The Light of our souls/Свет наших душ

— Конечно я не имел ввиду, что Скорпи должен сразу же переехать в свою комнату. Это только для игрушек и его вещей. Спать он будет там, где захочет, у тебя, или у меня. Я буду только рад, если Скорпи будет так же, как и сейчас иногда приходить ко мне, главное, чтобы ему было комфортно. И я... — Гарри хочется сказать Драко что-то... Нет, не утешающее (какое вообще может быть утешение всему, что пережили Драко с их сыном), а поддерживающее. — Я могу лишь представить, какой ужас вы испытывали там. И на самом деле становится страшно, когда я думаю обо всëм этом, и о том, что ты чувствовал, услышав от своего маленького крошки такое. — на этих словах блондин ловит свою выливающуюся слезами боль ребром ладони. — Мне сейчас прям так не по себе. Боже, наш солнечный мальчик жил в страхе, боясь, что в один момент его папочку просто-напросто убьëт человек, от которого вы не могли уйти. Мерлин... — Гарри надувает щëки и с силой выдыхает воздух, чтобы сдержать свои эмоции. Смотря на покрасневшее лицо Драко, старающегося не разрыдаться, это было сделать намного сложнее. — И вы жили в этом кошмаре всë то время, пока я думал, что ты ведëшь нормальную жизнь (сносную хотя бы), пока я сам жил спокойно, отпустил всю эту Войну в прошлое, нашëл занятие по душе, начал работать в своë удовольствие. А вы там... — Гарри чувствует, что на грани. И Драко ощущает укол какой-то тëплой боли и спазм сердца, когда по щеке Гарри стекает слеза. Блондин не успевает подумать, что делает, но рукой уже тянется к лицу Гарри и тыльной стороной ладони убирает крупную слезинку. А после долго рассматривает прозрачную капельку, похожую на кристаллик, на своей коже. — Пусть тогда меня не было с вами, но сейчас я мысленно пропускаю всë это через себя, чтобы стать ближе к тебе и Скорпиусу. — брюнет желал хоть немного облегчить тяжкие воспоминания Драко, Скорпи ещë ребëнок, и, так как у него крепкая психика, вскоре всë плохое из прошлого станет размывчатым пятном на фоне счастливого настоящего. Но вот Драко был ранен слишком глубоко, чтобы рваная рана затянулась так скоро. — Ты просил у меня прощения, теперь я тоже прошу простить меня. — Твоей вины здесь нет. А ты просто продолжаешь быть Героем, забирая на себя мою вину. — нежно и грустно улыбается Драко, всë так же не решаясь смахнуть со своей кожи слишком дорогую сердцу слезу. — Но я мог бы лучше проконтролировать твоë предсудебное заключение в Азкабане. — противостоит Гарри. — Я собственноручно спас тебя из Адского пламени, так что это я просил отправить к тебе колдомедика. — как много хотелось поменять в прошлом... жаль, что ещë никому не удавалось исполнить это своë желание, в том числе и мальчик, который выжил. — Мне нужно было проконтролировать всë, никому не доверять. Я не знаю, кто осматривал тебя, но этот человек явно отыгрался за свои обиды (возможно потери) на тебе. Боже, колдомедик, дававший клятву, просто скрыл твою беременность (ему повезло, что ты не решил использовать факт беременности в свою защиту), неужели он не понимал, что творил? Он обрëк бедного, испуганного и, как и все, измученного этой Войной мальчишку, к тому же ещë и беременного, на полное наказание. Никто не знал, что я встану на твою защиту до первого заседания в суде. Значит он сознательно хотел погубить и тебя, и твоего ребëнка. Изначально тебя хотели отправить в Азкабан на пожизненное. Но в твоëм состоянии да с малышом внутри... Ты не продержался бы долго и ребëнок бы погиб (дементоры постарались бы). Как бесчеловечно, Мерлин! И это сразу же после Войны... Всему вокруг нужно было искать силы, давать новые шансы и возможности. Все газеты вокруг писали, что наступают светлые времена, но им следует вечно напоминать, что мирное время не может существовать без света человеческих сердец. — Гарри говорил и говорил, чтобы избежать своего падения в моральный упадок тех дней. А Драко почувствовал невероятную связь с Гарри, ведь он сам совсем недавно говорил Скорпиусу об этом самом свете. — Я никогда не держал на тебя обид за то, что, как ты говоришь, ты сделал недостаточно. Напротив, без тебя вот нам совсем не выжить было бы, я это понимал, так что испытывал к тебе все эти годы только благодарность. — Драко хотелось снять с гарриных плеч груз этой вины, он и так сделал для него слишком много. — В нашу последнюю с отцом встречу... — вспоминает парень, всхлипнув. — Я знаю, что мой отец желал убить тебя, принëс очень много плохого в этот мир, по сути искалечил жизнь и мне, и маме, и очень многим... — мысли Драко ушли немного в другую сторону, ему было крайне тяжело их ловить, собирая в кучки. — Но он был тебе отцом. Родителей не выбирают, Драко, как и время, в которое родиться. Ты можешь поделиться со мной своими переживаниями, — утверждает Гарри, начиная поглаживать хрупкую ладонь блондина. — Не бойся, я не изменю своë мнение о тебе, если ты опасаешься этого. — на всякий случай добавляет Гарри. И не зря, Драко сразу же продолжает: — Мне так жаль, что у нас с ним практически не было возможности просто поговорить. Иногда мне хотелось поделиться с ним чем-то, но я останавливал себя. Потому что отец был слишком близок с Волдемортом, он никогда не мог снять с себя "маску" Упивающегося даже рядом со мной. Думаю, он просто знал, что моя голова полна мыслей, за которые мы все могли лишиться головы. Я довольствовался редкими словами поддержки, очень редкими, — Драко сглатывает ком, — что-то вроде «ты справишься, сын». Когда я слышал эти слова мне вообще не верилось, что отец так может. — Он любил тебя и твою маму. — неожиданно для Драко утвердительно произносит Гарри. — Я никогда не забуду взгляд, которым меня наградил Люциус, когда увидел меня на скамье защищающих. — Расскажи, какой это был взгляд? — просит Драко, он знал, что Люциус Малфой будет держать голову поднятой до самого конца, не снимая "маску" с лица, поэтому совсем не смотрел на него во время суда. Теперь же парень жалел об этом. Потому что, как оказалось, ошибся. — Сначало очень гордый, почти такой же, как и всегда. Но после того, как я свидетельствовал в пользу тебя и твоей мамы, взгляд поменялся. Не уверен, что смогу описать его полностью, в нëм читалось и удивление, и горькая насмешка, неверие, а потом будто понимание и даже благодарность. — в данный момент Гарри предпочëл бы не отвечать, если бы кто-то спросил, что он думает о Малфое старшем теперь. Была ли ненависть сейчас? Нет, определëнно еë не было. Пройдя сквозь Войну, наконец заполучив возможность спокойно жить, являясь не только Мальчиком, который выжил, Гарри точно знал, что не пустит больше никогда в своë сердце ненависть. Ей было там не место. И было совершенно неважно, был ли кто-то достоин его ненависти, самым главным было то, что это чувство отравляло бы его жизнь. Ненависть сжирает человека изнутри, мерзко и беспощадно превращая его в сгусток тьмы. — Спасибо за то, что рассказал. Этот взгляд... думаю, потому что отцу самому терять было нечего, поэтому он позволил себе его. Я рад, что хотя бы в такой момент он отпустил свою эту... не знаю, гордость? — Драко прекрасно понимает, что только отец подумал бы о последнем слове. Сам он знает верный ответ, и тут же озвучивает его. — Скорее глупость. — Ты обижаешься на своего отца? —спрашивает Гарри, спустя небольшую паузу. — Раньше думал, что да. А теперь — не уверен. Понимаю, что с одной стороны это было бы понятно, но с другой... не получается. Возможно потому что я знаю, что его уже нет, и потому что он (хоть никогда и не признался бы в этом) сам успел пожалеть о своëм выборе. — на этот ответ Гарри удовлетворëнно кивает. Он знал, что Драко не смог бы своим на самом деле добрым сердцем держать обиды на собственного отца, каким бы он ни был при жизни. — Ты хотел что-то рассказать о вашей последней встрече, — напоминает брюнет. — Ах да, — спохватывается Драко. — когда мы виделись в последний раз, папа сказал мне фразу, подходящую к твоим словам: «Сын, в этом мире всë зависит от нашего выбора и наших поступков. Можно совершать ошибки, но нельзя бояться их исправлять. Драко, всë в твоих руках. Ты справишься!» — на секунду Драко прижал ладонь к губам, а после продолжил слегка дрожащим голосом. — Окончание он кричал уже в тот момент, когда его уводили на Поцелуй. Это была чуть ли не единственная действительно мудрая вещь, которую отец говорил. Вот только жаль, что сам он ей не воспользовался. — Драко медленно опустил свою голову на плечо Гарри, ему было необходимо почувствовать его участие и просто немного успокоиться, он был уверен, что парень не оттолкнул бы его, даже будь ему это неприятно. Но блондин предпочитал не думать о такой возможности. — Жаль... — эхом повторил Гарри, наклоняя свою голову вбок, к макушке Драко. Драко был удивлëн таким действием со стороны брюнета, по телу сразу же потекло умиротворение и облегчение. С Гарри было хотя и страшно, но на деле очень легко делиться внутренними скоплениями боли и просто мыслями. Драко помылся и шëл из ванной комнаты за Скорпиусом, которому Гарри читал сказки на ночь в своей комнате. По пути парень должен был выпустить Вестейна в окно (птица вновь гостила у него ещë со вчерашнего вечера), поэтому пошëл он через балкон. Уже закрыв оконную створку, Драко затормозился, ощутив чувство дежавю. Он снова шëл в комнату Гарри, и снова слышал из-за двери два родных голоса, причëм Скорпиус снова задавал вопрос из раздела «А правда, что... », только шëл Драко с другой стороны. Парень навострил уши, прислушиваясь. Да, это было нехорошо, но как возможно удержаться? Он ведь всë-таки в Слизерине учился. За стеклянной дверью на пару секунд воцарилась тишина (будто бы его разоблачили), а затем Драко услышал голос Скорпиуса: — Папуль, а правда, что моего папочку никто не полюбит? — грустно-грустно спросил мальчик, прокручивая пальчиками пуговицы на гарриной пижаме. Драко очень расстроился. Зачем нужно было говорить что-то подобное своему сыночку, переживающему о каждом пустяке? Ну вот кто просил забивать голову ребëнка этим? Но не мог же он ответить Скорпиусу что-то другое, когда тот спросил будет ли у Драко вторая половинка. Парень прикрыл глаза, прикладываясь ухом к стене. Ответ Гарри очень волновал его. — Конечно же неправда! Почему ты так решил? — Гарри спрашивал, хотя был уверен в том, что сын озвучил слова Драко, и от этого было больно. — Папочка так сказал, когда я спросил у него, будет ли у него вторая половинка. — честно ответил мальчик. — А я хотел бы, чтобы папочку кто-нибудь хороший полюбил. — тише добавляет Скорпиус, а у Драко и Гарри сердце одновременно наполняется такой тоской и нежностью к своему малышу, что прослезиться хочется. — Твой папочка заслужил своë счастье, Скорпи, поэтому я тоже хочу, чтобы он был счастлив. И, правда, твой папочка недооценивает себя, милый. — успокаивает ребëнка брюнет. — Я, например, люблю твоего папочку. — произносит Гарри, а у Драко внутри что-то обрывается. Он в два шага залетает обратно к себе в комнату и начинает ходить туда-сюда, чтобы поскорее высохли щëки от пролившихся слëз. Ему ведь сейчас ещë идти к ним и делать вид, что не подслушивал на свою голову этого разговора. Что ему не пришлось своë радостно забившееся сердце зубами останавливать. Потому что Гарри всего-лишь успокаивал их сына. А если его отношение к нему хотя бы с натяжкой и можно было назвать любовью, то разве что дружеской любовью к тому, кто выносил его ребëнка. Тем временем Гарри и Скорпиус продолжали свой разговор, не имея и малейшего понятия о метаниях Драко за стенкой. — Помнишь, ты рассказывал мне, что твой папочка говорил, будто каждый, кто узнал бы меня поближе непременно полюбил бы? — дождавшись кивка сына, брюнет продолжает, — Так вот, Скорпи, я то же самое могу сказать про твоего папочку. Драко раньше делал ошибки и вëл себя не всегда правильно, но самое главное, что он осознал это и стал действительно замечательным человеком. — Никто никогда не говорил о папочке так хорошо. — просто выдаëт очередной факт Скорпиус, а Гарри ужасно хочется, чтобы в будущем многие узнали настоящего Драко Малфоя, и чтобы их сын мог слышать хорошее о нëм не только в стенах этого дома. — Просто очень мало, кто знает его настоящим, малыш. — Скорпиус закусывает губку, прокручивая в голове слова папули, которому он безоговорочно верит. — Хорошо, что мы с тобой, папуля, знаем, какой папочка хороший у нас на самом деле. — тихо произносит мальчик, вздыхая и расслабляясь. — Это точно, Скорпи, это точно. — закрывает Гарри тему, целуя пригревшегося сына в височек. Через пару минут Драко полностью успокаивается, обмахивает горевшее лицо детской книжкой, так удобно попавшейся на глаза, и идëт в комнату Гарри. Брюнет видит входящего к ним Драко и сдвигается к краю, чтобы он мог устроиться со стороны Скорпиуса. Драко виду не показывает, но ему крайне неловко находиться на гарриной кровати, пусть даже она и заправлена. Скорпи засыпает у Драко на груди ровно в тот момент, как Гарри дочитывает сказочный рассказ. Блондин берëт сына поудобнее и несëт в свою спальню. Гарри идëт следом, и Драко сначала не совсем понимает зачем. Оказалось, что парень хотел расправить им кровать, чтобы ему не пришлось делать это с сыном на руках. — Драко, нас приглашают в Нору в эти выходные. — приглушëнно сообщает Гарри, хотя и не слишком надеется на положительный ответ. — И я рассказал Рону и Гермионе, что Скорпиус и мой сын тоже. Ты же не против? — спрашивает Гарри, но сам не может представить, как можно было бы скрыть от них такое. — Нет, конечно нет. — быстро отвечает Драко. Он ведь не совсем дурак, — Я понимаю, они все твоя семья и ты не мог не рассказать им. — Я рад, что ты понимаешь. Что насчëт приглашения? — аккуратно напоминает брюнет. — Да, хорошо. — сдаëтся Драко, ведь теперь причин отодвигать неизбежную встречу не было. — А... То есть меня тоже? — тут же уточняет парень, вдруг подумав о том, почему он вообще решил, что его там кто-то ждëт. Речь могла быть только о сыне Гарри. Это Рон и Гермиона говорили о нëм, но вот в Норе ему явно рады не будут. — Конечно, как же иначе? Я знаю, что эта встреча не будет лëгкой, но все хотят узнать тебя настоящего. — Гарри перебивает размышления Драко. — Тогда скажи, что мы придëм. — кивает Драко, начиная мысленно готовиться. Его впереди ждëт настоящее испытание.