохнув, Малфой со звоном отставил бокал и воспользовался камином.       Том провел ладонями по лицу. Не так он представлял себе этот разговор, но, видит Мерлин, он устал сомневаться во всех и в каждом по отдельности. Он не подпускал к себе никого в последнее время. Даже Антонин и Гэвин не удостаивались аудиенции, каждый занимаясь со своими Пожирателями. Долохов тренировал всех так, словно вот-вот грядет война, а Эйвери копошился, пытаясь ближе подобраться к Ордену. Только деятельность Малфоя вызывала вопросы.       Резко поднявшись от осенившей его догадки, Риддл решительно прошагал к тайнику в стене и, совершив несколько замысловатых пассов палочкой, снял защиту с сейфа и достал пергаменты с зашифрованными списками Пожирателей. Основную долю последователей всегда приводил Абраксас. И если поначалу это действительно были сливки общества, горящие энтузиазмом и настроенные следовать за идеями Волдеморта, то со временем фамилии становились все проще и проще, пока совсем не опустились до Сивого, у которого фамилии не было вовсе — только кличка, как у пса. После привлечения егерей и оборотней нормальных волшебников, желающих вступить в ряды Пожирателей, значительно поубавилось. Видит Мерлин, такое соседство не нравилось почти никому — даже грязнокровки были предпочтительнее.       И Риддл понял, что, возможно, был дураком все это время. Абраксас всегда настаивал на том, что дело во влиянии Дамблдора, который стал перетягивать светлые умы на свою сторону, и именно поэтому ряды редели.       Но стоило ему взглянуть на перспективу последних лет, вырисовывалась другая, совсем неприятная картина: Абраксас намеренно ухудшал качество последователей, пока не дошло до того, что он начал приводить откровенный сброд.       И у Тома был простой способ подтвердить или опровергнуть эти мысли. Если Малфою удастся завербовать в их ряды Поттера, значит, будет полностью оправдан. И, видит Мерлин, Риддл будет рад, что ошибся.       Если же Поттер откажется — Абраксасу несдобровать.       

-

      Новость в «Пророке» о смерти Гриндевальда появилась только спустя три дня и находилась далеко от первой полосы. Только на четвертой странице обнаружилась небольшая заметка о том, что Нурменгард сгорел. Даже намеков на то, что каменная тюрьма ну никак не могла сгореть от обычного огня, не было. Правительство или мракоборцы явно утаивали информацию.       Это было подозрительно. И у Тома чесались руки отправиться в Хогвартс, чтобы заглянуть в глаза Дамблдора и узнать лично, как тот отнесся к смерти бывшего любовника, с которым поддерживал связь все эти годы.       Получив хоть какую-то ясность относительно местонахождения Даров, Риддл пересмотрел все заметки Герпия, а потом проштудировал «Волхование», но ответа на вопрос, как извлечь душу из крестража, не нашел. Судя по всему, Герпия такой вопрос не волновал, ведь целью его было именно бессмертие, что не подразумевало возвращение души в тело.       А вот Тому нужно будет напрячься, чтобы достать частицу из кольца.       Однако, чем больше расчетов он проводил, тем отчетливее становилась ясна опасность непоследовательного возвращения осколков души. Более того, надежнее было работать сразу со всеми частями, чтобы не повредить целостность остальных. Пусть душа и не была эфемерной, как принято считать у маглов, но она все же являлась материей неизученной, и на кону стояла целая жизнь — его жизнь, поэтому любой риск был абсолютно неуместен.       То, что ему придется хотя бы на непродолжительное мгновение вновь стать смертным, вызывало в груди страх такой силы, что впору было завершать свои исследования. Желание бросить поиски нет-нет, но пробегало. И Риддл упорно с ним боролся, понимая, что крестражи не так надежны, как Дары. Если имелся способ не обмануть Смерть, а подчинить ее себе, то Риддл собирался им воспользоваться.       В этой непростой задаче Том решил отдавать предпочтение даже не заклинанию, но целому ритуалу, который ему предстояло придумать. Он даже порадовался отсрочке, которая в перспективе могла бы затянуться на месяцы, если не годы, пока он добудет Мантию и Палочку.       Благо время у него было.       

-

      Кроме очевидных проблем, добавились и менее явные — Гермиона что-то скрывала от него. Ее сознание было закрыто уже продолжительное время. И, зная, что это случается всякий раз, когда она обижена, Риддл мог только гадать, что не так на этот раз. Он ведь дал ей время, хотя и вовсе не собирался. Был внимателен, стал уделять больше времени возвращению ее памяти, даже на кладбище с ней отправился, хотя и получил от этого похода больше пользы, чем она. Его выводило из себя, что приходилось гадать, что с ней не так.       — У тебя что-то случилось? — поинтересовался он, скользя взглядом по ее профилю.       Грейнджер вот уже десять минут смотрела на одну строчку на пергаменте и не делала никаких пометок.       — Нет, — быстро ответила она. — У меня — нет.       Решив, что, если будет давить, то спугнет ее, Риддл предпочел просто игнорировать ее странное поведение.       — Как ты смотришь на то, чтобы перебраться в поместье? — поинтересовался он.       Нахождение Грейнджер в поместье избавило бы его от многих проблем — начиная с безопасности, ведь он, как никак, отвечал за девочку, и заканчивая внутренним спокойствием от того факта, что он может видеть ее каждый день, и она никуда не денется.       Том долго раздумывал над тем, как преподнести ей тот факт, что она меняет место жительства, но по собственному опыту знал, что приказ вряд ли воспримется хорошо. Идеальным вариантом было бы, если бы она сама захотела жить с ним. Простое предложение, которое он и озвучил, тоже было неплохим, но оно подразумевало не только положительный ответ. Как, собственно, и вышло:       — Нет, спасибо, — проговорила Гермиона, уставившись в стену.       Сжав кулаки и стараясь побороть желание заявить, что это, в общем-то, не совсем предложение, Том прикрыл веки.       — Я же дал тебе время, — процедил он.       — Но это не означало, что я сразу же соглашусь жить с вами! — искренне возмутилась она. Да, это было справедливо, учитывая, что они этот вопрос даже не поднимали.       Риддл открыл глаза, тут же натыкаясь взглядом на глаза Грейнджер, и она вздрогнула, отворачиваясь.       — Тебе не кажется, что пора перейти на «ты»? — раздраженно поинтересовался он. — Я хочу, чтобы ты жила в моем поместье.       Живоглот, сидящий на коленях Тома, начал пускать когти и замурчал, тут же заслужив раздраженный взгляд Гермионы. Ей повезло, что взгляд был направлен на книзла, иначе, видит Мерлин, Том показал бы ей, как он наказывает слуг. То, что Гермиона, фактически, его слугой не была, значения в данный момент не имело.       Грейнджер сцепила челюсти и шумно выдохнула.       — Марволо, я… не думаю, что я этого хочу. Точнее, я точно этого не хочу. Я пока к этому не готова. И вряд ли в этом есть необходимость.       — Мне нужно, чтобы ты всегда была рядом, — настойчиво проговорил Том. — Это необходимость, если ты так настаиваешь на этом определении.       — А мне нужна моя свобода, — парировала Грейнджер, поворачиваясь к нему.       — Ты ее лишилась, когда ответила на поцелуй, — бросил Риддл.       — Тогда я не знала, кто ты…       — О, Гермиона, — он подался вперед, скидывая с коленей Живоглота и хватая Гермиону за руку, — но ты знала, кому отдавалась.       Он наблюдал за тем, как ее щеки медленно краснеют, а шею покрывают алые пятна. В ответ на его слова Грейнджер перевела взгляд на его руку, а потом посмотрела на губы.       Он знал, как произвести нужный эффект на женщину, и как добиться того, что он хочет. Манипулирование, уговоры, угрозы — в этом он был мастер. И, если Грейнджер не собиралась сдаваться сразу, то у них пока что имелось время, чтобы пройти все стадии.       В следующее мгновение они уже двигались в сторону кровати, слившись в поцелуе, и Гермиона слабо постанывала, когда Риддл касался ее голой кожи.       

-

      Он не сказал бы, что его жизнь кардинально изменилась, но в ней определенно стало больше ссор, секса, рун и теории заклинаний. В отличие от него, Грейнджер уделяла очень много времени своей проблеме с памятью. А он тратил его на уговоры. В какой-то момент это стало доставлять ему удовольствие. Он придумывал новые аргументы, отличающиеся от простого «я так хочу».       Ему было интересно, как долго Гермиона сможет выдерживать его напор, и видел, что каждый день ей становится все труднее и труднее сопротивляться.       Первичное желание просто сломать ее — забылось. Ушло, замененное новым — Риддл хотел, чтобы Грейнджер сама отдалась ему. Еще раз. Тот сладкий момент, когда она сдавалась ему в первый вечер, когда узнала, что он — Темный Лорд, навсегда врезался в его память. И ему хотелось еще: как и изголодавшаяся тварь в его груди, он желал эмоций и чистоты Гермионы.       Правда, для этого и ему приходилось раскрываться ей, являя наружу свою сущность.       Гермиона удивляла его, задавая разные вопросы о политике Пожирателей. И каждый раз это были совершенно разные темы, что давало понять: Грейнджер много размышляет о нем.       — Почему вы не действуете открыто? Твои последователи — только чистокровные? Вы хотите истребить маглорожденных? Это правда, что вы вербуете школьников?       И многое, многое другое. И Риддл раз за разом старался давать развернутые ответы, понимая, что Гермионе придется перенять его идеологию, потому что, как бы сильно он ни хотел скрыть ее от всего мира — не хотела этого она. А значит, рано или поздно она встанет рядом с ним. Обязана встать. И то, что она до сих пор не сбежала из страны, чтобы спрятаться от него, позволяло ему верить, что такой момент обязательно наступит.       — Ты знаешь, что такое гражданская война, Гермиона? — отвечал Риддл. — Наверняка знаешь. И это то, что ждет магическую Британию, если мы продолжим сидеть сложа руки. Впрочем, если мы начнем резко действовать открыто, война тоже начнется. Мы хотим, чтобы волшебное сообщество процветало. И деление на «сословия» — просто необходимо. Грязнокровки приходят в наш мир, ничего о нем не зная, и пытаются править здесь, потому что магловский мир кажется им более прогрессивным. В какой-то мере это мнение справедливо, но это не значит, что срочная перестройка — то, что нужно. Мне кажется, все убедились в том, что это ничем хорошим не закончится, после Нобби Лича. При нем закрылось столько производств, что ты даже не можешь себе вообразить. Бедность, грязь, процветающий Лютный — вот что нас ждет, если ничего не изменится.       — Война подразумевает как минимум две стороны. Чего же в таком случае хотят ваши… оппоненты? — поинтересовалась Гермиона.       — Сделать из нас маглов, — не скрывая раздражения в голосе, ответил Том.       Она спрашивала, почему «Пророк» печатает только негатив о Пожирателях, почему нет статей о том, сколько заводов было запущено за последние пять лет, и о том, сколько создано рабочих мест. Почему редко писали о Центральном… Впрочем, она быстро ответила на свой же вопрос — газета принадлежала Министерству. Там печаталось только то, что выгодно власти.       — Так почему вы не создадите свою? Сомневаюсь, что у вас не хватает ресурсов.       Что ответить на это, Том так и не придумал. Эту идею никто и никогда не озвучивал, принимая за данность наличие «Пророка» и еще пары мелких изданий с постоянно меняющимися названиями, так как никто не выдерживал конкуренции гиганту. Но ведь они могли. Действительно могли, потому что вопроса в средствах и окупаемости не стояло.       Гермиона интересовалась не только Темным Лордом. Осторожно, будто шагая по лезвию, она спрашивала о его планах на будущее, и своей роли в нем. Ответ она всегда получала один и тот же:       — Ты будешь рядом.       Он знал ответ на этот вопрос еще в тот момент, когда трансгрессировал к ней после убийства Гриндевальда. То чудовище в нем, что желало Грейнджер и таяло, когда она была поблизости, не позволило бы Риддлу оставить ее. Его нельзя было назвать ветреным. Том являл собой воплощение надежности и для последователей, и теперь для Гермионы. Потому что, если он что-то решил, если уж он сдался сам себе, то менять стороны не собирался.       

-

      Вырванный из крепкого по-прежнему одинокого сна, Том потянулся в кровати. Сквозь тяжелые шторы проникал яркий солнечный свет. Лучи выглядели настолько плотными и осязаемыми, что, казалось, они липнут к узору на обоях и путаются в ткани покрывал. Не успел Том взмахнуть рукой, чтобы открыть окно, тишину вспорол хлопок. Чер, поклонившись так, что уши мазнули по полу, поднял на Риддла нерешительный взгляд.       — Леди Блэк просит аудиенции, — пропищал он.       Вздохнув, Том помассировал переносицу.       — Проводи ее в гостиную и подай туда кофе, — еще хриплым ото сна голосом приказал он, — предупреди, что я буду через десять минут.       Поклонившись, эльф исчез.       Причина, по которой Вальбурга заявилась столь рано, наверняка была важной, поэтому Том поторопился спуститься вниз.       Установив в гостиной заглушающие заклинания, он остановил напряженно расхаживающую Вальбургу и усадил ее в кресло, ожидая, когда та заговорит.       — С Регулусом что-то происходит.       Заявление застыло между ними, и Риддл непонимающе моргнул.       — Мне нужно больше подробностей, Вал.       Том намеренно сократил обращение, надеясь, что это поможет Вальбурге расслабиться, но та наоборот как-то странно дернулась и напряглась.       — Ты ведь понимаешь, что я не просто так попросила присмотреть за ним, — проговорила она, игнорируя появившийся на столике кофе. — Все началось еще до смерти Ориона, но… Он просто закрылся, а Орион меня успокаивал, мол, сын просто вырос. Но я-то чувствую, что что-то здесь не так.       Риддл устало вздохнул. Он никогда не понимал родителей, пекущихся о благополучии детей так отчаянно. Что Сигнус с Друэллой, что Орион и Вальбурга — они всегда чересчур сильно опекали их, по мнению Тома.       Мерлин, даже фраза «он закрылся в себе» казалась ему глупой.       — Ну, он ведь действительно вырос, — проговорил Риддл, тут же заслужив откровенно злой взгляд Вальбурги.       — Я знаю наверняка, что все не так просто, — строго проговорила она. — Он стал реже бывать дома. А вчера, когда я зашла предупредить его о том, что вернулась от Сигнуса… он пытался снять плакаты со стены, Том. Те, вырезки, что так долго собирал. О Пожирателях. У него, конечно, ничего не вышло — они ведь зачарованы на вечное приклеивание, но Регулус выглядел откровенно злым. Мой мальчик никогда… я не видела его таким. И я не могу понять, с чем это связано. У вас что-то происходит, да? Совсем недавно он был так счастлив, когда получил от тебя личный приказ, а тут…       Она отвела взгляд в сторону и постаралась выровнять дыхание.       Том отставил чашку на столик и поднялся, принявшись расхаживать по комнате. Он по-прежнему думал, что Вальбурга преувеличивает, но слишком многим был ей обязан, чтобы просто проигнорировать ее переживания. Но что он мог? Копаться в душе чужого сына, подростка… Он не мог себе представить, что Волдеморт опустится до такого.       — Я… подумаю, что можно сделать, — уклончиво пообещал он. — А с Абраксасом ты делилась своими… переживаниями?.       Вальбурга нахмурилась.       — С чего бы?       — Ну, он должен был навестить тебя после смерти Ориона, и я подумал…       — Я не видела Абраксаса больше двух месяцев, — устало проговорила Вальбурга. — Не думаю, что он — удачная кандидатура для разговоров. В конце концов, он даже со своим сыном разобраться не может.       Это замечание было справедливо, и Том согласно кивнул. Он молчал, ожидая, что Вальбурга наконец попрощается и уйдет, но та не двигалась с места. Было очевидным, что она не сказала все, что собиралась, и Риддл терпеливо ждал. Хотя, видит Мерлин, терпения ему не хватало.       — Том, ты… — она поднялась на ноги.       Риддл следил за ней цепким взглядом. Он приготовился успокаивать ее, решив, что она снова начнет нервно расхаживать и поделится чем-то еще, но Вальбурга ожиданий не оправдала. Сократив расстояние между ними, она взяла его ладонь.       — Ты сказал, что я пожалею о том, что говорила. Но этого не произошло.       Том попытался мягко вытянуть руку из цепких пальцев, но Вальбурга словно и не заметила его действий.       — Вальбурга, — устало вздохнул он, делая шаг назад, — я думал, мы все обсудили…       — Я тоже, но… Теперь, когда ни ты, ни я не обременены обязательствами. Я не понимаю, почему нет?       Она смотрела ему прямо в глаза, и это подкупало, потому что немногие решались на такой прямой взгляд. Было удивительно, сколько искренности было в темных радужках. Он мог бы поверить, если бы знал ее немного хуже. Более того, если бы не Гермиона, он принял бы предложение Вальбурги, потому что не только он выгодная партия для нее, но и она — для него. Но в этом не было бы ничего, кроме политики с его стороны, и семидесяти процентов политики и тридцати — реальных чувств с ее. С Грейнджер все было иначе.       — Полагаю, я не обязан отчитываться перед тобой, — сцепив зубы, ответил Риддл.       Как все-таки быстро изменился настрой беседы. Словно от сильного дуновения ветра привычная дружественная атмосфера сменилась напряженной.       Раздраженно фыркнув, Вальбурга отстранилась. Искренне поблагодарив Тома за участие, она воспользовалась камином, чтобы переместиться в свое поместье. А Риддл так и остался стоять, пытаясь понять, что не так. Что-то во всей этой ситуации было нечисто. Что-то настойчиво скреблось на задворках сознания, царапаясь и прорываясь на поверхность.       Но Риддл не мог уловить мысль, которая так скоро ускользала от его рук. Что было целью Вальбурги сегодня? Переживания за сына или скорое обретение подходящей партии? Риддлу не нравилось ощущать себя куском мяса, а рядом с Вал он чувствовал себя именно так. Она казалась искренней, но в тоже время и нет. Ее поведение окончательно путало карты. Поначалу он посчитал, что она старается действовать прямо, хотя это и не в ее стиле, потому что дело касалось его, но сейчас она все меньше походила на себя настоящую.       Побарабанив пальцами по обивке кресла, Риддл решительно направился в кабинет, который выделил для Барти. Тот сидел за столом, занимаясь то ли составлением расписания, то ли какими-то очередными расчетами.       — Барти, мне нужно, чтобы ты занялся нумерологией, — потребовал Том, заставляя выскользнуть листы пергамента из-под его рук и сложиться на краю стола аккуратной стопкой. Он лично положил чистый лист перед Краучем. — Сверься с расписанием и проверь, может ли кто-нибудь из ближнего круга быть причастен к смерти Ориона Блэка и выбросу магии на Косой аллее за день до этого. И не включай в этот список Беллу, Рудольфуса и Рабастана, — поразмыслив, добавил он. — И добавь в расчеты смерть Поттеров, если предположить, что причастен кто-то из приближенных.       — Так точно, милорд, — кивнул Барти, тут же принимаясь чертить таблицу.       

-

      Барти не завершил расчеты ни к полудню, ни к вечеру.       Несмотря на то, что Том отправлялся к Гермионе, мысли его были обращены к поместью. Откровенно говоря, он бы предпочел, чтобы Гермиона была там же, чтобы ему не приходилось каждый вечер тратить время на перемещения к ней. Внутреннее чутье било тревогу, отзываясь на отголоски волнения среди последователей, которое он ощущал через их метки. И это было дополнительным аргументом к переезду Грейнджер, только вот не для нее. Она по-прежнему настаивала на своей независимости.       Войдя в магазин, он, к неудовольствию, обнаружил Гермиону, склонившуюся за стойкой.       — Одну минутку, — жалобно попросила она. — Мне нужно отправить каталог, чтобы к завтрашнему дню книги уже были у нас.       Ему ничего не оставалось делать, кроме как ждать, что было довольно непросто, потому что что-то настойчиво зудело внутри, не давая расслабиться ни на мгновение. Он подошел сзади, чувствуя, что ему жизненно необходимо прикоснуться к ней, и обнял за талию, притягивая ее к себе. Его тело тут же отреагировало: ощущение теплой плоти под кончиками пальцев, запах Гермионы, — все сводило его с ума, а дыхание спирало так, что сводило зубы. Стараясь хоть немного отвлечься, он заглянул ей через плечо и удивленно присвистнул.       — «Волхование»? Не знал, что в вашем магазине водится такая литература, — заметил он.       — Мистер Гор настаивает, что у нас должно быть все, — недовольно проворчала Гермиона, — хотя я предлагала убрать эту стойку. Честно говоря, не очень много волшебников интересуются темной магией. За все время, что я здесь работаю, только Блэк приобретал подобную литературу.       — Блэк? — удивленно переспросил Риддл, заглядывая Гермионе в лицо. — Регулус?       Грейнджер пожала плечами, отстраненным взглядом скользя по каталогу.       — Не знаю его имени, он оставлял только фамилию для заказа. Нам этого достаточно.       Пока она задумчиво барабанила пальцами по столу, Том хмурился. У Регулуса недостатка в книгах, даже таких специфичных, не было — это Риддл знал точно. Но зачем ему понадобилось приобретать то, что и так есть в семейной библиотеке? Этому находилось только одно объяснение: он хотел скрыть свои исследования от родственников, потому что простой интерес Вальбурга наверняка бы поощрила. Значит, он изучал то, что не одобрила бы даже Вал.       Пока Гермиона относила письмо на почту, Риддл пробежался взглядом по журналу покупок, отмечая названия книг о темной магии и не сомневаясь в личности покупателя. Его настораживало, что из всей тьмы Регулус выбирал самую темную. Даже если бы он хотел бы впечатлить своими знаниями его — Риддла — то он давно перешел этот порог.       Грейнджер цокнула, заметив его за изучением их журнала учета продаж, а потом потащила наверх.       Кажется, настроя на занятие сегодня не было у обоих. Риддл боролся с разнящимися реакциями тела и мозга: тело явно желало Грейнджер, а мозг настаивал на том, что нужно вернуться в поместье и обдумать сложившуюся ситуацию как следует. Гермиона же уже десятый раз водила глазами по одной и той же строчке, а мысли ее крутились вокруг рыжей подруги. Впервые за долгое время Грейнджер была открыта для него, а ничего важного он увидеть не мог. Девушку, картинки которой транслировала Гермиона, Том, кажется, видел с Локхартом. Он вспомнил, что ее зовут Молли Уизли — дочь Пруэтта. Около десяти лет назад она должна была выйти замуж за Рабастана, но буквально сбежала из-под венца.       Живоглот, вольготно развалившийся на его коленях, бил хвостом по бедру Грейнджер, будто тоже ощущал сгустившееся напряжение. Даже природа, дарившая полтора месяца непривычное для Англии солнце, сдалась. Дождик накрапывал весь день, но сейчас спустился настоящий ливень. Гермиона то и дело вздрагивала от очередного раската грома. А Том любовался, как вычерчивают ее профиль вспышки молний, делая контуры синими.       — Знаешь, я, кажется, не настроена на сегодняшнее занятие, — понуро призналась Грейнджер, когда за окном мелькнула яркая вспышка.       Риддл подождал, когда прогремит гром, прежде чем продолжить разговор.       — У тебя что-то случилось? — спросил он и повел челюстью, пытаясь избавиться от накрывшего его ощущения дежавю.       — Нет, — просто ответила она. — У меня — нет.       Предмет переживаний Гермионы был очевиден — Молли Уизли, ведь именно она продолжала образами мелькать в мыслях. Это настолько раздражало, что Риддл прекратил считывать их. Он запустил руку в шерсть книззла, и тот громко заурчал, заставляя Гермиону бросить на него раздраженный взгляд.       Было ощущение, что все это — уже было. И почему-то в данный момент Риддл особенно остро чувствовал растущее напряжение. Оно заставляло его нервничать. Внутреннее чутье обнажало нервы и натягивало их, как стальные канаты.       — Знаешь, — начал Том, понимая, что позаниматься и правда не получится, но это достаточно удачный момент для того, чтобы поговорить, и, возможно, перейти к следующей стадии, — я хочу, чтобы ты жила в моем поместье, — заявил он.       Грейнджер сцепила челюсти и шумно выдохнула.       — Марволо, мы… — начала она, но запнулась. — Я не хочу.       — Не думаю, что спрашивал тебя о том, чего ты хочешь, — в тон ей ответил Риддл. — Или еще о чем-нибудь.       Что-то настойчиво билось в темечко. Это заставило Тома сесть ровнее, так что Живоглот почти свалился с коленей. Кот выпустил когти, цепляясь за его брюки, и Риддл цокнул.       Гермиона продолжала смотреть прямо перед собой.       — В этом по-прежнему нет никакой необходимости, — тихо проговорила она. — Мы уже столько раз это обсуждали…       — Мне необходимо, чтобы ты была рядом со мной, — настойчиво проговорил Том.       Темечко закололо сильнее, что сигнализировало о том, что сигнальные чары поместья нарушены. Наверняка кто-то из Ближнего круга настойчиво требовал аудиенции.       — Но я…       — Ты — моя, а я привык, что все мое — всегда под рукой, — теряя терпение, выплюнул Риддл. — Этот разговор не окончен, но ты уже можешь начинать собирать вещи, — заявил он, трансгрессируя прямо из комнаты Грейнджер в кабинет поместья и тут же взмахивая палочкой, чтобы открыть камин, в который кто-то отчаянно прорывался.       Жалобный мявк, раздавшийся снизу, заставил его чертыхнуться.       Наверняка со стороны Гермионы все выглядело так, будто он забрал ее кота как гарант того, что она переедет к нему. Глупая ситуация.       Из камина спокойно шагнул Абраксас, совсем не соответствуя тому уровню настойчивости, с которым он пытался попасть в поместье. Взгляд его тут же скользнул к ногам Риддла. Живоглот уставился на Малфоя в ответ. Они смотрели друг на друга несколько мгновений, как титаны, вышедшие на бой. Абраксас слегка нахмурился, а потом перевел взгляд на Тома.       — Ты украл кота?       — Не… что?       — Я уверен, что видел его в книжном, — проговорил Малфой наигранно насмешливо, скользя взглядом по животному, будто стараясь убедиться, что видел именно его.       — Да, Малфой, я украл кота. Привык получать то, что мне нравится. А этот книззл — настоящее сокровище, — грубо съязвил Том. Однако сбить и без того проницательного Малфоя с пути это не помогло. Тот переводил взгляд с кота на Тома и обратно, явно собирая пазл в голове. — Зачем ты пришел? — прервал его размышления Риддл.       — У меня была встреча. С Поттером.       Прошло почти две недели, Малфой.       Риддл посмотрел на него взглядом: «Что-то ты не торопился», и Абраксас отшатнулся. Если до этого момента он сомневался, что слова о том, что от его успеха будет зависеть его жизнь, — серьезны, то, кажется, именно в эту минуту понял, насколько ошибался.       — И? Ты так и будешь молчать?! — Лорд ощущал подступающее раздражение.       — Он не захотел даже слушать меня, — произнес Малфой, делая еще один шаг в сторону камина.       Дверь кабинета распахнулась, и на пороге появился взволнованный Барти, взгляд которого скользнул сначала к Живоглоту, и брови Крауча взлетели, а потом он заметил Абраксаса и отшатнулся так же, как сам Малфой всего минуту назад.       Эта немая сцена длилась меньше пары секунд, но было очевидно: все всё поняли.