Солгу тебе ещё раз

Ssaihara пригласил (-а) Yourkichi в чат IrumaGenius: О нет IrumaGenius: Я думала, это была блядская шутка Akamatsu ♫: Он же наш одноклассник, конечно, он будет в общем чате IrumaGenius: Может, ещё один чат создадим? Без него Yourkichi: В самом деле гениально, Ирума-чан! IrumaGenius: В жопу своё чан засунь, недоносок Chababam: Не пролезет Yourkichi: Ну же, мы не настолько близки, чтобы заниматься интимом, девачки Chababam: Спермотоксикозник Yourkichi: На естествознании ты таких умных слов не говорила IrumaGenius: Кто бы говорил, Мадагаскар       Кокичи с урчанием домашнего ласкового кота зарылся в одеяло и податливые подушки и вытянул руки с телефоном перед собой. Субботние сумерки гладили его по голове, навевая сонливость и безмятежность, но искорки озорства уже пульсировали на кончиках пальцев. Здесь, в чате, вся территория, все просторы принадлежали ему — и только ему. Он был Мастером Слова. Мастером Великого Слова. Или Великим Мастером Слова? Кокичи нравились все титулы.       Он мог говорить правду. Он мог лгать. Он мог мешать правду с ложью, шутки с холодными фактами, сарказм с солидностью, злость с радостью… Игривый прищур выдал намерения Кокичи с головой. Тихая усмешка сорвалась с его губ — и пальцы заскользили по клавиатуре. Yourkichi: I like to move it move it~ Yourkichi: I like to move it move it~ YOnaGA: Оооо! Yourkichi: I like to move it move it~ YOnaGA: We like to… move it! Chababam: Не смей вестись на это! Yourkichi: Классная же песня! Chababam: А ты не трогай её Yourkichi: Тебе не давали смотреть мультики в детстве? Бедняжка, ты, наверное, так настрадалась Chababam: И это говорит мне беспризорник? Chababam: У тебя не то что мультиков не было Chababam: Что у тебя вообще было Akamatsu ♫: Чабашира-сан Akamatsu ♫: Не надо       Кокичи сжал смартфон, пронзённый колкой мимолётной молнией. Беспризорники — так теперь называют тех, кто лишился родителей и попал в детдом? Сирота, безотцовщина — в мире столько слов на любой случай, что в них можно купаться, как Скрудж Макдак в золоте, как знаменитость в лучах славы, как богатые виноделы в вине или в шампанском. Как бегущий без оглядки сирота в струях дождя. Не внимающий окрикам и не жалеющий шлёпающих, как языки измученных лошадей, подошв поношенных слипонов. Не видящий ничего из-за бьющих в глаза капель и прилипших к лицу волос. Различивший среди клубящегося городского седого тумана чёрное пальто — и прилипший к нему с криком: «Мама!»       Беспризорник, да?       Кокичи задушил ослабевший грозовой разряд, добравшийся до селезёнки, и потянулся пальцами к буквам, намереваясь утопить всплывший труп прошлого. Минуло уже десять лет. Довольно.       «Лучше быть сиротой, чем вырасти таким, как ты».       Пальцы Кокичи замерли над синей стрелочкой отправления. Быть сиротой. Вырасти таким, как ты. Как ты. Таким. Каким? Резкая, дерзкая, шумная, импульсивная, с явно пустой головой — Тенко отталкивала Кокичи с самого первого дня, когда она фыркнула в его сторону. Глупая причина, обособившая их друг от друга. Но Ома отчётливо видел секущиеся концы её кос и нетщательно вымытую чёлку, а неясный взгляд не давал узнать больше, чем говорило её поведение. Так каким — таким?       Одна за другой буквы исчезли из поля ввода. Кокичи отложил телефон и улёгся меж подушек, притянув к себе чёрную и подложив под голову белую. Рано делать выводы. Впереди ещё много времени.       Времени — чтобы заполнить всю тетрадь кропотливо собранными сведениями. Ладно-ладно, чтобы узнать своих одноклассников получше и подружиться (?) с ними. Так сказал бы прилежный и приличный ученик. Был ли Кокичи таким учеником? Просто спросите его об этом при личной встрече и услышите гордое «Конечно же да!»       Времени — чтобы подумать о том, как прошла эта учебная неделя и что ему делать дальше. В свете люминесцентной сине-фиолетовой ленты Кокичи хотелось расплавиться в постели и пустить мысли на самотёк, забросив стоящий справа от кровати велотренажёр ещё на несколько недель и забыв об учёбе на такое же время. Растворить бегущие в сознании фразы в предзакатном искусственном сиянии: «Две девушки из класса видеть меня не хотят, и это прекрасно», «Учителя относятся ко мне настороженно, впрочем, как и должно быть», «Половина одноклассников для меня — чёрные дыры, но скоро я их всех узнаю и… а что потом, абсолютно не важно», «Гонта Гокухара на физкультуре — страшное зрелище, я не буду ходить в зал, пожалуй»… Прохладный ключ мыслей журчал успокаивающе и мелодично, словно колыбельная, прерываемая лишь коротким жужжанием входящих сообщений. Приученный ко сну во время нескончаемого шума, Кокичи лишь поморщился и вызубренным движением удержал кнопку выключения. Телефон подавленно пискнул.       Времени — чтобы выкинуть всё дерьмо из головы.       Что ж… Можно было позволить сумеркам убаюкать его.

***

      Спустя пять лет жизни в огромнейших хоромах комнаты Кокичи Омы Панк так и не запомнил, что по воскресеньям все нормальные люди предпочитают валяться в нагретой за ночь постели и дремать часов до девяти или даже десяти утра. Для попугая человеческая жизнь оставалась загадочной и непостижимой — а посему в воскресенье пятого сентября, едва минутная стрелка соскочила на единицу, он торжественно и запоздало провозгласил наступление семи часов утра. — Щит! Щи-ит! Щит! — проскрежетал Панк, раскрывая огромные чёрные крылья, словно он был не какаду, а величественным орлом. — Щит! Акхрхахракх…       Кокичи упрямо спал, обняв скомканное одеяло вместе с подушкой, словно пытаясь найти в нём тепло, некое утешение и убежище от наступающего нового дня. Но на всякое убежище найдутся свои бомбы. Обиженный на откровенное игнорирование, Панк издал хриплое кряхтение и принялся швырять по всей клетке полые пластиковые шарики и кубики. Как в столовой неосторожный ученик роняет поднос с обедом — так и в клетке Панка загрохотали игрушки, чей полёт сопровождался ничуть не тихим возгласом, издаваемым словно самим адским ястребом из преисподней. Хрясь, бам, треск, звень! Крошечные глазки воззрились на развалившегося на кровати Кокичи с бесконечным осуждением. И снова — бряк, шмяк, дзынь! — Щит! Щит! — загорланил какаду, бросая все свои попугаичьи силы на вразумление спящего хозяина. — Единица тебе по английскому, — просипел Кокичи, пряча голову под одеялом. — У тебя ужасный акцент. — Щит! — настаивал Панк. — Shit, shit, только уймись уже.       Кокичи кое-как заставил тяжёлые веки подняться. Сверху на него опрокинулась цистерна с холодным цементом, который сию секунду начал застывать, навек обездвиживая вынырнувшее в прохладное утро тело. Семь утра — безжалостно отстукивали шестерёнки. Семь минут и сорок семь. Сорок восемь. Сорок девять…       Панк, кажется, угомонился: увидев с трудом усевшуюся на кровати худенькую фигурку, он прокашлялся в крыло и перебрался на самую высокую жердь. Там он планировал проследить за тем, как Кокичи встаёт, потягивается, разминается и даёт ему поесть. Но Кокичи, вопреки его ожиданиям, зевнул, почесал лохматый затылок, одарил пустым взглядом круглый ворсистый ковёр и упал обратно в объятия подушек. Панк открыл было клюв, но передумал и запрокинул голову набок, закрывая глазки.       Комната снова дремала. Недолго. Кокичи уже не мог сомкнуть глаз и медленно моргал в подушку, периодически позёвывая и разгребая заваренную в голове лапшу. До завтрака было ещё далеко: мама в свой единственный выходной отдыхала положенное ей время, не отвлекаясь на шум попугаев и грохот игрушек. Кокичи ей даже немного завидовал. Но есть хотелось — а потому он решил расчехлить LINE и проверить общий чат и перекусить парочкой сплетен. С его появлением точно должно было что-то произойти. Всегда происходило. И этот раз не должен стать исключением.       Далеко не новый, но всё такой же чистый и невредимый OPPO коротко и красочно поприветствовал Кокичи дежурными словами, на которые никто никогда не обращает внимания. LINE открылся быстро и охотно, будто сам хотел представить владельцу спектакль, разыгравшийся после его ухода. Но — по мере прочтения коротких сообщений — Кокичи стёр улыбку предвкушения со своего лица.       После минутного молчания Каэде отметила всех участников чата со словами «Кто хочет во вторник поздравить с днём рождения Сайхару-куна, поставьте +. Я добавлю вас в чат». И тема благополучно сменилась, оставив Кокичи позади всеми забытым могильным крестом на скоростной магистрали. Kaistronaut: + Amamocado: + Harukawa.: Зачем отмечать всех? Так Сайхара-кун увидит, и твой сюрприз не получится. Akamatsu ♫: Ой… Harukawa.: + GGGONTA: Гонта хочет тоже! K1B0: +++ Akamatsu ♫: Ещё кто-нибудь? Ssaihara: Акамацу-сан, это правда было необязательно… Akamatsu ♫: Неправда~ Ssaihara: И, пожалуйста, не ссорьтесь IrumaGenius: Не нам это говори IrumaGenius: Он сам провоцирует грызню, а потом ливает, как последний нуб IrumaGenius: Слабак IrumaGenius: Только болтать и умеет IrumaGenius: А по факту ничего IrumaGenius: … IrumaGenius: Ты снова не в сети IrumaGenius: Какой смысл заходить, чтобы сказать пару слов, а потом пропасть Amamocado: Сайхара-кун не любит тратить время зря, ты же знаешь. Amamocado: Если ты хочешь что-то ему сказать, просто напиши в лс или тегни. IrumaGenius: Много чести IrumaGenius: И прекрати ставить эти отвратительные точки IrumaGenius: Ты не учитель английского языка Amamocado: Может, в будущем…       «И, пожалуйста, не ссорьтесь». — Как мило, — буркнул Кокичи со смешком, перечитывая короткие сообщения Шуичи, так и не зашедшего в сеть после восьми вечера. «Не ссорьтесь». Если бы все проблемы в человеческих отношениях можно было решить одной простой фразой, вселенная сошла бы с ума от наигранности и фальши. Нести эту давящую на голову, словно пресс, ношу было достаточно тяжело поначалу, чтобы в конце дня падать в кровать и не подниматься с неё до следующего утра, блокируя все мыслительные каналы. Со временем Кокичи к этому привык. Но если ложь рухнет на плечи всего человечества, конец света не покажется таким уж далёким.       Кокичи наскоро пролистал остальные сообщения, заканчивающиеся голосовым от Анджи — длительностью в четыре минуты! — в два часа ночи и принялся печатать с лёгкой ухмылкой на губах. «Не ссорьтесь»… Yourkichi: @ssaihara, мы не ссоримся, не переживай! Yourkichi: По крайней мере, пока рядом с нами такой строгий староста, как ты, мы и не посмеем ругаться друг с другом Yourkichi: Ну, я за себя говорю Yourkichi: Честно-честно!       И, подумав ещё несколько долгих сонных секунд, добавил: Yourkichi: @akamatsu, +

***

      Ожидания Кокичи разлетелись хрустальными брызгами разбитой богемской вазы во второй раз за утро. Каэде проснулась только через два часа, когда Ома успел сообразить себе быстрый перекус (не использовать оставшийся тунец для вкуснейших онигири было в высшей степени непростительно) и погулять по школе вместе с Джокером. Тихий колокольчик прозвенел как раз тогда, когда он поднялся на крышу, чтобы встретиться с Сакамото, — и Кокичи рывком схватил смартфон, оставляя контроллер на произвол судьбы.       Его запал улетучился гелием из воздушного шарика.       Каэде написала ему в личные сообщения. И пусть бы она ответила коротко или несколькими сообщениями — Кокичи бы её понял. Но сообщение встретило его массивной стеной, блокирующей любые попытки солнечного света пробиться сквозь плотные кирпичи-слова. И заодно не дающей Кокичи сделать хоть один шаг вперёд. Кисти обдало холодом. Akamatsu ♫: Привет, Ома-кун. Я по поводу дня рождения Сайхары-куна. Я не хочу тебя обидеть, но мне кажется, что ты немного спешишь. Поздравление — это всё-таки ответственность. Мы все знакомы друг с другом уже довольно давно, поэтому знаем, что может принести радость каждому из нас. Дело в душевности, понимаешь? Тот, кто дарит, ведь вкладывает в подарок частичку своей души, чтобы преподнести именно её. Не вещь, а часть себя самого. Но когда ты не знаешь человека, довольно сложно найти что-то особенное, а уж оторвать от сердца что-то своё и отдать незнакомцу — как-то легкомысленно. Это как сочинить ноктюрн человеку, который любит рондо, или посвятить сонату первому встречному. Не пойми неправильно, Сайхара-кун очень хороший и заслуживает подарков, но… У тебя всего два дня на подготовку, а ты о нём совсем ничего не знаешь. Решение, конечно, за тобой, но это будет довольно проблематично. Думаю, простого искреннего поздравления будет достаточно :)       «Я уверена, что ты выкинешь какую-нибудь шутку в адрес Сайхары-куна, и за это я тебя не прощу, поэтому держись подальше, Ома-кун». Она же это хотела сказать, верно? Эти слова то и дело проклёвывались промеж кирпичей тонкими, но заметными порами. «Не совершай глупостей. Не нужно ничего делать. Просто существуй в стороне».       Каэде Акамацу, которая улыбалась публике с экрана телевизора, прежде чем сесть за рояль, сейчас снисходительно смотрела на него с круглого окошка аватарки, а её взгляд кошки-недотроги умолял его не приближаться. Кокичи потёр предплечья, покрывшиеся колючими холодными мурашками. Yourkichi: Как это жестоко с твоей стороны! Неужели ты думаешь, что у меня нет свободного кусочка души, которым я могу поделиться? Yourkichi: У меня душа нараспашку! Ни-ши-ши Akamatsu ♫: Нет, нет, ничего такого я не думаю              «У тебя разве есть душа?» Akamatsu ♫: Просто… Вы же совсем незнакомцы Yourkichi: А вдруг я провидец? Или экстрасенс? Я мог прочитать Сайхару-чана, только взглянув ему в глаза! Yourkichi: А я смотрел, так что уже всё знаю Akamatsu ♫: Эм… Это снова ложь? Yourkichi: … Yourkichi: Кто знает Akamatsu ♫: Какая у Сайхары-куна главная страсть?       «Галстуки», — хотел было напечатать Кокичи: за четыре дня Шуичи дважды сменил галстук, хотя отличались они мало: оба синие и оба в полоску, но второй выглядел насыщеннее и светлее, а полоски были не желтоватого, а чистого белого цвета. Складывалось ощущение, будто у него дома был целый набор одежды, элементы которой были похожи друг на друга. Надо посмотреть, может, и пиджак уже не тот, что прежде. И после этого ещё могли остаться какие-то сомнения по поводу побега из налоговой инспекции?       Нет, галстуки — это не забавно. Зато у Кокичи, кажется, появилась идея. Две. Пришла пора разнообразить сине-серую палитру старосты. Yourkichi: Я уверен, что это Акамацу-чан       …По какой-то же причине она имеет право называть Шуичи «Сушкой». Кокичи слышал. Кокичи понравилось. Кокичи запомнил. Вот только Шуичи под описание сухого хлебного изделия, о которое порой можно было и зубы сломать, не подходил. Совсем. Он, скорее, какая-нибудь мягкая булка. Синнабон?       Желудок требовательно оповестил Кокичи о том, что двух онигири ему было явно недостаточно. Akamatsu ♫: … Akamatsu ♫: Ясно Yourkichi: Ни-ши-ши, не беспокойся Yourkichi: Вот увидишь, мой подарок точно понравится Сайхаре-чану Yourkichi: Но вот тебе мой совет Yourkichi: Ты говорила про душу, да? Yourkichi: Подари ему себя Yourkichi: Зачем отрывать кусочек, если можно отдать всё целиком? Yourkichi: Особенно если ты его страсть, ни-ши-ши Akamatsu ♫: Ома-кун. Akamatsu ♫: Это не смешно Yourkichi: А я абсолютно серьёзен Yourkichi: Я смог многое узнать за эти четыре дня! Yourkichi: Сайхара-чан на тебя так тепло смотрит Yourkichi: Вы так хорошо смотрелись бы вместе~ Akamatsu ♫: Хорошая шутка Yourkichi: А я не шучу       Каэде молчала. Джокер стоял перед откинувшимся на спинку стула Сакамото и тоже молчал. Молчал Панк, копошившийся на качельке-жёрдочке на развлекательной площадке. Хранил молчание и Кокичи, выжидающе пролистывая неожиданно удлинившийся чат с одноклассницей. Она стояла на краю глубокой ямы и растерянно поглядывала то на Кокичи, сидящего на самом дне, то на моток верёвки у себя в руках: разматывала его и, спохватившись, сматывала обратно, вновь приняв задумчивый вид. Оборачиваясь через плечо: не подойдёт ли кто помочь принять решение. А Кокичи — Кокичи даже не ждал, пока кто-нибудь придёт ему на помощь.       Он может и сам. Только пускай Каэде скроется из виду — тогда он сможет начать действовать. На каждое «нет» он готов взирать с вызывающей улыбкой — для чего же ещё нужны такие глупые предупреждения?       Кокичи не потребовалось много времени, чтобы оставить незначительный плюсик в чате, а плюсику — чтобы всколыхнуть волну одноклассников с новой силой. И уже не важно, что изначально он хотел просто позабавиться. После тирады Каэде он будет идти напролом.       Когда оповещение наконец приходит, Кокичи открывает не переписку с Акамацу, а общий чат, в котором красуется исходящее ядом IrumaGenius: Не подлизывайся IrumaGenius: Это чертовски мерзко       Кокичи морщится от щекотки зарождающегося в связках смеха и вновь берёт в руки контроллер.       Он вечно противоречит сам себе и никак не может иначе. Всегда не то, невпопад и назло: шалость вместо послушания, унижение вместо утешения, ложь вместо правды — он как клоун на манеже. Смех единственный остаётся неизменным спасителем (или губителем) Кокичи. Единственной истиной среди тысячи обманов. Поэтому он с удовольствием посмеётся над Каэде, когда она увидит в руках Шуичи чёрно-белый галстук в клетку. «Можешь использовать его не только как украшение~», — будет написано в открытке. Брови Шуичи поползут наверх, а его смятённое выражение лица заставит Кокичи засмеяться ещё сильнее…       Но это послезавтра. До этого Кокичи успеет ещё многое сделать. Собрать Каэде, как кубик Рубика. И начать с самого простого. Yourkichi: Акамацу-чан Yourkichi: А ты знаешь, как получить моцареллу? Akamatsu ♫: Нет Yourkichi: Чтобы получить моцареллу, надо скрестить Моцарта и Золушку! Akamatsu ♫: … Akamatsu ♫: Это самая ужасная шутка, которую я когда либо слышала.

***

Akamatsu ♫: Сайхара-кун Akamatsu ♫: Ты знаешь, как получить моцареллу?