Чувства и Бесчувственность

      — Вы раньше пробовали использовать местный анестетик? — Снейп тянется к верхней полке шкафа и отодвигает несколько банок.       — Да.       — И? — Он поворачивает голову, держа в руках банку.       — И я чувствовала себя как под наркозом, — отвечает Гермиона.       — Но приносило ли это какое-то облегчение?       — Облегчение? Я совершенно ничего не чувствовала.       Уголок его рта изгибается, выдавая раздражение, но также принятие её позиции.       — Так я и думал.       Поставив банку обратно и с презрением захлопнув дверцу, Северус возвращается к своему столу. Из небольшого книжного шкафа он достаёт два фолианта, медленно кладёт каждый перед Гермионой и выжидательно скрещивает руки.       Девушка наклоняется вперёд.       — «Биология магических болезней» и «Физиология проклятий», — читает она вслух. — Так вы думаете, что это проклятие?       — А разве вы сами об этом не задумывались?       Грейнджер вздыхает и устало проводит рукой по лицу.       — Иногда.       — Но вы также считаете, что это как-то связано с биологией, правильно?       Она опускает руку.       — Да.       — Я тоже.       Её странно утешает серьёзность его насыщенного, глубокого голоса. Он ответственно подходит к поставленной задаче. Возможно, он даже… заботится.       — Вот почему я подготовил это.       Сунув длинные пальцы в карман, Северус достаёт маленький пузырёк и протягивает Гермионе. Она наклоняет его в стороны, рассматривая прозрачный раствор, мерцающий янтарным светом. Девушка понятия не имеет, что это такое.       — Как вы, возможно, знаете, низкий уровень кальция в крови может менять режим работы нервов, делая их сверхвозбудимыми. В прошлом ваша кровь исследовалась много раз, и вы бы знали, если бы был обнаружен дефицит. Однако я уверен, что лекарство можно применять на особо чувствительных местах для модуляции работы рецепторов. Это также имеет некоторое воздействие на проклятье, что является хорошей отправной точкой.       — Значит, я просто наношу это на кожу?       — Да.       — Могу я сделать это сейчас?       Северус замечает отчаяние в её карих глазах.       — Есть вероятность, что мы не получим должного эффекта. Вы понимаете?       Гермиона быстро кивает, но огонёк надежды всё ещё тлеет внутри.       — Возможно, стоит попробовать на менее чувствительном участке. Тыльная сторона ладони? — предлагает Снейп, делая пару шагов вперёд.       Вытащив пипетку, Гермиона наносит немного маслянистой жидкости на тыльную сторону одной руки и поднимает другую, чтобы повторить процесс.       — Стойте, — резко прерывает Снейп. — Жидкость останется на пальцах.       Внезапно Северус становится рядом с ней на колени. Он берёт её руку в свои, нежно втирая раствор в полупрозрачную кожу. Её рука настолько миниатюрна, что три подушечки его пальцев практически захватывают всю поверхность. Ритмичными движениями и аккуратными надавливаниями он распределяет мазь по коже, чувствуя, как внутренности переворачиваются от близости с девушкой.       Это происходит снова… Её дыхание учащается. Хоть Северус не чувствует тепла её дыхания, но всё равно напрягается, ощущая покалывание, как будто Гермиона шепчет что-то на ухо. Он знает, даже не глядя, что её губы приоткрылись, пока она пытается справиться с дефицитом кислорода. В его воображении девушка трепещет при каждом прикосновении, как вчера, когда он исследовал её тело, чувствуя её возрастающее возбуждение. Северус бросает взгляд на тяжело вздымающуюся грудь. В последний раз он скользит по поверхности ладони и медленно убирает руки.       Профессор встаёт, стараясь не смотреть на неё. В два длинных шага он оказывается у стола, резко садится и хватает перо.       — Есть ли изменения? — спрашивает он, пристально глядя в лицо непроницаемым хмурым взглядом.       Всё, как Северус и предполагал. Гермиона выглядит так, как будто её трахнули, а он лишь едва прикоснулся к ней.       Он разводит ноги в стороны, чтобы облегчить свою ношу, и продолжает хмуриться, на случай если Грейнджер заподозрит, что его интересует что-то, кроме её состояния.       — Эм… трудно сказать, — отвечает Гермиона, затаив дыхание и избегая его взгляда.       Она рассеянно проводит пальцем по тыльной стороне ладони.       — Я не… — Девушка колеблется, прежде чем взглянуть на него. — Я ещё не вернулась к моему стандартному уровню чувствительности, поэтому трудно сказать.       Это преувеличение. Ощущения почти не изменились.       Северус вздыхает и кладёт перо, не в силах больше выдержать её возбуждённый взгляд… её невольно навязчивое присутствие. Он проводит рукой по щетинистому подбородку.       — Попробуйте поспать на этой руке, — бормочет профессор сквозь растопыренные пальцы.       Гермиона понимает, что это означает «уходи».       — Могу я одолжить одну из них, пожалуйста?       — Конечно.       Выбрав ближайшую к ней книгу на полке, она с благодарностью кивает.       — Я действительно ценю ваши усилия, профессор.       Снейп просто кивает в ответ, всё ещё задумчиво касаясь губ пальцами.       — И я понимаю, как это, должно быть, отвлекает вас от планов.       Северус подавляет желание закрыть глаза.       Неужели она должна быть такой пронзительно серьёзной? Такой честной? Такой искренне благодарной?       Её жизнь — дерьмо, он просто какой-то придурок, пытающийся почувствовать себя менее виноватым. И Гермиона даёт ему намного больше, чем он — ей.       После его продолжительного молчания девушка уходит. Взгляд карих глаз скользит в сторону, полный волнующих размышлений — слишком много размышлений… как обычно. Последнее, что Северус видит, — это маленькую бледную руку, осторожно закрывающую дверь.       Снейп дёргает ширинку вниз и вытаскивает член из боксеров. Вздыхая, он берёт себя в руки, позволяя восторгу разгораться в крови. Северус наконец признаёт, что события предыдущего дня не просто кратковременный сбой или биологическая случайность. Теперь ему придётся мучиться с этим долгие годы.       Сильный жар в руке тому доказательство. Северус гладит себя, вызывая неожиданное первобытное рычание — самое настоящие признание желаний. Конечно, ему придётся в очередной раз дрочить, и он, чёрт возьми, получит долгожданное наслаждение. Но то, чего он действительно хочет и чего явно жаждет его тело — его бёдра сами по себе начинают раскачиваться, — это хорошего траха.       Воспоминания о прошлых встречах захватывают его, когда он сжимает свой ствол. Их было много — на самом деле так много, что лишь немногие всплывают в памяти. Большинство сливаются в коллаж развратных картинок покачивающихся стонущих тел. Северус всё больше предавался плотским утехам, поскольку давление указаний Волан-де-Морта и «яростных предложений» Дамблдора усиливалось. Иногда он искал удовлетворения в рядах Тёмного Лорда, но предпочитал получать его в другом месте и желательно анонимно, всего лишь испытывая грубое физическое удовольствие — без привязанности. На самом деле, в то время у него не было ни возможностей, ни желания получить что-то большее.       Но сейчас? Печальная правда заключалась в том, что у него, вероятно, была возможность… и, наверное, даже желание. Но до вчерашнего дня Северус не был способен ничего сделать. В конце концов, кому может понадобиться мужчина, который больше не может выступать в качестве такового?       А затем возник более сложный вопрос: кому нужен мужчина, физически готовый к интимным отношениям, но представляющий собой навязчивого угрюмого ублюдка, закрытого в себе? А что, если этот человек сам не способен на обычную коммуникацию?       Встав, Северус пробирается к другому краю стола, не прерывая ритмичные рывки. Он опирается кулаком, сжимающим свой член, на деревянный край и начинает толкаться, представляя, что это какая-то девушка, склонившаяся над его столом. Закрыв глаза, он кладёт другую ладонь на поверхность стола — её поясницу — и толкает бёдра вперёд, снова и снова погружаясь в неё.       Несмотря на то что его мозолистая ладонь плохая замена горячим гладким объятиям готовой киски, ему не нужно много времени, чтобы почувствовать приближение колоссального освобождения. Его отчаянные толчки ускоряются, лобковая кость врезается в кулак, а другой рукой он тянется вниз и обхватывает яйца.       Северус отчаянно рычит, подняв голову к потолку, а веки дрожат в экстазе. Он кряхтит, когда напряжённые яйца поджимаются, дёргаются в его ладони. Наступает долгожданная разрядка, его член выстреливает на стол впечатляющими струями, становящимися сильнее по мере увеличения амплитуды толчков. Трудно поверить, что он эякулировал только накануне, так как его член, кажется, полон решимости продемонстрировать новообретённую мужественность, продолжая покрывать стол липкими выделениями. Снейп стонет от облегчения, пока последние капли стекают по костяшкам пальцев.       — Профессор, извините, что снова прерываю вас, но я…       Обернувшись, он видит быстро приближавшуюся Гермиону через плечо. Девушка даже не смотрит перед собой, уткнувшись носом в книгу. Северус отворачивается, возясь с всё ещё опухшим членом, пытаясь засунуть его обратно в штаны.       — Я так и не смогла найти то, что нужно в этом томе, и подумала, возможно, другой…       Гермиона замолкает.       Профессор не поворачивается.       — О, мне так жаль.       Его плечи опускаются от унижения.       — Я даже не заметила, как пролила зелье на эту книгу. Сейчас вытру.       Он в отчаянии хватается за лоб.       Тишина.       — Профессор?       Северус не может двигаться.       — Это ведь не зелье?       Твою мать.       — Профессор?       Обливиэйт. Это единственное решение.       Обернувшись, он поднимает руку.       — Это работает.       Северус резко замирает.       — Что?       — Это. — Гермиона окунает палец в кремовую жидкость в центре книги и растирает её между пальцами. — Я чувствую, ощущения уменьшились. Это… невероятно. Как маленькое окошко тишины… среди постоянного шума.       Снова зачерпнув немного вязкой субстанции, она растирает её на тыльной стороне другой руки. Губы растягиваются в довольной улыбке, а её лицо начинает светиться.       — А где всё остальное?       Снейп колеблется, всё ещё на грани применения Обливиэйт к Гермионе.       — Пожалуйста, профессор, есть ли ещё?       Вернувшись к столу, Грейнджер наклоняется вперёд.       — Да, — шипит она.       Прежде чем Северус успевает что-то сделать, Гермиона зачерпывает его семя пальцами и втирает его в руки и запястья. Она жадно обходит стол, наклоняя голову, чтобы уловить характерный блеск, и снова проходится пальцами по очередным брызгам, как будто они жидкое золото. Когда Грейнджер начинает радостно втирать жидкость в щёки, его рот открывается, издавая хриплый звук.       Наконец она оставляет своё занятие и начинает исследовать стол, осматривая пол и близлежащие поверхности в поисках драгоценных капель.       С явным разочарованием Гермиона понимает, что запас исчерпан, и поворачивается к Снейпу.       — Не могли бы вы… дать мне ещё?       Северус моргает, открывая рот в немом шоке.       — Пожалуйста?       — Я… — Снова эти умоляющие карие глаза… Блядь. — Я посмотрю, что смогу сделать.