Tokyo revengers and you

Ран Хайтани

— Будь аккуратна, Ариса. — Легонько подталкивая дочь вперед, склонился Ран. Парк Хинокичо, находившийся в Роппонги. Именно здесь вы каждый вечер прогуливались со своей дочуркой. Мирный парк со своим прудом, детской площадкой и деревьями, на которых стремительно желтеют листья. Деревья пестрят разноцветной осенней листвой, птицы, улетающие в теплые края и опавшая листва, которую Ран воодушевленно собирает для своей драгоценной дочери. Разве не идеальное место, чтобы проводить здесь время с женой и дочерью? Но так казалось лишь Рану. — Не думаешь, что Роппонги — не самое подходящее место для детей? — Как только макушка Арисы смешалась с толпой кучи других детишек, ты обратилась к Рану, невесомо схватившись за рукав его пальто. — Центр ночной жизни, как никак. — Ты не раз обращалась к Рану со своими переживаниями на этот счет, но каждый раз лишь слышала в ответ «Все знают, кто отец Арисы. Да и дядя далеко не ушел.». Возможно, Ран был прав, но его слова по-прежнему не рассеивали твои сомнения на этот счет. — Милая, ты ведь знаешь, что в любом месте Ариса будет самым защищенным человеком? — Шаблонный ответ, ни капельки не удовлетворяющий тебя. — Где бы мы не жили, никто даже не подумает прикоснуться к ней. — Остановившись, Ран спокойно развернул тебя к себе. Пронизывающий, безмятежный взгляд бледных, сиреневатых глаз. Он зацепил твой взгляд, не давая возможности отвести глаза или притупить взгляд. — Думаешь, я дам её в обиду? Ведь когда-то я зарекался защищать свою главную драгоценность, и, как видишь, ты в порядке. Теперь у меня двое девочек, которых я буду оберегать несмотря ни на что. — Но Ран, ты ведь не можешь постоянно быть рядом и следить за нами, — Вкрадчиво произнесла ты, теряясь в цепком взгляде возлюбленного. — У тебя и своих дел по горло, а тут еще и за безопасностью нужно следить в оба. Разве не легче будет… — На секунду ты запнулась, а внутри все неприятно сжалось. — Ты же знаешь, что я справлюсь. — Очередная попытка избежать этого разговора. Ран вновь пытается взять все на себя. Как же ты ненавидишь это. — Ран, я волнуюсь за тебя. — Устав от его отношения к себе, своим силам и времени, ты решительно призналась ему. Роппонги — жемчужина ночной жизни Токио. Поэтому жизнь здесь — сплошной риск. Никогда не знаешь, когда вновь объявятся недруги Рана, произойдет нападение или еще хуже, когда придут за самим Раном. Пусть твой муж и заправляет этим районом, ты волнуешься, просто до смерти переживаешь, что однажды Ран не выдержит этой нагрузки и сломается под гнетом обстоятельств. Пусть сейчас Ран и является авторитетом, самым сильным и просто верхушкой Роппонги, никто не может дать гарантии, что не появится человек сильнее. Он не сможет держать планку так долго, являясь отцом, мужем и наводящим ужас на весь Роппонги человеком. Ты устала жить в ожидании дня, когда те, кто жаждет сломить твоего мужа объявятся, принеся за собой угрозу для Арисы. Испустился тяжелый, томный вздох, и парень отпустил тебя. — Три дня, Т/И, — Единственное, что парень ответил на твои переживания. Своим видом ты дала понять, что не поняла, к чему это было. За вопросительным взглядом последовал вопрос, на который Ран ответил так, словно уже давно продумал ответ. — Засеки три дня и я избавлю тебя от твоих переживаний, обещаю. — Слова звучали убедительно. Всем своим видом Ран давал понять, что не кидает слов на ветер. Едва заметная улыбка коснулась губ парня, после чего тот, внезапно наклонившись к тебе, невесомо поцеловал тебя в лоб. — По истечению трех дней… — Опустив взгляд в пол, взволнованно произнесла ты. — Что? — Заметив, как нервно ты теребишь кромку своей кофточки, удивился Ран. — Мы ведь будем все также вместе, Ран? — Пронзительный взгляд, в котором застыла надежда. Так ты и встревожила и без того обеспокоенного Рана, заставляя его съежиться от внезапно накатившего неприятного ощущения. — Я не оставлю вас. — Своей безмятежностью и спокойностью в голосе Ран успокоил и тебя, бегло разглядывая твои черты. — Папочка! — Обвив ногу Рана своими маленькими ручками, Ариса вцепилась в парня, звонко восклицая и привлекая ваше внимание. Из-под серого шерстяного пальто выглядывал подол голубого пастельного платьица, сшитого специально для девочки. Каштановые волосы, аккуратно завитые в легкие локоны, миловидные черты лица и веснушки, передавшиеся Арисе от матери. Большие широко распахнутые глаза, маленький аккуратный носик и длинные, густые ресницы. Ариса была твоей копией, чему Ран был только рад. Он был без ума от миловидной внешности своей дочурки, за что каждый день был благодарен тебе и твоим выдающимся внешним данным. — Что такое, солнышко? — Присев на одно колено, опустился к ней Ран. — Покатай меня на качелях, пожалуйста. — Несмотря на то, что Арисе было лишь пять лет, она была по своему харизматична и хорошо воспитана. Пусть Ран и лелеял Арису, возвышая свою дочь выше, чем любое живое существо, он давал ей должное, порой строгое воспитание. Поэтому ты даже не волновалась за то, что Ран избалует вашу дочь. — Лучше научу раскачиваться, — Поднимаясь на ноги, преспокойно ответил Ран, подставляя свою руку Арисе. — пошли. — Девочка цепко схватилась за руку парня, резво ведя его вперед, к самим качелям. Ты осталась позади, стоя под опадающей осенней листвой. Ран не спеша следовал за Арисой, ведущей его в самый центр детской площадки. Ты всегда любила наблюдать за тем, как резво Ран водится с дочерью на детских площадках. Как он заботливо отряхивает её одежду от песка и пыли. Как старательно вживается в роль, подыгрывая детской сценке. Став отцом, Ран научился смотреть на вещи по-новому. Вчера у него был миллион важных дел, а сегодня вдруг самым важным стала семья. Ежедневно Ран подтверждает звание лучшего отца, становясь все лучше и лучше. Такой черствый, серьезный, устрашающий и наводящий ужас на весь район Ран, в мгновение ока становится мягким, любящим отцом и примерным семьянином. До того, как вы обзавелись семьей, ты даже представить себе не могла, что у Рана есть подобная сторона. В самом начале беременности ты боялась, что тебе одной придется тащить на себе материнство и возиться с ребенком больше, чем Ран. Но уже на крайних сроках ты успокоилась, понимая, насколько сильно тебе повезло с мужем. По нему и не скажешь, но все то время, пока ты была в положении, Ран всеми силами оберегал тебя и помогал, взяв все домашние обязанности и прочие дела на себя. Все эти девять месяцев ты была окружена заботой и защитой, о которой Ран позаботился сразу после того, как узнал о твоей беременности. Парень основательно позаботился о том, чтобы твоей жизни и жизни малютки ничего не угрожало. Несмотря на свою загруженность и занятость в группировке, Ран каждый вечер бежал к тебе сломя голову, перед этим прокатившись по городу и купив всё, что только было необходимо тебе и вашему будущему ребёнку. Даже в будние дни, когда Ран сам не мог находиться возле тебя, он всегда посылал к тебе своих подчинённых, дабы те глаз с тебя не сводили. Напрягало ли тебя это? Да, но ты прекрасно понимала опасения Рана, поэтому никогда не перечила против его гиперопеки. Он чувствовал огромную ответственность за тебя и твоё состояние. Ты и сама видела, какой огромный вклад он внёс лишь для того, чтобы твоя беременность прошла без осложнений и лишних неудобств, не говоря уже о том, что он делал для вас после рождения малышки. Девять месяцев беспрерывного труда и пять лет отцовства. Как и ты, Ран был абсолютно не готов становиться родителем, но даже несмотря на бесчисленные страхи и предубеждения, из тебя и Рана получились просто замечательные родители. Ты — умелая, всем сердцем любящая свое чадо мать. Он — способный, влиятельный, души не чаявший в Арисе отец. Девочка на постоянной основе окружена любовью и заботой родителей. Ну и не без достаточно строгого воспитания, дарящего ей отличные манеры и устойчивые взгляды в её то возрасте. Просторные апартаменты в центре Токио и частный детский сад, куда Ариса ходит с особым увлечением. Ежевечерние прогулки по улицам Роппонги, заканчивающиеся поездкой на спине Рана. Даже одежду шьют на заказ, не покупая некачественную и дешевую одежду — у Арисы есть все, чтобы жить и ни в чем себе не отказывать. Пусть вы и не являлись нефтяными магнатами, но для Арисы вы никогда не жалели денег. В особенности Ран, который просто до жути любил одевать дочурку в брендовых бутиках или заказывать одежду у первоклассных швей. Каждое платьице и блузочка были уникальными, создаваясь в единственном экземпляре. Всевозможные рюшечки, сложные узоры и украшения, обилию которых мог позавидовать сам Ив Сен-Лоран. За всем этим был ответственен не только Ран, но и его братец — Риндо. Юноша частенько баловал Арису, позволяя ей делать то, на что родители строго настрого поставили запрет. Любимый дядя, которого Ариса беззаботно зовёт вторым «папой». Слыша это из уст своей дочери Ран бесится, пытаясь объяснить, что у неё лишь один единственный отец, на что Риндо лишь самодовольно посмеивается, а после получает подзатыльник от старшего брата. three days later — Ариса, опоздаешь! — Взбивая яйца венчиком, прокричала ты. Раннее утро понедельника. Разбудив Арису и Рана, ты лениво зашагала на кухню, приступая к готовке завтрака. Каждый понедельник ваша утренняя трапеза отличается от той, чем вы завтракаете в другие будние дни. Ароматный Тамагояки, который ты как раз-таки сейчас и готовишь. Различные закуски, онигири с тунцом, спринг-роллы и любимый десерт Рана — дораяки. Стол буквально прогибался под тяжестью многочисленных блюд и закусок, а аромат стоял такой, что мог и у соседей разыграть аппетит. — Доброе утро. — Почувствовав тяжелые, столь любимые руки парня на своей талии, блаженная улыбка коснулась твоих губ. Осипший голос парня звучал непозволительно близко, обжигая твоё ухо своим горячим дыханием. — Доброе утро, Ран. — На секунду оторвавшись от готовки, ты повернула голову в сторону Рана, пока тот наблюдал за ловкими движениями рук, приземлив голову прямо на твоё плечо. — Как спалось? — Если бы ты не ушла так рано, спалось бы просто замечательно. — Воруя еду прямо из-под твоего носа, сонно пробубнил юноша. — Не люблю, когда ты уходишь по утрам. — Извини, но неделю стоит начинать с хорошей ноты, Ран. — Ловко переворачивая омлет на сковороде, преспокойно объясняла ты. — Поэтому я и пропадаю на кухне по утрам. Ты уже заканчивала с готовкой завтрака, пока Ран, сев позади тебя, в тишине жевал свой Тайяки и попивал воду, пытаясь окончательно отойти ото сна. Любой, кому когда-либо удавалось ночевать или жить с Раном знает, что тревожить сонного Рана — себе дороже. А единственная, кто может тревожить Рана в любом его состоянии — это Ариса. Вот, кстати, и она. — Доброе утро, папочка. — Позади послышался тихий детский голосок. Сонно потирая свои глазки одной рукой, а другой крепко держа плюшевого зайку, Ариса подошла к Рану. — Доброе утро, мамочка. — Обращаясь к тебе, сонно пролепетала та. Момент, когда Ариса только-только пробуждается, отходя ото сна — твой самый любимый. Именно в этом её сонном и беззащитном виде тебе так и хочется спрятать Арису от всего окружающего мира и уберечь от посторонних глаз. — Доброе, принцесса. — Ловко подхватывая девочку на руки, Ран без особых усилий усадил Арису к себе на колени, одной рукой придерживая её от падения. — Как спалось? — Плохо. — С ноткой досады в голосе пробубнила себе под нос малютка. — Почему же? — Обеспокоено поинтересовался Ран. — Мне приснился кошмар. — Держа малютку на руках, Ран не мог не почувствовать, как она цепенела, рассказывая о прошедшей ночи и своих сновидениях. — Там… Там были… — Маленькие пальчики с ещё большей силой сжали плюшевого зайку, а девичий сонный голосок начинал мелко подрагивать. — Кто там был, золотце? — Видеть, как твоя дочурка содрогается и хнычет, рассказывая о кошмаре не только досадно, но и больно. Казалось бы, каменное сердце Рана, которое так безжалостно по отношению к своим противникам, сейчас разрывается от одного вида выступающих слез своей дочери. За это ты и любишь Рана и безмерно ценишь его отношение к Арисе. — Плохие… Плохие люди, папочка! — Вжимаясь в Рана лишь сильнее, вдруг вскричала Ариса, еле сдерживая слезы. Услышав это, ты невольно вздрогнула. Сознание пронзили сомнения, а тревожные мысли накрыли с новой силой. На секунду замерев, ты вспомнила ваш с Раном разговор на детской площадке. «Три дня.» — С ужасом вспомнила ты. За это время ты уже благополучно позабыла об обещании данным Раном, продолжая спокойно жить до нового прилива переживаний и страхов, наступившим именно сейчас. — Т/И? — Взволнованный голос Рана вывел тебя из мыслей. — У тебя дораяки подгорают. — Черт возьми! — Мгновенно перестав думать о чем-либо, кроме подгорающих под носом дораяки, нервно вскрикнула ты. Сердце продолжало биться сильнее, а на душе было неприятное, пронизывающее чувство беспокойства. Продолжая жарить дораяки, ты тревожным взглядом бегала по кухонному гарнитуру, то и делая, что роняя продукты и упуская из виду подгорающий десерт. — Т/И, все в порядке? — Заметив твоё странное поведение, Ран подошёл к тебе, кладя руку тебе на плечо. — Нет! — Почувствовав его руку на своём плече, внезапно вскрикнула ты, откидывая лопатку в сторону. Рука дрогнула, а взгляд был полон непонимания и встревоженности. Ран стоял позади тебя, оцепенев от неожиданности и странности твоего поведения. — Пожалуйста, — Опустив взгляд в пол, ты крепко сомкнула глаза, не желая видеть его встревоженный взгляд. Руки крепко сжимали кухонный гарнитур, о который ты опёрлась. — я не хочу уезжать без тебя. — Все переживания, мучающие тебя на протяжении уже долгих месяцев вдруг вылились на твоего мужа именно сейчас. — Давай уедем вместе, Ран. Только не оставляй нас, молю тебя. — Тяжело дыша, ты выговаривала это все сквозь зубы, всеми силами стараясь сдерживать нахлынувшее желание расплакаться и броситься в крепкие объятия Рана. — Т/И… — Ран не находил нужных слов, не зная, как к тебе подступиться. Он смотрел прямо на тебя, в ожидании момента, когда ты поднимешь свой взгляд на него. Он прекрасно знал, как ты не любишь плакать и показывать слабость при ком-то, поэтому даже растерялся, видя твои предательски выступающие слёзы. — Пожалуйста… — Дав волю чувствам, ты все же подняла на него взгляд, в котором застыла мольба и надежда. Вкрадчивым голосом ты повторяла и повторяла это до тех пор, пока Ран, не выдержав твоего вида, молча заключил тебя в свои объятия. — Тише, Т/И, — уткнувшись лицом в его грудь, ты мелко подрагивала, стараясь подавить свои всхлипывания. — думаешь, я забыл? — Голос держался спокойным даже тогда, когда сердце сжималось от боли. — Мамочка? — Снизу послышался не менее обеспокоенный голосок Арисы. Схватившись за подол твоей сорочки, девочка легонько тянула его на себя, привлекая твоё внимание. — Т/И, послушай, — Обхватив твоё лицо руками, Ран отстранился, глядя прямо в твои заплаканные глаза. — я не допущу того, чтобы мои девочки жили раздельно, подвергая вас ещё большей опасности. Я прекрасно понимаю твои опасения и страхи, и, честно сказать, сам порой поддаюсь панике. — Смахивая выступившие слезы большим пальцем, сетовал Ран. — Но сейчас, когда ситуация накалена, я просто не могу покинуть Роппонги. Мои парни нуждаются во мне, и ты должна это понимать. — Но тогда что ты сделал, Ран? — Насухо вытирая слёзы рукавом чёрной сорочки, чуть успокоившись спросила ты. Вместо ответа последовала лишь умиротворенная улыбка. Притянув тебя, Ран молча прижал тебя к себе, невесомо целуя в макушку. На следующий день, когда ты уже отправила Арису в детский сад и собрала бенто для Рана, в дверь внезапно позвонили, заставляя тебя не на шутку встревожиться. На носочках подкравшись к двери, ты бесшумно взглянула в глазок. Затаив дыхание ты стояла у двери, пытаясь понять, что за люди пожаловали к вам домой в такое время. Пусть тебе и было до жути страшно, но ты продолжала наблюдать за двумя парнями, продолжающими безостановочно таранить кнопку дверного звонка. «Может стоит позвонить Рану?» — Недоверчиво оглядев их с ног до головы, ты отстранилась от глазка, пытаясь успокоить своё сердцебиение. Очередной звонок, и, не выдержав, на свой страх и риск ты распахнула дверь. — Т/И Т/Ф? — Двое крепких парней, одетых в одежду подобную форме Рана. Выглядели они грозно, но ты старалась по максимуму скрыть страх, скрывая истинные эмоции за видом «снежной королевы». — Да. — Сухо отрезала ты, несмотря на панику и ужас, что накрывали тебя все больше и больше с каждой секундой. Ты уже была готова к тому, что сейчас ты можешь отлететь от одного лишь удара этих парней. В голове крутилось тысяча мыслей. Ты была рада, что Ариса сейчас не дома, а в детском саду. Но при этом ты осознавала, как сейчас тебе до жути нужен Ран. Почувствовать его рядом, успокоиться. — Можно пройти? — Сердце пропустило удар. Ты молча провела их взглядом, давая своё согласие одним лишь кивком. — Чего вы хотите? — Держась от них на приличном расстоянии, ты все же осмелилась спросить, несмотря на присущий страх, сковавший твои движения. Парни переглянулись, обмениваясь неоднозначными взглядами. — Мы от господина Хайтани. — Стоя у входа, в один голос пояснили те. В голове начал складываться пазл, пусть и не полноценный. Страх начал отступать, а на душе стало чуточку спокойнее. Ты облегченно выдохнула, но все же не стала полностью расслабляться. Недоверие — вот оно, твое спасение. — Понятно. И зачем же Ран послал вас сюда? — Коротко говоря, с нас спустят шкуры, появись на жене Рана и его дочери хоть одна царапинка. — Брюнет был скуп на эмоции. — Ран в своём репертуаре. — Тихо усмехнувшись себе под нос, пробубнила ты. На душе стало тепло от осознания, что Ран так основательно взялся за твою просьбу, а слова, которыми он пригрозил парням лишь льстили тебе. — Приятно познакомиться, госпожа Хайтани, — Склонившись в низком поклоне, в один голос заявили парни. — с этого дня мы будем защищать вас с Арисой. <Ещё через пару дней, когда ты уже немного стала привыкать к новой охране, ходившей за вами с Арисой хвостом, Ран оповестил тебя, что установил камеры видеонаблюдения везде, где вы с Арисой проводите время; на детской площадке, в подъезде, в лифте, на улицах, где вы гуляете и даже в салоне красоты, который ты посещаешь ежемесячно. Уж теперь ты могла спать спокойно, не волнуясь за безопасность вашего семейного очага. Ты буквально сияла от благодарности и облегчения, переполняющих тебя. Ран вкладывает все своё время и усилия для благополучия его семьи, трудясь до седьмого пота, дабы просто увидеть счастливые лица его девочек. Чувства испытываемые к Рану окрыляли тебя, заставляя каждый день влюбляться в него заново, словно впервые. — Я никогда, ни разу в жизни не отступался от слова, данного своим девочкам. Ведь это и значит быть отцом, верно? В очередной раз Ран подтвердил звание лучшего отца и мужа. Отцовство в самом деле делает тебя чем-то большим. Additional information/  — Позволяет Арисе заплетать его волосы в неопрятные косы, а после ходит по дому с этой причёской до тех пор, пока дочка не уснёт.  — за отсутствием ярких эмоций скрывается необъятная любовь к семье;  — за таким отцом, как за каменной стеной;  — ревнует, когда та называет Риндо папой;  — Ран скуп на открытое выражение любви, но компенсирует это постоянным вниманием и отличным воспитанием;  — сам выбрал имя дочери, ведь Ариса — напрямую значится как «величественная»;

Риндо Хайтани

— В следующий раз, сынок, вывихни им коленные чашечки, если они ещё раз вздумают подойти к тебе. — Прикладывая холодный компрессор ко лбу Юки, где уже образовалась шишка, Риндо дал проверенный отцовский совет. — Риндо! — Толкнув мужа в бок, возмутилась ты. — Юки, солнышко, давай лучше обратимся к директору школы? — Взяв руку сына в свою, ласково предложила ты, желая возместить физический ущерб. — Ну что за детский сад, Т/И? — Переворачивая компресс, Риндо кинул на тебя укоризненный взгляд. — Ему ведь не пять лет, а уже двенадцать. Я в его возрасте только так вырубал старшеклассников и прочих громил, разве ты не помнишь? — Помню, Риндо, конечно помню. — На тяжёлом выдохе ответила ты. — Но ведь Юки совсем другой, Рин. В наше время это было практически необходимостью — уметь драться. Но сейчас, когда физические навыки отошли на второй план, нам стоит решать эту проблему немного иначе. — Глядя на сына твоё сердце болезненно сжималось. Такой хрупкий, спокойный и неконфликтный. Совсем не похожий на своего отца. И почему именно Юки стал мишенью для одноклассников? — Ты права, Т/И. — Обдумывая твои слова, Риндо согласился с тобой против своей воли, ставя потребности сына превыше своих желаний. — Завтра я пойду в твою школу и обращусь к директору. — Отрезав, ты встала с дивана, собираясь отстраниться от них в другую комнату. Но как только ты сделала несколько шагов вперёд, рука Юки вцепилась в твоё запястье, заставляя остановиться и выслушать его. — Юки? — Глядя на сына вопросительным взглядом, остановилась ты. — Не надо, мама. — Во взгляде карих глаз застыла готовность, а в голосе не было ни единой нотки сомнений. Несвойственное поведение сына выбило тебя из колеи, заставив на секунду замешкаться. — Я сам постою за себя. Вы с Риндо обменялись ошеломлёнными взглядами, молча наблюдая за действиями сына. — Юки, мальчик мой, — Гордость за сына била через край, заставляя Риндо расплыться в нелепой улыбке. Рин на секунду убрал компрессор, ликующим взглядом глядя на своего сынишку. — хочешь, я научу тебя приёмам? — Спасибо, пап. — На нижней части лица растянулась улыбка, точно подобная улыбке твоего мужа. Пусть Риндо с Юки не сошлись в характерах, но только взглянув на отца и сына, идущих вместе, точно можно сказать, что гены Риндо сработали на ура. Серовато-фиолетовые, чуть раскосые глаза. Жидкие светлые волосы, которые Юки коротко обрезает, не желая мучаться и возиться с уходом. Фигура, пусть и не была такой подтянутой и крепкой, какой была у Риндо в его возрасте, была довольно неплоха для двенадцатилетнего мальчика. Даже походка была такой же статной и непринуждённой. Но самая большая схожесть — это взгляд. Они делили испытующий, проницательный взгляд. Стоит им только взглянуть на человека этим взглядом, как тот цепенеет, теряясь во взгляде. Видя, как верно сын берет пример с отца, идя по его пятам, ты была безгранично этому рада. Риндо, хоть и был для Юки больше лучшим другом, нежели строгим папой, все равно был для сына примером для подражания и главным авторитетом. Юноша с малых лет искренне восхищался отцом, ставя его выше, чем может вообразить себе сам Риндо. Юки был достаточно скуп на эмоции и открытое выражение своих чувств, поэтому редко говорил об этом отцу лично. Ну а Риндо был бы полнейшим дураком, не заметь он этого сам. Каждый вечер Юки выбегал из своей комнаты сломя голову, бросаясь в объятия отца, только вернувшегося с работы. Риндо расплывался в улыбке, подхватывая сына и без особых усилий подкидывая его ввысь. За ужином эти двое активно ведут беседу, с набитыми ртами рассказывая истории и глупые шутки. Юки шел хвостом за Риндо всякий раз, когда выдавалась такая возможность. Идёт Риндо в автосервис, чтобы уладить неполадки в своем новеньком мерседесе S-класса, или на встречу с суровым и злобным дядей Раном, которого Юки побаивается с малых лет — неважно, юноша последует за отцом куда-угодно. Риндо показывает сыну тот мир, который не можешь показать даже ты. Он открывал Юки новые, пугающие вещи. Даже если мальчик испытывал настоящий страх перед новым, трясясь и дрожа от ужаса, он в миг успокаивался, стоило Риндо появиться в его поле зрения. Если рядом папа — Юки пройдет сквозь все преграды и невзгоды даже взглядом не поведя. Юноша мог визжать от страха, пока Рин высоко поднимает его, а волны бьются о него из неоткуда, но все равно быть спокойным, ведь если Риндо рядом — все идет как по маслу. Он мог оцепенеть от ужаса, проходя мимо незнакомых бугаев в темном переулке, но тут же восхищенно ахнуть, увидев как они почтительно уступают дорогу, заметив идущего Риндо. Между Риндо и Юки есть особая связь, и для мальчика это огромная радость и гордость, иметь возможность ставить в модель для подражания Риндо. Но каким бы любящим и снисходительным отцом не был Рин, парень строго придерживается установки «невидимой» грани между ролью строгого отца и лучшего друга для его сына. Его строгая установка сопровождается скупостью на выражение любви и черствостью характера, что иногда, к сожалению, наводит Юки на навязчивые мысли о том, что отец не любит его. И чем старше он становится, тем больше сомнений на этот счет закрадываются в мысли юноши. Ты все чаще и чаще стала убеждать Юки, всеми силами стараясь рассеять глупые убеждения сына, что Риндо, пусть и был черствым и порой даже холодным — души не чаял в нем. А Риндо в свою очередь, слыша от тебя упреки в его сторону, искренне не мог понять, в чем проблема. "Я ведь обожаю нашего мальчика, Т/И. Быть того не может, что я холоден." — Шаблонно порицал Риндо в ответ на твое негодование. Но ведь недопонимания в отношениях сыновей и отцов — это норма, не так ли? Риндо, будучи рассудительным человеком с холодной головой и горячим сердцем понимал, что допускает огромнейшую ошибку, заставляя сына чувствовать себя подобным образом, поэтому старался компенсировать это поступками, нежели пустой болтовней. Быть может, немного повзрослев и встав на ноги Юки поймет, как сильно он ошибался насчет этого, но сейчас, пока в силу своего возраста Юки не в силах понять этого, Риндо должен взять ситуацию под свой контроль и постараться не запустить эту проблему. Ежедневно Рин сталкивается с новыми испытаниями и трудностями отцовства, но в то же время взлетает к головокружительным высотам в чине родителя. — Проекция носа не должна выходить за колено передней ноги, — Сложив руки за спину, строго пояснил Риндо. — иначе ты потеряешь равновесие и рискуешь пропустить встречный удар. — Парни находились на тренировочной арене, на которой в свое время тренировался и сам Риндо со своими ребятами. Небольшое закрытое помещение, ключ от которого есть лишь у Риндо и Рана. По всему залу были расставлены тренировочные снаряды, мешки и одна единственная груша, висящая в самом центре комнаты. Время от времени парень приходит сюда чтобы выпустить пар и успокоиться, если он не в себе. Он, конечно, может сделать это когда хочет и с кем хочет, но старается лишний раз не калечить невинных людей. — Плечо бьющей руки выводи вперед, но лучше не тянись за ударом головой. — Наблюдая за неумелыми и по-детски слабыми ударами сына, Риндо стоял в нескольких метрах от измотанного юноши и продолжал наставлять сына, даже если видел, что тот вот-вот рухнет без сил. — Ну же, Юки, постарайся, если действительно хочешь уметь постоять за себя. Юки не отличался хорошей физической подготовкой, крепким телосложением или поставленным ударом, поэтому тренировки проходили для него крайне тяжело. Каждое утро юноша нехотя вставал по заведенному с ночи будильнику и шел на кухню, где его уже ждал отец. Бывало, ты просыпалась раньше, пытаясь убедить Риндо остаться сегодня дома, ведь "Юки нужен отдых", но Хайтани был непреклонен. — Не постоит за себя сам — не постоит никто. — Строго отрезал Риндо, попивая свой утренний кофе. Не сказать, что ты не согласна с его словами, ведь как бы тебе этого не хотелось — реалии мира таковы, что каждый в ответе за лишь за себя и свою жизнь. Риндо, пусть и не говорил об этом напрямую, все же давал сыну бесценный жизненный урок. Поймет Юки или нет — вопрос времени. В тебе бушевали разные чувства, глядя на суровые установки и методы воспитания мужа; от сочувствия и жалости к сыну, до восхищения по отношению к Риндо. Как ни крути, но Риндо — прекрасный отец. Давать сыну такие вещи, за которые тот будет благодарен ему всю свою жизнь. Вставать каждый божий день ни свет ни заря, под руку ведя Юки в свой собственный тренировочный зал и пропадать там до самого вечера, не жалея ни себя, ни сына. И ты прекрасно понимаешь, что делается это далеко не для того, чтобы Юки дал сдачи обидчикам или что-то в этом роде. А для того, чтобы отныне ваш сын понимал ответственность за себя и свои поступки. Чтобы Юки, будучи еще несформировавшейся личностью, мог адекватно оценивать ситуацию и уметь решать проблему без чьего-либо вмешательства. Те самые важные качества, которые мало кто может дать своим детям, а после мучаться, не понимая, почему их чадо — это смесь бытового инвалида и беспомощного взрослого? Ум — это духовное оружие человека. Ну а Риндо, судя по всему, самый вооруженный человек. Холодный рассудок, трезвый ум и глубокая натура. Риндо, черт возьми, старец, в свои то годы. Иногда ты даже чувствуешь свое бессилие на его фоне, ведь не можешь дать сыну тот же опыт и знания, что Рин ежедневно и без лишних усилий дарит Юки. Но если отбросить это ребячество и внутренние переживания, то Рин, честно сказать, идеальный отец. Да-да, без преувеличений. Каждое его слово или действие несет огромный смысл, из которых Юки, пусть и не сразу, но выносит определенный, просто бесценный жизненный урок. И не стоит забывать, что Риндо умудряется умещать в себе не только примерного отца, но и лучшего друга для сына и достойного мужа для тебя. Ты сорвала джекпот, связав свою жизнь с таким прекрасным человеком, как Хайтани Риндо. По залу эхом раздался глухой удар, а после и бессильный, томный выдох мальчишки. Хилые руки Юки уже не выдерживали той нагрузки, что навалилась на него с начала его тренировок. Горячий пот ручьем стекал по лицу юноши, неприятно прилепляя его растрепанные волосы ко лбу и лицу. Ноги были ватными, дыхание сбившееся, а тело, казалось ломилось от усталости. Удар за ударом, Юки выбивал из себя последние силы, чудом оставшиеся в нем после прошлых тренировок. Риндо все это время стоял неподалеку, молча наблюдая за стараниями сына. Время от времени он подходил к Юки со спины, направляя руки в правильном положении. Наверное, стоя в этом затхлом помещении, истекая потом и валясь с ног, Юки сто раз пожалел о своей настойчивости и простил своих обидчиков, но уже не мог уйти, ведь отец учил не сдаваться. Восьмой день тренировок. Риндо удалось поставить сыну удар, обучить круговому удару ногой, который, кстати, получился у Юки лучше всего, и заламывание рук и ног, конечно же. — Я не расслышал, — демонстративно наклоняясь к сыну, упавшему на пол без сил, спросил Риндо. — что? — Я уже не могу, пап. — Тяжело дыша и корчась от тянущей боли, простонал Юки. — Больше я не в силах тренироваться. Я уже не хочу никому мстить, правда. Пусть они обижают меня и дальше, но я не буду применять эти приемы на одноклассниках. Я не хочу делать им больно! Детский голосок дрожал, но звучал убедительно. Что-что, но в своих решениях Юки был настроен серьезнее, чем сам Риндо. Но сейчас, осознав свои поступки и мотивы, Юки, наверное, испугался. И это нормально. Юноше всего двенадцать лет, он еще не знает, чего хочет и не хочет, а лишь идет на поводу мимолетных желаний. Риндо знал это с самого начала, но не стал ничего решать за сына, давая тому понять, что не все решается легким путем. — Юки, сынок, — Подав сыну бутылку воды, присел возле него Риндо. — Ты наконец понял, что стоит тщательнее выбирать свои мотивы? — Недоуменный взгляд сиреневато-бледных глаз направлен на Риндо, то и крича, насколько он запутался. — Я не понимаю, — Жадно отпив воды, ответил Юки. — ведь всем того и надо, чтобы я был сильным! Никому не нужны слабаки. — В голосе звучала обида и недоговоренность. Со стыдом отведя взгляд от проницательных глаз отца, по детски надулся Юки. — Почему ты так думаешь, Юки? — Едва заметная улыбка коснулась губ Риндо, стоило ему заметить ярое нежелание сына показывать эмоции, за которые ему стыдно. Такой буйный и по детскому наивный Юки, столь не любивший показывать слабость. В кого же он такой? — Ты ведь наверняка хотел себе сильного сына, — Голос стал вкрадчивым, и на мгновение Риндо показалось, что глаза мальчишки покрывает пелена слез. — того, кто дрался бы столь хорошо, как и ты. Наверное ты бы любил меня сильнее, будь я сильным, а не тряпкой. — Затаенная обида просочилась наружу сквозь слова Юки. На секунду внутри Риндо все неприятно сжалось, а осознание своей ошибки и наивности сына заламывало руки, не давая подобрать нужных слов. — Ты должен следовать лишь своему внутреннему голосу, не пытаясь угодить кому-либо, Юки. — Все же отойдя от оцепенения, спохватился Риндо. Голос звучал размеренно, пусть внутри все и бушевало от неприятных эмоций. — Если ты прикладывал столько усилий лишь для того, чтобы я обратил на тебя внимание и стал любить больше — то ты глупец, сынок. Я не стою твоих стараний, если тебе самому это не нравится. — Но ты ведь мой папа! — Возмущенно запротестовал Юки. — Да пусть я сам бог, никто не должен стоять выше, чем ты и твои потребности. — Тут же сухо отрезал Риндо. — Ты не должен делать ничего, лишь потому, что так принято обществом или понравится другим. А уж тем более делать это для того, чтобы понравиться или угодить кому-то. Разве тебе не плевать, о чем подумают другие? — Нет. — Стыдливо признался Юки, отводя взгляд в сторону. — Тебя любят за то, каким ты являешься, сынок. — Ласково приподняв голову юноши за подбородок, убедительно произнес Риндо. — Я люблю тебя за то, что ты — это ты. Я люблю тебя не за силу, поступки или достижения. Я люблю тебя, а не твои достижения. И ты должен принять себя, Юки. Ты сам — это самое главное, что должно быть у тебя. Ты уникален со всеми своими плюсами и минусами, понимаешь? Делай лишь то, что важно тебе самому, к чему тянется душа, Юки, а не то, чего хотят люди. Неважно, я или мама —никто не в праве решать за тебя и навязывать тебе стандарты. — Папа... — Глаза сына наполнились слезами, а голос дрогнул, чуть не сорвавшись на рёв. Столько боли и обид затаилось в светлой детской душе. Из последних сил Юки ринулся в крепкие отцовские объятия. Он не находил слов, а лишь отчаянно всхлипывал в надежные плечи папы. — Будь собой, Юки, все остальные места уже заняты. Additional information/ — каждый месяц выделяет день "отца и сына", ведя сына по всевозможным местам и возвращаясь домой поздно ночью, занося сына домой на руках; — бывает излишне строг; — всегда найдет нужные слова, тем самым мотивируя сына, даже если тот окончательно опустил руки; — гордится своим сыном, но в силу своего характера не покажет этого, после чего будет долго жалеть и корить себя; — поддерживает сына во всех его начинаниях; — ясно дал понять, что мама — главная драгоценность, за чью сохранность и счастье ответственен не только Риндо, но и Юки; — ему даже нравится то, что они с Юки полные противоположности, пусть внешне они и до смерти схожи; — тайно ведет фото-альбом, начав его еще тогда, когда Юки даже не стукнуло и трех месяцев;

Изана Курокава

— Ненавижу тебя! — И непонятно, кому это было адресовано. Девичий голосок сорвался на крик, и это было слышно даже сквозь бетонные стены, разделяющие вас. Раннее зимнее утро. За окном все еще темно, едва заметные звезды мерцают вдалеке. На улице ни души, лишь завывающий ветер поднимает с пола снежинки, закручивая их за собой в вихре. В соседних окнах горит теплый свет, и город потихоньку начинает пробуждаться. Но пусть даже люди и начали выползать из домов, начиная очередной день, тебе этого вовсе не хотелось. Ты лежала под тяжелым, теплым пледом, укутавшись в него с ног до головы, не в силах даже пошевелиться. Стоит тебе лишь высунуться из под одеяла, как по коже пробегался табун мурашек. Холодно было не только за пределами дома, но и внутри. Сонное царство так и не отпустило тебя, поэтому корчась, ты еле проговорила пару невнятных слов, стараясь не провалиться обратно в сладостный сон. — Изана, — Сонно бормоча себе под нос, ты обратилась к мужу, спящему на другой половине кровати. — почему Наоми кричит? Молчание. — Изана? —Отходя от фазы сна, ты насторожилась, не получив никакого ответа. Подскочив, ты тут же взглянула в сторону спящего Изаны. Его место пустует, оставаясь холодным. "Что происходит?" — Первая мысль, проскользнувшая в едва проснувшемся сознании. Выскользнув из теплых объятий шерстяного одеяла, ты в кои-то веки отошла ото сна. Нога коснулась холодного пола, из-за чего ты неприятно поежилась, обхватив себя руками по обе стороны. Тонкая сорочка не согревала, но ты продолжала неустойчиво перебираться по комнате, стараясь идти лишь на носочках. В очередной раз жалея, что вовремя не занялась обделкой ковров, ты преодолевала расстояние между спальней и детской комнатой. Дом был большой, и, разумеется, расстояние между комнатами было огромным. Темные коридоры, бесчисленное количество деревянных дверей, ведущих во все еще свежие, необделанные комнаты. Участок, куда въехала семья, был отстроен меньше месяца назад. Ремонт все еще активно вели, мало-помалу обустраивая каждый уютный уголочек вашего очага. Казалось, словно комнат было бесчисленное количество. Целых два этажа огромного дома, и все это добро лишь на семью с двумя маленькими детьми. Изана, как настоящий семьянин, просто не мог не забабахать огромный особняк в кратчайшие сроки для себя и своей семьи. Под твоим, пусть и небольшим весом, изредка прогибалась деревянная лестница. Подкрадываясь к детской комнате, откуда и раздался голосок Наоми, ты увидела горящий свет и слегка приоткрытую дверь. Все еще не понимая, в чем дело и где Изана, ты остановилась у дверного проема, вкрадчиво заглядывая внутрь. — Он мне не брат! — Голос малышки держался ровным, но было видно, как она дрожит, отчаянными попытками выбиваясь из хватки Изаны. — Прошу, Наоми, — Пытаясь не навредить дочке, Курокава обхватил Наоми обеими руками и усадил к себе на колени, сидя у детской кроватки. — не говори такие ужасные слова. — Немигающий, неподвижный взгляд сиреневых глаз в ужасе застыл на одной точке, где сидел напуганный маленький мальчик, еле сдерживающий горькие слезы. Было видно, как содрогались крепкие плечи Изаны, пока он в немом ужасе сдерживал извивающуюся дочь. Редко можно было застать парня в растерянности, а уж тем более в страхе и недоумении. Сердце кровью обливалось, стоило тебе лишь вновь почувствовать все сожаление и страх Курокавы в тот момент. — Нет! — Воспользовавшись моментом бессилия папы, Наоми все же выбралась из его хватки, пятясь назад, к стенке. — Зачем вам еще один ребенок?! Озэму мне не брат и никогда им не будет! — Горячие слезы катились по заплаканному личику Наоми, пока та, глядя на сводного брата, продолжала кричать и истерить. Детская обида на родителей не давала спокойно жить, разъедая все изнутри. Наоми было семь лет, когда её драгоценные родители привели в квартиру маленького мальчика, младше её лишь на год. Он был не похож ни на кого. Пшеничные светлые волосы, небрежно падающие на лицо Озэму тогда, когда этого никто не ждет. Чуть раскосые, янтарно яркие глаза. Губы ниточкой и курносый нос, обильно обсыпанный веснушками. Чудо, а не ребенок. Стоило Озэму переступить порог их квартиры, как в детском подсознании Наоми разожглась ненависть к новому члену семьи и жгучая обида на родителей. Вы с Изаной знали, на что шли, когда брали на себя такую непомерную ответственность в виде чужой жизни. С самых первых дней брака вы задумывались над тем, чтобы взять под свое крыло маленькое чудо, и наконец осуществили это. Изана как никто другой знает, какого это — чувствовать себя лишним. Поэтому был уверен, что сумеет подставить крепкое отцовское плечо и найти нужные слова, которых ему самому не хватило в его детстве. Но увы, ни ты, ни Изана тем более не подумали о том, какого будет вашей родной дочери. Неокрепшая детская психика была травмирована, и это была лишь ваша ошибка. Малышке казалось, словно родителям не хватило её. Словно её обделили, годами отдавая всю любовь новому члену семьи. Пусть вы и пытались все исправить, давая каждому равное количество внимания и заботы, Наоми все никак не могла принять брата, отвергая его и раня своим отношением. С этого и начался весь ад семейной жизни. Изана был раздавлен. Детские травмы были сущим кошмаром для парня, и конечно, он больше всего боялся, что нанесет их своим детям. Меньше всего на свете он хотел, чтобы они испытали то же, что и он когда-то. Незажившие раны ныли, то и дело заставляя вспоминать ту ужасную детскую пору. — Ты наверное и не рад, что у тебя родилась дочь, вот и решил завести себе сына. — Слова вылетали словно пули, попадая прямиком в ранимое сердце Изаны. Он мог стерпеть любую боль, но размякал, стоило ему вновь услышать подобное из уст своей дочурки. — Нет... — Пустой, измученный взгляд. Казалось, словно сейчас он развалится, разобьется на миллиарды осколков. — Это не так, Наоми. — Слова ранили сильнее выстрелов. Слышать это от собственной дочери и понимать, что он собственноручно нанес вред своему ребенку — это самое болезненное и изнуряющее, что могло произойти с Изаной. Ты молча вошла в комнату, делая вид, словно твое сердце не разрывается на множество осколков. Изана даже не обратил на тебя внимания, продолжая глядеть на дочурку в немом ужасе. Ты прошла дальше, подходя к Озэму, сидящему в своей кроватке. — Пошли, малыш. — Ловко подхватывая малыша на руки, ты молча вышла из комнаты, направляясь в вашу общую спальню. — Что произошло, сынок? — Покрасневший от слез нос, маленькие пальчики, сжимающие подол своей детской пижамы. Мальчик был так расстроен, что не мог говорить. Он чувствовал вину, и всеми силами пытался не показывать этого тебе, ведь ты всегда говорила ему, что он ни в чем не виноват. — Обещай, что не будешь ругаться. — Все же вымолвил мальчик, крепче вжимаясь в тебя. Ты промолчала, давая понять, что ни за что не сделаешь этого. — Я разбил любимую фигурку сестрицы, которую дарил ей папа. — Глаза вновь наполнились слезами. — А после она начала кричать... — Что она сказала, малыш? — Что...Что я никогда не стану её братом и... — Слезы скатывались из покрасневших глаз, а голова тяжело приземлилась тебе на грудь. — Что лучше бы я остался в приюте. Сказать, что тебе было больно — не сказать ничего. Ты молча прижала мальчика к себе, покачиваясь и поглаживая его по дрожащей спине. "Как же там Изана?" — Его бессильный образ отпечатался в твоем подсознании, вызывая непреодолимое желание обнять его и прижать к себе, как ты делала это все это непростое время. Семья, узы и семейные ценности — вот, что стояло у Изаны превыше всего. Всю свою жизнь Изана жил в обиде на своих родителей, братьев и сестер. Он преследовал цель — создать семью, где никто и никогда не будет обделен, а о таких проблемах, как вражда между членами семьи и распад и речи не могло идти. Он отдавал все, что только мог, ради семейного очага. Если бы мог, он бы и жизнь отдал за свою семью, без лишних сомнений и раздумий. Самый преданный, надежный, но порой, к сожалению, помешанный отец и муж. Пусть с тех времен прошло уже очень много времени, но порой ты продолжаешь видеть и замечать в Изане тот детский образ. Травмированный, искалеченный маленький мальчик, который уже не верил никому, кроме себя. Он продолжает жить прошлым, то и дело вороша болезненные воспоминания. Ну а сейчас, когда подобное повторяется с его собственными детьми, ты даже представить себе не можешь, насколько глубока его рана и как она ноет. Тебе хотелось плакать. Плакать от собственного бессилия и обстановки в своей же семье, которую ты не можешь уберечь. Израненный, обессиленный муж, который уже отдал все, что у него было, чтобы уберечь семью от невзгод, но все безуспешно. Зажатый и замкнутый в себе сын, который ежедневно винит себя во всех проблемах и не может никому довериться. Затаившая огромную обиду на родителей дочь, что все никак не может смириться с тем, что у нее есть пусть и не кровный, но младший брат, любящий её своей наивно-искренней, детской любовью. Ей кажется, словно Изана не хотел её рождения, ведь она — дочь, а не сын, в котором Курокава находил отдушину. На это влияет целый ряд факторов, которые, к сожалению, вы не можете опровергнуть или оправдать. Каждый находится в тяжелом положении, и, как ни крути, каждого можно понять. Они лишь дети, которым чужды проблемы и страшны эмоции, которые они испытывают. А вы молодые родители, на которых свалилась эта ноша. Изана, к тому же, не в силах отпустить обиды, продолжая жить в прошлом и видеть его в своем настоящем. Все, что ты сейчас можешь — это обнимать сына и убаюкивать его, пока твой муж загнан в угол и не знает, как ему разрешить эту ситуацию. — Лучше бы я не рождалась! — Юношеский максимализм или чувства, которым место быть? Непонятно. Столь четко и ясно звучала обида в девичьем голоске, что просто выбивало землю из под ног Изаны. — Наверное, тебе было бы лучше с сыном. Да и я вижу, как мама его любит. — Крик стих на вкрадчивый, подавленный голос. Взгляд был направлен в пол, а плечи бессильно опустились вниз. Она стояла беспомощная, поглощенная обидами, не зная, как ей быть с эмоциями, которые она испытывает на протяжении долгих лет. А напротив сидел такой же беспомощный ребенок, поглощенный этой ноющей болью. — Прости, что я такая, пап. — Вдруг обронила Наоми, собираясь уходить из комнаты. После этих слов Изана все же взял себя в руки, из последних сил ринувшись к дочурке. Комнату наполнило повисшее в воздухе молчание, глазки Наоми распахнулись, и она встала в ступоре, словно вкопанная. — Никогда, слышишь, никогда не извиняйся за себя и свои чувства. — Сидя на коленях, Изана крепко стиснул дочь в объятиях, пока та безмолвно пыталась переварить это. Возможно сейчас, когда наступил тот переломный момент и он сумел полностью открыться, Наоми почувствовала отцовскую любовь, которую она не могла заметить все это время под гнетом обид и обстоятельств. — Я пойму, если ты не сможешь простить меня за то, что ты переживаешь. Пойму даже то, что перестанешь любить. Но пожалуйста, малышка, не смей больше думать, что мама с папой не любят тебя. — Это говорил не Изана, а тот травмированный мальчишка, что все еще жил в нем. Он говорил с ней на равных. Словно ей было не одиннадцать лет, а все двадцать. — Я понимаю, тебе трудно принять братишку, ведь он появился так внезапно и вся любовь перешла к нему. Но ты хоть думала, какого ему? Этому маленькому чужестранцу, которого не любит даже собственная сестра. Ему абсолютно неважно, связывает ли нас одна кровь, ему важно лишь то, что всех нас связывают семейные узы. Нам всем, двум глупым взрослым и тебе стоит поучиться у него. Он любит нас далеко не за кровь или гены. Он любит нас своим добрым сердечком просто потому, что принял нас и считает своей семьей. — Перед глазами проносились дни из его детства, когда его "мать" прогнала его прочь, высказав суровую правду в глаза. Когда жгучая обида заставила его отвернуться от собственного брата, который был для него всем. Когда весь мир отвернулся от него, а он остался совсем один, один на один с суровыми реалиями этого бренного мира. — И даже если вас не связывает кровь, родители или прошлое — вас связывает нечто большее. Вас связывают узы, пока что невидимые как для окружающих, так и для вас, детишек. Additional information/ — носит семейную фотографию в своем кошельке, а на работе разглядывает её и нелепо улыбается, на что Какучё задает один и тот же вопрос "Опять мечтаешь, Изана?"; — на рождество нарядился сантой и накупил гору подарков, которую пришлось завозить на машине; — против ранних отношений; — гордится тем, что Наоми переняла все его внешние данные, вплоть до серебристых волос и длинных ресниц; — расплакался, когда впервые увидел новорожденную дочь; — повторно расплакался, пока за руку вел сына домой; — каждый божий день благодарит тебя за то, что ты прекрасная жена и мать, говоря о том, что не справился бы без тебя; — часто засыпает на полу в детской комнате или в кроватке сына; — никому кроме кокосика не показывает своей огромной любви к семье, сохраняя образ хладнокровного и скупого на эмоции главаря; — в прямом смысле готов убивать за семью; — ты боишься, что однажды он впадет в режим безумца и натворит дел, если кто-то будет угрожать его семье; — заслуженно лучший отец и муж;