Солгу тебе ещё раз

      Двенадцать школьников в аккуратных футболочках цвета морской волны напряжённо стоят на своих позициях, замершие, как восковые фигуры в музее мадам Тюссо. Так, по крайней мере, думает одна из девушек: уж ей с её красотой и талантами не помешало бы заиметь личную копию! Только она не раскорячилась бы, для устойчивости расставив ноги в стороны! Её поза была бы поинтереснее и посногсшибательней… Ах, как она уже завидует мастеру, которому придётся не раз утихомиривать собственное сердце, когда он будет прорисовывать голубые глаза, придавать объём обольстительным солнечным волосам! Главное, чтобы не попался извращенец какой старый, не дай боже…       Свисток разрывает её мечтания в клочки.       В полной тишине серый мяч взлетает вверх — и Тенко с размаху бьёт по нему внутренней стороной кулака. Застывший воздух моментально наполняется чирканьем белых подошв по спортивному паркету. Провожаемый множеством взглядов, мяч описывает идеальную дугу, нацеливаясь на Каэде — и девушка с тихим писком отпрыгивает в сторону. — Ты чего не бьёшь? — восклицает Кайто, уже подлетевший на место — теперь уже чтобы отправить мяч подающей команде. На противоположной стороне слышны ликующие хлопки — и Тенко вновь выходит за линию, довольно отбивая мяч об пол. — А если я палец вывихну? — отводит взгляд Каэде. — Как я на фортепиано играть буду? У меня послезавтра прослушивание. — Принимай снизу, — не сводя глаз с Тенко, объясняет Маки, упирая руки в колени, — твоя позиция тебе позволяет.       Свисток — и Тенко вновь подаёт: звонко, гулко, далеко. Кокичи со свистом наблюдает за тем, как в прыжке выпрямляется Цумуги, чтобы единственным гибким движением пальцев отправить мяч обратно. Но одной только ловкости её рук недостаточно, чтобы пробить их мощную защиту: у самой сетки дежурит Гонта, готовый одним ударом…       С оглушительным грохотом мяч врезается в пол в жалких сантиметрах от отшатнувшегося Шуичи и ракетой взмывает под потолок. Там, застрявшие между балкой, к которой крепятся канаты, и самим потолком, испуганно поглядывают вниз белые бочки ушедших наверх и навек волейбольных мячей… Но этот приземляется — прямо в руки растерянного Кибо. — ХА-ХА, вот как надо бить! В пинболе так можно максималку забабахать! — взвинченно вскрикивает Миу, хлопая Гонту по спине. Несильно: если переусердствует — придётся идти в медпункт. — Знай наших, аутсайдерня!       Кокичи тихо прыскает в кулак, пока громила забавно извиняется перед Шуичи, а тот машет руками, приговаривая, что всё в порядке. Сам Ома стоит в дальнем углу поля, перекатываясь с носка на пятку: Тенко и вовсе не хотела брать его в команду, из-за чего настойчиво просила Рантаро занять его место. «Пускай он свистит! — фыркнула она. — Это единственное, что у него получится делать хорошо». Кажется, так она сказала? Но Рантаро только посмеялся на её слова. «Кто знает, может быть, он хороший командный игрок». — Не честно! — возмутилась Каэде, когда Кибо передал мяч обратно. — У вас Гокухара-кун, через него невозможно пробиться! Шингуджи-кун, ты тоже высокий, присоединяйся к нам!       Корекиё был единственным сидящим на скамейке без формы. Это был не первый его общий урок физкультуры, но Кокичи ни разу не видел его в спортивной одежде: раз за разом он придумывал всё новые отговорки, вынуждая тренера лишь раздосадованно отмахиваться от него. Может быть, он и посещал какие-то кружки, как Каэде и Цумуги, предпочитающие аэробику совместным занятиям… Однако даже так Корекиё не расставался со своей маской. Только по его глазам изредка можно было угадать, улыбается он или нет. И сейчас веки парня приопустились. — Наслаждаться вашей прекрасной игрой куда интереснее, чем принимать в ней участие самому, — шипящим, но вполне различимым в гуле спортзала голосом ответил Корекиё. — Хочешь лишить меня этого удовольствия? — Это сарказм? Мы уже два мяча пропустили! — Будет третий! — крикнула Тенко вместе со свистком — и мяч пошёл по рукам, метеором мелькая над сеткой. На сопернической половине наконец послышались победные возгласы.       Кокичи садится на пол — до него мячи всё равно не долетают — и заинтригованно следит за мечущимися одноклассниками: вот Миу чуть ли не на шпагат садится, чтобы поймать мяч, едва не коснувшийся пола; вот Анджи, кружащая по своей половине в нелепом танце; вот Тенко, разминающая кисти рук перед следующей подачей; Гонта-шкаф незаменимой стеной снуёт от одного конца сетки к другому, как защитник в настольном хоккее у ворот… И только Химико топчется на месте, уворачиваясь от то и дело натыкающихся на неё тиммейтов. Она единственная была ниже Кокичи и, похоже, недоумевала, зачем её взяли в команду. Оторвав одну руку от пола, Ома с дружеской улыбкой машет ей — но Химико не замечает его жеста, поспешно отпрыгивая от отбежавшей назад Миу. — Ты чё расселся, придурок? — вопит Ирума, когда мяч, отскакивая от рук Кайто, летит не вперёд, а назад. — Поднимай свою задницу и переходи!       Она морщится, когда Кокичи оказывается у сетки, напротив Шуичи, и заводит руки за спину вместо того, чтобы поднять их и стоять наготове. Командный игрок, да, Амами-кун? Держи карман шире.       Уступчивость и уживчивость Рантаро раздражали её лишь отчасти: он благоразумно не впутывался ни в какие конфликты и больно гладко из них выпутывался, если мизерная вероятность всё же срабатывала. К нему нельзя было придраться на ровном месте, и его порядочностью из раза в раз пользовались учителя, когда им нужно было на кого-то положиться. После Шуичи он был вторым по репутации в классе, но всё же сейчас его слова вряд ли имели достаточное основание. Была ли у Кокичи вообще какая-то основа? Он, подобно воздушному шарику, парил в воздухе, отталкиваясь то от рук, то от стен, то от предметов мебели…       Миу молчала и цокала только потому, что тренер вручил Рантаро священный свисток и попросил его провести дружеский матч во время первого урока. — Руки-то подними! — скомандовала она с другого конца поля. На противоположной стороне Каэде ломалась, то поднимая, то опуская мяч.       Кокичи загадочно улыбнулся, вытягивая руки вверх. — Теперь ты арестуешь меня, мистер детектив? — прищурился он.       Брови Шуичи поползли вверх, и в этот же момент Каэде решилась. С глухим ударом мяч отлетел от её руки — и Кокичи неожиданно для самого себя отбил его… в сетку, но отбил же! Шуичи едва успел сделать шаг назад, чтобы не получить по лицу.       Хотя своеобразный удар он всё же получил. Арестовать? Мистер детектив? — Выше сетки! — взвыла Тенко. — Выше! Как тебя растянуть-то, чтоб ты подлиннее был!       Слабая улыбка осветила лицо Каэде. Получилось! Хорошая подача вышла! Окрылённая успехом, она отвела ногу назад, взглядом нацеливаясь на того же Кокичи. В её мысленном проигрывателе заиграл Гайдн — композитор-праздник. Соната фа-мажор, первая часть! Идеально подойдёт!       Она занесла руку над мячом и вдохновенно ударила по нему.       На этот раз Кокичи подпрыгнул-таки, умудрившись в полёте показать Каэде язык, и послал мяч Кибо, нервничавшему в углу. Да, руки у него были не так сильно развиты, как ноги, но это не значит, что наносить удары он не способен! Отбив. Приём. Аут! Свисток. Снова подача. Хлопок! Маки хладнокровно подставляет руки аккурат под летящий на неё мяч, как будто бы её глаза расчертили всё пространство на векторы. Парирование! Сетка! Каэде мечется в конце поля — и подающая роль уходит к Шуичи. Каждый его шаг назад Кокичи провожает как удаляющуюся от него лавку мороженщика. Но подаёт Сайхара на удивление неплохо и метко, нанося удар снизу: по красивой траектории мяч минует даже великана Гонту и устремляется к боевой Миу. И вновь та же пляска: Кайто кидается на сетку, Анджи пятится к стене, Цумуги вскидывает руки…       И падает на пол, сбитая с ног, а в другом конце зала раздаётся сдавленный возглас. Помещение тут же окутывает весёлый гул, а взгляды начинают метаться из стороны в сторону — и только острый смех Кокичи звучит непривычным ингредиентом в не такой уж и удивительной ситуации. — А? — Цумуги нашаривает рукой слетевшие очки и бережно водружает их на нос. — Акамацу-сан, но ведь мяч летел ко мне! — Он летел посередине! — отряхивается Каэде, поднимаясь с пола и протягивая подруге руку. — Я не знала, что ты тоже бросишься его отбивать!       Цумуги пытается что-то возразить ей, но покорно хватается за протянутую ладонь и встаёт на ноги. Туже затягивает высокий хвост и возвращается на своё место. А лучше бы она успела улизнуть на аэробику: она не так травмоопасна, как спортивные игры! А волейбольный мяч ещё не такой тяжёлый, как летящий на тебя одноклассник! — Ох, девочки, — вздыхает Рантаро, потирая ушибленную голову и по-доброму улыбаясь. — Не в первый же раз! Вы меня так и убьёте когда-нибудь. — Позови меня на похороны! — бодро откликнулся Кокичи, растягивая улыбку до ушей, совсем не впору его словам. — Какие цветочки тебе принести? Орхидеи подойдут?       Рантаро коротко посмеялся ему в ответ, а его кивок был встречен восторженным «Отлично!» — Да харэ придуриваться вам, — отмахнулась Миу. — Они в него нарочно целятся стопудов. Внимание такого парня иначе и не подцепить. Смотри, Сайхара-кун, уйдёт от тебя потенциальная девушка, даже моргнуть не успеешь… — И-ирума-сан!       Под завесой смешков плотная атмосфера борьбы за мяч рассеялась. В ней Кокичи чувствовал себя как дома: зацепившись за одну шутку, он, подобно фокуснику, вытащил бы из рукава ещё с десяток таких же. Человеческие взаимоотношения больше, чем любая другая тема, имели уязвимые места, в которые было так приятно тыкать иголочкой! Только пристальный взор Маки удержал его от этого. Даже в спортивной форме она выглядела так же мрачно, как и в строгом школьном костюме, и отбивала всё желание острить. Злюка с хвостиками.       Над Каэде Кокичи уже подшутил не так давно. К Цумуги подобраться было сложнее: их не объединяло ничего общего. Рантаро и сам мог подыграть ему. А вот Шуичи…       Шуичи, Шуичи…       Это должно быть что-то грандиозное. Хотя… разве есть в арсенале Кокичи хоть одна не грандиозная идея? «Есть ли у меня план? Есть ли у меня план? — вспомнились ему слова из его любимого мультсериала. — Да у меня целых три плана!» И, может быть, трёх планов у Омы не было, но для парочки местечко точно отыскалось бы…       Постепенно скучковавшиеся вокруг девушек и Рантаро ребята разошлись по своим позициям. И, хотя Рантаро дал сигнал к подаче, Гонта не торопился бить. Все знали почему, и Корекиё невольно перевёл взгляд на ту самую балку под потолком. Место на ней ещё оставалось…

***

      Кокичи давненько не бегал.       Нет, не так: на каждом уроке физкультуры ему приходилось совершать пробежку вместе с остальными ребятами, но бегать так, как будто бы за ним кто-то гонится, ему не приходилось уже давно. Чувствовать чужое настигающее порывистое дыхание за спиной, слышать гулкий топот ног, перекрытый лишь собственным учащённым сердцебиением, задыхаться ветром… Кокичи и не хотел бы испытать это снова. Но эстафета считала иначе.       Выдохшиеся, бегуны сидели на скамейках подле бордовой дорожки и хлестали воду, пока… — Давай поспорим! — кричал Кайто, поравнявшись с Маки. Кокичи на него даже не покосился: подавшись вперёд, он смотрел чётко перед собой и ждал… — Если наша команда выиграет, то мы сходим поужинать! — Не болтай, — лаконично приструнила его девушка. Не то не верила в победу соперников, не то просто была сконцентрирована. Но Кайто её ответ не устроил: тяжело выдохнув, он напряг ноги и обогнал её на полступни. Резиновая крошка брызнула из-под его кроссовок. — И всё-таки! — настаивал он, поворачивая голову. — Смотри, я уже впереди! — Его лиловые глаза засияли. — Ты только скажи!       Но Маки молчала, размеренно дыша, в то время как дыхание Кайто уже сбивалось. Но он не терял сил и надежды, выжимая из себя всё возможное…       И всё же Кокичи сорвался с места на презренные доли секунды позднее Анджи, спорхнувшей с отметки лёгкой пташкой. — Накаркала! — обиженно буркнул Кайто, заваливаясь на траву и придерживая левый бок. — Давай, Ома! — гаркнул он с земли. — От тебя зависят мои планы на вечер!       Ветер недоброжелательно застрекотал в ушах Омы. Он бежал так, что не чувствовал не только своих ног, но и всего себя. Только потоки воздуха обозначали его тело как препятствие на своём пути. Эстафетную палочку он сжимал в руке, как будто она была драгоценным сокровищем — или сосиской, стянутой из столовой в детском доме… — Держи его! Он удирает!       Грозные, злые, искажённо-детские голоса за спиной подбрасывали в топку всё больше углей. Слипоны Кокичи отчаянно шлёпали по грязной дороге, расплёскивая бурое месиво, чудом не попадавшее на его и без того заляпанную чем-то одежду. Он удирал к воротам детдома, через которые лишь он сам имел смелость проскользнуть. На его бледном личике играла широчайшая улыбка, но в сердце не было ничего, кроме трепета и страха, колотящего в грудь. Он знал, что будет, если его поймают, а потому ныряет в щель в заборе без лишних мыслей. Оставляет ботинок в липучей грязи, почти падает — но пулей вылетает за пределы детдома.       Свобода. Горькая, чёрствая, слякотная, серая — но всё же свобода.       Кокичи оглядывается на забор, оставшийся далеко позади, но не может выдохнуть и продолжает бежать-бежать-бежать, пытаясь обогнать машины, велосипеды. Бежать-бежать, пока не упьётся этой свободой и цепи не приведут его обратно.       Но сейчас у него нет цепей, и ноги вольно несут его вперёд, словно это и не ноги вовсе, а крылья — ему самому решать, куда, когда и зачем бежать. И он бежит всего лишь по дорожке на школьном стадионе, не скованный, не связанный, ничем никому не обязанный. С одной-единственной палочкой в руке. А солнце с неба смотрит нарочито неприкрыто: художник размазал облака-разводы мокрой кистью и решил, что пасмурной погоде сегодня не бывать.       Улыбка желанным гостем появилась на губах Кокичи. Да, он не любил бегать, и хотя это получалось у него лучше всего, он ненавидел бег всем своим сердцем, но сейчас это ощущалось иначе. Ему не нужно было гнаться за свободой. Она уже у него была. Она же и подталкивала его вперёд реактивным двигателем, оставляя Анджи далеко позади…       На финишной черте у Кокичи хватило сил, чтобы шмякнуться на спину и раскинуть руки — и Кайто подлетел к нему со взмокшими от переживаний волосами. — Ты крут, чувак! — горланил он так, что всему учебному корпусу было слышно. — Я тебя обожаю! Дай я тебя расцелую!       Кокичи вяло отпихнул его ногой и выронил эстафетную палочку из рук. Птичка вылетела из клетки. Птичка свободна. Дыхание не выровнять, перед глазами плывут круги — но птичка может лететь куда пожелает. И сердце так сладко колотится в груди…       Звонок прозвучал настолько отдалённо тихо, что Кокичи его сначала и не расслышал. Два урока физкультуры подряд. Иной раз он сказал бы, что это настоящее издевательство, адские муки! Но сегодняшний день стал для него чем-то особенным. Почувствовать себя частью коллектива после нескольких недель нелюдимости — такой сюрприз! Может быть, Рантаро был прав, и из него всё-таки выйдет худо-бедный командный игрок?       Пусть и не имеющий возможности говорить правду…       Шаркающие в сторону корпуса шаги не тронули его. Было ещё достаточно тепло, чтобы валяться на траве с закрытыми глазами и ни о чём не думать. Занятия на этом закончились — но домой Кокичи не спешил. Его всегда там ждут. Нет ничего плохого в том, что он на несколько минут задержится после школы.       Чистый, чистый воздух… Гомон одноклассников встал в ушах, и Ома не мог ему не улыбнуться. Похоже, к нему начали потихоньку привыкать. А может, и нет. Как бы то ни было, следовало выждать ещё немного. Он ещё не начал приводить свой план по захвату в действие… — Кхм… — Тихое покашливание со стороны заставило Кокичи сначала нахмуриться, а затем улыбнуться. — Воды? После такого забега тебе наверняка хочется пить…       Ома вдохнул сладкий воздух и потянулся. — Ни-ши-ши, — ехидно посмеялся он, не открывая глаз.       Он и так знал, кому принадлежал этот голос.