Chasing the Night to See the Stars

За день до того, как семь других игроков, составляющих Троянскую стартовую линию, должны вернуться в кампус, две девушки ворвались в комнату общежития, а Жан теряет десять лет своей жизни. “Джереми, хитрый сукин сын, ты не сказал мне, что прячешь в своей комнате в самого талантливого бэклайнера в стране! – кричит высокая темнокожая женщина. Ее вьющиеся волосы стянуты в высокий конский хвост несколькими цветными лентами. Он ёрзает взад-вперед, пока она говорит, ее правая рука дико жестикулирует. Другая рука переплетается с рукой девушки, которая молчит, но лучезарно улыбается. Улыбка тёплая, как тон ее кожи, и Жан чувствует, как её взгляд притягивается к нему. Он знает, что должен говорить, потому что она смотрит на него, а Джереми в ванной принимает душ. Он должен представиться, хотя они уже знают, кто он. Он должен вести вежливый разговор. Ему следовало бы сказать ей, что ему нравятся заплатки, которые она пришила к своей куртке, но он не может заставить себя говорить. Джереми выскакивает из спальни без рубашки и все еще мокрый после душа, спасает его от полного бессилия. Жан с усилием не позволяет своему взгляду следить за тем, как Джереми идет по комнате. - Альварес, боже, какая же ты сучка! Джереми смеется, обнимая каждую девушку. Жан наблюдает за тем, как руки Джереми скользят по их спинам, одна у плеча, другая у позвоночника, когда он прижимает их к груди. Его рост заставляет его сгорбиться, когда он обнимает их, лицо склоняется, чтобы отдохнуть в пространстве между их шеями и плечами. Близость заставляет что-то сжаться в груди Жана, и он не уверен, кому он завидует больше, Джереми или девочкам. - Господи, Джер, высуши свои волосы, а то я вся мокрая! - Жалуется Альварес. Джереми мотает головой, как собака, обрызгивая визжащих девочек водой, прежде чем со смехом нырнуть под руку Дермотт, прежде чем убежать обратно в спальню. Девушки устраиваются на диване напротив Жана. Он подтягивает колени к груди, кладет на них подбородок и сглатывает. Они обе смотрят на него так, словно не знают, что сказать, и это заставляет его нервничать. Вороны глазели на него в гнезде. Им никогда не разрешалось прикасаться к тому, что принадлежало Рико, без разрешения, но он мог с уверенностью сказать, что они этого хотели. Пристальный взгляд заставляет Жана хотеть выползти из своей кожи, поэтому он молчит, ожидая, что кто-то из игроков раскроет ему свои намерения. Тишину нарушает Дермотт с ее мягкой улыбкой. “Мы рады, что ты здесь, Жан,” говорит она, беря руку Альварес в свою и устраивая их у себя на коленях. Она улыбается ему, ожидая, что он заговорит, но он снова спасен возвращением Джереми, который теперь полностью одет. Он плюхается на тот же диван, что и девушки, оставляя между ними подушку, и кладет скрещенные ноги на кофейный столик. - Итак, мои любимые лесбиянки, как прошло ваше лето? - Спрашивает Джереми тем легким и игривым тоном, от которого иногда ребра Жана сжимаются вокруг легких. С этими словами девочки приступают к рассказу о своих летних приключениях в Канаде, а Жан откидывается на спинку стула, чтобы понаблюдать за ними. Они подшучивают друг над другом, пока Жан наблюдает за ними, почти заученные непринужденным общением между тремя игроками. Ясно, что девочки не являются собственностью Джереми или наоборот. Жан расстраивается, видя подлинную дружбу. Жан всегда был чужаком в этом гнезде. Он знал свое место, хотя и ненавидел его. Другие вороны уважали его способности на корте, но никогда-его самостоятельность, когда он выходил за его пределы. У воронов не было друзей, у них были товарищи по команде. Они не общались - они строили узы, чтобы поддерживать связь на корте. Они не заботились о каникулах друг друга, семьях или благополучии - они заботились о результатах, времени прохождения круга и национальных рейтингах. Но если эти три признака есть, то Троянцы совершенно разные. Сидя на диване напротив этих ярких людей, Жан тоскует по вещам, которые, как он знает, не может иметь. Когда Альварес закидывает ноги на колени Джереми, руки Нокса тут же поднимаются и ложатся на ее икры. Когда Дермотт потчует их рассказами о своих канадских приключениях, Джереми и Альварес смеются вместе с ней. Когда Альварес смотрит на двух людей рядом с ней на диване, она делает это с такой нежностью, что у Жана перехватывает дыхание. Все в этой комнате мягкое, светлое и доброе. Они люди, и он так сильно хочет быть человеком. Быть мягким, добрым и непоколебимым. Он хочет быть Twizzler и ночами кино, канадскими приключениями и руками на икрах, объятиями, которые нежны и длятся слишком долго. Он так сильно хочет быть похожим на них, что внезапно комната начинает казаться ему слишком маленькой, слишком тесной, и он знает, что ему нужно уйти, или он начнет рыдать или кричать, или и то и другое. Он резко встает с дивана, напугав остальных обитателей комнаты. - Простите, но я думаю, что мне пора на пробежку, - говорит он, зная, что говорит по-французски, но не в силах повторить на правильном языке. Он не может не заметить выражение беспокойства на лице Джереми, когда тот выходит за дверь. Он не понимает, что задерживает дыхание, пока не добирается до стеклянного лифта и не видит, что небо все еще там, голубое, яркое и безопасное.

——

Итак, - начинает Альварес, поворачиваясь к Джереми, - это было невероятно неловко. - Жан...он пытается приспособиться, - говорит Джереми, сжимая и разжимая кулаки на коленях. Борьба была бы преуменьшением. Он провел с Жаном всего неделю, а уже чувствует себя не в своей тарелке. Когда Джереми вернулся в кампус на лето, тренер отвел его в сторону и предупредил, чтобы он дал Жану пространство, чтобы Жан установил свои границы сам. Джереми ничего не понимал, пока не позвонил Кевину. Лучше бы он этого не делал. При мысли о том, что все это может случиться с Жаном, Джереми затошнило. Тот факт, что Джереми мог быть одурачен, думая, что с Жаном все в порядке, но синяки на его лице говорили об обратном, заставлял сердце Джереми болеть. За исключением приступа паники в "Тarget", Жан изо всех сил старался скрыть от Джереми любые трудности, но Джереми слышал его хриплое дыхание поздно ночью, видел, как он резко прекращает свои занятия, чтобы выбежать на улицу и бежать часами напролет. Жан никогда не завтракал, и он никогда не ел до того, как поест Джереми, даже когда им подавали еду одновременно. Жан отвечал только на прямые вопросы и никогда не смотрел ему в глаза. Вчера он спросил Жана, не хочет ли он последнюю миску фруктов, и Жан вежливо ответил: «нет, спасибо, завтракать нельзя», - и снова переключает внимание на складывание белья, как будто отказ от завтрака- это нормально, так будто все вещи, которые Жан принёс в USC, были нормальными. - Джер, я думаю, что борьба может быть сильным преуменьшением. У парня такой вид, будто он сейчас разрыдается, закричит или убежит, а мы здесь всего час. - Вмешивается Альварес. - Да знаю я, знаю, но ведь прошла всего неделя, так что, может быть, все наладится? - спрашивает Джереми. - Я чертовски на это надеюсь - отвечает Альварес. Ее тон резок, но Джереми знает ее достаточно давно, чтобы заметить тревожные морщинки в уголках ее глаз. - С ним все будет в порядке. - Говорит Лейла тем же ровным голосом, который вывел Джереми из многих приступов тревоги с тех пор, как он начал работать в USC. Он надеется, что она права. Жан великолепен как на корте, так и вне его. Жан, возможно, провёл последнюю неделю, наблюдая за Джереми, но Джереми провел эту неделю, наблюдая за Жаном. Он видел, как синяки на его ребрах расползались по правой стороне тела, заставляя Жана наклоняться влево, когда он садился. Он знал, что Жан все еще держит все три книги у себя под подушкой. Он знал, что Жан предпочитает чернику в своей овсянке, а не клубнику, которую предпочитал Джереми. Он также знал, что Жан никогда не признается в этом, поэтому Джереми просто ставил их рядом с тарелкой Жана каждый раз, когда они ели овсянку на обед. Он знал, что Жан любил напевать себе под нос, когда думал, что вокруг никого нет. Он знал, что Жан каждый вечер оставлял на улице миску с водой и объедками для бродячей собаки, которая гуляла вокруг спортивного комплекса. Он знал, что Жан, несмотря на весь свой багаж, был хорошим человеком, но он также знал, что никакие заверения со стороны Джереми не убедят Жана в этом. Он готов был поспорить, что Вороны обещали Жану всё, что угодно, но так и не выполнили свои обещания. Нет, никакие слова в данном случае не годятся, так что на самом деле единственным решением было действовать и доводить дело до конца. Вопрос только в том, как.