The Light of our souls/Свет наших душ

Вернувшись домой, Гарри и Драко ведут уставшего и зевающего сына наверх, где в спальне Гарри по очереди читают ему детскую версию какой-то заумной книги из предстоящей хогвартской программы. Закончив с ней, Скорпиус просит заново начать читать настоящую Историю Магии (которую Драко прочитал сыну в первую очередь, как только понял, что Гарри будет только рад предоставить им свою библиотеку), потому что он уже достаточно подрос, чтобы понять еë лучше и заметить больше деталей. Около двух часов ночи Скорпиус засыпает, и родители безмолвно выходят на балкон. Кажется это уже становится их традицией. Дополнительно разговаривать после того, как Скорпи уснëт. Ночью, на тëмном балконе, в приглушëнном свете лучей луны, набрасывающих свою тонкую вуаль на отсветы от уличных фонарей. Атмосфера была очень романтичной. Жаль, что темы у разговоров чаще всего были вовсе не романтичные, а тяжëлые, приправленные жгучим, словно острый перец чили, грузом прошлого. — Я сам очень любил читать с детства. — делится Драко. Гарри может только восхититься, потому что ему самому в детстве не хватало усидчивости: — А я понял книги только после Войны. Тогда я как раз переехал сюда, и, отыскав библиотеку, зарылся в эти старые пыльные листы так, что даже Герми была в шоке от того, как можно безостановочно столько читать. — усмехается Гарри. — Но я думаю, большую роль сыграло понимание того, что без мудрости древних фолиантов, вызубренных Гермионой, и пролистанных нами с Роном, Войну не выиграть было бы. Хоть мне и не нравится это понятие, но смерть Волдеморта — действительно настоящая победа. — Для всего мира. — подтверждает Драко и снова немного углубляется в своë детство. — Я очень любил слушать, как мне читает мама, но отец быстро присëк это, только узнав, что я выучил алфавит. — Гарри становится очень-очень грустно, он представляет маленького Драко, который весь в слезах обиженно сидит в своей комнате и, кутаясь в одеяло, мучается над плохо разборчивыми строчками разных букв, никак не желающих превращаться в слова. — Отец считал, что я должен как можно быстрее научиться читать сам, научиться чего-то добиваться. Хотя до Хогвартса таких вот жëстких мер воспитания было не слишком много, так что я находился в непонятном пограничном состоянии между обозлëнным, высокомерным обиженкой и просто наглым, избалованным мальчишкой. — Читать я не любил, но слушать обожал. Всегда подслушивал под дверью спальни кузена, когда тëтя Петуния читала ему книжки. А, помню, ещë однажды я стащил на время подаренный Дадли небольшой проигрыватель, на который были записаны сказки. Представляешь, хотел вернуть вечером, но заснул. На утро как ошпаренный подскочил, думал мне уже уши собираются отрывать, но, слава Мерлину, устройство оказалось уже на своëм месте в спальне кузена. — Сердце сжимается и у Драко, ведь он понимает, что если ему хотя бы в маленьком возрасте мама читала вслух, то Гарри в детстве вообще никогда никто не читал. — Я поражаюсь тому, как ты смог вырасти таким прекрасным человеком. — Драко давно хотел рассказать Гарри о том, что он на самом деле заворожëн этим фактом. — На меня (как мог) влиял крëстный, и если бы не он, мне страшно либо за то, кем я стал бы внутри, либо за то, как я справлялся бы, останься я собой, но без его поддержки. Но ты... Маленький мальчик, не получивший в детстве ни капли любви. Ты был, можно сказать, на самовоспитании. А учитывая то, что в тебе ещë и был крестраж самого Лорда... Это просто невероятно. — Драко очень хотелось завернуть маленького Гарри (взрослого, без сомнений, тоже) в свою нежность и прижать к своей груди. Все эти годы сам Драко был лишëн и крупицы нежности, но его душа стремилась найти успокоение в отдаче своего тепла самым близким людям — Скорпиусу, а теперь и Гарри. — Если бы не память о родителях, то не знаю... Я конечно полностью идеализировал и маму, и папу в своих мыслях, представлял, что тëтя с дядей врут, и мои родители были хорошими людьми. Это держало меня до Хогвартса. А потом я узнал, что в общем-то был недалëк от правды, и что вообще победил злого и могущественного злодея в младенчестве. Так что дальше я точно был убеждëн, что непременно должен быть на стороне Света. — рассказывает весь нехитрый секрет Гарри и вспоминает, что кое-что ещë Драко не знал. — На самом деле Распределяющая шляпа предлагала мне пойти в Слизерин. — Что-о? — искренне удивляется Драко и даже немного улыбается. — Я всегда считал тебя с ног до головы и до самого мозга костей Гриффиндорцем! — восклицает блондин, но тут же идëт на попятную, вскидывая вверх указательный палец левой руки. — Нет, хотя иногда ты действительно напоминал мне Слизеринца, но я не мог подумать об этом всерьëз! И, подожди, что значит предлагала? Просто взяла и сказала, что ты попадаешь сразу на два факультета? — Не совсем. Как только профессор Макгонагалл надела на меня шляпу, я еле слышно стал причитать: «только бы не в Слизерин, только бы не в Слизерин». — тоже улыбается Гарри, вспоминая свой возможно совсем напрасный страх попасть на факультет змей. Как выяснилось потом, плохими или хорошими людьми вырастали юные волшебники и волшебницы зависело совсем не от факультета. И теперь ему ещë казалось, что с Роном и Гермионой он подружился бы вне зависимости от того, куда его отправила бы Распределяющая шляпа. А вот Драко он тогда мог бы и не упустить. — А шляпа что? — блондин нетерпеливо ожидал продолжения. — Спросила уверен ли я. Сказала, что я стану великим, выбрав Слизерин. Но это испугало меня ещë больше, так что я твëрдо отказался. Шляпа уступила и выкрикнула: «Гриффиндор». Вот так вот. — Не думал, что с Распределяющей шляпой можно договориться. — усмехнулся парень, пытаясь вытащить что-то мешающее из глаза. — Что-то попало? — сразу же спрашивает Гарри, увидев возню Драко, и подходит ближе к нему. — Да, закололо глаз как-то. — отвечает Драко, замечая, что брюнет стоит всего лишь в шаге от него. — Давай посмотрю, — предлагает парень, вставая совсем впритык. Драко замирает. Момент кажется ему очень важным. Даже будто интимным. Гарри протягивает руку, приподнимает его голову за подбородок в то время, как второй рукой бережно убирает отросшие платиновые пряди с глаз. — Закрой глаза, — просит, и Драко повинуется. С закрытыми глазами можно легко представить, что сейчас произойдëт что-то волшебное. Что Гарри сейчас поцелует его, например. Но этого конечно не может быть, усмехается про себя Драко, и этого действительно не происходит. Гарри слегка дует, но это, похоже, не приносит результата, потому что он разрешает открыть глаза и аккуратно прикасается к нежной коже под глазом Драко, убирая выпавшее из глаза инородное тело подушечками пальцев. — Вот и всë. Ничего теперь не мешается? — Нет. Спасибо. — благодарит Драко, не зная куда деваться от смущения. Для Гарри это просто обычная помощь, наверняка мелочь, да и только. А для него самого это был чуть ли не сказочный миг. — Не за что. О! — добродушно отмахивается брюнет и идëт к окну, заметив гостя. — Вестейн, ты соскучился по Драко? — смеëтся Гарри, а птица, красноречиво отвечая на его вопрос, играючи тыкается клювом ему в руку и летит прямиком к блондину. — У маглов, кстати, есть такая примета интересная. — посвящает парень Драко, которого охватывает по-детски сильное любопытство. Что там, интересно, за примета? — На самом деле сначала мне были жутко интересны маглы. — похоже сегодня прямо день такой, изобилованный на внезапные желания поделится фактами из своей будто прошлой жизни, жизни маленького наследника рода Малфой. — Отец всячески пресекал моë стремление узнать побольше, обычно мама могла пойти мне на уступки, но в этом вопросе она была солидарна с папой. Так что теперь, когда моя неизвестно откуда потом взявшаяся ненависть к маглам позади, я в нетерпении. — на этом месте блондину хочется пояснить. — Я знаю о магловском мире ровно столько, сколько нужно было для того, чтобы выжить в квартире без магии и не потеряться в ближайшем квартале. Но за эти девять лет я не узнал ничего вот такого занимательного. Доступа в интернет у меня не было, а телевизор я почти не включал, потому что были подключены только бесплатные каналы, неинтересные совсем. — Тогда я буду рассказывать тебе что-то подобное, как будет кстати, — немного с грустью улыбается Гарри, представляя, как много может всего Драко рассказать. — Говорят, нужно выпавшую ресничку положить на ладонь, загадать желание и попробовать сдуть еë. Если улетит, значит загаданное сбудется, если нет — желание придëтся приберечь на другой случай. А вообще есть много разных вариантов, но мне нравится этот, потому что он даëт безграничный шанс. Желание ведь человек сам выбирает. — Порой мне кажется, что маглам немного легче живëтся. — задумчиво произносит Драко и ни с того, ни с сего обращает внимание на то, что ни на одном из пальцев Гарри не носит фамильного перстня, который явно перешëл ему в наследство с момента принятия титула Главы рода Поттер. Драко вспоминает кольцо, преднозначавшееся ему и испытывает печальную ностальгию. — Они не знают, что Магия не всесильна, поэтому могут продолжать верить в чудо даже тогда, когда мы уже считаем, что всë потеряно. — договаривает парень и тут же понимает, что не прав. Всë в руках не только Магии, но и Бога, уповая на которого, он сам верил и продолжает верить порой в невозможное. — Возможно. Но я, Драко, думаю, что всë же всë зависит от силы желания нашего сердца. Когда есть ради чего и во что верить, тогда и у нас, волшебников найдутся и надежда, и силы. — не совсем соглашается Гарри, также задумавшись. Тихо добавляет, — как у тебя. — а потом предлагает. — Хочешь на себе проверить эту примету? — Драко удивлëнно замечает, что, оказывается, всë это время Гарри держал его ресницу между пальцев. — Хочу! — как-то слишком пылко отвечает Драко, но вместо неловкости чувствует себя приятно искренним перед родным брюнетом. Гарри берëт его руку и кладëт на неë тонкий волосок. А на Драко вдруг накатывает волнение. Это конечно всего лишь магловская примета, но вдруг ресничка не сдуется? Ладно, будь, что будет, думает блондин и наклоняется к своей ладони, попутно беря в лëгкие побольше воздуха (ну, чтоб наверняка). Гарри тоже наклоняется и даже ухватывается за его руку, поднимая повыше, чтобы лучше видеть. Проследив путь своей светлой ресницы, Драко начинает гладить хлопнувшего его крылом Вестейна по белоснежной спинке. Главное ни на что не надеяться, думает парень, заранее зная, что уже давно проиграл здравому смыслу. Ресничка действительно подхватилась его дуновением. Надежда уж в который раз берëт за ручку маленькую Веру и обнимает его сердце, возвращаясь в душу. — Расскажи мне, пожалуйста, про Фреда. — спустя паузу, с ходу просит Драко, пока сам не передумал. — Драко, прошу, давай оставим этот разговор на потом. В любой день, но не сегодня. — Гарри сразу испугался, хорошо помня события сегодняшнего дня. Когда Драко, сидя в ногах у Джорджа, панически оглядывался по сторонам в надежде найти его, у него было такое выражение на лице... Оно словно бы молило: «Пожалуйста, будь здесь! Рядом!». И когда блондин наконец увидел, что он рядом, сидит на полу вместе с ним, обнимая... Серебро его глаз будто застремилось соединиться, смешаться, ухватиться за еловую зелень чужих глаз. Гарри смотрел не отрываясь и видел перед собой в океане вины и горечи утопающего, и он, Гарри, был его последней надеждой, единственным шансом выплыть из смертоносного тягуна глубокой пучины. Драко цеплялся тогда за него неестественно белыми пальцами, без устали тыкаясь то лбом то носом в его плечо, и Гарри хотелось рвать на себе волосы. — Я очень прошу тебя! Мне нужно узнать правду. Иначе я не смогу уснуть. Мне нужны подробности! — не отступается Драко, и спустя ещë пару убеждающих фраз, Гарри сдаëтся, потому что понимает, что сам тоже хотел бы разобраться, узнать всë, будь он на месте парня. — Хорошо. Если ты готов, то я расскажу. Тема нелëгкая для нас обоих, так что давай присядем. — мягко произносит Гарри, садясь на кресло-мешок и протягивая Драко руку, когда тот занимает соседнее. — На Фреда было наложено какое-то хитрое заклятие. Мы так и не смогли выяснить какое именно, оно ни на одно из известных не похоже. Видимо чья-то собственная разработка. У него был зелëный луч, такой же, как и у Авады, поэтому нас всех ничего и не смутило. Его суть в том, что оно лишь визуально делает человека мëртвым, в то время как сам он остаëтся живым. Ни одни из Диагностирующих чар не распознали жизнь за неживой маской. — только начинает брюнет и уже чувствует подташнивание, потому что, несмотря на то, что всë это было несколько лет назад, тема была всë ещë больной. Упоминать еë вскользь было уже давно возможно (все понимали, что нарочное избегание сделает только хуже), но настроиться и рассказать всë подробно, вновь пропуская через себя, всегда будет трудно. — То есть, считая человека умершим, его могут закопать в землю живьëм? — ужаснулся Драко. — Да. При чëм жертва всë время находится в сознании. — Гарри сжимает руку Драко. У обоих будто мелкими иголками обкололи ступни. — И самое страшное, что мы действительно чуть не похоронили живого Фреда. — Драко вздрогнул. У Гарри еле получается сглотнуть вязкую слюну. Воспоминания подбирались слишком близко. — Как... — парень смог продолжить, только стиснув гаррину руку покрепче. — Как вы поняли?.. — Драко понимал, что всë уже позади, но было всë равно не по себе. — Когда до всех наконец дошло осознание того, что Фреда больше с нами нет, в первую очередь стали думать о Джордже. По очереди были с ним, не отходя, потому что было очень страшно за него. Он даже не старался говорить, что справится, он просто всë время молчал. — Гарри не собирался описывать Драко все свои мысли и эмоции, которые испытал в тот момент, не хотел лишний раз грузить. Но сам он ведь всë помнил. Снова проживал тот момент, даже в мыслях навевающий холод. Он хорошо помнил Джорджа, слишком напоминающего мертвеца, зомби, делающего всë на автомате и без осознанности. Гарри тогда надолго вместе с оставшимся близнецом не оставляли. Боялись, что оба не справятся, что хоронить придëтся сразу троих. Гарри был на одних Успокаивающих, продолжая винить себя во всех человеческих грехах. Смерть всех близких людей он повесил на себя. — В день похорон мы всë ещë не знали правды. Зато Фред знал и хорошо понимал, что его ждëт впереди. Он оказался очень сильным, заклинание дало сбой (вероятно, оно было ещë на стадии разработки) от силы его внутреннего и магического сопротивления. В конце концов Фред смог пошевелить рукой. — у блондина от рассказа Гарри холодеет всë внутри. Что же они все пережили в тот момент? Страшно на самом деле представить. А Джордж? А сам Фред? Лучше даже не задумываться. Гарри нущупывает в своëм кармане флакончик Успокаивающего зелья и пытается понять, справится ли без него. Картинка перед глазами слишком живая. Сначала все долго молчали. Не верилось. Никто и не хотел. Потом стали подходить по одному, чтобы попрощаться с замечательным сыном, братом, другом, просто с хорошим человеком. Когда очередь дошла до Гарри, он кажется стал просить прощения. Точно сейчас брюнет и не скажет, слишком много эмоций и сил было истрачено в тот день. Джордж прощался последним. До этого он стоял чуть в отдалении, не спуская неверящего взгляда с бумажно-белого лица близнеца. Подойдя поближе, он зарыдал в голос (впервые с того дня, как тело, слишком похожее на его, безвольной куклой опустилось наземь), спрашивал у Фреда, на кого он его оставил. Кричал во весь голос о том, что не справится без него. О том, что не хочет справляться без него. До хрипоты шептал о том, как любит его, и что не хочет отпускать его руку никогда. Гарри в тот момент сидел прямо на земле, ладонями перебирая влажные чëрные комья. Близнецы для него всегда были каким-то идеальным примером магического единения. Но чем они являлись сейчас? Им же. Только разрушенным, растоптанным, и брюнет ощущал вину за это на своих плечах. Казалось, что это именно он не смог принести победу для Фреда и ещë многих людей, без которых не будет победы и для их родных. — Джордж тогда держал его за руку. Когда он вдруг завопил о том, что Фред сжал его руку, мы все кинулись к ним. Вторая рука Фреда тоже пошевелилась, пальцы конвульсивно сжимались. Никто из нас не мог поверить, каждый считал, что это сон, но, очевидно, это было не так. Следующие Диагностирующие уже подтвердили, что мы не спим, и не сошли с ума. Мы там все плакали потом в счастливой истерике... Драко! Драко, ты чего? — волнуется Гарри, увидев на чужих щеках поблëскивающие влажные дорожки. Глупый конечно вопрос, и так ясно, чего, но с языка такие обычно слетают без малейшего обдумывания. — Я хотел бы быть там, с вами. — вздыхает Драко. А вообще я просто очень счастлив за Фреда и за Джорджа. Такое чудо всë-таки случилось... Долго Фред восстанавливался? — Около двух месяцев, хотя через месяц он уже мог спокойно говорить и потихоньку двигаться. Морально дольше конечно, но они с Джорджем всë время вместе были, вообще друг от друга не отходили, это и было их главным лекарством и путëм к выздоровлению. К врачам мы старались особо не обращаться, зачитывались литературой на тему психологии (Гермиона отбирала стоющую от бредовой). — восстановление душевного здоровья требовалось не только близнецам. В тот день они все ощутили весь спектр эмоций, побывали на эмоциональных горках, начинающихся с кострища ада и заканчивающихся на седьмом небе счастья. Посидев ещë немного, в тишине держась за руку, парни разошлись по своим спальням, не прекращая тем временем думать о прошлом и о друг друге.