The Light of our souls/Свет наших душ

— А почему ты мне не говорил этого раньше, папочка? — сразу же пытается выяснить Скорпиус. — И ты, Гарри? — добавляет мальчик, тут же поправляясь, — то есть... папа?.. И почему ты не забрал нас с папочкой от того плохого дяди Патрика? — вот так просто спрашивает мальчик, и Драко с Гарри буквально ощущают, как их сердца охватывает пламя. Сердце каждого из родителей поглощает жгучая боль, заставляющая их пару раз беспомощно открыть и закрыть рот. Кусок мышцы тем временем застывает на месте, падает куда-то в самые пятки, чтобы затем застрясть в горле непроходимым комом. — Ох, милый, это потому что я и сам только что об этом узнал. — сдерживая внезапную влагу в глазах, объясняет Гарри, гладя своего сына по любопытной головушке. — Мне очень больно от того, что я не мог спасти вас от плохого дяди раньше, малыш! — одна маленькая слезинка выскальзывает и неторопливо стекает по щеке Драко. После таких слов Гарри он просто был не в силах сдержать еë, одну несчастную, в себе. — Солнышко, возможно однажды, когда я расскажу тебе детали, ты сможешь понять меня. А пока... просто прости меня, но я не мог сказать ни тебе, ни Гарри. В любом случае вы оба теперь знаете правду. — грустно улыбается Драко, беря сына за бледненькую ручку. — Я обещаю, что потом обязательно пойму тебя, папочка! — обещает Скорпиус, прикладывая ладошку к груди Драко. — Ох, Скорпи... — Драко не может сдержать всхлипа, разрывающего Гарри душу, и накрывает маленькую руку на собственной груди своей. — Но как же папа может не знать о том, что я его сын? Ведь ты сам родил меня, а для этого вам надо было быть вместе. Ты сам, папочка, рассказывал мне об этом. — задумчиво выдал Скорпиус. — Какой же ты умненький, мой мальчик... Но помнишь, я также говорил тебе, что иногда сама Магия помогает в этом деле. Так и в твоëм случае было. — объясняет Драко после долгого вздоха. — Ааа... Понятно. — Гарри становится физически больно за этот грустный вид Скорпиуса. — Скорпи, посмотри на нас, — мягко просит брюнет. — В этом ведь нет ничего плохого! Ты замечательный малыш; и я, и твой папочка очень сильно любим тебя, и ничто не может этого изменить! Я могу сказать только то, что мне жаль потерянного времени, которое я мог провести с тобой с самого твоего рождения. Но я обещаю тебе, что мы наверстаем всë упущенное! — Драко чувствует, как его будто укутывают тëплым пледом и дают стакан горячего молока, настолько легко становится от понимания того, что у Скорпиуса теперь действительно будет настоящий любящий отец. — Мм, тогда это значит, что теперь я могу всегда-всегда называть тебя папой? — уточняет мальчик, с надеждой заглядывая в гаррины глаза. — Хотя... нет. Мне больше нравится «папуля». Можно я буду называть тебя так? — передумывает Скорпиус, не дав Гарри возможность ответить ещë на первый вопрос, и накручивая на пальчик белый локон. — Конечно можно, Скорпи! — Гарри крепко обнимает сына, и теперь он знает, чего ему не хватало в этой жизни. Всего-то такой искренней любви от маленького чистейшего душой человечка. — Папочка, папуля, я так вас люблю... Сильно-сильно! — с таким вот признанием на детских устах Скорпиус и засыпает на руках родителей, произнося последние слова совсем медленно, уже находясь в дрëме. Драко с Гарри ещë какое-то время сидят в тишине, прерываемой только приглушëнным сопением Скорпиуса в гаррино плечо и редким шелестом крыльев Вестейна. — Я отнесу... — зачем-то поясняет Гарри, поудобнее перехватывая сына, и относит его в свою спальню. — Когда Северус сказал, что наша с тобой магия совместима друг с другом, я даже сначала не поверил. — вздохнув, продолжает свой нелëгкий рассказ Драко, когда Гарри возвращается на балкон и занимает позицию у окна, прямо напротив него. — А почему вы вообще проверяли совместимость именно со мной? Чьë это вообще было решение? — задаëт волнующий его (ещë с самого начала разговора) вопрос Гарри. — Я же говорил насчëт моего подсознательного доверия к тебе... В те-то времена никто кроме тебя не подошëл бы. — горько улыбается Драко своей же следующей фразе, — Я ведь тогда совсем замечтался, представляешь... ещë думал, что расскажу тебе, как только малыш родится. Думал, что я как-то смогу помочь тебе хотя бы в конце войны, и ты простишь меня. Станешь помогать сыну, а со мной поддерживать хоть мало-мальски нормальные отношения. Это потом пелена с глаз спала, и я, наконец, вспомнил кто я, а кто ты. — Ну теперь всë так, как ты хотел. Я не оставлю Скорпиуса. — говорит Гарри, садясь обратно в кресло-мешок. Драко думает, что это звучало очень уверенно, поэтому перестаëт всерьëз переживать за будущее сына. Гарри можно верить. Всегда. А вот ему нет. Он даже сейчас говорит не всë. Как же дерьмово чувствовать себя полнейшим кретином. — Спасибо. Вот поэтому и выбрал тебя. — объясняет блондин, а Гарри на это лишь невесело усмехается. — Вся эта канитель с выяснением сочетания волокон магии отняла у меня столько сил, что после мне стало страшно, выдержу ли я ритуал, и приживëтся ли плод внутри меня. Я сначала сказал тебе, что сам толком не знаю, как всë было, потому что для меня половина и правда так и осталась загадкой. Из-за слабости и воздействия самой Магии я ощущал себя как в тумане. Всë, что от меня требовалось, это уверенно держать в голове мольбу к Магии, своë желание забеременеть и выносить здорового ребëночка. Всë остальное было в голове крëстного, а он советовал мне не забивать свою голову до того, как мы закончим. А когда уж всë получилось мне было не до выяснения деталей. Понадобилась пара дней на восстановление сил, а там уже вас поймали, и мне совсем не до того было. Я только и делал, что боялся, молился, винил себя, в самый ответственный момент снова боялся... Всë это вперемешку. И по кругу, раз за разом. Могу сказать только то, что за весь ритуал не помню ничего, кроме потоков магии вокруг меня и будто внутри моего живота (хотя так и было). Сплошные потоки магии: мои и очень много твоих, и этот сладковато-пряный запах благовоний, перемешивающийся с потоками; они кружились, переплетались, создавая вокруг меня кокон из переливающихся завихрений. Вот так вот. — выдохнул Драко. Он наконец-то закончил. — Выходит, ты сам не знаешь, а значит и мне объяснить не сможешь, каким образом Магия взяла моë семя и перенесла его в тебя, раз уж Скорпиус физически является моим сыном. Можно было бы, конечно, предположить, что у нас со Скорпи родство чисто магическое, но в нашем случае даже ДНК-тест не понадобится, чтобы это проверить. Малыш слишком сильно походит на меня. И слишком походит на тебя, чтобы сказать, что Магия просто позволила тебе выносить чисто моего ребëнка. Ну, что ж, значит нам не суждено этого узнать. — заключил Гарри. — Выходит, что так. — согласился парень, потирая закрывающиеся глаза. — Что насчëт меня? Теперь... — Драко бы честно смирился бы с чем угодно, но он уже пришëл в себя, поэтому понимал, что Гарри будет слишком снисходителен к нему. Снова. В который уже раз. — Слушай, я давно хотел спросить, почему ты молча ускорился, когда я позвал тебя, наткнувшись на тебя (тебя вели как раз на заседание) в коридоре в здании суда? — почему-то спросил Гарри, вместо того, чтобы ответить на вопрос Драко. — Меня очень тянуло к тебе из-за беременности, и, когда ты прошëл в такой непосредственной близости, я почувствовал, как ребëнок буквально тянет свои ручки к тебе внутри моего живота. Хотя Скорпи и был ещë совсем крошкой, я очень испугался, что ты можешь что-то заметить или почувствовать по моему магическому фону. Боже, я знаю, что в тот момент ухудшил всю ситуацию ещë больше, но я так испугался почему-то, что не смог контролировать своë желание убежать. И мне правда очень жаль и за эту историю, и за то, как появился Скорпи. — Я понимаю. И я прощаю тебя. Мы все росли в ужасное время. Вместо того, чтобы просто заканчивать школу, готовиться к выпускным экзаменам, мы воевали, Драко. И пусть мы с тобой познали все эти "прелести", находясь ровно за противоположными баррикадами, это не должно мешать нам сейчас, когда всë это позади и, что главное, когда теперь у нас одинаковый взгляд на нашего сына и на этот мир. — Драко был прав, Гарри был таким... Гарри. Просто Героем. Всегда и во всëм. — Но я не сразу понял, что не прав. Вернее, тогда, когда было уже поздно, потому что вместе с моим неправильным поведением во мне множилась и трусость, из-за которой я потерял ещë больше, чем мог. — Драко метался внутри себя от невозможности ничего изменить. — Ты можешь продолжать медленно убивать себя чувством вины и сожалений... Но послушай, Драко, что я тебе сейчас скажу. — просит Гарри, вставая на ноги, и тянет взволнованного парня за собой. — У нас с детства не было выбора по сути. Я с детства, ну с момента прихода в магический мир, слышал и знал, что я Герой, а благодаря обстоятельствам ещë и понимал, что мне придëтся повторить своë геройство в будущем. Волдеморт проникал в моë сознание своим голосом и видениями, поэтому я знал, что он возродился. И знал то, что у меня нет выбора. Так и у тебя, только наоборот. Мы с тобой оба знаем, каким был твой отец. И сначала ты, как и многие дети просто хотел быть похожим на своего отца, быть достойным сыном ему. И это абсолютно нормально, так и должно быть в хороших семьях, на самом деле. У меня же не было родительского примера перед глазами, но потом мне стали рассказывать, каким смелым и замечательным человеком был мой отец. Так что мной также двигало желание быть достойным его памяти. Хотя, думаю, что из-за доверительных отношений с крëстным ты знаешь, что по крайней мере в школьные годы мой отец был далеко не Героем. Поэтому я понимаю, какого быть разочарованным в своëм кумире. И я не оправдываю твоих засранских выходок в Хогвартсе, но и я тоже был хорош в драках с тобой, так что я просто могу сказать, что понял тебя. И давно уже простил. — Драко одновременно хотелось услышать что-то такое из уст Гарри, и одновременно не хотелось, потому что теперь очень хотелось самому себя простить. Но разве он достоин этого? Прощения. Парень пока не был уверен. — Нет, серьëзно, ты говоришь, что прощаешь меня за мой поступок, но... — Драко беспомощно развëл руками, — но на самом деле мне не жаль того, что я сделал. Я сделал бы это снова. Потому что только это моë решение дало жизнь Скорпиусу... — Драко, конечно я понимаю это. И когда я сказал, что прощаю тебя, я имел ввиду именно это. То есть даже за то, что ты ничего не поменял бы, верни всë назад. И я даже благодарен тебе за это, потому что теперь у нас есть Скорпиус. И если бы не он, то ты бы вообще забыл о магическом мире, и мы не сидели бы сейчас на этом балконе по середине ночи. Так что просто отпусти это. И все свои опасения. Я просто принимаю всë, как оно есть, ничего не хочу менять. Я правда не держу на тебя зла, Драко. — Заканчивает Гарри и обнимает Драко за плечи. — Спасибо тебе. — выдыхает Драко, мигом растратив весь свой запал. Но на душе всë ещë тяжело, потому что Гарри не знает всей правды. Драко кладëт голову на плечо Гарри. — Иди, тебе нужно поспать. — говорит Гарри, когда Вестейн начинает проситься на улицу, и идëт выпускать птицу. — Тебе тоже. — отвечает блондин и уходит в свою комнату, где даже не пробует лечь. Знает, что этой ночью ему точно не сомкнуть глаз. На следующий день после обеда Гарри предлагает спонтанную прогулку: — А пойдëмте в зоопарк! Я так давно не видел обычных животных. Как вы на это смотрите? Скорпиус, что скажешь? — Папуль, я только за! — у Скорпиуса улыбка до небес, а Драко плакать хочется от того, насколько это всë по семейному выглядит. — А ты, папочка? — Я тоже, конечно, сыночка! — улыбается Драко, домывая последние тарелки. — Вот и отлично! — радуется Гарри. Ему так хочется окружить Драко и Скорпиуса заботой и счастливой обстановкой. А Драко весь день до конца их похода в зоопарк ходит немного позади Гарри и Скорпиуса. Он не устаëт наблюдать за этими двумя. Он смотрит на счастливо смеющегося сына и чувствует переполняющую его самого радость. Это его маленький лучик света, такой невинный и сияющий, дарящий тепло и спокойствие, надежду... Драко тут же смотрит на Гарри и чувствует, как неумолимо тоска наполняет его до краëв. Он наблюдает со стороны, замечая мелкие детали. Очень похоже на его извечное хобби в Хогвартсе, только наблюдает он теперь с более ближнего расстояния, и вроде даже не таясь, хотя всë также опасаясь быть пойманным за своим занятием самим брюнетом. Гарри тем временем не спускает Скорпиуса с рук. Подумать только, все эти годы у него был сын! Разве теперь он может выпустить из рук этого маленького мальчишечку, их с Драко собственное сокровище, когда только-только обрëл его? Нет, Гарри пока не надышался этим воздухом с приятным ощущением отцовства на плечах. Да и не надышится никогда. Потому что таким счастьем нельзя насладиться вдоволь, это нечто большее, чем то, что можно ощутить до конца. Гарри целиком погружался в весëлые рассказы сына и разговоры с ним, но также ни на секунду не забывал и о Драко. Блондин шëл на шаг позади, поэтому ему приходилось следить за ним краем глаза, либо же незаметно поворачиваясь через плечо. Если Драко замечал эти его действия, то просто как всегда смотрел на него с благодарностью в серебристых глазах и тëплой улыбкой на тонких губах. От этой улыбки Гарри хотелось петь и танцевать, она конечно была какая-то неуверенная, будто даже боязливая, но парень понимал почему она была такой. Драко явно привык искренне улыбаться только для сына, поэтому теперь ему было в новинку улыбаться кому-то ещë. Драко смотрел на то, как Гарри с радостью покупает для Скорпиуса сладкую вату, через пару шагов видит шарики, и разрешает сыну выбрать самый большой. На то, как Гарри фотографирует взволнованного, но улыбающегося сына у вольера с тигрицей и тигрятами, а потом и с львëнком уже прямо на руках (когда милая женщина предложила это, Скорпиус сначала насторожился, но потом согласился, набравшись храбрости от подбадривающих кивков папочки и папули). На то, как Гарри нежно рассказывал что-то внимательному Скорпи у вольеров с пышногривыми львами, длинношеими жирафами, шумными обезьянками и другими животными, вызывающими у их сына полнейший восторг, потому что это был его первый поход в зоопарк. Когда под вечер Гарри обернулся к Драко и обеспокоенно спросил не холодно ли ему, блондин понял, что пропал окончательно. Его закрытые на семь замков, забитые за сотней дверей чувства будто начинали оживать. Да, абсолютно точно, его запретные чувства к Гарри просыпались вновь.