Чувства и Бесчувственность

      В Большом зале воцарилась тишина. Северус отрывается от тщательного ковыряния в рыбе и видит Грейнджер, стоящую в дверном проёме и сцепившую руки перед собой в попытке казаться расслабленной и непринуждённой, но бледности её кожи достаточно, чтобы доказать обратное. Она едва заметно улыбается и направляется к свободному месту слева от него, шаги эхом разносятся по залу в неестественной тишине.       Постепенно и преподаватели, и студенты возобновляют разговоры. Студенты шёпотом обсуждают профессора, изредка раздаются смешки. Гермиона поступает правильно, игнорируя их. Она бормочет что-то домовому эльфу, который тут же кивает и исчезает.       Девушка поправляет столовые приборы, раскладывает салфетку на коленях, старательно избегая его взгляда.       Её взор блуждает по головам студентов. Гермиона улыбается. Северус прослеживает направление её взгляда. Гриффиндорский стол… сияющее лицо и лихорадочно машущая рука. Почему он не удивлён? Другая невыносимая всезнайка. Одного поля ягоды.       Снейп чувствует необъяснимую теплоту — необычную, но не неприятную, — по-прежнему контрастирующую с привычным ему фоном насмешек, которые он обычно собирает вокруг себя. Но это одновременно тревожит. Неужели он становится мягким на старости лет?       Домовик доставил её завтрак, вежливо кланяясь, на что Гермиона любезно отвечает. Снова это тепло. Северус хмурится и смотрит в сторону… Его тошнит от собственной слабости.       Прочистив горло, профессор возобновляет завтрак, но обнаруживает, что всё его внимание сосредоточено на ней. Гермиона оказывается на периферии его взгляда, всего лишь размазывая масло по тосту. И всё же очевидно, что в этом есть что-то большее. Её уход накануне вечером был быстрым — последнее нежное прикосновение её губ, восстановление платья заклинанием, а затем мгновенное исчезновение.       И опять же у него было слишком много времени подумать. Северус находился в кататоническом состоянии, глядя на деревянную отделку стола и удивляясь необъяснимому всплеску сексуальной активности, свидетелем которого стал в последние недели. Его взгляд скользил по маслянистым отпечаткам их пальцев — мазки отчаяния и похоти. Каждый взял то, что мог дать другой. Всё это было чем-то возвышенным — как фантастическая мечта, за которую Северус цеплялся годами, прежде чем был вынужден принять горькую правду о своей пассивности и неспособности чувствовать.       А теперь это. Клубника — спелый аромат, насыщенный и сладкий, наполняет его нос, когда Гермиона покрывает джемом каждый из двух ломтиков. Невероятно. Обоняние не единственное чувство, которое улучшилось за последнее время. На самом деле, когда он впервые вошёл в неё — когда его пальцы нашли путь в её шелковистом лоне, скользя по гладким тёплым стенкам, — Северус знал. Он чувствовал каждое её сокращение, малейшее движение — как давление его языка на клитор заставляло мышцы сжиматься, пока Гермиона отчаянно хваталась за него. И он вошёл глубоко — глубже, чем, возможно, должен был, — но он хотел прочувствовать всё, исследовать её уникальные контуры, погрузиться в возбуждение и усилить его, наполнив её глубины. Северус хотел увидеть, как она, дрожа, сорвётся в глубокую пропасть, разбиваясь на маленькие кусочки, — это останется с ней на всю ночь.       Северус несколько секунд сидит с приоткрытыми губами и только потом замечает, что Грейнджер пристально разглядывает его. Он быстро закрывает рот и безуспешно пытается отвернуться.       Что это такое? Рыбное масло? Гермиона сосредотачивается на блестящей капле под его нижней губой. Этот вид мгновенно пробуждает воспоминания о вчерашнем вечере… последствия его пиршества… Но тогда это были её собственные соки на его губах.       Её внутренности делают сальто, вынуждая девушку отвести взгляд. Потянувшись за чашкой чая, Гермиона делает большой глоток, понимая, что без посторонней помощи не сможет проглотить тост. С трудом сглотнув, она ловит взгляд Снейпа и робко кивает, а затем переводит взор на шумные столы факультетов, крепко сжимая чашку и делая вид, что размышляет о прошлом.       Но когда её взгляд возвращается к нему, Гермиона замечает, как кончик его языка высовывается, чтобы слизнуть масло. Она застывает, дыхание останавливается. Его рот — сочетание благородных линий и чувственных изгибов — чертовски восхитителен, и она легко могла снова его укусить. Стоит это сделать… но только не здесь.       Вместо этого девушка берёт тост и немного откусывает от него. Что-то касается другой её руки — Снейп тянется к солонке.       — Я могла бы передать это вам, — бормочет Грейнджер. — Нужно было только попросить.       — Конечно, — отвечает профессор, не глядя на неё и посыпая блюдо солью. — Если бы это было так просто.       Гермиона на секунду перестаёт жевать, наблюдая, как Северус возобновляет тщательную нарезку.       — Возможно, это проще, чем вы думаете?       Его взор направляется в сторону, изучая её лицо. Положив столовые приборы на стол, Северус поворачивается к Гермионе.       —Замечательно, — тихо бормочет он. — Вы поужинаете со мной сегодня вечером?       Гермиона чувствует, как на губах появляется улыбка.       — Конечно.       Снейп кивает, плечи заметно расслабляются, прежде чем он молча продолжает обедать.       Гермиона проводит оставшееся время за крошечными глотками чая, слегка улыбаясь. Она никогда бы в это не поверила, но Северус Снейп на самом деле довольно мил. Но никогда бы сама не сказала бы ему об этом. Тем более что Гермиона заметила другие черты характера — решительный, мощный и чрезвычайно сексуальный… Стороны, которые нравились ей не меньше… если не больше.

***

      — Итак, могу я спросить, где мы? — Гермиона накидывает шаль и замечает колышущуюся поверхность реки и лунный свет, скользящий по влажной траве.       — Коукворт.       Гермиона всматривается в его фигуру. Черты лица сложно различить в темноте, но она чувствует пальцами напряжение его руки. Название для неё не ново… но раньше Грейнджер слышала его только у его постели во время лихорадочного бормотания. Тогда она поняла, что это важное для него место… Родной город?       — Вы здесь выросли?       — Да.       Ответ не звучит резко. Во всяком случае в нём есть намёк на неопределённость. Гермиона закусывает губу в темноте, понимая, что Северус привёл её сюда явно не для того, чтобы показать ветхие заброшенные здания, говорящие о неблагополучном прошлом.       Они идут молча.       На главной дороге они поворачивают направо в сторону реки и сразу же попадают в небольшой паб, панель у двери гласит: «The Shipwright Arms».       Северус открывает дверь, пропуская Гермиону вперёд, и она входит в удивительно тёплую и уютную комнату, обшитую тёмным деревом; в камине прыгает огонь. Несколько посетителей сидят у стойки бара; другие занимают столики и кабинки, тихо болтая.       Бармен тут же поднимает руку.       — Сев!       Северус кивает.       — Тони.       — Пинту обычного?       — С удовольствием.       — А для прекрасной леди?       — То же самое, — прерывает Гермиона, прежде чем Северус успевает ответить.       Лёгкий изгиб его бровей выдает удивление. Но, ничего не ответив, он ведёт девушку к маленькой будке в углу. Гермиона опускается на удобное мягкое сиденье, а Северус занимает противоположное. Грейнджер сразу же чувствует тепло от его длинных ног, касающихся её собственных под столом.       — Это не высокая кухня. — Уголки его губ приподнимаются в лёгкой улыбке. — Но рыба с жареным картофелем очень вкусная.       — Я уже много лет не ела рыбу с жареным картофелем, — с энтузиазмом улыбается Гермиона. — Это то, по чему я скучала больше всего.       Северус кивает, выглядя вполне довольным. Приносят их напитки, и Гермиона немедленно поднимает бокал.       — За наше второе свидание.       Осторожность в его чёрных глазах, неуверенность в его движениях выдаёт лёгкое беспокойство, но Северус следует её примеру, чокаясь и делая маленький глоток.       Гермиона замечает, как его длинные ресницы опускаются от удовольствия, когда Северус сглатывает, и внезапно понимает, почему он привёл её сюда — комфорт, знакомая обстановка. Снейп во многом человек привычки и, очевидно, придерживался конкретно этой, возможно, на протяжении всей жизни.       Одна только эта мысль утешает её. Она сама потеряла связь практически со всем и всеми, кого ценила и любила всю жизнь… Гермиона потеряла возможность просто наслаждаться чем-то вроде этого — пивом и едой в местном ресторане. Это должно, наверное, расстраивать, но всё как раз наоборот — это вселяет в неё надежду на попытку воссоединиться с окружающим миром… людьми. И открытость этого жеста… отсутствие притворства, приглашение познакомиться с ним ближе наполняет её теплом, которое усиливается горькой жидкостью, вызывающей приятную дрожь в теле. Для него это нелегко. Северус — самый закрытый человек, которого она когда-либо встречала. И Гермиона хочет, чтобы он знал, как она это ценит.       — Я хотела бы знать, на что это было похоже… расти здесь. — Гермиона наклоняется вперёд, кончиками пальцев касаясь его ладони.       Северус поднимает взгляд, медленно поворачивает руку и обхватывает её пальчики, осторожно потирая их большим пальцем, начиная рассказ.       Грейнджер восхищённо слушает душераздирающую историю его прошлого, периодически прерываясь, чтобы сделать очередной глоток. Каждая продуманная фраза — грубая, грустная, забавная — сказана богатым тембром его баритона таким образом, что Гермиона задаётся вопросом, почему когда-то находила этот голос резким или раздражающим.       Северус описывает своё увлечение рекой в ​​детстве, скрупулёзное исследование её усыпанных мусором берегов, коллекционирование интересных предметов, первые эксперименты, приготовление «зелий» в кувшинах с мутной водой и сорняками, наблюдение за жизнью вокруг или же просто мечтание. Несмотря на то что он единственный ребёнок в семье, Северус никогда не чувствовал себя особенно одиноким в ранние годы и блаженно не осознавал весь ужас ситуации… пока не поступил в школу.       Маггловская начальная школа, которую он посещал, находилась далеко от дома, так как его мать с раннего возраста признавала его ум и высокие магические способности и хотела, чтобы Северус получил хорошее образование. К сожалению, именно здесь он осознал, насколько отличался от других детей. Его не интересовали шумные игры и физические соревнования — он предпочитал оставаться в классе за чтением или помогать учителю готовиться к урокам.       Гермиона с отчаянием слушает, как профессор философски говорит о своей неудаче, признавая, что действительно понятия не имел, как вписаться в компанию других детей. Северус рассказывает о случайных дружеских отношениях с Лили Эванс. Гермиона отмечает, что он почти всё время смотрит на их руки, пока освещает эти события своей биографии. Грейнджер молчит, не желая прерывать его. Северус удивительно одарённый рассказчик, и девушка ловит себя на том, что цепляется за каждое слово, зная, что то произносится с большой осторожностью и вниманием.       И только когда Северус доходит до момента поступления в Хогвартс, то останавливается и пристально смотрит на Гермиону.       — Мы не заказывали еду.       Грейнджер быстро качает головой, показывая, что ей всё равно. Профессор смотрит на их пустые стаканы, как будто видит их впервые.       — Я должен извиниться.       — Нет. Не надо. — Она крепче сжимает его руку. — Мне всё нравится… Я хотела знать.       Снейп вздыхает, глядя на неё с той же неуверенностью, и отпускает её руку.       — Мы возьмём еду навынос.       — Возьмём с собой? В Хогвартс? — спрашивает Гермиона, разочарованно хмурясь.       Призрак ухмылки скользит по его губам.       — Я имел в виду свой дом.       Его дом? Ирония состоит в том, что они уже живут вместе — их комнаты находятся всего в нескольких метрах друг от друга. Но мысль о посещении «его дома» внезапно вызывает у неё необъяснимое головокружение. Может быть, повлияло пиво, которое Гермиона выпила натощак, или тот факт, что она слишком устала после ещё одного долгого дня преподавания, но девушка подозревает, что виной тому, скорее, сама идея — Северус хочет отвести и показать ей свой дом… а может, и не только дом.       Гермиона, улыбаясь, вскакивает с места.       — Чего же мы ждём?