Солгу тебе ещё раз

      Кокичи Ома старательно крутил педали и совершенно не думал о том, что делает. Впрочем, для него это было обычным делом, когда он садился на велосипед: двухколёсный друг вёл его куда фары глядят, в то время как его юный обладатель забывался в собственных мыслях. Хотя мало кто всерьёз думал, что они у него есть.       Скрип-скрип. Седло натужно заскулило, когда до безобразия ровный тротуар начал коварно подниматься в гору. Серое утреннее небо не сулило ничего хорошего: сентябрьские пере-облака, но ещё недо-тучи бродили по нему ленивыми овцами, нагоняя тоску и желание спать. Последнего у Кокичи было с лихвой. Однако об этом он тоже не думал, как не думал и о том, что зонт с собой он взять не удосужился. А дождь, пока ещё сонно ворочающийся в карманах небесных овец, не думал о том, чтобы пойти. Вообще весь город в семь-тридцать утра не собирался заниматься умственной деятельностью и тревожно досыпал последние минуты в предвкушении первого учебного дня второго триместра, ожидая будильника в виде вывалившихся на улицы учеников всех сортов. Единственным мыслящим механизмом в этом заржавевшем царстве был низкорослый парень, упрямо въезжающий на своём родном (уже третьем) велосипеде на подъём.       Всё в нем выдавало школьника: чёрный пиджак с высоким воротником, косо выглядывающие рукава белоснежной, только вчера выстиранной рубашки, отутюженные брюки и полуботинки — и, конечно, белый в чёрную клетку рюкзак, покачивающийся за спиной. Выглядел этот рюкзак абсолютно пустым и слишком выделяющимся на фоне городской заспанной серости, а вот парниша, кажется, был самым обыкновенным учеником старшей школы.       Кокичи остановился на вершине подъёма и упёрся ногой в пока что сухой асфальт. Поправил вечно встрёпанные тёмно-фиолетовые волосы и повернул голову в сторону моста.       Красивая картина. Стройный школьник, держась за руль велосипеда, смотрит в своё светлое будущее — а рядом с ним мирная река, аллея по ту сторону моста, возвышающиеся вдалеке высотки и равнодушное небо, свысока взирающее на очередного среднестатистического подростка, не знающего, что ему делать со своей жизнью.       Всё так. Вот только парень этот далеко не был самым обыкновенным учеником старшей школы.       Два года. Осталось учиться всего два года, а затем — экзамены, высшее образование, снова экзамены, а потом, что, работа? С каждым учебным годом знаменательная дата становилась всё ближе и ближе, заставляя Кокичи шевелить мозгами в усиленном режиме. Экзамены — в особенности устные — были его злейшим врагом, поджидающим в тёмном переулке за углом, безудержным и беспощадным. От Жертвы Обыкновенной Кокичи отличался разве что тем, что сознательно шёл ему навстречу, кидая вызывающий взгляд на приближающуюся стену. А был ли у него выбор? — Хи-хи, — вдруг хмыкнул Кокичи, растягивая губы в широкой улыбке. Здание школы выросло перед ним трёхэтажной громадиной, заботливо окружённой чёрным чугунным забором, и он лихо въехал через распахнутую калитку, раскинув ноги. Отдыхающая на лавочке женщина в бежевой тюбетейке кинула на него секундный взгляд поверх круглых очков и вновь уткнулась в смартфон.       Школа. Снова. Уже четвёртая — Ома помнил каждую из них, как помнил недавно прочитанный комикс. Пути от дома до школы было достаточно, чтобы вспомнить всё — и теперь Кокичи маленькой букашкой стоял у крыльца, с любопытством рассматривая камеру видеонаблюдения, направленную чётко в его сторону. Будет ли эта школа похожа на другие? Сможет ли она его удивить? Желательно приятно, конечно, но Кокичи был готов к любым сюрпризам: в его рукавах было полным-полно тузов, ожидающих своего часа. Хотя взрыв в химической лаборатории вряд ли могло переплюнуть хоть что-то… Забавно, что именно после него его и вышвырнули на улицу за шкирку. Пришлось за лето искать новую школу, чтобы во втором триместре снова пойти на учёбу, а не остаться второгодкой. Снова.       Хихикнув в кулак, паренёк отточенным движением пришвартовал своего железного коня к пруту велопарковки и защёлкнул замок.       И в этот миг что-то щёлкнуло и в его затылке.       Он вспомнил. Вспомнил стычки с одноклассниками на заднем дворе. Вспомнил бойкоты и обзывательства, гневные взгляды преподавателей и переговоры с мамой после занятий. Вспомнил неоднократные разговоры с директором и перечёркнутые листы, красные чернила и безжизненные документы в тонких бледных пальцах с аккуратно накрашенными ногтями. Вспомнил — и вцепился в лямки рюкзака, уставившись расширившимися глазами в седло велосипеда. Ждать ли этого снова? Возможно — и даже очень. Кому нравятся лжецы? Покажите хоть одного — и Кокичи рассмеётся ему в лицо звонким, но ничуть не заразительным смехом.       Скованность ушла с лица Омы так же быстро, как и появилась. Подняв голову, он показал новой школе чистые лавандовые глаза, блестящие игривыми искрами, и помахал рукой в мёртвую камеру. На его губах вновь расцвела лукавая улыбка, а вместе с ней под глазами пролегли тонкие морщинки веселья. Что бы там ни ждало его в этой школе, он всё равно станет её королём. На этот раз точно.       Вслух эти слова Кокичи решил не произносить.

***

      В первый день новоселья Кокичи Ома всегда приходил первым, чтобы поразить всех необычайной дисциплинированностью. Так все думали. На самом же деле каждый раз ему нравилось смотреть в глаза своим будущим одноклассникам, растерянным и заинтересованным, замирающим на пороге. На короткое время небольшая фигурка раскинувшегося на стуле незнакомого парня с широчайшей улыбкой привлекала к себе всё внимание, и Кокичи упивался этими минутами, заглатывая удивление большими ложками, как вкусный пудинг. Конечно, потом они все отворачивались и продолжали ждать своих друзей, время от времени отмахиваясь от неловкости, сгустившейся вокруг. Заговаривать первым никто не решался.       В этот раз всё должно быть точно так же. Удобно устроившись на третьей парте у окна, Кокичи барабанил пальцами по крепкой светлой парте и ждал. Ждал, когда отъедет в сторону выкрашенная в вырвиглазный белый цвет дверь, а за ней появится…       Дверь буквально врезалась в стену, впуская в класс невысокого роста светловолосую девушку. Кокичи обратил всё своё внимание на неё — и та засияла, словно солнечный луч в непогоду. — О! — воскликнула она, радостно улыбаясь. — Ты новенький?       Девушка быстро закрыла дверь и перепорхнула через два ряда, вмиг оказавшись рядом с Кокичи. Её красный галстук легко качнулся, будто ничего не весил. — Не ожидала, что кто-то будет здесь в такую рань! — едва ли не пропела она, поправляя пышные локоны, спадающие на плечи. Что-то в ней показалось Кокичи знакомым: то ли в изящном жесте, то ли в самих пальцах, то ли в волосах… — Во всяком случае, добро пожаловать! Надеюсь, что наш класс станет для тебя второй семьёй!       В пустом классе слова улыбчивой блондинки казались слегка неподходящими. Ома натурально вздохнул и поднял на новую одноклассницу глаза, полные печали. — Была бы у меня первая семья… — сокрушённо проговорил Кокичи, поджимая губы.       Брови девушки опустились, а затем, дрогнув, поползли на лоб. — К-как же! — выдохнула она. — Так ты, получается… — Да… Я совсем один в этом мире. Вселенной было угодно сделать меня одиноким скитальцем… Должно быть, это судьба, что я оказался здесь! — Глаза Омы всколыхнулись тёмным огнём. Реакция не заставила себя ждать: девушка охнула и чуть не бросилась обнимать его, но Кокичи вовремя остановил её. — Не нужно. Я научился идти по дороге жизни в одиночку.       Незнакомка растерянно похлопала ресницами и обезоруженно улыбнулась. Новенький одноклассник смотрел на неё пытливым взглядом, будто хотел прочесть её мысли или внушить свои. А ведь, по слухам, у него были какие-то проблемы — вспомнить бы, с чем именно… Или, может, это как раз связано с отсутствием семьи? Нет, нет, кажется, у него была мать — классный руководитель писала им в общем чате. Тогда что же получается, он солгал? — А! Меня Акамацу зовут, — вдруг вспомнив, представилась девушка. — Каэде Акамацу. Я руководитель музыкального кружка в этой школе! Так что если тебе нравится играть на каких-нибудь инструментах или, может быть, петь, то ты всегда можешь записаться!       В голове Кокичи щёлкнуло второй раз за утро: на этот раз он вспомнил, что же такое знакомое он увидел в своей однокласснице. «Точно, как же я мог забыть!» — воскликнул бы любой другой на его месте. Но Кокичи пошёл другим путём. — Акамацу-чан? О, я смотрел все твои выступления по телевизору! — выложил он первый туз. — Должен признать: Моцарт отдыхает в сторонке, когда ты садишься за рояль. — А! С-спасибо… — смутилась Каэде, убирая прядь волос за ухо. — Н-но я не соглашусь! Моцарт — великий композитор, как же можно сравнивать такого посредственного пианиста, как я, с ним?! Ведь он… Он даже смог запомнить, как звучит Мизерере, записал его по памяти! В четырнадцать лет! — Каэде вдохновенно вздохнула. — Я всего лишь играю произведения, написанные гениями музыки, но сама не могу даже смотреть в их сторону. Это… Это слишком фамильярно для меня. — Моцарт сам сказал мне, что ты его преемница, хе-хе. — Что?       Пианистка затеребила подол короткой чёрной юбки. Моцарт сказал? Но это же очевидная ложь. Как минимум вторая всего за несколько минут. — Ну, приснился и сказал, — пояснил Кокичи, подпирая щёку кулаком. — Сказал, что в будущем ты обойдёшь даже Людовико Эйнауди! — Но Моцарт не знает Людовико Эйнауди… — <…>! — А?       Губы Кокичи разомкнулись, но с них не слетело ни слова. Выглядел он при этом максимально довольным, словно кот, которому только что удалось стащить у рыбака крупного леща. Каэде выпустила из пальцев юбку и перешла к тёмной матроске. Улыбка новичка вселяла в неё чувство неуверенности. Пожалуй, она не хотела бы увидеть его в первом ряду на своём концерте. К тому же… — Ладно, — отступила Акамацу. — Ты, кстати, не представился. Я же должна знать своего нового одноклассника! — Я? — удивлённо переспросил Кокичи. Его улыбка стала ещё слаще, ещё наивнее. — Я будущий король этой школы. Но ты можешь называть меня просто Ваше Величество. — Ваше… Что? — Каэде нахмурилась и стиснула пальцы в замок. — Хорошо, я раскусила тебя, ты хороший шутник. Но не одними же шутками общаться… — Почему? — Хэ-й, Акамацу-сан! Доброе утро!       В класс ввалились сразу три девушки, и на первый взгляд Кокичи определил их как неловких и нескладных — особенно ту, что выделялась и ростом, и длинными тёмными косами, и вызывающим взглядом. Она изо всех сил старалась выглядеть дружелюбно, но, кажется, у неё это плохо получалось — Кокичи заметил это, когда её взгляд метнулся с Каэде на него. Она будто бы поморщилась. Зато Каэде выпрямилась (когда она успела опустить плечи и ссутулиться?) с явным облегчением и точно так же, как и до этого, порхнула навстречу подругам. «Это новенький? Сопляк», — успел услышать Ома, но лишь пожал плечами и повернулся к окну.       День явно начинался не так, как он планировал. Хотя, признаться, произвести впечатление он успел — и какое! Кокичи довольно ухмыльнулся и будто бы невзначай начал насвистывать мелодию сверкающей звёздочки, чтобы подразнить Каэде. Но та собралась в тесном кругу подружек и больше не обращала на него никакого внимания. Какая досада!       С этой шутливо-ироничной мыслью Кокичи раскрыл чистую толстую, бережно обёрнутую тетрадь и, немного погодя, принялся старательно выводить имя своей новой знакомой.       Одноклассники продолжали прибывать, но, как и ожидалось, мало кого из них интересовала личность притихшего новичка. Всего за несколько минут до звонка за парту перед Кокичи звучно плюхнулась обладательница светлых волос, но она была быстро определена как не-Каэде по тому, как она обернулась и грозно прорычала: — Предупреждаю: будешь дёргать меня за волосы во время уроков — я тебя гвоздями к стене пришпилю! — Думаю, администрация будет не против такого декора… — ухмыльнулся Кокичи, потирая подбородок. — Неплохое дизайнерское решение. — Чё?! — Ирума-сан, — сдержанно произнёс зеленоволосый парень по правую руку от Омы. — Не будем начинать новый триместр с конфликтов. — Киви ты протухший, — сквозь зубы прошептала девушка, зло стрельнув глазками в Кокичи прежде чем отвернуться.       Парень на странное оскорбление только мягко хмыкнул и сложил руки на парте. — Не принимай её слова близко к сердцу. Ирума-сан всегда ведёт себя так, но на самом деле она хороший человек. Я Рантаро Амами. Рад знакомству в любом случае.       Кокичи горячо пожал протянутую ему руку. Чужая ладонь, пожалуй, была слегка широкой, но даже она в сравнение не шла с ладонью того громилы, что уселся где-то на задней парте и сейчас не издавал ни звука, будто бы был бесшумным секретным оружием, направленным на уничтожение этой школы… «Не в мою смену! — отчаянно подумал Кокичи, скашивая глаза на чересчур огромного и чересчур невинного гиганта. — Я должен завоевать эту школу… Пока мои потенциальные союзники не обратились против меня». — Ты ещё не говорил с Сайхарой-куном? — поинтересовался Рантаро, оглядываясь. — А. Он не пришёл ещё. Странно, это не в его духе, обычно он приходит одним из первых… И Момоты-куна нет до сих пор… — А может, они вдвоём… — хихикнул Кокичи, мысленно давая пять самому себе за гениальность собственных мыслей.       Рантаро вскинул брови и заулыбался, качая головой. — Не-ет, — протянул он. — Момота-кун — точно нет. У него уже есть прекрасный объект воздыхания, которому он готов петь серенады и дарить билеты в планетарий. А Сайхара-кун… — Я всего лишь хотел сказать, что они вдвоём опаздывают! — наигранно возмутился Ома. — Амами-чан, что за мысли у тебя в голове!       Рантаро задумчиво свёл брови к переносице, но просветлел и коротко посмеялся. Кокичи оскалился в улыбке: кажется, он нашёл человека, заслуживающего красной звёздочки в его тетради. — А ты неплохой манипулятор, — одобрительно кивнул Рантаро. — Такой талант не каждому даётся. Только не используй его зря, а то уникальности лишишься. А это тоже важно, в нашем-то мире. — Этот мир будет моим, — спокойно ответил Кокичи, расправляя плечи. — Но так уж и быть, ты будешь моим доверенным лицом, если оправдаешь мои надежды. — С удовольствием, — подыграл парень, потирая затылок.       Зашуршали тетрадные страницы. На заголовочном листе размашистым почерком появилась надпись «Рантаро Амами». Рука с ручкой на минуту задержалась над пустыми строками, совсем как в прошлом году. Тогда — Кокичи помнил это отчётливо — нашёлся один человек, всерьёз заинтересовавшийся чудаковатым новичком. Впрочем, в том классе и его считали сумасшедшим чудилой. Возможно, именно из-за этого они сдружились. Остальные старались держаться от них подальше: аура опасности чувствовалась за милю и однажды всё-таки породила бомбу. В буквальном смысле. Кокичи оставалось только надеяться, что странный парень по имени Нагито Комаэда после взрыва в химической лаборатории всё же смог продолжить обучение, а не вылетел из школы со свистом, как он сам…       Может ли быть Рантаро Амами таким же своеобразным и привлекательным, загадочным и не похожим на других? Ома покосился на соседа, увлечённо печатающего что-то в телефоне. И обозначил место для стикера-звёздочки. Надо будет приклеить, когда он вернётся домой.       Школьный звонок раздаётся слишком неожиданно и непривычно, заставляя Кокичи черкануть лишнего. Коротко выругавшись на неудавшееся слово, он вытянул шею: дверь едва ли не в сотый раз отъехала к стене, пропуская вперёд двух человек: довольно молодую женщину, поправляющую круглые очки, и строго, с иголочки, одетого парня. Даже с галстуком! Генератор идей в голове Кокичи моментально придумал ему добрый десяток применений, заставив обладателя гениальной головушки коварно заулыбаться. — Фукуда-сенсей, — сообщил Рантаро, чуть склонившись в сторону Кокичи, — наш классный руководитель. И Сайхара-кун. Он староста. Лучше быть с ним вежливым и сразу подружиться, лишним не будет. — Он точно не тайный агент какой-нибудь важной организации? — шепнули ему в ответ. Рантаро многозначительно пожал плечами.       Процедура знакомства с классом стала для Кокичи своего рода традицией. Едва ли не каждый год выходя к доске, он начинал плести необыкновенную легенду о своём трагичном, комичном, фантастическом (нужное подчеркнуть) прошлом, ни разу не повторяясь и блестяще входя в уготованную ему роль. Будь то наследник престола из какой-то неведомой страны, решивший отойти от роскоши и пожить среди холопов; беженец с захваченной территории, ищущий приюта у местных жителей; странствующий бард, зарабатывающий себе на жизнь вешанием лапшу на уши… Впрочем, последнее подходило образу Кокичи больше всего. Правда боялась его как огня.       Но единственное оставалось неизменным. — Моё имя — это страшная тайна! — заговорщически щурится Ома, поднося указательный палец к губам. — Но если вам интересно, вы можете подойти ко мне лично… Кто знает, может быть я приоткрою эту завесу для кого-нибудь особенного!       Фукуда-сенсей вздохнула будто бы обречённо и жестом показала, что знакомство окончено. Кокичи посмотрел на неё разочарованно, но безропотно прошёл на своё место. Конечно же, он всё знал. Мама должна была предупредить учителей о его особенности, но ни в одной школе его проблему не воспринимали всерьёз. Клеймо «проблемный подросток» было выжжено у него на лбу, и каждый преподаватель видел лишь его, поднимая глаза на по-детски очаровательное лицо. Эти взгляды невозможно было перепутать ни с чем другим: сочетание безнадёжности и усталости выдавало мысли учителей с потрохами.       Однако как бы ни хотелось им услышать правду, а Кокичи эту правду сказать — это было невозможно.       Кокичи Ома не мог говорить правду чисто физически. Любая правда, готовая вот-вот сорваться с его языка, превращалась в тишину. Пустоту. Мёртвое молчание. Приходилось лгать: много, часто — вынужденно и весело. Но для других эта ложь была отвратительной, пошлой и неправильной. Стоило ли вообще мечтать о нормальном человеческом общении?       Да не только об общении. Кокичи слишком хорошо помнил, как остался на второй год в четвёртом классе из-за того, что не смог ответить ни на один устный вопрос на переводном экзамене. Когда всё только началось, тишина слетала с его губ чаще, чем ему того хотелось, заставляя холодный пот выступать на лбу. Брр… И как только он дожил до первого класса старшей школы? «Ум не пропьёшь!» — как-то заверил его Казуичи Сода, с силой похлопывая по плечу. Но одного ума не было достаточно. Нужно было уметь ловить волну, как профессиональный сёрфер, и гнать по этой волне до самого конца, не обращая внимания на щёлкающих зубами акул. А сёрфинг Кокичи недолюбливал, зато между правдой и ложью лавировал получше любого сноубордиста.       Короткие шёпотки прошлись по классу, когда он небрежно уселся за парту. Кокичи бросил величественный взгляд на Каэде — но та быстро повернулась к «Сайхаре-куну», сидящему прямо за ней, и что-то тихо ему сказала.       Вообще смотреть на «Сайхару-куна» было достаточно удобно. Он сидел напротив, на третьем ряду, и от Кокичи его отделял только Рантаро, сосредоточенно рисующий неведомые иероглифы на полях только что начатой тетради. Этот «Сайхара-кун» выглядел слишком официально, должно быть, из-за статуса старосты. Правда, он больше походил на сотрудника государственной службы, нежели чем на школьника старших классов. Даже его тёмные волосы были старательно расчёсаны и, кажется, спрыснуты лаком для стойкости. Только одна прядь торчала непослушным хохолком, и староста время от времени тянулся к ней, чтобы пригладить — но безрезультатно. Кокичи прыснул со смеху, когда она вновь выскользнула из-под пальцев парня и спружинила как ни в чём не бывало.       «Подружиться? — вспомнил он слова Рантаро. — Да этот парень выглядит так, будто он сдаст меня в полицию при первом удобном случае…»       Однако первое впечатление о старосте класса развеялось, как дым после взрыва в той злополучной (и до ужаса интересной) химической лаборатории, когда он во время перерыва подошёл к Кокичи с невесть откуда взявшимся толстым чёрным журналом. — Здравствуй! — сказал он внезапно мягким и негромким голосом. Кокичи даже приподнял бровь: образ, который он связал с внешним видом представителя класса, разлетелся стопкой важных документов перед открытым окном. В последнем супергеройском аниме, которое он смотрел, староста был строгим, громким, постоянно совершал резкие движения и даже руку держал под прямым углом. И носил очки. Пока ничего из этого, кроме делового костюма, у «Сайхары-куна» не было. — Я Шуичи Сайхара, староста этого класса. Мы все очень рады приветствовать тебя и, — Шуичи запнулся и чему-то улыбнулся про себя, — надеемся, что наш класс станет для тебя второй семьёй.       «Где-то я это уже слышал, — сощурился Кокичи, пытаясь любопытства ради заглянуть Шуичи в глаза — но тот быстро отвёл взгляд. — Неужели у них фантазии не хватает придумать что-то новенькое?» А вслух произнёс короткое: — Ага! — Надеюсь, ты пойдёшь мне навстречу и ответишь на несколько вопросов для классного журнала? — продолжил (уже без кавычек) Сайхара-кун, опуская журнал на парту и извлекая из кармана пиджака чёрную гелевую ручку. — Мне нужно будет отчитаться перед завучем в конце первой учебной недели, собрать данные о возможных льготах, обновить контактные данные… — Ну, попробуй, — задорно предложил Кокичи, беспечно облокачиваясь на спинку стула.       Светлые золотистые глаза воззрились на него с лёгким удивлением, но тут же опустились к журналу. Ома не без интереса подглядел в содержимое исписанных страниц: правильно и ровно начертанные строки слов на первый взгляд показались ему напечатанными красивым шрифтом, но блеск чернил предавал их маскировку. «Ладно, это уже больше похоже на старосту», — неохотно допустил Кокичи. Взгляд его вновь скользнул к синему галстуку, смиренно выглядывающему из-за воротника… Но пальцы парня остались на месте. Потом как-нибудь. — Для начала… Представься, пожалуйста, — попросил Шуичи, поднимая глаза.       Кокичи хватило всего пары секунд на раздумья. — Флетчер Рид, — гордо отчеканил он, выпрямляя спину. — Доброе утро! И на случай, если я вас больше не увижу — добрый день, добрый вечер и доброй ночи!       Шуичи начал было писать, но кончик ручки застыл в миллиметре от листа и дрогнул. — Флетчер… Рид? — озадаченно переспросил он. — Так точно! — Ома подпёр подбородок сложенными ладонями и с кипящим наслаждением проследил за тем, как аккуратно и красиво выводит «его» имя в безупречно очерченной графе. Джим Керри был прекрасным учителем, и пришло время снова отдать ему дань за столь щедрый подарок. Пожалуй, стоит снова пересмотреть «Брюса Всемогущего». Богом Кокичи стать, к сожалению или к счастью, не сможет, но вот вновь растормошить амбиции будет чрезвычайно полезно. — И возраст. — Двадцать!       Кокичи радостно заулыбался, когда Шуичи поднял на него полный недоумения взгляд. Ома видел: он изо всех сил цеплялся за серьёзный вид, который рвался на свободу, как дикая зебра, а тень беспомощности уже затаилась в углу, в который ещё не успело заглянуть осеннее солнце. И это раззадорило Кокичи с новой силой. — Но ты не выглядишь на двадцать, — с сомнением заметил Сайхара, крепче сжимая ручку, словно та была извивающейся ящерицей, стремящейся убежать из рук любопытного ребёнка. — А ты не выглядишь так, будто сбежал из налоговой инспекции и прячешься под видом школьника старших классов, — парировал Кокичи, склоняя голову вбок. — Признайся, начальником какого отдела ты был?       Раздался смешок: Рантаро расплылся в ухмылке и быстро уткнулся в чистую тетрадь, делая вид, что пытается телепатически прочитать послание, написанное невидимыми чернилами. Шуичи отчего-то поднял руку, но не нащупал привычного козырька и стушевался, неловко откашливаясь. Восторг, взыгравший в груди Кокичи, было не передать словами. И не получилось бы: ведь это было бы чистой правдой. — Эм… — пробормотал Шуичи. Теперь ручка в его пальцах стала спасительным канатом. — Я, что, выгляжу настолько старым? — Ага! — подтвердил Кокичи. — Только очков и седины не хватает… — Эй, ты! — Блондинка за второй партой резко обернулась и вытянула перед собой циркуль… Ома мог только предположить, что это циркуль: настолько навороченного школьного инструмента он не видел ещё никогда. В нём был и карандаш, и ручка, и транспортир, и даже ластик. — Одно мерзкое словечко в сторону этого придурка — и я лично напичкаю тебя железяками! — И-Ирума-сан! — Шуичи поднял руки в примирительном жесте, но на свирепый вид девушки это никак не повлияло. Её голубые глаза блестели февральскими морозными узорами и навевали на Кокичи желание пересесть на парту подальше. Она как раз пустовала. — Всё в порядке. Он ведь просто шутит. — Разве? — абсолютно хладнокровно проговорил Кокичи, вмиг стирая улыбку с лица. — Разве? — повторил за ним Шуичи. — Разве, — согласился с ним Ома. — Да вижу я по его мразотному лицу, как он шутит! — воскликнула «Ирума-сан». — Таким как он нормы поведения надо насильно захреначивать, иначе… — Кто-то говорит про нормы поведения? — Кокичи приложил ладонь к уху, поворачиваясь боком к назойливой блондинке. — Уж твои нормы поведения абсолютно совершенны, я убеждён в этом!       Девушка сдавленно зашипела, но под настойчиво-умоляющим взором Сайхары отвернулась, в последний раз бросив на Кокичи взгляд разъярённой Медузы Горгоны. Уж больно её волосы напоминали вьющихся пустынных змей…       На этот раз в глазах Шуичи в самом деле плескалась строгость. Кокичи даже на мгновение пришла в голову затянуть ему галстук потуже для пущей солидности. Но пока рядом сидит такая фурия, стоит повременить с непредсказуемыми поступками. А не то от заднего школьного двора будет не отделаться… — Не надо так, — укоризненно качнул головой Шуичи. — Я понимаю… Может быть обидно, но если ты не будешь обращать на это внимание, то она… — Чё ты там вякнул? — А-ха, я понял… — Ни-ши-ши, у меня всё под контролем! — Кокичи развалился на парте. — В конце концов, мне ведь предстоит стать королём этой школы! Я должен знать всё о своих будущих подчинённых и найти с ними общий язык. Разве не в этом состоит идеальная школьная монархия? — Я… Не совсем понимаю, о чём ты, — честно признался Шуичи, откладывая ручку. — Школьная монархия? А, или ты собираешься участвовать в конкурсе «Король и королева школы?» — Всегда мечтал! — воодушевлённо воскликнул Ома. — По правде говоря, я каждый раз становился королём школы, так что завоюю вашу без всякого труда! И тогда вы все будете мне подчиняться. Я создам огромную компанию и в итоге займу должность главы городской администрации, а потом… — Да хрена с два! — возмутилась Миу, вновь разворачиваясь и доставая из пенала… отвёртку? — Что этот членоносец вякнул? — выкрикнула всё ещё не знакомая Кокичи девушка с тёмными косами, к неудовольствию парня, сидевшую перед Рантаро. Слишком высокая концентрация насмешек на две соседние парты. — Никакого патриархата в этой школе не будет, пока я жива! — Не будет, не будет, — заверила её низкорослая красноволосая девушка с первой парты.       Шуичи пришлось быстро, тихо и мирно всех успокоить, прежде чем он смог снова вернуться к разговору. Выбившаяся прядь волос на его макушке сконфуженно дёрнулась. Кокичи польщённо хихикнул, упираясь обеими ладонями в щёки. На них заиграл детский румянец азарта. — Так… — осторожно начал Сайхара. — Это было ложью? Про короля школы. Да и вообще. Флетчер Рид — это же… — Нет-нет, как же ты мог так подумать обо мне, Сайхара-чан! — В глазах Шуичи что-то заколебалось, стоило ему услышать непривычное обращение. Кокичи заметил это и сложил бровки домиком. Так ведь проще всего вызвать чувство неловкости, не правда ли? — Когда я смотрю тебе в глаза, мне хочется говорить правду и только правду! — Но ведь ты не смотришь мне в глаза. — Смотрю!       С этими словами Кокичи и правда установил с Шуичи зрительный контакт. Глаза напротив расширились — и Ома заметил, что ресницы, у парней обычно редкие, у Шуичи густые и тёмные. Если бы ему не доводилось видеть накрашенных девушек, он решил бы, что Сайхара пользуется тушью, но ни следа косметики на его лице не было. Единственное, что на нём было заметно лучше всего, — это его растерянный вид, шепчущий: «Неудобно, некомфортно, неуютно». Но Шуичи перешагнул через себя и вполне спокойным голосом произнёс: — Тогда скажи мне своё настоящее имя.       Глаза Кокичи сузились. «Настоящее? — мысленно переспросил он, улыбнувшись от уха до уха. — Ну, что ж, получи!» — <…>! — А?       Шуичи вопросительно раскрыл рот, но Кокичи лишь хихикнул ему в ответ — и лёг на парту, повернувшись лицом к окну, за которым едва-едва посветлело. Овцы-облака всё так же угрюмо паслись на небе, но пастух следил за ними из рук вон плохо: его подопечные разбрелись по всему серо-голубому простору и уже не грозили дождём. И то ладно. — Я… Подойду позже тогда? — предположил Шуичи, закрывая журнал, в котором появилась только одна новая запись — и та ложная. Ответа он не дождался и, кинув вопросительный взгляд на Рантаро, по-младенчески невинно улыбнувшегося, неловким шагом подошёл к своей парте. Странное знакомство с новичком, будто бы абсолютно чужим и посторонним, выбило его из колеи и заставило устало упасть на стул, как если бы он уже отсидел все восемь уроков. Почему он не ответил на такой простой вопрос? Почему разговаривал непонятными загадками? Почему говорил настолько абсурдные вещи, которые бы ему самому в голову ни за что не пришло сказать первому встречному…       С ощущением немытой шеи Шуичи понял, что за их несуразным разговором наблюдал весь класс. Кроме Кайто, который так и не появился после второго звонка. Счастливчик, который может позволить себе забыть, что лето подошло к концу, и подоспеть только к третьему уроку… — Ну как? — взволнованно зашептала Каэде, складывая локти на парту Шуичи. — Что-нибудь прояснилось? Смог узнать хоть что-то? — Нет… — огорчённо покачал головой Сайхара. — Ничего. Полный ноль… Я даже журнал не смог заполнить. Вернее… Вернее, я начал, но понял, что в этом нет смысла. Сомневаюсь, что он сказал мне хоть слово правды. — А я говорю, что он странный… Но ты не унывай, Сушка! — Каэде с лёгкой улыбкой потрепала Шуичи по ладони. — Может, это у него защитная реакция такая. Ты помнишь, в общем чате? Фукуда-сенсей говорила, что это уже четвёртая его школа, у него много проблем было с одноклассниками… — Да, я помню. Надеюсь, что тут ему будет легче. Хотя Ирума-сан… — Выше нос! Мне не показалось, что его это как-то обидело… Пока что. — Каэде принялась сосредоточенно накручивать прядь светлых волос на палец. — Но если что, я поговорю с ней! Ты знаешь, у меня к ней свой подход! — У неё слишком хороший слух, — напомнил Рантаро, склоняясь в сторону Шуичи. — Не забывайте об этом…       Кокичи смотрел на их отражение в окне. Конечно, они смотрелись гармонично вместе: сколько уже лет они проучились вместе? Не каждый год посреди учебного года в классе появляется новый ученик. К тому же, настолько специфический, что поговорить с ним по-человечески невозможно…       Сомнений не было лишь в одном: «Шуичи Сайхара» вряд ли подойдёт к нему позже. Особых хлопот собрать информацию из сторонних источников не составит никакого труда, а нервов и выдержки на повторное общение с чудаком у прилежного старосты вряд ли хватит. Ему достаточно общения со своими друзьями и утихомиривания буйной «Ирумы-сан», чтобы назвать свою жизнь чудесной и насыщенной.       А пока Кокичи снова с тихим шелестом открывает свою родную тетрадь, цепляет на пустую страницу цветную закладку и выводит на верхней строчке имя и фамилию Шуичи Сайхары. Маловероятно, что страницы, посвящённые ему, займут в этой тетради много места, но ведение школьного дневника стало для Омы неотъемлемой традицией. Никакие энциклопедии не сравнятся с его толстыми справочниками внутреннего и внешнего мира бывших и нынешних одноклассников! И не имеет значения, что после написания Кокичи ни разу их не открывал…       Ах, да. Стоит купить для мамы пару ароматических свечей. Наверняка она волнуется…