The Light of our souls/Свет наших душ

Драко уже около часа лежал в кровати, однако сон всë никак не хотел приходить. А парню так нужен был отдых. Но вместо долгожданного покоя голову забила одна мысль. В ту ночь, в которую Гарри милостиво привëл их со Скорпиусом в свой дом, Драко подумал о Джинни. Был полностью уверен, что она сидит где-то в далëкой детской, укачивая (долгожданного и спланированного) ребëнка Гарри, будучи его женой. Но после этих раздумий парень совсем забыл и о ней, и о том, что если не на ней, то на ком-то другом Гарри наверняка женат. Почему у Гарри с Джинни ничего не получилось? А был ли у него хотя бы ма-аленький, совсем мизерный, шанс быть вместе с брюнетом, не стань он Упивающимся, не получай он этого грязного клейма на предплечье, осознай он свои ошибки раньше? Будь он просто Драко, без тëмного прошлого и вороха грехов за душой? Эти вопросы не давали Драко покоя. — Драко... — перед блондином выросла высокая фигура в одеянии, слишком напоминающем дементорские лохмотья. — Не бойся, дорогой мой, всë самое страшное позади! — голос был очень грубым на слух, каждый его звук отражался скрежетанием, таким, какое Драко приходилось слушать каждую ночь, когда Упивающиеся использовали несмазанные устройства для пыток. Правда, здесь, где парень находился сейчас, не было слышно истошных предсмертных воплей и стонов. Не успел Драко что-то ответить Смерти (а он уверен, что это была она), как еë фигура заменилась другой. Лица было не видно, но мелкие тëмные кудри выбились на свободу. Пространство заполнил оглушающий истеричный смех душевнобольной сестры матери. — Я не помню, когда мой рассудок покинул меня. — в привычно сумасшедшем тоне начала Беллатриса, протягивая к Драко ладонь с длинными заострëнными ногтями. Парень напрягся и облегчëнно выдохнул, когда она не дотянулась. — Если ты, Дракончик, продолжишь в таком духе, то... — блондин хорошо мог представить пьяную улыбку тëти Беллы, но она удивила его, продолжив несвойственным для неë грустным тоном. — Ты можешь не повторять нашу судьбу! Никто из нашей семьи не был счастлив. У нас семьи-то не было. — от заполошного шептания по коже расходился мороз. — Ты ещë можешь стать исключением! Драко снова не успевает произнести хоть что-то, как видит перед собой уже не одну, а две фигуры. Порыв ветра срывает с них капюшоны. Родители. — Мам... Пап... — шепчет Драко, порывается ухватиться за худую материнскую руку, но видение мгновенно отдаляется. — Мы верим в тебя, сыночек. — улыбаясь, произносит мама. У Драко фантомные слëзы на глазах, вот-вот вырвутся из уголков. Сейчас он сам обращался так к Скорпиусу и совсем уже забыл, что когда-то так говорили и с ним. Драко ожидал, что отец просто промолчит, но нет: — Признайся. — вот уж к такому парень точно не был готов. Родители ведь даже не знали о его чувствах к всеобщему Герою, тогда ещë только Мальчику, который выжил. — Я всю жизнь трусил признаваться. В любви, потому что это слабость, в ошибках, потому что это позор. Но настоящий позор — это разрушить свою жизнь и жизнь близких трусостью и очернением своего сердца. Это то единственное, чего добился я. Сын, ты выше этого! Фигуры так же, как и предыдущие бесследно растворились, и Драко остался совершенно один в этом большом и пустом пространстве, охваченном густым туманом. Парень оглядывался вокруг, сердце билось учащëнно, потому что он боялся не увидеть ещë одну тëмную фигуру. Самую близкую, на самом деле. Драко услышал знакомый шорох и обернулся. Полы мантии всколыхнулись и крëстный откинул материю с лица, подходя совсем близко. Парню слишком не хватало поддержки этого хмурого человека всë это время, поэтому он не в силах сдержать порыв: — Скажи хоть слово! — взмолился Драко, но мужчина продолжал молчать, лишь улыбнулся грустно и раскинул руки в стороны. Парень знал, что мираж растворится, однако этого не произошло, когда он послушно ткнулся лбом в плечо крëстного отца. — Ты знаешь всë сам. — этот голос... Что бы Драко делал без его наставлений? Северус крепко обнял его и шепнул, целуя в платиновую макушку на последок, — Ты в надëжных руках, мальчик мой... Вдруг вокруг начался какой-то приглушëнный шум. Драко резко просыпается, ощущая чужое присутствие в комнате. Парень открывает глаза и наконец понимает, что это был сон. За окном бушует просто ужасная гроза. Дождь хлещет по стëклам с силой, сравнимой только с энергией бурных горных рек. По спальне из-за сверкания молнии с балкона периодически проходит яркий свет. Раздаëтся очень громкий, острый звук — первый раскат грома, и Драко вздрагивает. Очередная вспышка молнии жутковато освещает Гарри, стоящего у края его кровати. Мало того, что время не очень подходящее для визита, так к тому же брюнет что-то ещë и шептал вполголоса. На его плече величественно восседал Вестейн, то складывая крылья и будто силой мысли приглаживая пëрышки, то наоборот расправляя их, создавая большую тень. К счастью на душе было спокойно, это всë ещë было то успокоение, которое неожиданно пришло к Драко под конец сна. Парень прислушался, но как бы не напрягал слух, не мог услышать что-то кроме отдельных слов, теряющих смысл без контекста. Поток фраз из уст Гарри был будто неиссякаемым и беспрерывным. И очень приятным на слух, расслабляющим. Незнакомый речитатив очень напомнил Драко молитву, так что он просто принялся ждать, когда Гарри закончит. Произнеся последние строчки явно давно заученного, выверенного текста, Гарри перекрестился. Драко понимает, что не ошибся, это действительно были какие-то молитвы. — Это был наговор. — тихим голосом поясняет Гарри. — Я присяду или ты сразу же попробуешь уснуть? — Прямо сейчас точно не усну. — качает головой Драко. — Не знаю, веришь ли ты в Бога... — Гарри присаживается на край, машинально опуская руку на ступни блондина, скрытые пододеяльником, но так еë там и оставляет. А Драко виду не показывает, но начинает очень волноваться. Таких вот мелких, но явно что-то значащих жестов со стороны Гарри ведь было очень много в последнее время. А как брюнет вынес его из Норы прямо на глазах всей своей названной семьи... Может Драко и правда зря трусит. Каким бы не был исход, будет лучше потом жалеть о нëм, а не о вовсе утерянном шансе. — В чистокровных семьях ведь это не слишком часто встречается. — Гарри продолжает, и это отвлекает Драко от противоречивых дум. — Верю. Я знал, что мама тайком молилась с того момента, как Волдеморт окончательно утратил свою человечность, тогда она уже понимала, что нам всем не выжить, так что молила она Господа обо мне. — отвечает Драко, чуть ли не задерживая дыхание от того, что ладонь Гарри продолжала мирно обхватывать его ноги. Жаль, что только через ткань такое возможно, вздыхает про себя парень. — Крëстный тоже верил. — Так странно воспринимать эту информацию. Северус Снейп с одной стороны не походил на верующего, будучи учëным, человеком дотошным и любящим детали и доказательства, а с другой — очень даже походил, всегда такой чопорный, "закрытый"... — Да, крëстный был человеком, которого невозможно было узнать, по крайней мере, точно не со стороны и даже не всегда в общении. Только если он сам хотел открыться... — парню всë ещë было до леденящих мурашек чуждо произносить вот это вот проклятое «был» по отношению к единственному человеку, который понимал его даже лучше, чем он сам. — Что это был за наговор? — уточняет Драко, зная о том, что наговоры могут быть разные. — Он от многого помогает, но в твоëм случае больше всего подействует на развеивание последствий от страха и подобных эмоций. Совсем забыл я как-то о нëм, но, только заснув, увидел тебя, разговаривающим со Смертью. Испугался сам. Проснулся и сразу же решил наговорить на тебя и на Скорпиуса. — объяснение привносит немного понимания для Драко. Вероятно в тот момент, когда в его сне появился Северус, Гарри как раз начал читать молитвы. Благодаря ему сновидение закончилось на хорошей ноте, и Драко даже смог ощутить родные объятия крëстного, пусть и всего лишь в царстве Морфея. — Мне на самом деле снилась Смерть. — Гарри ужаснулся тому, как просто Драко это сказал. Словно это был не кошмар, а вполне себе нормальный сон. — Мне снились родные, сон не был плохим. — торопится пояснить блондин, увидев, как резко переменился в лице Гарри. — И Смерть даже... успокаивала меня? — парень сам полуспрашивает, потому что так это нереально звучало (даже в голове, не говоря уже о том, как повысился градус странности сейчас, когда он озвучил это вслух). — Надеюсь, что это неплохой знак. — с трудом выдавливает из себя Гарри, потому что обычно как раз-таки было наоборот. — И, выходит, я был как бы в твоëм сне. Никогда не слышал, чтобы такое происходило на ровном месте, без вмешательства. — Может быть это совпадение? — предполагает Драко, потому что... ну а вдруг? Слишком всë у них связано да истоки глубокие имеет, может же быть хоть что-то обычной случайностью. — Мм, не знаю, возможно, конечно. Если ты не против, нужно будет потом рассказать об этом Гермионе. А то из-за еë положения, она полностью освобождена от дел по дому, и работой ей не заняться: декрет. Пусть подумает об этом, хоть заделье ей будет. —Я не против, тем более раз это доставит Гермионе удовольствие. — брюнет всецело восхищается тем, как Драко старается не закрываться от совсем недавно совершенно чужих людей; держится очень спокойно после такого колоссального количества полученного за день стресса. Парень щурится, желая получше видеть лицо, обрамлëнное атласной платиной шëлковых волос, и это не скрывается от Драко. — Да, кстати, а где твои знаменитые очки? — наконец спрашивает Драко, хотя задавался этим вопросом ещë с их первой встречи в день, переменивший его жизнь. На сердце вдруг неожиданно становится легко. Так приятно осознавать, что они с Гарри на таком невероятно близком этапе взаимоотношений, когда можно вот так просто сменить тему. — О, я думал ты раньше спросишь. — немного посмеивается Гарри, приглаживая непослушные вихры на своей макушке. — Да как-то не к слову было. — пожимает плечами парень, и, только договорив, громко ойкает. Всë это время Вестейн притирался к его боку, а сейчас, видимо устав от ожидания, ущипнул Драко (не больно, но очень неожиданно). Парню ничего не остаëтся, кроме как улыбнуться и начать почëсывать под подбородочком разморëнную сову. Уже как минимум их с Гарри общую, если не свою. Гарри смотрел на то, как его пернатый друг нежился от мягких поглаживаний блондина и был совсем не против. Питомец, как правило, чувствует, кого любит его хозяин, и тоже начинает оберегать этого человека, нуждаясь в его внимании. — Сейчас моë зрение стало намного сильнее. Но по необходимости я использую усовершенствованные магловские линзы. — Я всегда задавался вопросом, почему в магическом мире тебе приходилось использовать очки. — Драко вспоминает, почему же круглая оправа очков Гарри вызывала раньше в нëм такое раздражение. Вспомнить точную причину у парня не получается, потому что еë, вероятно, и не было. Просто всë дело было в том, что за этими очками были завораживающие своим мистическим оттенком радужки, в том, что очки эти носил Гарри. А всë, что касалось всем известного мальчика, Драко находил слишком необычным, слишком правильным, чересчур гарриным. Так что корень проблемы скрывался в самом Драко, который всего лишь пытался справиться с неправильными в его понимании чувствами, пусть и таким злым (оказалось, ещë и недейственным совершенно) методом. — Я тоже, на самом деле. — посмеивается брюнет. — Но всерьëз этим вопросом я занялся уже учась на целителя. Как выяснилось, из-за того, что крестраж прошëл через голову (и по сути вся его сила была сосредоточена именно в моëм лбу), она как бы перестала реагировать на чужеродную магию, так как еë и так было слишком много. — вот и раскрыт весь секрет. — А-а, так вот почему тебе просто не могли восстановить зрение. И волосы тоже, наверняка, не поддавались укладке по этой же причине. — наконец, для блондина всë было ясно. — Да. Но вот до конца вернуть остроту зрения не получилось. Хотя есть шанс, что оно постепенно восстановится само, для этого нужно разрабатывать глазные нервы, так что дома я хожу без линз. — вот и последствия негативного влияния осколка грязной души. — А что насчëт веры? Ты всегда верил в Бога? — Драко не может про себя ещë раз не отметить, как же здорово иметь возможность не контролировать себя при разговоре. Просто говорить, что приходит на ум, бегать с темы на тему, не думая о том, что это неудобно (как при диалоге с чужим человеком). — Думаю, что подсознательно — да. А прямо вот осознанно — после Войны. Я на полном серьëзе стал бояться за своë душевное состояние. Срывы всë учащались, я не мог справиться с раздирающей на куски виной. Кошмары, стоило закрыть глаза. Я не мог самостоятельно проснуться, если мне снилось, будто я начинаю походить на него. Было страшно, у меня практически началась паранойя, я боялся, что пробираясь в моë сознание, Волдеморт мог там что-то сломать навсегда. Я участвовал в восстановлении Хогвартса, видел, как визуально его раны затягивались, пробоины заполняли новые каменные кирпичи, стены вновь зарастали вьюнковыми растениями, но я продолжал слышать, как замок безмолвно рыдал над погибшими волшебниками, выросшими под его защитой. — брюнет останавливает поток слишком подробного описания тех событий. Драко и так, без вникания в проблемы самого Гарри, нелегко. — Первым моим желанием после выписки из Мунго было просто побродить по магловскому Лондону. Мне нужно было наконец побыть одному, подумать (или наоборот ни о чëм не думать), просто насладиться редкой возможностью быть среди людей, но при этом оставаться ни кем не узнанным. Иногда складывалось впечатление, будто я скрыт за полами и капюшоном мантии-невидимки. — блондин же осознал эту прелесть проживания среди маглов далеко не сразу. В первый день Драко наоборот казалось, что все эти случайные люди знают о нëм всë. Парню мерещилось, что взгляды, направленные на него (даже случайные) были полны неприязни и ненависти. — Я ходил по городу целый день, и к закату наткнулся на церковь. Внутри храма я впервые за долгое время был не в смятении, не в мыслях о том, что я сделал недостаточно. Мне просто было легко, воздух свободно проходил в лëгкие, больше не застревая где-то в груди. Я не смог уйти, не дослушав вечернюю службу, доносившуюся со второго этажа, я специально не стал подниматься, стоял на ступеньках, закрыв глаза. Мне кажется именно в тот момент я убедился в том, что Господь есть. Выходя за ворота, я продолжал улыбаться (не имея понятия, когда начал). С того вечера у меня больше не было сомнений в том, что я справлюсь, смогу преодолеть свои напрасные страхи, пройти сквозь гнëт прошлого. — парень посетил этот чудесный храм ещë не раз, прежде чем смог целиком простить себя за реальные и выдуманные ошибки, но результат стоил часов, проведëнных в тишине наедине с собой и нечто возвышенным. — А наговорам меня одна женщина научила. Прям в центре лондона у пятилетней девочки чуть не случился сильнейший магический выброс. Я помог, конечно. — а Драко и не сомневался. Его Гарри не из тех, кто пройдëт мимо. — Оказалось, что женщина сквиб, поэтому не могла помочь приëмной дочери. Когда я спросил, как же ей тогда без магии удавалось пять лет справляться с ребëнком, ядро которого склонно к чрезмерной выработке магии, миссис Эннс рассказала про наговоры. В благодарность она научила и меня. Действительно чудотворная сила в этих наговорах, я уж не раз убеждался. — Гарри спохватился и убрал руку с наверняка бледных (и холодных, даже через ткань) ступней. Не хотелось перегружать Драко прикосновениями. Драко не нашëлся с ответом, а Гарри этот ответ и не был нужен, он всë видел в сияющем серебре глаз блондина. Его очи завораживали своим серебром, таким, из какого аристократы в старинные эпохи выливали себе венцы. Каждый расширенный зрачок казался непроглядной глубиной, но при этом брюнет знал, чувствовал, что эта темень не таила в себе опасности или подвоха, она была переполнена лишь пониманием и теплом. Драко слушал тяжëлые воспоминания Гарри, то, как он внутренне справлялся с прошедшим, и всë больше убеждался в своей трусости. Разве может Гарри, его чуткий Гарри, с самым большим и благородным сердцем, возненавидеть его за самое светлое чувство на земле? Даже если Гарри испытает к нему жалость, Драко с этим справится. Решено. Нужно собрать всю волю в кулак, и наконец порвать смертоносные тиски, которые сдавливали его с каждым днëм молчания всë сильнее. — Гарри... — голос у Драко дрожит, как бы он не успокаивал себя, теперь было всë равно до перехватывания дыхания страшно. Парень садится на край кровати, свешивая ноги (почему-то показалось, что так будет легче, но ощутимого облегчения он не заметил). Так. Выдохнул. Лучше уж перестраховаться. Да, непременно нужно скороговоркой обсказать детали до того, как Гарри ответит. — Я... — Драко не смел поднять на брюнета взгляд, не хотел видеть, как теплота на его лице сменится чем-то иным. Парень в секунду ощутил крупинки льда, сковавшие всë его тело так, словно бы он находился в проруби замëрзшей реки. Драко словно выныривает из сладостных грëз. Всë, можно не надеяться ровным счëтом ни на что. Раз Гарри сейчас верит в Бога, то он просто не сможет принять чувств Драко. Да, ему наверняка будет неудобно, некомфортно, мерзко. Но парень уже всë решил, метаться нужно было раньше (что он, впрочем, и делал). Пришло время пойти на риск, но дать хоть мгновенную свободу своей любви. Блондин всë не мог произнести даже само признание, а ведь следом ему ещë нужно будет сказать-предупредить-успокоить Гарри, что он совсем ничегошеньки не смеет от него ждать и не ждëт. Сказать, что будет согласен переехать в самую отдалëнную часть особняка, если вид его будет противен Гарри. Сказать, что может совсем-совсем не попадаться ему на глаза. Лишь бы остаться здесь, рядом с сыном. Драко так накрутил себя, что не заметил, как парень оказался перед ним, он уже приподнял его голову и заглядывал прямо в глаза своими чистейшими изумрудами. Гарри смотрел на Драко нежно-нежно, так, словно бы желал всю свою любовь отдать ему одному. Драко вдруг стало не то страшно, не то слишком радостно (пожалуй, до желания остановить время, потому как после простых трëх слов, которые он сейчас всë же заставит себя произнести, это не сможет продолжаться), от предыдущей мысли и от того как брюнет позвал его тихим и ласковым голосом: — Драко... — Гарри сразу же заметил, как Драко охватило неясное волнение. Заглянув в глаза блондина, парень понял, что не ошибся, потому что они были исполнены какой-то горькой решимости, в них плескалась тревога, которую Гарри так надеялся больше не увидеть (ну или хотя бы ещë очень нескоро) в глазах цвета дымчатого алмаза. — Гарри, я должен тебе кое-что сказать... — Драко мысленно отвешивает себе пинка. Ну вот что он за мямля? Нужно всего-то сказать одну фразу. Парню даже плакать опять захотелось. Зачем он вообще решил всë испортить именно сегодня? Позади и без того день эмоционально сложный, какого ему будет после ещë одного провала? Самого глубокого провала... Прямо в бездну. — Пожалуйста, не переживай так... — Гарри видел в Драко всë нарастающее беспокойное напряжение, граничащее с паникой, и понимал, что что-то нужно срочно делать. Драко почувствовал, как земля уходит у него из-под ног, когда Гарри приложил палец к его губам и очень медленно, так, если бы смаковал каждое слово, произнëс: — Драко, я люблю тебя.