Чувства и Бесчувственность

      Лунный свет падает на его бледную ногу, заливает живот, делая тонкие волоски серебристыми, и заканчивается молочной лентой на покрытом шрамами плече. Тёмный блеск его глаз выделяется даже в темноте. Не моргая, он всматривается в бескрайние просторы за высокими окнами.       Те же взбудораживающие мысли, что крутились в его голове после выписки из Святого Мунго, теперь возвращаются. Хотя все эти годы спустя они приобретают больше смысла, но беспокойство, которое они вызывают, остаётся прежним.       Северус всё ещё чувствует её руки. Маленькие ладошки с невероятно мягкой кожей. Успокаивающие, приносящие уверенность и надежду.       В большинстве случаев эти руки принадлежали Поппи Помфри — по крайней мере, так он думал. Северус смутно помнит чувство безмерной благодарности колдомедику и неожиданное удивление её нежности и тёплому отношению, хотя раньше она была весьма резка.       В другие дни эти руки принадлежали Лили. Они снова были детьми, лежали под колышущимися листьями огромного дерева, держась за руки в знак поддержки. Они вдвоём противостояли целому миру, создавая что-то невинно-прекрасное, наполненное надеждой. В те дни Северус отчаянно цеплялся за неё, чувствуя, что иначе может её потерять.       В худшие дни эти руки принадлежали матери. Он плакал, и они утешали его. Его мать позволяла его эмоциям выйти наружу. Эти руки ласкали его лоб, щёки, руки, снимая напряжение, призывали его высвободить свои чувства.       Но когда Северус обнаружил человека, которому по-настоящему принадлежали эти руки; когда её голос впервые прозвучал отчётливо после месяцев приглушённого эха; когда запутанные узлы пространства и времени наконец обрели какой-то смысл — он выгнал её. Всей душой отвергал её. Горло охрипло от усилий, когда он кричал, требуя, чтобы Гермиона ушла и больше никогда не возвращалась. И она ушла… до недавнего момента.       Снейп тяжело вздыхает, блуждая глазами по собственной обнажённой фигуре, очерчивая взглядом знакомые шрамы и неровности — доказательства тяжёлой жизни.       Ярость возникала от стыда и смущения оттого, что девушка видела его таким уязвимым. Без его ведома она стала свидетельницей всего того, что Северус всю свою жизнь отчаянно пытался скрыть.       И шрамы, осыпавшие его тело, были свидетельством его тяжёлой судьбы, о которой знали единицы.       Но больше его беспокоили детали, которые он потенциально мог раскрыть, — бессвязные отсылки к своему тяжёлому прошлому, его страхи, печали и… желания. Северус бы никогда не позволил ей быть рядом, если бы был выбор. Тот факт, что это сделано не по его воле, с участием директрисы, стремящейся расширить возможности трудоустройства своей лучшей студентки, безмерно огорчал его.       Но их с Грейнджер разговор ранее потряс ещё больше — она причастна к судебным разбирательствам. Вполне вероятно, что Минерва пыталась объяснить действия Гермионы много лет назад, но тогда Северус не был способен нормально размышлять.       Хоть сейчас ему и хочется считать, что вклад девушки в получение им Ордена Мерлина минимален, но Северус понимает, что всё как раз наоборот. Несомненно, её усилия и исследования были тщательными и блестяще аргументированными. На самом деле, он никогда не видел, чтобы она делала работу иначе.       Снейп смотрит прямо на яркую луну и ещё раз печально вздыхает.       К сожалению, с какой стороны ни посмотри — всё одно и то же. Возможно, он ей и правда должен.

***

      Когда Гермиона входит в учительскую, к ней кто-то подходит — пышные кудри Помоны Спраут обрамляют круглое сияющее лицо с немного расстроенным взглядом. Грейнджер сразу же задумывается о причастности Минервы к этому внезапному проявлению внимания, но затем пожилая женщина берёт её за руку, и становится очевидно, что это простое проявление доброты и интереса. Девушка собирает последние крупицы самоконтроля, чтобы не вырвать руку.       Профессор Спраут, кажется, не замечает этого, продолжая тянуть её к двум стульям у окна. Женщина задаёт ей вопросы и увлекательно о чём-то рассказывает, на что Гермиона, к сожалению, не может ответить, поскольку слишком сосредоточена на попытке отвернуться от выжидательного взгляда ведьмы и в то же время не показаться грубой.       По пути они проходят мимо раскрытой газеты, обозначающей присутствие в комнате ещё одного человека. Ноги в чёрных брюках элегантно скрещены. Гермиона видела их в гораздо менее благовидном состоянии — кривыми, запутанными в простынях.       Грейнджер задаётся вопросом, знает ли он то, что знает она. Эта загадка мучает её уже на протяжении многих бессонных ночей. Отличный способ отвлечься от навязчивых мыслей. Гермиона не винила его за вспышку гнева. Даже тогда он чувствовал себя неважно. Но девушка не могла притвориться, что это её не ранило. Не после того…       — И я должна сказать, что вы выглядите неплохо, — профессор Спраут ободряюще кивает, когда рука Гермионы скользит к тёмным очкам на лице.       Она выглядит паршиво, но ценит попытку профессора её поддержать.       — Спасибо. Я рада быть здесь.       — Что ж, мы все рады видеть вас. Молодёжь всегда приветствуется в команде преподавателей, так же как и любые новые идеи.       — О да, у меня их много, — Гермиона нетерпеливо кивает. — Я как раз размышляла, будут ли сотрудники заинтересованы в участии в каком-нибудь мероприятии, посвящённом новым педагогическим методам и практикам.       Она поворачивается, когда из-за газеты раздается громкое фырканье.       Профессор Спраут повышает голос, показывая, что игнорирует Снейпа:       — Какая прекрасная идея. Я, например, определённо была бы рада принять участие. Может быть, вы могли бы повесить здесь лист пергамента с опросом к стене?       — Так и сделаю, — отвечает Гермиона напряжённым от раздражения голосом.       Почему он всегда должен вести себя так чертовски пренебрежительно?       — Приглашаю вас посетить любое из моих занятий в теплице, если вы хотите поделиться идеями, — добавляет Помона.       — Я очень признательна за приглашение, профессор, но боюсь, что солнце не самая лучшая для меня компания. — Гермиона выставляет вперёд руки в перчатках.       — Какая прекрасная идея! — Профессор оживлённо взмахивает руками. — Ночные занятия! Есть множество ночных растений, на которые стоит посмотреть! Ученикам нечасто выпадает такая возможность. Я немедленно поделюсь этой мыслью с профессором Макгонагалл!       С этими словами она вскакивает со стула и вылетает из комнаты.       Гермиона наблюдает за ней, удивлённая и озадаченная, но затем замечает, что теперь она совершенно одна. Снейп, должно быть, ускользнул, не желая слушать дальнейший разговор.       Он действительно иногда невыносим.       Затем девушка замечает что-то — прямо у её локтя: ту самую чашку, которую она отчаянно желала вылить ему на колени всего два дня назад, теперь наполненную чёрным чаем. Наклонившись, Гермиона принюхивается — без сахара.       Её губы растягиваются в улыбке. Даже она знает, что это предложение мира.       «Он всё ещё невыносим», — думает она, взяв чашку. Но когда чувствует температуру, то понимает, что Снейп также охладил чай для неё. Оказывается, в мужчине всё ещё осталось немного доброты и сочувствия.       Её улыбка превращается в кривую ухмылку, когда Гермиона замечает на краю блюдца крошечный бисквит. Снейп, конечно же, не может обойтись без колкостей даже в предложении мира.

***

      — Я соберу для вас ингредиенты.       Слова вылетают в спешке, пока Гермиона стоит на входе в лабораторию, даже не осмеливаясь полностью зайти в кабинет. Ей и так потребовалось невероятное количество времени, чтобы набраться храбрости и вернуться в лабораторию. И ещё больше — чтобы встретиться с ним лицом к лицу. Теперь она просто хочет закончить разговор и вернуться в свою комнату после долгого (но приятного) дня, где она наконец сможет избавиться от всех этих проклятых слоёв одежды.       — Как?       Гермиона уже раздражена. Что он имеет в виду под «как»?       — Самым обычным образом. Собрать ингредиент и поместить его в какую-то ёмкость.       Её сарказм не ускользнул от него. Даже сама Гермиона удивлена ​​тем, насколько сейчас похожа на Снейпа. Тёмная бровь досадливо приподнялась.       — Вы, очевидно, тщательно исследовали этот вопрос, — рявкнул он с такой же насмешкой. — Однако должен ли я напомнить вам, что все ингредиенты находятся снаружи — многие в Запретном лесу?       — Мы будем собирать урожай ночью.       — «Мы»?       — Да, будет лучше, если вы будете со мной.       Он вставляет перо обратно в подставку пристально смотрит на неё.       — Итак, «я соберу для вас ингредиенты» теперь превратилось в «вы будете сопровождать меня в один из самых опасных лесов в мире глубокой ночью, потому что я предпочла бы не выходить на улицу днём».       Гермиона громко выдыхает, понимая, что нет смысла защищаться. Она уже пообещала Минерве, что будет помогать всем, чем может, — и сейчас для неё это единственный способ внести вклад. Если бы только она могла справляться с его сарказмом и колкостями.       — Если же вы уверены в качестве ингредиентов, которые используете в настоящее время, никому из нас не стоит беспокоиться.       Это оказывает нужный эффект. Его глаза сужаются, а нос незаметно дёргается.       — Хорошо, — неохотно ворчит он.       — Завтра вечером я свободна.       Гермиона выжидательно смотрит на него.       Снейп пожимает плечами.       — Как скажете.       Но когда Грейнджер поворачивается, чтобы уйти, он задаёт другой вопрос, на этот раз менее враждебным тоном:       — Есть ли что-нибудь ещё, что мне нужно знать о вашем… состоянии?       Она удивлена, что он даже удосужился спросить.       — Просто… постарайтесь не прикасаться ко мне.       Северус откидывается на спинку стула и скрещивает руки.       — Какой бы неотразимой вы себя ни считали, я уверен, что смогу противостоять искушению.       — Это… Я не это имела в виду, — запинается Гермиона, опуская глаза в пол.       Профессор внимательно наблюдает за ней, а затем пренебрежительно указывает рукой в ​​сторону двери.       — Не буду вас задерживать.       Гермиона уходит, даже не посмотрев в его сторону.       Уголок его рта вздрагивает, пока он смотрит ей вслед. Какова бы ни была её проблема, рефлекс покраснения всё ещё отлично работает.

***

      Не может же быть это настолько сложно.       Он смотрит на унитаз, до сих пор наполненный водой. Несмотря на то что он сообщил об этом Филчу несколько часов назад, ситуация с водопроводом, похоже, не улучшилась.       Раздражённо пыхтя, Снейп отворачивается и с трудом выходит из ванной в свои покои.       Осторожно выйдя в коридор, он врывается в общую ванную комнату и останавливается.       — Ой.       Северус даже не подумал, что Гермиона может быть там. Бронзовый силуэт в тусклом свете свечей, несколько неразличимых изгибов, пробивающихся сквозь прозрачную воду.       Он быстро поворачивается, чтобы уйти, но её голос раздаётся позади него.       — Туалеты свободны.       Снейп сжимает кулаки. Он действительно изо всех сил пытается держаться, особенно с нежным звуком плещущейся воды, сопровождающим каждое её движение.       — Я не буду смотреть.       Его кулаки сжимаются ещё сильнее от ноток веселья в ее голосе. Конечно, она не будет смотреть, ведь у кабинок есть дверцы. Но это явная отсылка, нежели простое указание на очевидное.       Однако, не в силах больше ждать, он что-то бормочет и бросается к ближайшей кабинке, захлопывая дверь, так что Гермионе приходится нырнуть под воду, чтобы заглушить эхо.       Она не может не слушать. Он не использовал заглушающее заклинание, вероятно, полагая, что это заставит его выглядеть параноиком, кем и является.       Спустя какое-то время до Гермионы доносится более приглушённый звук, чем должен быть у человека его роста, если только он не встал ближе или же он очень одарён…       Она знает ответ. В конце концов, она видела его — не раз. Девушка задаётся вопросом, знает ли он об этом.       Раздаётся мягкий шорох, когда Снейп застёгивает молнию, смывает и распахивает дверь.       Гермиона ныряет обратно под воду, позволяя ему сбежать. В конце концов, с её стороны довольно грубо подслушивать. Закрыв лицо руками, она расчёсывает волосы пальцами и со вздохом выныривает. Моргая, Грейнджер смотрит в зеркало и с удивлением обнаруживает на себе пристальный взгляд его чёрных глаз. К тому времени, когда она поворачивается, его уже нет.