Чувства и Бесчувственность

      Гермиона колеблется. За закрытой дверью грохочут голоса и смех. Непреднамеренное издевательство — напоминание о том, как давно она не позволяла себе расслабиться.       Стоя перед этой дверью в студенческие годы, она с трепетом ждала, чтобы проинформировать профессора о каком-нибудь происшествии или же ответить на каверзный вопрос.       Теперь, готовясь войти в эту священную комнату в одиночестве, она с ужасом обнаруживает, что жар стыда снова заливает щёки, — признание вины без единого обвинения в её адрес. Однако Гермиона вполне осознаёт, что с трудом заработанную квалификацию уже омрачило её незапланированное прибытие и внешний вид. Шёпот за спиной и неодобрительные взгляды для неё не в новинку. Но всё это по-прежнему ранит. Так же сильно, как и пульсирующая боль — её постоянный спутник, — захватившая суставы и кости.       Девушка сглатывает, пока её рука неуверенно подрагивает над ручкой. Она, должно быть, мазохистка, если продолжает подвергать себя таким переживаниям. Но, спрятавшись в комнате, она не добьётся всеобщего признания. Наоборот, она должна чаще появляться на людях — даже если вынужденное пребывание среди коллег вызывает дискомфорт.       Взявшись за ручку, Гермиона толкает дверь.       Разговоры сразу прекращаются, предложения обрываются на середине. Лица, до жути знакомые, смотрят на неё, как на чужую. Прикрытое тёмной маской лицо, плотная одежда, скрывающая тело, — она понимает их смятение.       Неуверенно, застенчиво шагая в комнату, Гермиона направляется к столу с чашками, блюдцами и заварочным чайником. Наливая себе чаю, она бросает охлаждающее заклинание и отпивает, наконец подняв взор.       Взгляды быстро рассеиваются. Несколько ртов искажают извиняющиеся улыбки.       Тогда она понимает, что совершила ошибку. Их следовало проинформировать. Минерва решила, что лучше не предупреждать работников о прибытии Гермионы, на случай если возникнут возражения. Но она должна была настоять. Несправедливо ожидать, что педагогический состав безоговорочно примет её в свои ряды. Очевидно, они считают это некой уловкой и предвзятым отношением. И в чём-то они правы.       Слишком поздно для объяснений? А может быть, наоборот, ещё слишком рано?       Гермиона выдыхает в чашку. Это не то, на что она надеялась. Она искала убежище — мягкое место для приземления после стольких потрясений. Но очевидно, что она не единственная, кто получил травму. Все ведьмы и волшебники после войны стали недоверчивыми. Как будто они не знали, как разрушить возведённые вокруг себя стены, — разучились доверять.       И во многом Гермиона была такой же. Фактически сейчас она сама готова наброситься на кого угодно.       — Вам следует добавить сахар в чай.       Из-за резкого движения руки почти весь чай оказывается на полу, и Гермиона поворачивает голову в сторону голоса, исходящего из-за газеты.       — Прошу прощения?       Через мгновение бумага ловко складывается, открывая взору лицо, которое Грейнджер не видела вблизи почти восемь лет. Изменилось на удивление мало. Всё тот же неодобрительный хмурый взгляд, те же тёмные глаза, излучающие критику.       — Вам следует добавить сахар… в ваш чай.       Она опускает взгляд на полупустую чашку.       — Боюсь, что я… не могу.       Губы Снейпа сжимаются, добавляя ещё больше презрения его выражению, прежде чем он снова раскрывает газету.       — Или не можете себя заставить.       Гермиона хмурится, услышав насмешливое бормотание, и волна гнева захлёстывает её.       Очевидно, он думает, что защищён газетой. И, вероятнее всего, прекрасно понимает, что она не устроит здесь сцену.       Задыхаясь, Грейнджер обходит его кресло и приседает до уровня глаз. Наклонившись вперёд, она упирается локтями в подлокотник стула, опасно держа чашку над его коленями. Сейчас они оба скрыты от посторонних взглядов бумагой, а Гермиона укрылась от Снейпа за солнцезащитными очками.       Его глаза тревожно обращаются в её сторону, прежде чем он пытается продолжить чтение.       — Не смейте думать, что знаете меня, — выдыхает она. — Я не выбирала это. И я не страдаю анорексией. Я бы предпочла, чтобы вы спросили меня прямо, вместо того чтобы делать подобные оскорбительные выводы.       Снейп хмурится, глядя на чашку, которая начала слегка дрожать в её хрупкой руке.       — Вы полагаете, мне не всё равно? — отвечает он, раздражённо переворачивая страницу.       Её челюсть сжимается.       — Тогда, если вам так безразлично, как вы утверждаете… Буду признательна, если вы не будете вмешиваться в мои дела.       Гермиона с трудом выпрямляется и поворачивается к нему спиной.       — Как бы сложно это ни было, — бормочет она достаточно громко, чтобы он мог услышать, затем ставит чашку обратно на стол и выходит из комнаты.       Она слышит, как профессор в ярости мнёт бумагу. На самом деле она слышит всё. Каждую невысказанную претензию. Замечает каждый взгляд.

***

      Попадание в класс подземелий приносит некоторое облегчение. Несмотря на то что Гермиона практически ощущает влажность, исходящую от древних каменных стен, здесь комфортно темно — по крайней мере, для неё. Студенты ведут себя менее непринуждённо: они вглядываются друг в друга в темноте, бормочут и прищуриваются, смотря на доску. Она неуверенно снимает очки, и прищуренные глаза медленно адаптируются к приглушённому свету ламп.       В дверь проходит ещё больше студентов, и Гермиона придерживает её, не давая захлопнуться во второй раз, продолжая улыбаться удивлённым лицам, несмотря на то что нервы трещат по швам. Она шепчет «привет» каждому и получает одинаковые ответы в приглушённых тонах. Девушка благодарна, ведь это самая страшная часть.       Она так отчаянно пытается наладить общение, так хочет научить их, помочь во всех сложностях. Но Гермиона напугана непредсказуемостью. Не их, а её. Её тела. Того, что внутри.       Но ей нужно научиться доверять. Она должна верить, что у неё и студентов всё получится, ведь все они стремятся к общей цели. В этот момент Грейнджер больше всего боится неудачи, но она должна просто позволить себе…       Он проходит мимо. Обвиняющий взгляд чёрных глаз пристально следит за ней, пока она закрывает дверь, хмуро отслеживает действия, а бледные пальцы сжимают туго застёгнутые рукава. Гермиона не могла чувствовать себя ещё более недостойной в этот момент. Но на самом деле, Снейп не сможет сделать ситуацию ещё хуже, ведь она уже потеряла всё.       Гермиона останавливается у закрытой двери, делая поверхностные вдохи. Всё просто обязано получиться.       Пришло время начинать.       Она представляется классу, смело и с энтузиазмом — с отчаянием, которое, как она надеется, не слишком заметно. Студенты вежливы и внимательны и остаются таковыми на протяжении всей лекции, сохраняя при этом приятный оттенок восторга и озорства, который, к сожалению, будет утерян в ближайшие годы.       Они заинтригованы её описаниями маггловского способа коммуникации, а затем она демонстрирует мобильный телефон. Ученики выстраиваются в очередь, чтобы попрактиковаться в нажатии кнопочек на клавиатуре её ноутбука и изучить электронную почту, которую профессор заранее тщательно проверила.       Гермиона воспроизводит видеоклип, демонстрирующий, как работают телевизоры и Интернет, наблюдая, как выражения их лиц меняются, поскольку ребята постепенно осознают, что маггловский подход в целом не уступает магическому. Фактически чем больше она описывает «маггловскую магию» с точки зрения технологий и инноваций, тем более заворожёнными становятся их лица. Это именно то, на что она надеялась, — чтобы будущие поколения не только поняли мир магглов, но и были достаточно любопытными, чтобы задавать вопросы, исследовать и даже обнимать сожителей этого мира, от которых они отдалились за последние столетия.       Ближе к концу урока Грейнджер ставит на стол проигрыватель компакт-дисков с батарейным питанием. Только двое учеников поднимают руки, чтобы обозначить, что они уже сталкивались с устройством раньше. Другие смотрят широко раскрытыми глазами, явно желая узнать больше. После нажатия кнопки начинает играть музыка — плавные аккорды «Clocks» от Coldplay. Студенты толпятся вокруг стола, наблюдая, как вращается серебристый диск, пока профессор описывает, как он «считывается» миниатюрным лазером.       Всё идёт даже лучше, чем она могла мечтать. Теперь Гермиона задаётся вопросом об иррациональности своего страха.       Но потом кто-то находит переключатель громкости. И прибавляет звук до максимума.       Звук пронзает её мозг, давление внутри растёт, угрожая взорвать. Она падает, обхватив голову руками, зрение сужается до маленького туннеля тусклого света.       Гермиона не осознаёт, что кричит, пока звук внезапно не стихает. И его заменяет другой звук. Голос. Глубокий… на удивление нежный.       — Профессор Грейнджер страдает от… мигреней, которые может спровоцировать чрезмерный шум.       — Но… мы не знали, профессор, — вздыхает один испуганный голос.       — Верно… Но теперь вы знаете.       Гермиона открывает глаза; перед ней стоит тёмная фигура — высокая, неподвижная.       — Урок окончен. — Снейп поднимает только безымянный палец и мизинец руки, которая легко лежит на её столе, — этого жеста достаточно, чтобы ученики бросились складывать сумки.       Он внезапно поворачивается на месте, чтобы взглянуть на неё сверху вниз. Гермиона изо всех сил пытается встать, подтягиваясь к своему стулу, эхо всё ещё раздаётся в ушах.       — Разве вы не предвидели такого поворота событий? — огрызается он. — И вы никак не подготовились?       Гермиона проводит рукой по щеке, шершавое покалывание её перчатки, словно на ней маленькие иголочки, сосредотачивает её мысли.       — Я… Я не хочу накладывать в классе заглушающие заклинания, — заикается она. — Я стремлюсь к тому, чтобы дать возможность говорить даже самым тихим ученикам.       Снейп закатывает глаза.       — Как мило с вашей стороны. Я и не подозревал, что этому в педагогической подготовке до сих пор уделяется внимание.       Гермиона отрывает взгляд от него, чувствуя себя смешной.       — Вы не пробовали ничего другого?       Она не может ответить. Его тон лишил её уверенности в себе. Девушка сглатывает и отвечает шёпотом:       — Что вы предлагаете?       Он раздражённо фыркает.       — Для человека, который поднял выражение «всезнайка» на новый уровень, мисс Грейнджер, я считаю ваш вопрос лицемерным. Может быть, вы думаете, что мне больше нечем заняться, кроме как сидеть тут с вами?       — Я буду признательна за любой совет, который вы дадите, профессор. — Она ​​смотрит ему прямо в глаза.       Его глаза сужаются, руки скрещиваются на груди.       — Существует множество возможных подходов: физическая манипуляция с ушами, сужение слухового прохода, уменьшение дуги ушной раковины и косточек. Однако инверсия обобщённого заклинания Сонорус может помочь. Его нужно использовать как заклинание, занимающее пространство, а не направленное на конкретную цель, инверсия позволит вам получить градацию приглушённого звука. Вы можете настроить его до желаемого уровня, но будете защищены от эскалации, которая произошла сегодня.       Гермиона моргает. Вспыхивает небольшая искра надежды. Это… блестяще. Совершенно неортодоксально, но вполне возможно. Ей хочется задаться вопросом, почему она не подумала об этом раньше, но ответ ясен. Для этого нужен ум, подобный его. Не как её собственный, превратившийся в едва шевелящуюся медузу, не способную даже на обычную реакцию на раздражитель.       — Я… Я считаю, что это может сработать.       Он осторожно смотрит на неё и, видимо, решив, что потратил достаточно времени, быстро вдохнув, отворачивается и идёт к двери.       — Спасибо за помощь, — бросает она ему вслед, морщась от боли в ушах, созданной её собственным голосом.       Снейп останавливается и медленно поворачивается.       — Я сделал это для студентов. Честно говоря, я считаю, что вас здесь не должно быть. Я сочувствую вашим обстоятельствам, но как учитель нужно быть готовым ставить потребности учеников выше собственных. Если же педагог не может этого сделать, ему следует пересмотреть свою профпригодность.       Его слова звучат с мрачной честностью, из-за чего Гермиона чувствует себя опустошённой и обездоленной. Затем он уходит. И так же быстро, как вспыхнула, эта крошечная искра гаснет.