Я никогда не...

      Антону было почти двадцать девять лет, и ни один год из этих двадцати девяти не начинался такой ёбанью.       Пустота, затем ощущение головокружительного, пугающего счастья, смутные надежды вперемешку с обжигающим чувством стыда, странные разговоры, оставляющие мерзкое послевкусие, и на десерт - конец света.       Накануне дня рождения, 18 апреля, Шастун стоял в одних трусах на лоджии, с сигаретой в руке и похмельной болью во всем теле. Даже не курил, потому что еще раздумывал: поблевать или так сойдет. Приглашен никто не был, потому что карантин, а еще потому что нахер надо.       Человек странное создание. Странное, долговязое, лопоухое создание, способное вырастить из семян урожай, а из ничего - огромную проблему.       Но нет, конечно, сложно назвать произошедшее "ничего".       Последнюю ночь февральских гастролей Антон помнил в ярчайших подробностях, до того самого момента, когда дверь за Арсом аккуратно закрылась. Потом душ, и Шастуна отрубило на кровати, как только он коснулся головой подушки.       Два часа сна, подъем, трансфер в аэропорт и перелет до Москвы в сплошном тумане. Только изредка подрагивало в груди, и прояснялось сознание, когда в поле зрения возникал Арсений. Он был хмурый и молчаливый, как все, но в автобусе его рука оказалась рядом с рукой Антона, изредка касаясь в такт движению салона - внутри все переворачивалось и пиздец как хотелось, чтоб это было не случайно.       Кажется, Антон очнулся только на следующий день, и возвращение в реальность было довольно-таки дерьмовым, потому что, несмотря на тлеющий где-то глубоко восторг, гораздо острее ощущалась тогда потребность повиниться перед Ирой.       Шастун не знал, как облечь в слова все, что крутилось в голове, поэтому какое-то время просто обтекал и думал. Не то чтобы он торопился заменить красную зубную щетку Иры в ванной на черную щетку Арса (а у него черная щетка, Антон запомнил) - было слишком наивно предполагать такое. Просто Ира оставалась родным человеком, и он наверное все еще любил ее, и не мог позволить ей жить в неведении с тем, кто уже давно не просто "устал на съемках", а неожиданно и бесповоротно прикипел к собственному другу.       Мялся, вздыхал, а потом взял и сказал, что кое с кем изменил. Тут то и началось веселье. До сих пор, вспоминая ее напряженное лицо и почти спокойное "я к этому проще отношусь, чем когда-то", Антон чувствовал смутную гадливость. Она не выпытывала, с кем, не уточняла мотивы, просто ждала дальше, что он скажет. А Шастун и не знал, что сказать.       Наверное, перед разговором он надеялся, что Ира обзовет его мудаком, ударит пару раз (абсолютно заслуженно) и соберет вещи. А теперь она стояла, бледная, сосредоточенно всматриваясь в его лицо, и Антон не мог сделать следующий шаг.       Потому что они так давно вместе, притерлись, знают друг о друге так много. У них кот, наконец. Потому что отношения (господи-боже) с Арсом, блять, это что-то из разряда фантастики. Они даже не общаются почти, так, короткие неловкие переписки. Все, что Антон знал об Арсении, категорически указывало на то, что ни девушка, ни парень ему не нужны. Что он один и рад быть один.       Шастун продолжал сидеть молча, пялясь в одну точку, чувствуя себя все большим и большим идиотом, а Ира, легко проведя рукой по его волосам, вышла из комнаты.

***

      В последний день съемок сезона "Импровизации" в начале марта, после всех моторов, они собрались небольшой компанией в гримерке, по традиции заказав больше пиццы, чем могли бы съесть. Негромкая музыка, разговоры, звуки открывающихся банок пива - услада для ушей. Арс уселся на подлокотник дивана рядом с ним, увлеченно болтая с Димкой, его нога в желтом кеде мелькала перед глазами. Дыхание привычно перехватывало от всего его облика, от голоса. В голову настойчиво полезли воспоминания о том, как ебейше звучат его стоны.       - Тох, придете завтра с Ирой?       - Э.       - В ресторан, Тох, в ресторан. - Дима нетерпеливо постучал по его колену кулаком, - Катя попросила позвать - он крутой, ее подруга там арт-директор, мы об этом уже минуту говорим.       - Вы говорите, а я просто сижу. - Антон нахмурился и принялся внимательно изучать этикетку на банке пива в руке, - Нет, думаю, сейчас не то время.       - Почему?       - У нас...Короче сложно все, не очень хочется ходить по ресторанам.       Дима присвистнул. Боковым зрением Антон заметил, как замер в воздухе желтый кед.       - Ого, надеюсь, все наладится. Или что-то критичное?       - Нет. Или да... не знаю, Дим. Давай остановимся на том, что мы завтра не сможем присоединиться, ок?       Дима пожал плечами и глотнул пива, переглянувшись с Арсом. Арс сделал страшное лицо а-ля "вот ведь страсти какие" и рывком поднялся с подлокотника, направившись к Сереге в другой конец комнаты.

***

      Антон медленно, нехотя собирал вещички. Все давно разошлись, разъехались по домам, в гулкой тишине павильонов раздавались шаги и громкие голоса - шел ночной демонтаж декораций. Шастун не торопился, потому что торпиться было некуда - оказаться в такой же гулкой тишине квартиры, всей кожей чувствуя напряженный взгляд собственной девушки?       Он озадаченно смотрел на коробку пиццы в руках, размышляя, стоит ли забрать ее домой, чтоб сожрать в ночи.       - Надеюсь, трудности с Ирой не связаны со мной?       Антон вздрогнул, обернулся. Он был уверен, что Арс уехал одним из первых, но нет - стоял невозмутимо в дверном проеме, сраный маньяк.       Шастун помолчал. Сердце забилось быстро, все тело как-то сразу откликнулось на его присутствие, видимо проведя аналогии с предыдущей встречей в пустом помещении.       - Скорее, да.       Арс все так же стоял в дверях, сложив руки на груди. Что-то было не так. Хотя когда у них что-то шло так, как надо? Антон решил пояснить.       - Я сказал, что изменил...кое с кем.       Арс прошел в гримерку и уселся на диван, пристально глядя в глаза. Лицо его было непроницаемо.       - А она?       - Она сказала, что относится к этому "проще, чем когда-то".       - И?       - И все. Осталась.       Молчание затянулось. Антон нервничал, сам не зная почему, снова уставился на коробку пиццы в руках, чтобы смотреть не на Арсения.       - Значит, я твоя тайная интрижка, - криво усмехнулся Арс и откинулся на спинку дивана, - Не буду говорить, что такого еще не было, но...       - Я хотел расстаться, - тихо сказал Антон.       - Чего ради?       Все совершенно точно шло по пизде. Антон поднял взгляд. Арсений был то ли зол, то ли весел, все также пронизывающе смотрел на него и улыбался. Шастун все искал и искал подходящие слова, но было так сложно говорить о том, что сам для себя еще до конца не сформулировал.       - Все это такая глупость, - Арсений зажмурился и с силой потер руками лицо. - Зачем расставаться с девушкой после одной взаимной дрочки в Пензе. Боже, как это странно звучит, - он на секунду замер, будто задумавшись. - Повеселились и хватит. Мы же взрослые люди, тебе не нужны эти проблемы, поверь. Мне тем более. Что мы, блять, будем делать дальше?       Злился, Арс определенно злился. Опять.       "Мне тем более" - это ясно. "Повеселились", "взаимная дрочка" - немножко обидно. Пиздец как обидно, на самом деле, потому что ну нихуя себе веселье, жить как в аду почти полгода.       - Я понял, Арс - Антон засунул пиццу под мышку и, схватив куртку и рюкзак, направился к выходу, - Весело было, буду продолжать неебическое веселье с Ирой.       Хотел захлопнуть дверь, но другая мысль вдруг вырвалась на поверхность кипящего сознания.       - Только не игнорь меня больше, это бесит, - бросил он, не оборачиваясь.

***

      Антону потребовалась примерно неделя, чтоб осознать, в какой тупик он себя загнал.       Их отношения с Ирой стремительно превращались в тошнотворный, ублюдский фарс. Это когда заходишь на кухню, чтоб попить водички и молишься, чтоб там никого не было.       Антон не умел жить так, его мутило от ее спокойного, смиренного выражения лица. От ее попыток все исправить и вести себя, как раньше, будто ничего не случилось. Чем дальше, тем больше он думал над тем, на кой черт сдался ей со своим адюльтером и постоянным чувством вины.       Шастун никогда не трясся над деньгами, не жалел ни на друзей, ни на девушку, принимал, как само собой разумеющееся, что у Иры скорее не работа, а много разных хобби. Зачем работать и убиваться где-то сорок часов в неделю, если твой мужик - тот самый Шастун с ТНТ, а дела идут в гору? Она была с ним и раньше, когда он не был "тем самым"...       Антон не хотел думать, что ради сохранения привычного образа жизни (чутка роскошного, к слову), она готова мириться с его забегами на сторону. Не хотел, но думал.       А потом подумал - ну и что? Какой во всем этом смысл, во всей этой мышиной возне с расставаниями, переездами, слезливыми сценами? Не все ли равно, если он выбрал объектом для своих безумных мечтаний человека, которому вообще нахер не нужон?       Это потом вырвалось в выпуске карантинных Контактов, кстати, но обо всем по порядку.       Работы было чуть больше чем дохуя, это здорово помогало. Не бывать дома иногда очень и очень полезно, знаете ли.       Если только на мир не обрушивается эпидемия.       Все встало с ног на голову, все сошли с ума, вся его индустрия, основанная на зрительской любви и концертах, вдруг съежилась, сдулась. Быть рядом с кем-то кроме Иры вдруг стало нежелательно аж на федеральном уровне.       В течение нескольких недель, пока все съемки повально переносились и перестраивались, пока телеканал и продюсеры теряли миллионы и искали возможность снять хоть что-нибудь так, чтобы это было живо и интересно, Антон Шастун не мог поверить, что заперт в собственной квартире с той, от кого предпочел бы держаться подальше...

***

На последнем моторе перед сплошной неизвестностью (Стас так и сказал "я пока хз, Тох, что дальше"), когда снимали спецвыпуск "ТНТ против коронавируса", Антон стоял рядом с Димкой, Серегой и Арсом с довольно странным чувством, что все вокруг просто решили его наебать. И особенно Арсений, готовящийся сейчас выбежать под камеры, с этой своей небрежной, ужасной, потрясающей прической.       Его лицо как будто осунулось за те несколько дней, что они не виделись, чуть воспаленные глаза казались еще больше, еще ярче. Арс был странно задумчив и бледен.       Шастун смотрел на него жадно, наплевав на то, что это бессмысленно и глупо. От мысли, что он не знает даты следующей съемки или концерта, холодело в солнечном сплетении.       "Громкий разговор". Они с Мусагалиевым настойчиво орут на стоящих в наушниках пацанов, пацаны так же настойчиво орут в ответ чушь, немногочисленные зрители смеются, а Арс отстраненно молчит и пялится ему в рот, что нормально для этого формата, но несколько сбивает.       Очередная смена оратора, Азамат пытается объяснить следующую фразу.       - Этот мне не очень нравится, - выдает Арс, поворачиваясь к пацанам, - Что? Я молодец? - старательно расшифровывает он жесты Азамата.       - Ты самый лучший, - вырывается вдруг.

***

      На несколько долгих недель наступила мертвая тишина. Раньше Антон бы только обрадовался этой паузе в череде бесконечных проектов. Сейчас - умирал в четырех стенах, связанный недоотношениями с Ирой и собственными мыслями.       А Арс был в Питере.       Теперь, разделенные не только километрами, но и постановлением правительства, они не могли встретиться даже теоретически, даже на периодических коротких совместных съемках.       От этого хотелось тоскливо выть на луну ночами.       За неделю до его дня рождения Ира улетела в Воронеж, уверяя, что ей просто необходимо повидаться с родными. Наверное, тоже не могла больше выносить тяжелое молчание по вечерам. Серьезных разговоров они больше не заводили - Антону это было не нужно (ну не попросишь же съехать в такое время, это совсем по-крысиному), а Ира всячески избегала обсуждения их будущего в принципе.       На несколько дней наступило воодушевляющее облегчение, казалось, Антон впервые с февраля вдохнул полной грудью. Слушал музыку, как школьник: громко орал припевы, кривлялся. Нажрался с Макаром в зуме. Играл в плойку. Поснимался в онлайн-проектах.       А потом ёбнула странная апатия. Антон вдруг осознал, что внутри все так же пусто, просто теперь не перед кем было притворяться, что все хорошо.       Это было ново и немного пугающе. Шастун лежал на своей огромной кровати, смотрел один фильм за другим, почти не вникая в сюжет, и категорически не понимал, че с этим делать.       Решил окунуться в омут дерьма с головой, чтобы вынырнуть радостным и обновленным, как феникс. Только фениксы сгорают, а не лежат в одной и той же футболке день за днем, вытирая носком пролитое рядом с диваном пиво, но это так, мелочи.       Он позвонил Ире и попросил пока не приезжать, сказав, что ему нужно подумать.       Нажрался снова, на этот раз один (но справился отлично!).       Вуаля, вот и стоит теперь на лоджии.

***

      День рождения начался с неприлично ранних звонков.       Повторяя, как болванчик "спасибо, хех, да, спасибо, спасибо", Шастун навернул по квартире примерно четыре километра с телефоном у уха. Принял двенадцать доставок и даже букет цветов (это Дрон накреативил).       К обеду ухо окончательно распухло, а единственным желанием было отключить телефон и немного помолчать. Бухать не хотелось тоже.       В честь дня рождения, Антон решил прибраться и выкинуть коробки из-под готовой еды, горой возвышавшиеся на кухонном столе. Запустил робота-пылесоса (обычно он раздражал своим шумом и рвением), помылся.       Все таки, когда тебе на протяжении нескольких часов рассказывают, до чего ты "светлый радостный человечек", сидеть в грязной футболке становится чуть-чуть некомфортно.       Очень хотелось послушать, что скажет еще один друг, но от него, как и почти всегда, не было ни строчки.       Арсений за время карантина написал ему ровно 7 сообщений - каждый раз какая-то несусветная чушь, типа смайлика креветки или "я и не думал, что надо мной живет пианист", но попытки развить разговор (даже из креветки) благополучно накрылись. Все, что Антон писал в ответ, так и осталось висеть без внимания. Иногда он со злостью представлял, как Арсений сосредоточенно ставит напоминалки после их разговора на мартовских съемках: "написать хуету Шасту, чтоб не подумал, что я его игнорю".       Ближе к одиннадцати вечера Шастун расправился с бесконечным потоком поздравлений и устало сидел на кухне, попивая чай. Кот громко хрустел в углу кормом, тихо и умиротворяюще урчал холодильник, больше никаких звуков слышать не хотелось и не моглось - весь мир съежился до тускло освещенного стола и дымящейся кружки перед ним.       Двадцать девять лет, надо же. Мог ли он подумать год назад, что вот так проведет свой следующий день рождения?       - Вот же дурак, - громко сказал Антон в пустоту.       Он не знал, кому конкретно адресовал фразу, но она совершенно точно напрашивалась.       В тот же момент в спальне зазвонил телефон. Шастун поморщился, но поднялся из-за стола и поплелся на звук - сегодня это был его крест.       Телефон надрывался и вибрировал где-то в недрах одеяла, пришлось развязать пару морских узлов, чтоб добраться до него. Обозвав пододеяльник "пидором" напоследок, Антон взглянул на экран и почувствовал, как моментально пересохло во рту.       "Арс".       По видеосвязи.       Антон шумно выдохнул, тут же принимая вызов, но пока не принимая происходящее. С размаху сел на кровать, больно ударившись коленом о тумбочку, но это была такая мелочь...       Попов сидел на своей кухне, в полумраке, подперев ладонью заросшую щеку. При виде Шастуна Арс резко выпрямился, и от его медленной, будто неосознанной улыбки стало совсем нехорошо. Антон завороженно вглядывался в экран, невольно прижимая к груди руку, потому что скорее всего биение его сердца можно было увидеть - как в том клише из старых диснеевских мультиков.       Похудел. Арс похудел. Сквозь растянутый ворот простой белой футболки виднелась острая ключица, и Антон тяжело сглотнул, чувствуя, как топит его пронзительная, тоскливая нежность.       - Я думал, не возьмешь трубку, - Арс все так же рассеянно улыбался, не отрывая взгляд от точки чуть ниже камеры.       Даже прическу ни разу не поправил, и это было очень, очень странно. Антон не мог выдавить ни слова, потому что в целом пока нихуя не мог. Он был совершенно по-дурацки, по-дебильному счастлив.       - Празднуешь?       Шастун помотал головой и, разозлившись на собственную дурость, выдавил наконец:       - Нет.       Арсений, кажется, удивился, но не прокомментировал. Чуть наклонил голову:       - С днем рождения, Шаст.       Он не желал ничего, не креативил, просто смотрел в камеру, и Антону захотелось вдруг - пиздецки захотелось - дотронуться до него, так что рука бессильно сжалась на корпусе телефона.       - Спасибо, - выдохнул он.       Хотелось еще что-нибудь сказать, хоть что-то, лишь бы Арсений не начал прощаться, но горло как будто склеилось намертво. Антон только беспомощно пялился в экран, считая секунды до того момента, когда Арс скажет что-то вроде "ну, не буду мешать...".       Но Арс, кажется, никуда не торопился, тоже молчал.       - Кофе будешь? - вдруг спросил Антон то единственное, что удалось связно сформулировать в голове.       - Буду.       Шастун почти наощупь выбрался из спальни, возвращаясь к забытой на кухне кружке с чаем. Шлепнулся на стул, устраивая телефон на столе. Арсений тем временем исчез из кадра и вернулся через несколько секунд со своей кружкой.       - У меня и пиво есть, если хочешь, - сказал Антон, просто чтоб не молчать.       - Нет, устал бухать.       Шастун снова уставился в экран. В очередной раз проглотил так и рвущееся из груди - ненужное, мучительное, правдивое.       - Тогда, только кофе.