hoseok, qui vit sur le toit

- Летим ко мне! – Хосок подпрыгивает с таким энтузиазмом, что лопасти пропеллера начинают активно крутиться. Ты лишь молишься, чтоб они не разодрали дорогие подушки от Velvet atelier, а то ты точно упадешь в обморок, как барышня из романов Бронте. Хосок взлетает, расплескивая руками, а ты усаживаешься на стул, обнимая себя руками. - Полетим ко мне! Я лягу в постель, а ты меня спросишь, как я себя чувствую. – Тебе резко стало холодно, казалось, что даже пальцы на ногах замерзли. Помимо этого ты чувствуешь, как сердце падает куда-то ниже пяток, а кровь отливает от лица, заставляя тебя поежиться от его слов. К другому, чужому человеку в дом. Да ещё и лететь. Il a une peur bleue. Ты слишком взбудоражена, чтобы возразить, поэтому просто молча открываешь и закрываешь рот, как аквариумная рыбка. – А я скажу тебе: я самый больной в мире человек! И мне больше ни-че-го-шень-ки не надо! Но помочь мне может только Коньяк Remy Martin или Виски The Macallan. /Il a une peur bleue. – фр. Идиома - душа в пятки, слишком напугана/ Смотришь на парня круглыми и испуганными глазами. Ну, губа у него не дура, раскатал на метра два. Джин эти бутылки не трогает, сам пыль с них стирает, а тут отдать кому-то. Он быстрее сам их выпьет, рискуя выплюнуть печень с лёгкими, чем отдаст. Всё-таки твой муж страшный собственник и жадина-говядина. Пока ты пребывала в раздумьях, Хосок улетел до стойки, взяв несколько бутылок крепкого алкоголя, а затем всучил в руки ничего непонимающей тебе. На твои немые возражения парень не обращал внимания, а заботливо поднял на руки, словно пушинку и пошёл к подоконнику. - Не, не, не, нееееее – И твой крик растворяется среди воздуха вечернего Парижа. А ты зажмуриваешься, прижимая к себе бутылки, будто при падении они превратятся в парашют. На твоё удивление, это не так страшно, как тебе казалось. - Эээээх! Ээээй! – Хосок описывает вираж вокруг старого флюгера в виде кошки, а ты сильней сжимаешься в его руках. – Успокойся, Малышка, мы просто летим! Город с высоты птичьего полёта выглядит, будто россыпь стеклянных камушков на свету. Ты даже слабо улыбаешься, когда видишь, как красиво переливается Эйфелева башня, это зрелище так завораживает и будоражит одновременно. - Ой, ой, ой, Малышка, мы забыли виски. - Парень разворачивается через голову, вверх ногами, а ты визжишь тихо, сквозь зубы. - Да взяли, мы всё! Взяли! – прижимаешь бутылки и целуешь горлышко, будто в благодарность, что не выпала из рук парня. Ты решила, что будет надёжней держаться за шею, поэтому держишь провиант одной рукой, а второй обнимаешь парня, не специально прижимаясь ближе к его лицу. - Мы ж только одну бутылку взяли… - парень тормозит в воздухе, принимая полностью вертикальное положение. - Да, две! Две, у нас бутылки, лети, давай! – ты машешь ногами в воздухе, замечая, что летишь без обуви. И сразу в голову заползает тревожная мысль, что босиком ты далеко не убежишь, если вдруг что-то случится. Парень резко пошёл на снижение у одной из старых крыш, покрытых бордовой, но выцветавшей черепицей. В самом центре крыши был маленький домик, который вероятно был размером с небольшую комнату, но с крылечком и нелепой надписью, которая смазалась от дождя. - Добро пожаловать, дорогая, чувствуй себя как дома, но не забывай, что ты в гостях. - Парень пафосно открывает дверь с ноги, внося тебя словно невесту через порог. Встаешь на ноги и осматриваешь странную жилплощадь твоего нового друга. Домик маленький, ровно такой, каким казался снаружи, а вся мебель в ретро стиле, с абсолютно нелепым декором в виде разноцветных ромашек и странных букв. Хосок подходит к столу, на котором стоял большой металлический чайник и, подняв его одной рукой, принялся пить прямо из длинного носика, а после проговорил что-то вроде: «У меня из-за тебя шея затекла» и продолжил цедить воду. Ты неловко переминаешься с ноги на ногу и проходишь на пару шагов внутрь. Тебя совсем немного пугает то, что путь отступления тут только один – вниз с крыши стилем papillon /papillon - фр. бабочка/ - Оу, я ж забыл совсем! – Хосок падает на свою совсем не маленькую кровать и накрывает лоб кухонным полотенцем, - Я же самый тяжело больной, самый больной в мире человек… Тебе и смеяться как-то неудобно над таким дешевым перфомансем. Ведь ты не понимаешь, Хосок так шутит, издевается или действительно идиот. Или тебя за дуру держит? Здесь явно что-то не так! - Чего ты стоишь? А? – парень ухмыляется, красиво манит к себе одним пальцем, при этом высунув кончик языка в уголке рта. – Ты же собиралась быть мамочкой… - Чегоооо? – ты едва не роняешь бутылки, а твой непривычно высокий голос заставил парня встрепенуться. - Родной матерью, матерью… - он примирительно поднимает руки. Ты ставишь бутылки и достаешь ложки, ставишь чайник на плитку, предварительно проверив, что там ещё осталась вода. Осматриваешь место, которое относительно можно назвать кухней и роешься в ближайшем шкафчике. - А у тебя есть лекарства? Что-нибудь жаропонижающее… - Ну, какие! Какие лекарства, женщина! – Хосок почти театрально надрывается, будто пробуется на роль вдовы для Людовика Четырнадцатого. – Ты ведь всё уже взяла… Парень жестом указывает на бутылки на столе, а ты присвистываешь, оценивая происходящее, как bordel de merde. / bordel de merde - фр. полный пиздец/