Гнездо черного сокола: Потерянное дитя

Порой мисс Нортон замечала, как ее повзрослевшая воспитанница замирает, уставившись взглядом в видимую лишь ей точку в пространстве. Между бровями обозначалась напряженная вертикальная складка, и Эмили понимала, что думает Клэр вовсе не на тему очередного задания в учебнике, но осторожные вопросы ничего не давали. Керриган лишь выходила из оцепенения и вновь погружалась в учебную рутину. — Если тебе нужно о чем-то поговорить, я всегда рядом. — Я знаю, Эмили. Все хорошо. На самом деле Клэр пропиталась насквозь своим горем. Только все стадии отрицания, гнева, торга, депрессии — все это она по несколько кругов прошла еще в школе. Сейчас она просто училась жить со всем этим как со свершившимся неизменным фактом. Жить и двигаться вперед, не забывая ни единого мгновения, но не дав собственной памяти стать персональным надгробием. Было бы проще приглушить воспоминания, отдалить их, но, безжалостно ограбленная в детстве, она слишком дорожила тем, что имела.

***

В списках на новый учебный год обнаружился странный сюрприз. Вместо одного учебника на продвинутый курс по ЗОТИ был целый список книг одного автора, будто бы впихнули учебники за все семь курсов скопом. Только вот автор был Клэр подозрительно знаком. О кумире домохозяек даже в «Пророке» писали довольно регулярно. Примечателен он был бесконечным победным номинированием на «Мистер Улыбка» и таким же внушающим числом бестселлеров. Правда, школьникам требовался не весь список. Например, книга о домашних вредителях в него не вошла. В этот раз газета тоже отметилась, оповестив о предстоящей авторской презентации во «Флориш и Блоттс». Керриган толпу не любила, поэтому съездила за покупками в другой день. Традиционно ознакомление с учебниками было отложено на время длинного пути в школу. Оба месяца летних каникул, не считая сразу выполненной домашней работы, заняли обычные предметы, которые с каждым годом тоже имели тенденцию усложняться. Но полистать локхартовские творения ей удалось еще в книжном — никакого деления на курсы обнаружено не было и, как выяснилось, один и тот же набор предназначался всем ученикам школы от мала до велика. Кроме того, сами книги на учебники вовсе не были похожи. Чудеса маркетинга объяснились после презентации: «Пророк» выдал колдографии Гилдероя с Героем, объявление о том, что Локхарт подвизался профессором ЗОТИ в Хогвартс, и красочный кулачный бой двух титанов магического мира из тех самых «священных 28». Лорд Малфой и отец многочисленного семейства Уизли не поделили… То ли самого Локхарта, то ли книжные комплекты, то ли не сошлись во мнениях по другому, неосвещенному прессой, принципиальному вопросу. Эти книги были неплохи как развлекательная литература, если бы Клэр требовалось убивать время, но с этим текучим невосполнимым ресурсом она справлялась гораздо более продуктивным способом. Что насторожило Керриган, так это очередной некролог, связанный с Блэками. Как показывали ее записи, за год умер уже третий представитель семейства — Арктурусу было 90 лет. До него умерли Лукреция Прюэтт (урожденная Блэк) в 67 лет и Кассиопея в 77 лет. Еще за год до того Поллукс — в 78 лет. Но для магов шестьдесят-семьдесят лет не возраст. Директору уже 111 лет, и он никуда со своих многочисленных постов не собирается. Такой массовый мор Блэков по записям Клэр уже был в 1979 году, когда выкосило чуть ли не всех мужчин: умерли сразу Орион, Сигнус, а за два года до того умер Альфард. И эти трое в возрасте всего пятидесяти лет! К тому же пропал без вести совсем юный Регулус. Кто поверит в естественную смерть? Хуже того, через пару лет еще двое представителей семейства Блэк угодили на пожизненное в Азкабан как злостные сторонники Неупокоенного: бездетный неженатый Сириус — последний прямой наследник Блэков и Беллатриса, в замужестве Лестрейндж, вместе с мужем и деверем, что с учетом того, что детей у них не было, подкосило еще и этот род, к слову сказать, тоже из «священных 28». А вслед за потерей сыновей умерла и Вальбурга. После того как Клэр установила потенциальное родство с четырьмя семействами, она попыталась составить некоторое представление о них, и главным орудием в этом были свежие и архивные выпуски «Пророка». И вот на ее глазах происходило крайне подозрительное, буквально единомоментное вымирание Блэков. На текущий момент из старшего поколения не осталось никого. Из среднего — на свободе только Нарцисса Малфой, ее сын перешел на второй курс Хогвартса, и отступница Андромеда Тонкс, полукровная дочь которой не так давно закончила школу. Кончились Блэки, вышли все. Или кто-то постарался? И все-таки… Блэки, Краучи, Прюэтты или Уизли? Или комплект, что тоже не исключено. Быть Блэк выходило как-то совсем небезопасно. Но, по большому счету, не только ими — Прюэтты и Краучи тоже находились в плачевном состоянии. Обрести родство именно с Блэками кроме почетной причастности к древнему роду похоже означало нацепить на себя мишень. Не было понятно, есть ли в конфликте третья сторона, или это происки двух имеющихся, но выходило, что Блэк — это гарантированная причастность к темной стороне. Репутация темнейшего рода даровала предвзятость со стороны текущей власти. Мог объявиться Неупокоенный с претензиями сюзерена. И если еще есть реальная третья сторона, а не партизаны светлой, добивающие идейного противника, то место оказывалось горячее сковородки в аду. Быть Уизли, похоже, безопасно и бесперспективно — хуже не придумаешь, никакие «священные 28» репутацию не обелят. Клэр больше всего подозревала родство с Прюэттами. Гидеон с Фабианом вполне тянули на роль отца и дяди, погибли они в том же приснопамятном 1981 году. Если она была бастардом, то ее вполне могли похитить, чтобы создать рычаг влияния на старших Прюэттов, а после того как темная сторона пала — выбросить к маглам. Но как добраться до Прюэттов Клэр понятия не имела. Разве что как-то уговорить Молли на анализ, втеревшись к ней в доверие через детей. Персиваль отпадал сразу, он был Керриган неприятен, и ей не хотелось портить отношения со старостой собственного факультета Пенелопой, которой гриффиндорец оказывал явные знаки внимания. А за дружбу с мелкими Уизли Молли, пожалуй, не на анализ согласится, а оторвет ей уши или еще какие части тела за порчу недопорченных мальчиков.

***

Первое, что увидела Клэр, входя по приезду в Большой зал, оказалось яркое аквамариновое пятно за учительским столом. Гилдерой Локхарт собственной персоной в мантии такого вырвиглазного цвета, что стоило отметить событие: у директора впервые появился конкурент по эпатажу. Впрочем, Дамблдор вряд ли был обеспокоен именно этим. Он о чем-то переговаривался с деканами Слизерина и Гриффиндора. В этот момент прилетели совы с экстренным выпуском «Пророка». Клэр была так занята изучением реакции за профессорским столом, что игнорируемая ею сова довольно чувствительно долбанула ее клювом в палец. Керриган зашипела и тут же полезла в сумку за положенной оплатой, не отрывая взгляда от зрелища. А наблюдаемая картина была очень любопытна по гамме сменяемых эмоций на лицах участников. Обеспокоенность, вот Снейп резко перехватывает газетный листок, вот у него ползет бровь, а на лице разливается гнев, и газета впечатывается в стол перед директором, вот Макгонагалл, тоже что-то увидевшая в листке, пытается резко встать, но директор усаживает ее обратно. В итоге Снейп уходит из зала с «Вечерним пророком». Клэр расплатилась наконец с нервничающей совой и забрала у нее газету. Замдиректора с озабоченным лицом пошла за первокурсниками. Экстренный листок был посвящен зарегистрированному нарушению Статута Секретности: днем по маршруту Хогвартс-экспресса в то время, когда он вез в школу учеников, было порядка семи обращений в полицию сбитых с толку или вовсе перепуганных маглов, увидевших в различных графствах летящий по небу автомобиль. Клэр обвела зал взглядом. За гриффиндорским столом активно нервничала одинокая Грейнджер, ее друзей на месте не было. Студенты живо сопоставили отсутствие национального героя и пролет форда «Англия», и по залу зашелестели перешептывания о том, что летающее авто — это дело рук Поттера с Уизли. Часть зала была в восхищении, другая часть предсказывала скандальное исключение обоих летунов из школы. Началось распределение. В Хогвартс приехала очередная рыжая, семейство Уизли было воистину неисчерпаемым. Но новоявленная гриффиндорка была слишком мелкой, чтобы разыгрывать карту дружбы, и другой факультет очень сильно этому не способствовал — под покровительство не возьмешь. Не так пугала разница в возрасте — нашел же Шляпник что-то в самой Клэр, сколько совершенная неправдоподобность межфакультетских взаимоотношений при подобном раскладе. Клэр не успела продумать версии отсутствия профессора зельеварения, как тот со злорадной миной появился, что-то сказал директору и ушел вместе с рассерженным гриффиндорским деканом. Потом, объявив пир, ушел и директор, но затем вернулся вместе со Снейпом, а чуть позже возвратилась и вполне умиротворенная Макгонагалл. Поттера с Уизли все так же не было, но вряд ли с ними была какая-то серьезная проблема, слишком уж спокойно выглядела декан при возвращении. Лицо ее скорее было озабоченным и привычно уставшим, но не носило никакого трагического отпечатка. Так что, похоже было, что ребята и вправду пролетели полстраны, но благополучно достигли Хогвартса или их сняли где-то в другом пункте и доставят позже. Ночью Клэр вызвала Пинки и попросила ее проверить, в замке ли национальный герой. Но домовушка совершенно неожиданно разревелась. — Пинки не может ходить Гриффиндор! Пинки — плохой эльф! Пинки совсем бесполезная! — Стоп-стоп-стоп! Не плачь! Пинки — самый лучший эльф. Я не буду тебя посылать в эту башню. А почему нельзя? — Пинки — эльф Дома Рейвенкло. Эльфы Рейвенкло никогда не ходить другие Дома. Нельзя. — А эльф Дома Гриффиндора может пойти в другой Дом? — Нет. Только свой Дом и общее место. — Т.е., у каждого Дома свои эльфы? — Да, четыре Дома и пришлые эльфы. — А пришлые могут ходить? — Могут ходить, где хотеть. Никто не любить пришлых эльфов. Они не соблюдать правила. — А откуда берутся пришлые эльфы? — Ученики приводить. Профессоры приводить. Семья потерять тоже сюда приходить. — Эльфы Блэков в Хогвартсе есть? — Нет, мисс. — Хорошо, Пинки, тогда проверь лазарет. В больничном крыле было пусто, но Клэр полагала, что скорее всего к завтраку нарушители спокойствия объявятся.

***

Завтрак прошел громко, очень громко. У миссис Уизли обнаружился недюжинный объем легких. Что именно она наорала в громковещатель, Клэр не слышала, потому что при первых же звуках накинула на себя самооглушающее заклинание. Лучше посидеть пару минут в полной, хоть и дезориентирующей тишине, чем оглохнуть совсем от воплей разъяренной родительницы. Пунцовые лица обоих приключенцев говорили сами за себя. Керриган отменила заклинание, почистила мантию, которую умудрилась облить соком от неожиданности, и закончила завтрак.

***

Локхарт был везде. Он выпрыгивал как чертик из табакерки в очередной своей яркой мантии, сверкал белоснежными улыбками, самое место которым было в рекламе стоматологии или зубной пасты, и учил. Учил всех и всему, но, увы, не собственному предмету. В том числе, Спраут — гербологии, Флитвика — чарам, Снейпа — варить зелья, Хагрида — растить тыквы, Филча — уборке, а Дракучую иву — драться. Если бы приплыли русалки, то, наверняка, он научил бы их плавать, но те благоразумно оставались на недоступной просветительству глубине. Пожалуй, только переломанное летунами дерево встречало его советы с должным энтузиазмом, но, к сожалению многих, не дотягивалось до профессора. В первые же дни его невзлюбил весь профессорский состав. А вот со студентами было по-разному, кто-то откровенно недоумевал, кто-то потешался над новоявленным клоуном, но часть почему-то смотрела на Гилдероя как на диво дивное, звезду заезжую и ловила каждое слово. Что характерно, очарование Локхарта действовало не только на девочек. Новый герой затмил даже героя всея Британии на летучем автомобиле. Хотя… Клэр показалось, что это стоило Гилдерою заметных усилий. Но никакие трудности на пути к вожделенной славе не могли остановить Локхарта. Он виртуозно выворачивал события вокруг Поттера так, чтобы было удобно втоптать того в грязь и встать на спину поверженного для лучшей видимости собственной персоны. Когда у Керриган случился первый урок продвинутого курса ЗОТИ, профессор раздал анкету на знание себя любимого. В ней не было ни одного вопроса по предмету, хотя явно предполагалось тщательное чтение книг, а возможно еще и изучение розданных писателем интервью. Все 54 вопроса были о том, чем дышит Гилдерой, что ест на завтрак, что носит, о чем мечтает, с какой ноги встает с кровати, какого цвета у него трусы, ой! любимая мантия и далее в том же духе. Клэр осознала два момента: во-первых, хорошей оценки за экзамен в этом году можно не ждать, он внутренний и принимать его будет сам Локхарт, а во-вторых, учиться придется совершенно автономно. Профессора ЗОТИ менялись каждый год. Они были разные, хорошие и бездарные или просто никакие. Но ни разу за время ее обучения не было самовлюбленного преподавателя. Даже Квиррелл, при том в каком состоянии он был, сносно давал учебный материал. Оставалось надеяться на то, что в выпускной год все-таки будет приличный профессор. А пока в саквояже лежало несколько книг по продвинутому курсу ЗОТИ, которые ей подобрали в «Флориш и Блоттс» из тех, что были в списках предыдущих лет. Скучающая Миртл теперь присутствовала и на ее боевых тренировках — улюлюкала, свистела, подбадривала, что не мешало ей закатывать для широкой публики традиционные концерты с завываниями и потопами. Натура — вещь неизменная, хотя бы у тех, кто уже не жив. А еще Клэр наловчилась бить одновременно с двух палочек. Правда получалось только одно заклинание на обе, но та же двойная бомбарда выглядела впечатляюще. Очень хотелось поставить одну руку на атаку, вторую на защиту, но пока из асимметрии получалась полнейшая ерунда. На уроках от них начали требовать освоение невербалки, этот навык у Клэр уже был отточен. А вот фокусы Шляпника так и не давались, от палочек она была зависима. С его амулетами Керриган не расставалась, и даже испорченный ловец снов рука выкинуть не поднялась, он лежал в саквояже со всем ее скарбом. Иногда Шляпник ей снился. Они сидели и пили чай, может быть молча, а может быть о чем-то разговаривали, но проснувшись она не могла вспомнить ни слова. Только ощущение потери, чего-то полученного и отобранного вновь с первыми лучами солнца. Жизнь продолжалась, и в этой жизни она решила, что ей проще оставить все вот так. Квиринус жив, но жив не в этом мире. И они проводят время вместе как и раньше. Хотя бы так. Его время — сны. А днем она двигает горы, стараясь выжать из Хогвартса, его библиотек, консультаций с Флитвиком максимум возможного.