Mar Vista

Он взглянул на фотографию в строгой рамке. «Кто это?» - спросил он хозяйку. «Мой муж. Он умер десять лет назад». Он больше не стал ничего спрашивать. Может, ему не хотелось всколыхнуть ее боль ( давно осевшую, как ил, на дно), или он сам знал ее историю, она возникла в его мыслях, за несколько секунд обросла подробностями, но сохранила лоск чужой жизни. В столовой царило ничем не нарушаемое спокойствие. «Что заставило их так назвать гостиницу?» - упорно искал он ответ. Память о муже, об их медовом месяце где-нибудь в Ницце или Тоскане… Он представил двух влюбленных людей, как в кадре на пленке кинопроектора, – лица с яркими переходами света и тени, улыбки, торопливые движения (нет, подумал он, они идут по берегу, медленно, увязая в плотном песке, полоса прибоя, они попадают в поле зрения другой пары, которая рассорилась или изменяет друг другу)… а на заднем плане – чешуя моря, блестящая как осколки зеркала, невыносимо солнечный свет, полотенце на плече… Переболеть, измучиться, истребить, утихомирить бушующее море внутри себя, унять прибой, умертвить, иссушить… И тогда – ничего. Спокойствие и пустота. Но даже если сгноить воду в палящей пустыне сердца, то остались бы камни, ракушки, ленты водорослей, покрытые солью; мертвое, но осталось бы… Чтобы уничтожить это, надо выжечь все, вывезти, выкорчевать, произвести столько работы, чтобы в памяти не осталось даже звука трущихся друг об друга камешков гальки под ее босыми ступнями. Нельзя было остановить ритм прибоя, пульсирующий в его крови.