Украсть свет у рассвета (to steal light from dawn)

Проснувшись утром, Кроули видит, что Азирафаэль смотрит на него сверху вниз. Кроули моргает, его глаза немного слипаются и болят от яркого раннего света, который просачивается в их спальню. — Я тут подумал, — говорит Азирафаэль и берет Кроули за руку, прижав большой палец к его запястью, следуя за мягким голубоватым отпечатком вен под кожей. — Я должен извиниться за свое поведение в последние несколько недель. Кроули приподнимается на локтях, нервно сглатывает. Неповоротливый сухой язык щелкает в горле. — Да ничего ты не должен, ангел! — Я был эгоистом. Я думал… ты просил меня задержать наступление твоего удовольствия, и я был счастлив сделать это. Думал, что таким образом, я продлеваю его. И, пожалуй, зашел слишком далеко. — Ты просто потакал мне, — медленно произносит Кроули. Его голова все еще немного болит и деревянная после сна. — Все в порядке. Я не совсем понимал, о чем прошу. Однако выражение на лице Азирафаэля продолжает оставаться встревоженным: — Может быть, — говорит он, поджимая губы. — Но твое… желание… Мой контроль… Это опьяняет, Кроули. Я не могу сохранять ясность рассудка, когда я рядом с тобой. Кроули издает самоуничижительный смешок. — Прекрасно. И я тоже. — Но ты всегда боялся меньше, чем я. Ты… открывался мне. Любил, почти не скрываясь. И так было всегда. — Азирафаэль провел большим пальцем по скуле Кроули. — И я так много хочу взять у тебя, что даже не знаю, как это сделать. Я слишком много от тебя хочу. И боюсь, что сожгу тебя дотла. Кроули чувствует, как у него перехватывает дыхание. Его руки сжимают бледные предплечья Азирафаэля, и он отпустил их, внезапно испугавшись, что его пальцы оставят обугленные следы на коже ангела. — Сжечь дотла… Разве это не работа демона? Но Азирафаэль снова берет Кроули за руку. — Мой дорогой, — говорит он, переплетая их пальцы, — я никогда не считал тебя опасным для себя. Я же, с другой стороны… — Никогда, — яростно перебивает его Кроули и притягивает Азирафаэля к себе, так что они лежат грудь к груди, лицом друг к другу, и его желтые глаза сверлят ангела, и в них не отражается ничего, кроме непостижимого простора Вселенной. — Никогда, ангел мой. Азирафаэль смотрит на него, и в его взгляде чувствуется тяжесть чего-то безграничного и неопределимого. Он наклоняется и целует Кроули в лоб, нежно прижавшись мягкими губами к его коже. — Я не хочу контролировать тебя, Кроули, — мягко говорит он. — Я хочу служить тебе. Кроули содрогается всем телом и чувствует, как его внутренности — в основном бесполезный набор органов — резко скручивает горячим жаром от слов Азирафаэля. — Ну, — говорит он, запинаясь. — Честно говоря, я могу сказать то же самое. — Так что же нам делать? — интересуется Азирафаэль с легким смешком. — Может, мы просто вернемся к нормальной жизни? — Он отодвигается назад и садится, оседлав Кроули, тяжесть его бедер приятно обхватывает и греет. — Раньше у меня не было никаких жалоб. — Я… мне все еще нравится эта идея, — осторожно говорит Кроули. — Это… э-э… предвкушение. Мне нравится, когда ты решаешь… — Он проводит рукой по изгибу живота Азирафаэля, к теплу его груди. — Но… как тебе будет угодно. Ты умеешь наслаждаться и дарить наслаждение, ангел. У тебя это так хорошо получается. И ты вытягиваешь это из меня лучше… лучше, чем я мог бы сам. Я хочу этого больше всего на свете. — Тогда я доставлю это удовольствие тебе, мой дорогой, — говорит Азирафаэль и ласково трогает губами мягкую, чувствительную кожу на внутренней стороне запястья Кроули. — И я не стану прятаться от тебя. Нет ничего, чего бы я хотел больше, чем дать тебе то, что ты хочешь. Кроули резко вздыхает, сам не понимая, на что это больше похоже, на смешок или всхлип. Какое-то мгновение Азирафаэль просто смотрит на него, благожелательно улыбаясь и излучая всю ту доброту, которую обычные люди, встречавшиеся с ним, называли солнечной и чувствовали себя согретыми его светом, хотя и не могли знать почему. Затем он стягивает свою ночную рубашку через голову и бросает ее на пол их спальни. Кроули судорожно сглатывает. Это что-то новое в их общей долгой истории взаимоотношений — позволить себе такое. Видеть Азирафаэля, всего его, целиком, не застегнутого на все пуговицы и не закрытого на все замки, не сжимающего губы от страха, что вот-вот выплеснутся наружу с трудом удерживаемые внутри чувства, не сплетающего нервно пальцы на узле галстука, не пытающегося снова и снова взять себя в руки. Вот он здесь, открытый, отдающий, обнаженный. Кроули не был уверен, что когда-нибудь устанет от этого, от того, как Азирафаэль улыбается, раскрываясь, обнажая свою душу и плоть без страха. У Кроули дрожат руки, когда он скользит ладонями вверх по бедрам Азирафаэля, до самого паха. — Хорошо, — бормочет Азирафаэль, жмурясь. — Продолжай в том же духе. Кроули движется вверх, к тем местам, где плоть Азирафаэля изгибается и раздвигается, мягкое притяжение гравитации создает впадины и выпуклости его живота, и Кроули касается их тоже, пальцы движутся вверх к груди, к мягким вершинам сосков, которые твердеют под прикосновением, а затем снова вниз, медленно и ищуще, к застывшему между ног члену. — О. — Азирафаэль на мгновение закрывает глаза. — Я могу прикоснуться к тебе? — спрашивает Кроули немного охрипшим голосом. Азирафаэль открывает глаза и улыбается. — Сколько угодно, мой дорогой. Кроули чувствует, как его член шевелится на бедре, пойманный в ловушку телом Азирафаэля. Он тянется, чтобы лизнуть ладонь, и чувствуя, что краснеет от того, как Азирафаэль на него смотрит, темноглазый и желающий, а затем тянется вниз, чтобы схватить член Азирафаэля, сжимая его длинными пальцами в крепкой и нежной хватке. — О да… — вздыхает Азирафаэль. — Вот и хорошо. Он дергается вперед, член пробивается сквозь сжатый кулак Кроули, головка скользит между пальцами, скользкая и влажная, и Кроули чувствует дикое биение в груди, удовлетворение, которое начинается глубоко в его костях и раскатывается мелодией по напряженным нервам с каждым тихим стоном Азирафаэля, когда ангел двигается, открытый и очевидный в своем возбуждении, позволяя Кроули наблюдать и видеть свое удовольствие. — Используй меня, — неожиданно говорит Кроули, задыхаясь и ни о чем не думая. Азирафаэль слегка расширяет глаза. — Ты… уверен? — Я… уверен. Используй меня, чтобы кончить. Пожалуйста. Мне… нужно… нужно видеть, как ты кончаешь. Азирафаэль кладет ладонь на грудь Кроули и наклоняется, чтобы поцеловать его там. — Как тебе будет угодно. Не вставая со своего места на бедрах Кроули, Азирафаэль наклоняется к прикроватной тумбочке с его стороны кровати и поднимает маленькую прозрачную бутылочку масла, сжимая в ладони. Это тоже необязательный ритуал, подобно приготовлению пищи и мытью посуды, есть что-то в заученных ритуальных движениях, в обычной и низменной человеческой чувственности, которая взывала к какой-то фундаментальной части их самих, предпочитавшей физический контакт эфемерной магии. Кроме того, Кроули нравится наблюдать. Азирафаэль откупоривает бутылку и щедро поливает пальцы маслом, часть которого капает на живот Кроули. — Извини, — говорит Азирафаэль без малейшей тени сожаления в голосе, а затем тянется рукой себе за спину и со вздохом засовывает пальцы внутрь. Кроули жадно наблюдает за происходящим. Брови Азирафаэля слегка нахмурены, глаза закрыты, мышцы на его плечах напрягаются, качая торс вперед и назад, пока он трахает себя пальцами, выдыхая тихо и ритмично. — Ангел, — говорит Кроули напряженным голосом. — Я х-х-хочу тебя слышать. Расскажи мне, как это… каково это? Азирафаэль негромко стонет, его движения становятся более быстрыми и неистовыми. — Хорошо, о, так хорошо, я готовлюсь к тебе, мой дорогой, готов принять тебя… внутрь… чувствовать, о… Кроули в ответ шипит почти беззвучно. Его выгибает дугой, напрягшийся член упирается туда, где пальцы Азирафаэля уходят внутрь. — Да. — Азирафаэль наклоняется, скользкая от масла рука берет член Кроули и притирает его головку между ягодицами. Коротко постанывая, ангел направляет его внутрь, мягко, медленно, бархатный жар поглощает член Кроули дюйм за дюймом. — Ох, — выдыхает Азирафаэль, пот блестит на его мягкой коже, а затем Кроули полностью оказывается внутри. — А-ангел… — Я здесь, — говорит Азирафаэль. Какое-то мгновение он сидит неподвижно, опустив голову, тяжело дыша, и Кроули тоже ждет, напряженный и скрученный в тугую пружину, чувствуя вокруг себя тугой жар Азирафаэля. — Ты идеален, любимый мой, такой совершенный… идеально подходящий для меня. — А-а-а, Азирафаэль… — скулит Кроули, напрягаясь. — Я не могу… больше… мне… нужно… позволь… мне… — Тише, — говорит Азирафаэль, и его веки трепещут, опускаясь в концентрации, когда он берет руку Кроули и обхватывает ее ладонью собственный член, его ладонь ложится поверх, направляя движение Кроули. — Просто — вот так. Кроули может только беспомощно наблюдать, как Азирафаэль берет контроль над ним и собой и трахает свой член в кулаке Кроули, пока тот держит его, то толкаясь вперед с короткими, пронзительными стонами, то оседая назад на член Кроули, маленькими, напряженными движениями, которых абсолютно недостаточно. Кроули подтягивает ноги, согнув их в коленях, его подошвы скользят по простыням, когда он ерзает, пытаясь найти точку опоры и толкнуться в Азирафаэля как следует. Он пойман в ловушку весом придавившего его ангела, не в состоянии найти опору, чтобы трахнуть его, вынужденный вместо этого откинуться на спину и позволить Азирафаэлю получить свое удовольствие, позволить тереться о его член с тугим, обжигающим жаром, прекрасным и ужасающим в равной мере, толкающим его все ближе и ближе к краю, но никогда не дающим шагнуть за этот край. — Хорошо, — задыхаясь, бормочет Азирафаэль, раскачиваясь взад-вперед, — так хорошо, твой член во мне, как мне нравится, так хорошо для меня, и твои руки, Твои пальцы на мне, Кроули, я так близко, я так близко… — Пожалуйста, — шепчет Кроули с мольбой, с глубоким, гортанным желанием. — Ох… — выдыхает Азирафаэль. — Я сейчас, сейчас… — Он испускает долгий, низкий стон, крепко сжавшись вокруг Кроули, Господи, его член сильно дергается в клетке из пальцев Кроули, пойманный и удерживаемый там ладонями Азирафаэля, прижимавшими его собственные, сперма стекает из переплетения их соединенных рук, оставляя белые полоски поперек живота и груди Кроули. Азирафаэль глубоко вздыхает, тихо и удовлетворенно, склонив голову и закрыв глаза, почти сияя от удовольствия. Когда он открывает глаза, мягкие и расплывчатые от испытанного наслаждения, добрые и одобрительные, Кроули чувствует всплеск возбуждения, такой глубокий, что его словно пронзает насквозь. — Ангел, — скулит он тонко и жалобно. — Я… мне… мне надо… — Я знаю… — тихо говорит Азирафаэль. Он сидит на члене Кроули, не шевелясь, на лбу у него блестит влажный пот, промокшие от пота волосы вьются еще сильнее, а щеки горят от жара. Он смотрит вниз на Кроули, сияющий, восхищенный и залитый солнечным светом. Кроули не знает, о чем еще попросить, что сказать. Он так близко, но и так далеко тоже. Он чувствует прилив наслаждения, темную и всепоглощающую силу, поднимающуюся все выше и выше, но он больше не может видеть вершину утеса, не может найти в себе силы выйти на край и шагнуть с него. Он чувствует, что напряжение просто будет расти, все выше и выше, и он сам будет следовать за ним, поглощенный волнами своего возбуждения, все увеличивающейся, все расширяющейся бездной желания без конца, и он может только отдаться ей. — Открой глаза, любовь моя. Кроули открывает глаза, не осознавая, что закрыл их, и видит, что Азирафаэль над ним расплывается и мерцает. Он моргает, из уголков его глаз текут слезы, смешиваясь с соленым потом на лбу. — Да, — бормочет он, отстраненный, измученный, благодарный. Азирафаэль улыбается и протягивает руку, чтобы прижать пальцы к губам Кроули. — Хорошо, — говорит он ласково и повелительно. — А теперь кончи для меня, любимый мой. И Кроули кончает. Медленно, плавно и неукротимо, словно приливная волна, накатывающая на прибрежные камни. Он не встает на дыбы и не бросается в жар Азирафаэля, он не может пошевелиться вообще, может только позволить неумолимо затягивать себя, мучительно медленно погружаясь в затмевающую тьму, которая, словно восход солнца, постепенно превращается в ослепительную волну испепеляющего белого света, растворяясь дрожью экстаза во всем его теле. — Дорогой, — шепчет Азирафаэль, покачивая бедрами взад и вперед, сжимая и разжимая мышцы вокруг пульсирующего члена Кроули, выдавливая из него оргазм, намеренный и непреклонный, и это похоже на прорыв через поверхность реки, ощущения яркие-острые и восхитительные. — П-пожалуйста, о пожалуйста, о пожалуйста, о пожалуйста, о пожалуйста, — шипит Кроули, истерзанный, разбитый и дрожащий, не в силах вырваться, не уверенный, хочет ли он сказать «остановись» или «продолжай» или еще что-то, чувствуя все и ничего, слишком много, просто достаточно, жадный и желающий, голодный и переполненный, удовлетворенный и опустошенный. А потом Азирафаэль замедляет движение и целует Кроули, ловя губами его выдохи и стоны, выпивая его протесты и мольбы, успокаивая его, пока единственным звуком не становится влажное нажатие и высвобождение губ, скользящих вместе, мягко и медленно, в тишину.