Весна

Она часто просыпалась после очередного падения полуистлевших образов. Пустота внутри росла с каждым днём — всё рассыпалось ледяной крошкой и искрами сна, как расплывались красивые замки гуашевые и акварельные на пальцах и бумаге. Утром казалось, что голова полна мыслей и воспоминаний, но… ничего нет. Развешенные по дому старые фотографии в рамках говорят ей до сих пор о многом. Потерянная во времени-пространстве девочка понимает, что и у неё было всё это когда-то. Родина, семья, друзья. Воспоминания о счастливых днях, моменты безграничного счастья. Где они существуют? Почему из цельной картины её жизни осталось только несчастное украшение — цепочка с красивым кулоном, которую она никогда не решится носить на шее, потому что металл жжëтся даже сквозь одежду. Сложно представить, что эта безделушка таит в себе нечто необъяснимое, неподвластное ей — огромный осколок полностью забытой жизни. Дедушка помогает, чем может. Он редко рассказывает о себе, ещё реже спрашивает её, за что она бесконечно была и будет благодарна этому доброму человеку. Зима длилась в тот год почти бесконечность. Холод стучался в стены и заходил без спроса, стоило ненадолго приоткрыть входную дверь или окно. Консервы давно приелись, зато спасал замечательный травяной чай и вечера долгих разговоров-рассказов или молчания. В такие моменты вопросы, кто ты и откуда, отпадали разом, ведь они были совершенно лишними для двух одиноких людей, которые волей судьбы нашли друг друга. После тысяч часов ожидания небо прояснилось в одно прекрасное утро, и они отправились в город. Сколько же людей сновало на главной улице! Девочка-с-новым-именем вертела головой и поражалась всякий раз, стоило им попасть в гущу толпы. Эмма до сих пор удивляется, как её смогли найти в этой пëстрой невообразимой смеси из людей, вещей и машин. — Это и правда ты! Растерянность и даже паника захлестнули с головой, когда на руках начали плакать дети, улыбаясь и захлёбываясь в словах. Пришло ощущение, что некоторые недостающие элементы жизни вернулись, что случилось чудо — долгожданная встреча. Тогда хотелось сказать очень-очень многое, но вышло только прошептать короткий вопрос севшим голосом: — Кто вы все? — разочарование заменило радость в усталых грустных глазах. Теперь, когда хоть кто-то узнал в ней призрак человека, совершенно не хотелось расставаться с новой надеждой. Но дети, конечно, всегда оказываются умнее, чем кажется на первый взгляд. Никто не поддался сомнению, а двое парней примерно её возраста, такие внешне разные, но с одинаковым отчаянным (больным) блеском в глазах сжали её окоченевшие руки и дали самое важное обещание. Это знакомое и правильное чувство настолько выбило из колеи, что на глаза снова невольно навернулись слёзы. Эмма ждала этих слов всю жизнь. С тех пор кажется, что в день, когда они (не) впервые встретились, город стремительно начал оттаивать. Так наступила долгая-долгая непостоянная весна, которая длилась уже три года. И хотя потепление нигде не фиксируют, словно подобное здесь бывает каждый год, все жители чувствуют, как мир неуклонно меняется. Она жмурится на солнце, каждый раз пачкает джинсы, улыбается и мажет подошвами по лужам, которые с наступлением заморозок снова покрываются неровными слоями льда. Она бесконечно любит тёплый ветер, редкие дожди и вечера чтения сказок. И совсем ничему не удивляется, ведь понимает сразу, что весна должна приходить именно так — словно по щелчку пальцев, давно заждавшись странных пришельцев с запада, узнавших в ней сестру и так смело утверждающих, что они одна семья. Постепенно разрушаются представления об сгинувшем маленьком городке внутри. Потому что на самом деле в Эмме живëт осколок яркого солнца, из-за чего она сама, если честно, теперь считает, что весна ждала лишь одного конкретного человека. Хмурого и трескучего, как сухой мороз за дрожащим стеклом. Странно самоуверенного, как показалось с самого начала, временами замкнутого и ненавидящего белый цвет. У которого шрамы по всему телу: на виске, у локтя, через ключицу наискосок к рёбрам — больше он показывать не захотел, заумные речи и все-все общие воспоминания в голове, расставленные идеально-честно по полочкам, все-все общие мечты и стремления. Практически одна на двоих жизнь. Это, на самом деле, объясняло многое. — Рэй, как ты вечно сидишь здесь? Мы опаздываем! — возмущению нет предела. Мизерное желание не выказывать его мгновенно стирается под нарочито равнодушным взглядом. В библиотеке хорошо и спокойно, а ещё слышно шум с улицы — это и привлекает Рэя больше всего. В тишине его настораживают любые шорохи и собственное сердцебиение. — Иду-иду, — он устало встаёт, откладывая кучу записей, книг и поток чужих восклицаний на потом. Накидывая в прихожей куртки, ребята стоят очень близко, и Эмма снова с неудовольствием замечает, насколько Рэй выше неё, поэтому быстро щёлкает парня по лбу и выбегает за дверь, чуть не растянувшись на пороге. Она бежит-скользит быстрее дальше, надеясь пока оторваться, но в ту же секунду слышит, как хлопает тяжёлая дверь, и всё равно отказывается так быстро сдаться. Рэй угрожающе что-то кричит вслед, ветер уносит его слова к высоким крышам, и Эмма лишь смеётся, сворачивает на тротуар, постоянно наступая в лужи, ломая тонкий налёт холода. Её догоняют на полпути к библиотеке, дёргают в последний момент за капюшон, ведь девушка чуть не вылетает на дорогу, где сейчас самый час пик. — Совсем тупица, — он ворчит и хватает её запястье. Эмма успокаивается, но не отвечает, потому что переводит дыхание после бега. Пульс бешено бьëт в горло, волнение охватывает от макушки до пяток, наполняя необъяснимой радостью. Дальше они идут более-менее спокойно. Здание видно уже издалека, хотя оно и не выделяется ничем. Старая дверь поддаётся напору легко, и в нос ударяет знакомый запах тепла и пыльного света. Здесь тоже по-своему хорошо и уютно, но ребята не собираются задерживаться надолго. Рэй берёт «Собор Парижской Богоматери», она же «Геном» с очень странной обложкой. Замершее спокойствие неохотно отпускает их, когда за спинами остаётся лестничный пролёт. Они несутся наперегонки со склона вниз, мелькают по сонным артериям-венам никогда не засыпающего города. — У тебя сейчас шапка сорвётся, — кричит он на бегу и умудряется натянуть ткань чуть ли не на вздёрнутый нос. Эмма протестующе машет руками, но всё же останавливается и смотрит почти обиженно в ответ. — Я могла бы и сама поправить. — Ты даже не заметила. — после слышится ироничный смешок. Она в ответ лишь закатывает глаза, невольно задевая взглядом край вечно холодного леса. Возможно, Эмма смотрит слишком пристально и долго в одну точку, хотя обычно охватывает вид целиком, сразу запечатляя широким планом. По крайней мере Рэй тормошит за плечо, и она спрашивает: — Не хочешь пойти туда? — вопрос звучит наивно, но заманчиво. Он оценивающе рассматривает местность, отвечая чуть заторможенно: — Сейчас нет, но когда потеплеет ещё, то можно будет. Она энергично кивает. Давно уже хотелось приблизиться к естественной границе, за которую люди долгое время не смели заходить. Дедушка говорил, что так было всегда, даже до этой вечной зимы. Но старые рамки уже разрушились под натиском светлых плещущих за холст красок, и теперь городок медленно теряет свои жёсткие горизонты, расплываясь светлым пятном на белом полотне карты запретных территорий. Он похож на огромный механизм, состоящий из мельчайших деталей, работающих вразнобой, но умудряющихся оставаться единым целым. В таком беспорядке и беспечности жизни ощущается собственная отчуждëнность — остро и завораживающе. Эмма словно смотрит на дома и людей с высоты полëтов, изнутри тонкой скорлупки, осознавая, что ей очень нравится быть наедине с Рэем, оставаясь при этом посреди ненастоящих-неважных сейчас декораций. Ей нравится мечтать о чëм-то, что сбудется совсем скоро, и постоянно касаться, неловко сжимая большую ладонь. Камера щелкает ровно в тот момент, когда она оборачивается. Улыбка, восторг, согревающий пожар. Она поцелуями может считать проведëнные дни — забывая о любой грусти. Эмме весело, Эмма счастлива, под её пальцами плещут тëплые волны света. Глядя на это, она думает, что можно забыть, как дышать. И поддаëтся без тени сомнения, неверия, касаясь свободы едва ощутимо, но не трепетно, тянет Рэя вглубь неопознанных скрытых тайн. Ведь не это теперь для них самое сокровенное и желанное. [Я люблю тебя, новый мир]