The Light of our souls/Свет наших душ

После банных процедур, Гарри и Драко замечают, что у Скорпиуса входит в привычку оставаться в спальне папули, тем самым вынуждая и папочку спать в чужой постели. Что ж, Гарри только рад, да и Драко вроде бы это не доставляет дискомфорта. — Драко, завтра у Скорпи день Рождения, ты не передумал насчëт того, чтобы подарить ему змею? — для Гарри было важно, чтобы Драко не издевался над собой, идя напролом через все свои тревоги. — Нет, Гарри. Я обдумал всë ещë раз, но остался при своëм мнении. Я справлюсь. — про себя Драко добавил «должен», но этого Гарри лучше было не знать, чтобы не волноваться лишний раз. — Мне легче делать всë вот так, одним духом. — Гарри кивнул, давая знать, что понимает, и только поэтому идëт у него на поводу. — Доброй ночи, — уже перед самым сном желает Гарри и, немного осмелев, оставляет поцелуй на этот раз на самих губах Драко. Это было совсем невинное действо, лишь еле уловимое прикосновение, лëгкое и долгожданное, как первый освежающий ветерок после долгого знойного дня. Драко запомнит этот день и эту секунду, потому что будет считать произошедшее своим первым поцелуем (может быть нормальные люди это и поцелуем-то не назвали бы, но Драко плевать). Сколько раз ему, ещë ученику Хогвартса, снилось, представлялось и мечталось, что этот его самый первый поцелуй украдëт именно мальчик с зелëными глазами... Уже отвернувшись, блондин незаметно накрывает место прикосновения гарриных губ подрагивающими пальцами и так и засыпает, проваливаясь в спокойный сон. Следующий день обещает быть очень насыщенным. — С днëм Рождения, солнышко! — Гарри нежно целует просыпающегося сына в лобик. — Свет мой, с днëм Рождения! — Драко расцеловывает Скорпиуса с ног до головы, Гарри присоединяется к нему, и уже вместе они начинают желать сыночку разных благ. Но в конце все трое вновь приходят к выводу, что самое главное в жизни — это не потерять свой внутренний свет, делая людей вокруг лучше, и самому быть всегда счастливым, находя наиболее значимое в (казалось бы) мелочах. Ну и любимый человек — безоговорочно на первом месте. После праздничного завтрака, включающего в себя множество разных вкусностей и сладостей, Гарри объявил сыну о живом подарке. Сначала мальчик оживился, но, услышав про змею, застопорился. — Я очень хотел змею, но... — мальчик смотрел на Драко, покусывая губку. — Я знаю, ты боишься их. — Скорпи, когда ты разговаривал с папулей, ты ведь... — Драко был обескуражен заключением сына, ведь всегда старался скрывать свои страхи, чтобы не передать их Скорпиусу. — Я был слишком рад тому, что я могу разговаривать со змеями, поэтому — прости, папочка — я забыл о твоей фобии, когда говорил, что хочу именно такое домашнее животное. — Я не назвал бы это фобией, Скорпи. И в серпентарии я даже подходил к твоей новой знакомой очень близко. — Драко не хотелось лишать сына возможности завести питомца, с которым он сможет общаться на одном языке. — Но я заметил, что ты всë равно волновался. Прости, что быстро выпустил это из виду. — Раньше Гарри никогда не поверил бы, что Драко Малфой, родивший ребëнка в 18 лет, сможет ещë и воспитать его в любви, с честью и достоинством. Но вот оно доказательство того, как он ошибся бы. — Ты ещë ребëнок, я не обижаюсь на тебя, милый. Главное, что ты до всего дошëл сам. — Драко обнял сына, он больше не видел смысла отпираться, его малыш вырос и всë уже понимает и не будет обижаться на него. — С каждым днëм здесь мне становится всë легче забывать о своих прошлых страхах, так что однажды у тебя всë же будет змея! Гарри предложил поднять этот вопрос снова, когда Скорпиус переедет в свою комнату. Мальчик воспринял эту идею с энтузиазмом, и решительно пообещал, что эту неделю ещë поспит с родителями, а уже после будет пробовать ночевать в своей спальне. Вместо сорвавшегося подарка Скорпиус попросил просто отложить деньги для того, чтобы накопить на собственную метлу. Молли и Артур знали о дне Рождения ребëнка своего названного сына и, решив не стеснять семью своим присутствием, зашли буквально на несколько минут, чтобы подарить Скорпиусу большую машинку на радиоуправлении (Артур всë ещë обожал магловские изобретения) и наверняка вкуснейший торт со сливочным кремом и малиновой пропиткой. И Драко, и Скорпиус были очень растроганы, ведь мистер и миссис Уизли разрешили мальчику называть их бабушкой и дедушкой. Уже перед камином Молли крепко обнимает Скорпи, затем целует Гарри в щëку, и Драко очень надеется, что однажды эта добрая женщина сможет и его полностью принять. Но Молли уже сейчас не забывает подойти и к нему, парень замирает, его просто прижимают к большой мягкой груди. Женщина не отстраняется, лишь смотрит на него по-матерински, с заботой и пониманием. — Ты хороший родитель, Драко. — говорит она, а парень не может понять, почему его лучшие мысли в последнее время находят отклик в реальности. — Я знаю, как порой сложно бывает с детьми, но ты справился, несмотря на препятствующие обстоятельства. — на последок Молли ласково обводит их всех взглядом и шагает в зелëное пламя. Джинни и Блейз, уехавший вместе с ней, отправляют Скорпиусу Патронусов, желают ему всего самого наилучшего и обещают, что по возвращении обязательно навестят его вместе с подарками. Фред и Джордж используют огонь в камине, чтобы предупредить, что у них в магазине какой-то форс-мажор. Близнецы тоже обещают прийти в другой день. В свой обеденный перерыв Рон на всех парах мчится на Гриммо 12. — Хэй, мой маленький дружище! У кого это сегодня День варенья?! — Скорпиус хоть и немного смущëн, сразу же бежит к рыжеволосому парню и подаëт ему ладонь для взрослого рукопожатия. Рон, весело хохоча, тянет мальчишку за руку и сграбастывает его в свои медвежьи объятия. — В общем мы решили разделить подарочную сумму, так что эта половина чисто в деньгах, потратишь на что хочешь, — Рон протягивает улыбающемуся мальчику яркий конверт, а на вторую половину мы выбрали небольшой подарок, его принесут Герми с Розочкой. Гермиона с дочкой и правда приходят скоро, буквально вскоре после ухода Рона, правда через дверь (беременной Гермионе было рискованно пользоваться каминной сетью). — Это книга о змееустах, мы подумали, что тебе будет интересно! — пояснила девочка, вручив Скорпиусу большую красочную книгу. Ему уже нравится, хоть он и не открывал еë. Обложка была сделана будто из настоящей змеиной кожи, только она в добавок ещë и постоянно меняла цвет чешуек, переливаясь разными оттенками. Мальчик и подумать не мог, что эти ползучие животные могут иметь столько окрасов. Дети сразу же убегают наверх, игры и свои разговоры ждать не могут. Скорпиусу особенно не терпелось показать Розе свою комнату и поле для квиддича. Драко смотрел на округлый животик Гермионы и вспоминал свой, точно такой же или даже чуть побольше. Находясь в положении, ему очень хотелось поделиться своими ощущениями с кем-то, но он не мог. Северус конечно поддерживал его самое первое время, но время находилось ой, как нечасто, он был по полной загружен совсем спятившим Лордом. Ну а потом крëстный погиб, и парень совсем лишился поддержки. Сначала Гарри и Гермиона завели разговор на какую-то позитивную повседневную тему, и Драко даже участвовал в нëм, но потом речь зашла о беременности. — ... вот сейчас снова пихается. — весело сообщила девушка, и Драко вновь уставился на еë выпуклый живот. Его взгляд был быстро замечен. — Ты можешь потрогать. — разрешила Гермиона, и парень только сейчас понял, что уже неосознанно тянул свою руку вперëд, а его заторможенность была принята за немой вопрос. Последние фаланги пальцев подрагивали, он собирался прикоснуться к чуду: жизни, рождëнной внутри другой жизни. Драко осторожно опустил ладонь на животик девушки и заговорил. — Скорпиус почти никогда не пинался. — Гарри подсаживается к Драко и приобнимает его, по лицу блондина понимая, что рассказ будет не из лëгких. — Порой это пугало меня до жути. Мне снилось, что малыш погиб внутри и... — неожиданно для самого себя Драко всхлипывает, но тут же берëт себя в руки. — Проснувшись, я не мог ощутить его, Скорпи был слишком тих, магия смешивалась с моей и я не видел разницы, потому был в полнейшей панике всë время до следующего лëгкого движения в животе. — Боже, Драко... — Гермиона утëрла слезу (во время обеих беременностей слëзы находились слишком близко к еë глазам). Драко видел жалость в карих радужках, но не чувствовал по этому поводу никакого отторжения. Многие считают, что жалость — это плохо, но разве безжалостность — это хорошо? Говорят, жалость делает человека слабым, что ж, возможно, но он был сильным слишком долго. Может быть хотя бы сейчас он может себе позволить принять еë (к тому же смешанную с желанием понять), потому что устал, потому что заслужил немного отдыха от всех этих людских утверждений, которые часто скрывают в себе две стороны, которые можно вывернуть на обратную сторону, взглянув с другого конца или под другим углом. В комнату возвращаются дети, поэтому диалог сразу же прекращается. Уже вечером, проводив Гермиону и Розу, Скорпиус попросил перед тем, как вернуться на праздничный ужин, посетить зоопарк и заглянуть в серпентарий. В этом уж Драко и Гарри сыну отказать не могли. Знакомая змея встретила их радостным приветствием (хотя для Драко это было лишь непонятное шипение, но ему переводил Гарри, как и в прошлый визит). Блондину была необходима поддержка смуглой руки, но в этот раз он чувствовал себя куда спокойнее, находясь в одном помещении с пресмыкающимся животным. Голова была ясна, только неконтролируемое волнение никак не отпускало, но Брианда, которую он сумел расположить к себе, отметила, что он держится уже лучше, и его страх потерял насыщенность. Когда день подбирался к концу, и за окнами наступила темнота, приходит время испробовать именинный торт: — С днëм Рождения тебя! С днëм Рождения тебя! С днëм Рождения, на-аш Скорпи, с днëм Рождения тебя! — Гарри выносил торт, а Драко шëл рядом и хлопал в ладоши, при этом они оба пели всем известную песенку. Вот только Скорпиус никогда не слышал еë так громко и тем более в два голоса, в предыдущие дни Рождения папочка пел ему еë только очень тихо (плохой дядя Патрик в этот день специально оставался дома, чтобы они не могли устроить настоящий праздник). Теперь же Скорпиус мог наконец ощутить эту счастливую атмосферу "своего дня", про которую он слышал во дворе своего старого дома (обычно дети не играли с ним, но никто не мог запретить ему подслушивать интересные разговоры; да, папочка говорил, что так делать плохо, но те дети тоже не были хорошими по отношению к нему, так почему он должен?). Мальчик был очень рад, что папуля предложил запечатлеть момент задувания свечей на видео, он обязательно потом будет его пересматривать, много-много раз. Перед тем, как набрать в лëгкие побольше воздуха и хорошо дунуть, Скорпиус закрывает глаза и загадывает, чтобы он, папуля и папочка были счастливы, а значит всегда были вместе. В конце желания он добавляет «Господи, помоги», потому что Бог всегда слышал его и помогал, например, чтобы Патрик поскорее отпустил папочку, или чтобы папочке перестали сниться кошмары, из-за которых его подушка каждую ночь была мокрой от слëз. Сегодня Скорпиус засыпает очень быстро, едва опустив голову на подушку, в руках с подаренной книгой про змееустов, которую не успел даже открыть. Гарри ведëт Драко на балкон и сообщает, что для него есть подарок. — Пожалуйста, посмотри. — просит Гарри, увидев, что Драко порывается запротестовать. — Не отказывайся, потому что я лишь возвращаю тебе то, что по праву принадлежит тебе. — Блондин тянется к большому белому конверту. В голове мелькает догадка. Быстрым движением парень достаëт листы бумаги, судорожно пробегается взглядом по сливающимися буквам. — Гарри... — Драко хочется сказать что-то вроде «не может быть», но ведь может. Документ подкреплëн магической печатью Министерства. Теперь Драко Малфой вновь являлся владельцем Малфой Мэнора. Гарри выкупил для него поместье. — И ещë я заявил о твоëм возвращении в магический мир. — Драко не знал, радоваться или нет (понимал, что это необходимо, но больше склонял ко второму). — Не волнуйся, это не попадëт в прессу, по крайней мере пока. Драко не знал, как показать свои чувства, слова благодарности он произносил слишком часто, поэтому просто обвил руками загорелую шею. Гарри готов был купить для блондина ещë несколько Малфой Мэноров, чтобы он продолжал вот так прижиматься к нему. Драко почувствовал, как на его талию опустились руки Гарри, он застыл на мгновение, но пояс был стеснëн приятно. Внутренняя раслабленность и ощущение семейной близости с Гарри побудили его к продолжение своего дневного рассказа. — У меня был сильный токсикоз, я особенно страдал в Азкабане, хотя и потом — тоже. — Гарри почувствовал укус вины, как же больно было слушать и думать о том, как его Драко мучился, он в одиночку должен был познать все трудности вынашивания ребëнка, рождения и основного воспитания. — Меня воротило буквально от всего. Всë, чего мне хотелось, стоило слишком дорого для Патрика. Я не мог найти, что поесть, у меня постоянно не было сил, поэтому с каждым днëм страх за малыша всë усиливался. А за неделю до родов начались неизвестные боли в животе, как следствие — потеря сознания от нервного истощения. Разум рисовал рождение мëртвого малыша. — Гарри гладит блондина по шелковистому затылку и думает о том, что парню досталось слишком много боли в этой жизни. Слишком. Картина у него и самого перед глазами ужасающая, а как вообще должен был держать себя в адекватности Драко, проходящий через это в настоящем времени?.. — Я просто боялся рожать. И дело было даже не в боли (ну что, не потерпишь, что-ли, ради появления чуда на свет), а в том, что я не имел понятия, как и что нужно будет делать. Патрик сказал, что уйдëт из квартиры сразу же, как всë начнëтся, и не вернëтся, пока всë не закончится, и пока я не сделаю уборку. — Гарри похолодел, представив, как только-только родивший Драко должен был вместо необходимого отдыха встать и убраться. Мерлин, да парню после родов вообще нельзя было подниматься на ноги. — Роды были тяжëлыми и долгими, — блондин испустил долгий прерывистый выдох и продолжил, — магловские таблетки от боли не помогали нисколько. Мне было так страшно... — вырывается лишь шëпот, Гарри чувствует на своей коже горячую каплю. — В какой-то момент я думал, что просто умру и наш малыш вместе со мной. — теперь и вдох был будто застревающий на каждом шагу. — Драко, милый мой. — у Гарри и самого уже засвербило в носу, как колдомедик он хорошо знал о трудностях мужских родов, несколько раз ему приходилось работать с такими смелыми мужчинами, которые всë равно не могли удержать крики (даже с магическими обезболивающими). Брюнет боялся представить, как кричал Драко. Один, без поддержки и помощи. Он был совершенно один. — Как я хотел бы быть рядом с тобой в те минуты. Если бы я мог, если бы я только знал всë... Я, клянусь, нашëл бы тебя, был бы рядом! — глаза у Гарри выжигали непролитые слëзы, и он решил себя наконец отпустить. Гарри не плакал, когда был совсем маленьким, потому что за это его могли наказать, он не плакал в Хогвартсе, потому что был уже слишком взрослым для слëз, и его могли не понять, даже засмеять. Но он перестал стыдиться слëз, когда действительно вырос, стал взрослым. Он наконец понял, что эмоциям нужен выход, особенно, если они пытаются вылиться слезами. Если вечно сдерживать их внутри, там разрастается тяжëлая, давящая, разрывающая пустота. — Не надо, не трави душу, прошу. — Драко вытирает мокрое лицо Гарри, и их слëзы смешиваются на его руках. Парни прижимаются друг к другу щеками и прозрачные потоки на их коже соединяются, будто всегда были одним целым. С Гарри нестерпимо хочется делиться своей болью, потому что только он может одним своим ласковым взглядом обратить еë в прах, пепел, из которого возродится огненная птица, их постоянство — любовь. И Драко не сдерживает своего желания. — Когда роды длились уже несколько часов, я поймал себя на том, что практически уже в бреду, зову тебя. Слëзы... Они текли из моих глаз безостановочно, мне казалось, что они превращались в град, заставляя неметь щëки как от микроударов. У меня не было голоса несколько последующих недель, потому что сорвал его криками. — от своих воплей Драко потом не слышал даже себя, он был оглушëн и ими, и болью, которая заставляла его возиться по полу (он не хотел испачкать кровать сначала долго отходившими водами, а затем кровью), скать ногами и до крови кусать свои губы и руки. — Но тогда мне было достаточно знания того, что ты жив, что ты справился с ним, что пророчество исполнено, и ты больше никому ничего не должен. А всë, что я терпел там, я принимал как плату за неоткрытые вовремя глаза. Я знал, что всë не просто так. — от слов блондина Гарри становится не легче, только по-настоящему страшно. Его бедный мальчик верил в то, что заслужил свои страдания. — Не говори так! Драко... — Гарри опускается на колени и утыкается лицом прямо в низ живота Драко. Парень вздрагивает и не может понять, что чувствует, определëнно смятение, смущение и что-то ещë, тëплое, проникновенное, доходящее до самого сердца. — Меня не было рядом, когда твой животик рос, когда наш сыночек развивался внутри тебя, когда тебе было страшно... Но сейчас я готов был бы отдать всë, чтобы изменить это, чтобы дышать вместе с тобой во время схваток, чтобы держать тебя за руку во время родов, чтобы просто быть рядом с тобой в тот момент... — у Гарри пересыхает в горле, невозможность ничего изменить разъедает его вены и артерии, будто выпуская кровь прямо вовнутрь сильного тела (хотя зачем оно ему было нужно до этого, если он всë равно не смог почувствовать самое главное, не смог уберечь своих человечков со светлыми, словно у ангелов, волосами), действуя не хуже яда василиска. — Только благодаря тебе, Гарри, я потерял убеждëнность в том, что поделом мне. Но сейчас я уже принял то, что именно так всë со мной и должно было случиться. Будь всë иначе, мы и не встретились бы возможно. И этих твоих слов для меня достаточно,чтобы понять: я выдержал не зря. — в который раз уже Драко плачет от воспоминаний... Не счесть. — Ты облегчил мою душу своим прощением и желанием укрыть меня... Отныне я буду считать, что ты был со мной с самого начала, и не только в моëм сердце, но и своими мыслями, своим желанием. — Теперь я никогда не оставлю вас. Слышишь? Драко... Никогда! — клянëтся Гарри и резко поднимается, нежно обхватывая лицо Драко. Блондин готов сладкой лужицей растечься от такого шквала эмоций в глазах Гарри, в них плещется и грозная решимость, и твëрдая, непоколебимая уверенность, а ещë любовь. Много любви. Такими взглядами были полны когда-то его грëзы. Гарри обхватывает одной рукой талию Драко, а другой чуть приподнимает его голову, всë так же бережно гладя скулу большим пальцем. Блондин уже догадался, что будет дальше. Он совершенно не имеет понятия, как целоваться, потому возникает резкое нежелание оплошать, например прикусив парню губу или спровоцировав неприятное столкновение зубами, или... Оставив свои глупые заморочки, правую ладонь он опускает на сильную шею, а левая в нерешительности зависает в воздухе, но тоже находит своë место, зарываясь в угольные вихры, когда Гарри наконец наклоняется совсем близко и накрывает своими губами его. Драко не знает, как его ноги ещë не подгибаются, потому что ощущения невероятные. Гарри заставляет парня позабыть о своих волнениях уверенными и направляющими действиями. Сперва он только прикасается, даëт Драко время привыкнуть к такому близкому контакту (и оттолкнуть, если для него ещë рано). Поцелуй имеет немного солëный вкус от их ещë не до конца высохших слëз, но это только добавляет какой-то интимности, ведь без стыда разделить плач можно только с самым близким человеком. Драко не закрывает глаза, хочет окончательно затеряться среди манящих непролазных джунглей, любовно окутывающих его своей опасной (только не для него) таинственностью. Гарри, видя, что парень не против, медленно втягивает в себя сначала его верхнюю губу, а затем, предварительно лизнув, и нижнюю. Драко уже на этой стадии не хватает воздуха. Это ведь просто соприкосновение уст, почему вокруг всë плывëт? Ещë до своей влюблëнности он слышал, как мальчишки смеялись над романтическими описаниями в книжках, но знали бы они тогда, что описания эти не преувеличивают в половину, а преуменьшают... Драко чуть неуверенно повторил действия Гарри, и брюнет был приятно удивлëн. Его (какой уж там Слизерин) принц имел очень мало опыта в поцелуях. Такая, чуть поверхностная ласка длилась, пока Драко непроизвольно не приоткрыл рот. Тогда Гарри дал ему набрать воздуха и обвëл языком ряд снова сомкнувшихся зубов. Драко издал тихий стон и пропустил Гарри дальше, размыкая зубы. Горячий язык брюнета сразу же двинулся вовнутрь, Драко ловил каждое своë ощущение, реакцию, но не было никакой пошлости в этом гаррином напоре, только осторожность и тягучая, как патока, нежность. На мгновение парень оказался в тупике, он не знал, как ответить на углубившийся поцелуй, только в итоге Драко сам не заметил, как наконец их языки сплелись, и он перестал отслеживать ситуацию. С ним происходило что-то незнакомое, необыкновенное, внутри что-то трепыхалось, заставляя его полностью отдаться моменту. Это было много больше, чем соитие ртов. Они испивали душевную тяжесть друг друга, каждый стремился рассказать своей любви о переполняющих чувствах, разделить долгожданный момент. На последок Гарри сделал что-то непонятное для блондина, было похоже на то, что он как бы чмокнул его язык, от этого у Драко расползлись мурашки по всему телу. — Гарри... Это был мой первый поцелуй. И ещë я никогда никого не любил, кроме тебя. — признаëтся блондин, только начиная отходить от их с Гарри первого настоящего поцелуя. Брюнет, предположивший такую возможность ещë в процессе, счастлив тому, что оказался прав, хотя может быть не должен, ведь из-за него Драко был одинок всë это время. Но сердцу не прикажешь, любовь сама знает, как правильно. Он тоже раньше никого не любил так, как Драко. — Когда-то я думал, что любовь к тебе медленно уничтожает меня и однажды совсем погубит. Но теперь я понимаю, что только она давала мне силы на то, чтобы бороться, ещë в Хогвартсе и там, в тесной квартире на отшибе магловского Лондона. Только эта любовь позволила мне ощутить счастье вынашивания малыша под сердцем, дала жизнь нашему Скорпи. Она грела меня изнутри, и я мог без устали отдавать еë нашему сыну. Где-то в далëких мечтах и надеждах я находил силы. Но я и не мог представить, что когда-нибудь буду вот так стоять в твоих объятиях, смотреть на то, как наш сын безмятежно спит, — Драко глянул на спящего Скорпиуса через стекло, отделяющее спальню от балкона, — и рассказывать тебе эти свои мысли. — парень откинул голову назад, затем чуть повернул голову, где его вновь поймали губы Гарри. — Я люблю тебя... — сказал брюнет, оторвавшись от тонких уст, и Драко возможно впервые в это действительно поверил.