Чувства и Бесчувственность

      Роланд.       Роланд.       Это имя её деда. Гермиона всегда хотела назвать так своего сына. Всегда.       Без каких-либо других доказательств Грейнджер не сомневается, что девочка, отчаянно пытающаяся унять дрожь, говорит правду.       Её внучка. София. Дочь Тёмного Лорда.       Тёмный Лорд. Её ребёнок. Её сын.       Тот, кто никогда не должен был возвращаться.       Что они наделали?       Вместо того чтобы творить любовь, они творили зло… и вернули его в мир.       Чистое зло.       Гермиона тянется к руке дрожащей девочки.       Что с ней произошло? Какие ужасы она пережила?       Лицо студентки в один миг искажается. Как прорвавшаяся плотина — все эмоции, явно сдерживаемые долгое время, как одна огромная волна накатывают на девочку.       Гермиона поднимается на ноги, подтягивая Софию к себе.       — Пойдём со мной, — бормочет она, прижимая к себе девочку и ведя её в один из ближайших кабинетов.       Лёгким движением руки Грейнджер открывает дверь, зажигает лампы и сразу же притягивает в объятья хрупкое тело Софии, позволяя мучительным рыданиям вырваться наружу.       Какое-то время они просто остаются стоять в объятиях друг друга. Гермиона пытается побороть слёзы, но шок не позволяет почувствовать ничего, кроме пустоты и отчаяния.       Даже после того, как слёзы утихают, София продолжает цепляться за неё — дрожащие всхлипы перемешиваются с тяжёлыми вздохами, — пока, наконец, медленно не поднимает голову, как будто та весит намного больше, чем может выдержать шея.       София всё ещё немного не в себе. Гермиона шалью стирает слёзы отчаяния со щёк. Пальцами убирает прядки волос с лица Софии — тонкие чёрные волосы так похожи на волосы Северуса, что Грейнджер задаётся вопросом, почему никогда раньше не обращала на это внимания.       Призрак улыбки, в конце концов, ползёт по губам девочки… Долгожданное освобождение от бремени, которое она так долго несла.       — Ты можешь сказать мне, как сюда попала? — спрашивает Гермиона, обнимая себя за плечи.       — С помощью этого. — София опускает пальцы в карман рубашки и вытаскивает знакомую золотую цепочку и крошечные песочные часы… Маховик времени. — Ты дала это мне.       Гермиона отшатывается.       — Я?       — Да. Профессор МакГонагалл оставила это тебе… после того, как умерла.       Закрыв глаза, Гермиона понимает, что сегодняшние эмоциональные потрясения ещё далеко не закончились.       — Возможно, нам стоит присесть, — предлагает София, указывая на стол в центре комнаты. Обе садятся, не отпуская крепко переплетённых пальцев. Грейнджер даже представить себе не может, через что прошла София… и теперь внутри тлеет беспокойство о том, как она сама могла поспособствовать её страданиям.       — Пожалуйста, расскажи, почему ты здесь, — просит Гермиона, нежно сжимая её руки.       София глубоко вздыхает, прежде чем ответить:       — Мы решили, что будет лучше отправить именно меня.       Гермиона слегка наклоняет голову.       — «Мы»?       — Ты, я и дедушка.       — И под дедушкой ты имеешь в виду?..       — Северуса… Профессора Снейпа. — София медленно кивает, выглядя особенно меланхолично.       — Зачем мы это сделали? Какова была твоя миссия?       Взгляд голубых глаз Софии становится стеклянным.       — Мы думали, что я смогу всё исправить… как-то улучшить ситуацию.       Гермионе ужасно не нравится видеть, что девочке приходится снова переживать эту боль. Но очевидно, что она здесь для этого… именно для этого разговора. Это просто должно произойти.       — Насколько всё плохо? — продолжает расспрашивать Грейнджер. — В будущем?       — Плохо. — Слезинки скатываются по лицу Софии. — Третья Волшебная Война продолжается уже как два года. Хогвартса больше не существует. Школа стала одной из первых вещей, которые он уничтожил, когда началась война. Как раз тогда профессор МакГонагалл… — Она прерывается, опуская взгляд в стол.       Гермиона прикусывает нижнюю губу, пытаясь сдержать поток ужасных мыслей. Хогвартс разрушен? Это не укладывается в голове. Однако она может представить желание Тёмного Лорда стереть школу с лица земли — место его унизительной гибели от рук Гарри Поттера.       — Твой отец — мой сын… Роланд. Можешь рассказать мне о нём? — Гермиона наклоняет голову, пытаясь скрыть страх, холодом ползущий по спине.       — Внешне он очень похож на дедушку… Молодая версия… но с карими глазами… Твоими глазами.       Гермиона замечает, как София изучает её лицо, как бы подтверждая свою фразу.       — Мне говорили, что в молодости он был очень обаятельным… умным, смешным и… талантливым. Моя мама влюбилась в него, когда они были здесь, в Хогвартсе. Он был на год старше её. Очевидно, он заприметил её с самого начала.       Грейнджер понимает, что легко может представить своего сына. Похожего на молодого Северуса, такого же харизматичного и соблазнительного, каким бы Северус и был, если б его уверенность в себе не подорвалась так рано… если б он получил больше любви и заботы. Но затем Гермиона понимает, что независимо от того, сколько любви получил её сын, это явно не могло изменить результат.       — Разве никто не знал? — Она хмурится в отчаянии. — Разве никто не знал о его настоящей личности?       София качает головой.       — Он скрывал это много лет. Фактически вы оба думали, что ошиблись насчёт него. А Гарри и Джинни были так счастливы, что их единственная дочь влюблена в вашего единственного сына. Казалось, что всё отлично. — Девочка внезапно отводит взгляд, сосредоточиваясь на отражениях факелов, танцующих в тёмных окнах. — Мой отец сказал Гарри, что было приятно забрать у него Лили Поттер… дважды.       Грудь Гермионы сжимается, на глаза наворачиваются слёзы. Ужас того, что им пришлось пережить, почти невозможно представить.       — Я не видела своих родителей больше двух лет — с тех пор, как началась война, — продолжает София, её голос становится ровным и бесстрастным. — Он забрал мою маму. Никто не знает, пошла она добровольно или её заставили, жива она или мертва. Роланд тоже пытался схватить меня, но вы меня спасли — ты и дедушка. С тех пор я живу с вами.       Гермиона вспоминает слова Минервы о том, что София обучалась на дому бабушкой и дедушкой. Теперь это обретает гораздо больше смысла. Но что случилось с Гарри и Джинни?       — А как насчёт твоих других бабушки и дедушки? — спрашивает Гермиона, внезапно ощущая сильную тоску по друзьям. Гермиона убедила себя, что защищала их от своего недуга. Но, возможно, она просто убегала — слишком стыдно принимать приглашение остаться в гостях, провести время со своими детьми.       — По крайней мере, они оба живы. Я их иногда вижу… в основном дедушку Гарри, — мрачно отвечает София. — Джинни всё ещё слишком расстроена. Она не оправилась от потери моей матери. Она больше не выходит из дома. Гарри появляется на собраниях Ордена. Они вновь объединились… чтобы бороться с моим отцом и его последователями. Но, видимо, на этот раз их намного больше. Надежда тает. Никто не уверен, что получится победить их… снова.       Гермиона не может избавиться от глубокого чувства вины, которое пронизывает всё её существо. Но всё же она отпускает руку Софии и кладёт ладонь себе на живот.       — И поэтому ты здесь? — бормочет она.       — Да. — София тяжело вздыхает, крепче сжимая другую руку Гермионы. — Всё это время я пыталась сделать то, о чём ты меня просила. Но это было так… тяжело.       Её голос срывается, и Гермиона наклоняется к ней, успокаивающе проводя пальцами по ручке. Через несколько мгновений Гермиона наклоняет голову, всматриваясь в наполненные слезами и печалью глаза Софии.       — Скажи, пожалуйста, о чём мы тебя попросили.       София судорожно вздыхает, прежде чем ответить:       — Ты просто сказала мне быть собой… вести себя как нормальный студент. Не быть слишком… подозрительной… Не говорить, кто я, пока не узнаю… достаточно. Я очень старалась, но видеть тебя… и дедушку… твою вежливую улыбку или не видеть эмоций совсем, как в случае с дедушкой, было действительно сложно.       — Я могу представить. И мне очень жаль.       Гермиона чувствует себя ещё более виноватой из-за травмы, которую она явно нанесла девочке. Но на это должна была быть веская причина… по крайней мере, она очень на это надеется.       — Ты сказала, как трудно было вначале — как тебе было грустно и одиноко и как ты была сбита с толку тем, что с тобой происходит. — Серьёзное выражение лица Софии разбивает Гермионе сердце. — Я думала, что, если я попытаюсь помочь тебе почувствовать себя лучше, помочь тебе разобраться в том, что с тобой не так, ты станешь счастливее… и быстрее сойдёшься с дедушкой.       Гермиона вспоминает свои прошлые встречи и разговоры с Софией и понимает, что все они были чрезвычайно обнадёживающими и на самом деле наполнены поддержкой, что действительно стало катализатором некоторых ключевых событий в её отношениях с Северусом.       Но предотвратило ли присутствие внучки то, что могло произойти между ними?       — Но главная причина, по которой я пришла сюда, — передать тебе кое-что.       Взгляд Софии сосредоточивается, и Гермиона понимает, что не захочет слышать то, что девочка должна сказать. Но она должна… Её внучка явно прошла через ад, чтобы попасть сюда.       — Что это такое?       София смотрит на их всё ещё переплетённые пальцы.       — Зелье.       — Что за зелье?       Софии требуется много времени, чтобы ответить, она несколько раз сглатывает, набираясь храбрости.       — Дедушка называет его «Похитителем душ», — шепчет София.       Рука Гермионы сжимается на животе. Ей резко становится плохо.       Её следующий вопрос скользит по едва приоткрытым губам:       — Как оно действует?       — Я знаю, как оно подействует, — отвечает София. — Но на самом деле… дедушка не был абсолютно уверен.       — Какой эффект должен последовать? — Гермиона говорит резче, чем намеревалась, окончательно исчерпав все свои запасы терпения после дня разочарований и боли.       София наконец смотрит ей в глаза.       — Оно должно отделить душу Тёмного Лорда от твоего ребёнка… чтобы уничтожить его, сохранив при этом жизнь твоему сыну.       Гермиона хмурится, пытаясь понять слова девочки.       — Ты хочешь сказать, что мой ребёнок не Тёмный Лорд? — Голос Гермионы охрип от волнения.       — Пока ещё нет. — Софии одновременно удаётся выглядеть полной надежды и опустошённой. — Ты узнаешь, когда это произойдёт. Ты сказала мне, что почувствовала это… вы оба поняли, когда он оставил тебя, когда частица Тёмного Лорда перешла к ребёнку. Это ещё не произошло, правда? — Последние слова она произносит спешно.       Гермиона ошеломлённо качает головой.       — Хорошо, — с облегчением вздыхает София.       Гермиона даже не знает, что ответить.       — Почему это… хорошо?       — Потому что есть лишь небольшое окно времени. Дедушка говорит, что тебе нужно принять зелье в течение дня после того, как это произойдёт… в противном случае Тёмный Лорд навсегда захватит власть.       — А что будет, если я приму зелье слишком поздно?       София печально смотрит на стол.       — Это может уничтожить и ребёнка. Дедушка говорит, что это всё равно может случиться… даже если принять зелье вовремя. И… он также говорит, что есть угроза и твоей жизни.       Гермиона смотрит девочке в глаза и видит в них отражение собственных слёз. Ей не нужно этого говорить. Такой исход погубит и Софию. Её больше не будет.       — Зачем нам отправлять тебя сюда?.. Когда есть риск всё потерять.       София качает головой, её подбородок гордо вздёрнут, несмотря на слёзы.       — Дедушка последние десять лет варил зелье. Я люблю его. И он, может, ещё этого не знает, но любит меня. Я готова доверить ему свою жизнь. Я должна. Это моя единственная надежда. Это единственная надежда для волшебного мира.