Исцеление болью

Максу предстоит начинать со столика под номером три. С классической кока-колой в бокале он подходит на указанное место. Интерьер зала напоминает дешевое кафе. Кажется, ты в прошлом столетии, а может, даже в часы до вымирания женщин. Квадратные, порядком потертые столики — без драпировок. Стулья, не меняющие форму под пользователя, крайне неудобны. Посуда на столиках — не дизайнерский сервиз из дерева или новополя, а разнобой, наскоро распечатанный на допотопном 3D принтере. Из оформления — воздушные шары в форме сердечек под потолком да нелепые плакаты на стенах: молодожены с блестящими, словно гаджеты на витринах, улыбками. Юркий задорный омега производит вполне приятное впечатление, пока Макс не ощущает идущий от него запах перегара. Молодой человек тут же прерывает рассказ о своих достоинствах и талантах, и начинает оправдываться: мол, он вовсе не злоупотребляет. Просто с тех пор, как сломал ногу, заглушает иногда себе боль. Но тут же перестанет это делать, как только все срастется. Макс почему-то ощущает, что все это ложь. Он почти не рассказывает о себе и тоскливо пялится на уже предварительно знакомого толстяка за соседним столиком. В реальности тот оказывается еще более необъятным, зато с харизмой панды и приятным собеседником. Совместное время уходит на обсуждение новинок кино и популярных сериалов. Следующие семь минут Макс пытается смотреть в глаза человеку с каким-то видимым генетическим заболеванием. Тот монотонно бубнит заученные фразы о себе, почти не поднимая глаз. Макс старательно изображает, что все в порядке, внутренне кляня себя за предвзятость. О чем думали его родители? Не так-то много осталось на свете людей, которые не проходят генетический анализ и скрининги во время беременности. Может, какая-то вера им запрещает? Или настолько было плевать на судьбу потомства? Пересев за столик номер шесть, Макс впервые пытается поговорить всерьез. Молодой блондинистый омега, наверное, лучшая здесь кандидатура: всего лишь был разведен. Макс про себя удивляется, как этого парня сюда занесло. Он расспрашивает об интересах, хобби, предпочтениях. — Я умею профессионально делать массаж, — рассказывает омега, то смиренно склоняя белокурую голову, то стреляя красивыми глазами. — А еще у меня есть способности к дизайну. Если альфа захочет оплатить мне такое образование, я могу придать нашему дому самый достойный, модный, роскошный вид. Блондин с деланным смущением, чтобы выглядеть поприличней, рассказывает о том, что обожает оральный секс и спанкинг, и сможет радовать своего альфу ночью и днем, к обоюдному удовольствию. — Чего ждете от партнера? — интересуется Макс. Омега даже зажмуривается от наслаждения (очевидно, это его любимый вопрос) и тараторит: — Он будет обеспеченным, руководителем крупной фирмы. Мы примемся путешествовать, ездить по всему миру, развлекаться, отдыхать в клубах и принимать гостей. Он станет любить меня, оберегать, баловать, делать подарочки, придумывать романтические вечера. Ну и… наказывать тоже, — на последних словах щеки блондина слегка краснеют, и он кокетливо улыбается. Теперь понятно: жертва омежьей литературы. Такие, при посредственных данных, и впрямь ждут фантастических принцев, упорно отказываясь от реальных предложений. Макс как-то накупил себе подобных книг и журналов и принялся читать, чтобы понять психологию будущего партнера. Он любит подходить к делу основательно. Если речь о деловом партнере, изучает о нем все, что только возможно. А где узнать побольше об омегах? Учатся альфы, беты и омеги в разных школах. Дружить тоже не принято, посиделки у них раздельные. Случайные встречи в клубах и в гостях вряд ли дают возможность увидеть человека таким, как он есть. В омежьей литературе Макс, конечно, не надеялся найти психологические глубины. Он хотел лишь узнать, чем забиты их головы, чего ожидают от альф. Немного полистав книжки, Макс с удивлением обнаружил, что в чисто альфийской развлекательной литературе и в омежьих любовных романах немало сходства. Вот только к реальной жизни это имеет так мало отношения, будто авторы описывают какую-то другую, доступную только для них реальность. В альфийских книгах люди на каждом шагу втягиваются в крутые разборки, действуют без раздумий, попадают в невероятные приключения, лихо расправляются с врагами и меряются всем, чем только могут. Тут альфы на бегу совращают омег, заводят пару-тройку «друзей для секса» или со вкусом зависают в борделях, а обременять себя семьей не спешат. В омежьей — отдыхают на пляжах, «зависают» в красивых интерьерах, отправляются на романтические свидания, которые разворачиваются невероятно медленно и каждый вздох, взгляд и жест надо посмаковать. Омеги рассеивают интриги клеветников, нейтрализуют соперников, отстаивают свои честные имена, мило дерзят, не теряя духа служения мужьям, и влияют на них по-тихому, но неизменно благотворно. И при всех этих различиях книги твердят про одно: альфа непременно чертовски богат, расходует деньги налево и направо — на прихоти омеги или на собственные «хотелки», управляет крупными фирмами, при этом успевая тратить двадцать четыре часа в сутки на приключения или на общение с возлюбленными. Конечно, в двадцать лет альфа уже владеет всеми видами единоборств, спортивен, подкачан, проапгрейден, говорит на всех известных языках и владеет парочкой высших образований. Ох, если бы хоть что-то из этого было правдой… Правда Макса — это кредит за учебу и жилищная ипотека, дистанционные курсы по вечерам и мелкий ремонтный бизнес, который с трудом поддается прогнозам: то приносит нежданную прибыль, то чуть не разоряет. Все, что жизнь дарит альфам на самом деле — право делать выбор. Ежедневно. Ежеминутно. Делать выбор и брать на себя ответственность за все последствия. Не зря говорят: ищи альф среди лидеров и миллионеров, но также среди заключенных и бездомных. Каждый из них буквально ходит по краю пропасти, рискует и удваивает ставки, и проигравших в азартной игре под названием «жизнь» куда больше, чем выигравших. Хочешь стабильности? Иди в беты. Макс знает лучше других, каково это, ведь у него родной брат — бета. Стал им, не выдержав альфийской нагрузки. — У вас бизнес, который только звучит красиво, — частенько говорит Том, — а на деле — копейки дохода, зато рабочий день до позднего вечера и мысли о нем да видеочаты — хоть в выходные, хоть в праздники, хоть по ночам. А у нас — вакансии по распределению, работа с девяти до шести. Да еще полный соц.пакет в придачу. У меня на фирме диспансеризация. А ты сам себе деньги откладывай да по бешеным ценам проф.осмотры у врачей проходи, иначе какой ты альфа, если здоровье не под контролем. У нас с мужем даже бюджеты разные, и во всем в семье — полнейшее равенство. А ты посадишь себе на шею омегу и будешь его кормить, одевать, а потом, весь в мыле, приобретать ему подарки и поощрения, какие хочет. Иначе нет у тебя морального права омежку своего оприходовать и ремешком шмагать, если порадовать не умеешь. У нас квартирка бесплатная, пусть и крошечная, социальное жилье. А у тебя — ипотеку выплачивать еще годы и годы. Дети пойдут — вообще не продохнешь. И в старости, опять же, мне полагается пенсия. А тебе — что сам за жизнь наскребешь, да еще и на омежью безоблачную старость чтобы хватило. Вот и решай, спасовал я перед трудностями, когда в беты ушел, или сделал самый правильный в своей жизни выбор! Увы, омеги не хотят вникать в реальные сложности альфийской жизни. Макс снисходительно дослушивает партнера по шестому столику, и без сожалений переходит к следующему. Впрочем, ему мало запоминается время и за ним. Там его ждет застенчивый омега. Похвальное качество доведено у того до абсурда: Максу приходится рассказывать о себе в тишине, а вопросы повисают в воздухе, как на допросе. И следующий столик не впечатляет, где его встречает человек с противоположным характером: высоченный, шумный, нагловатый и плутоватый на вид. За столиком номер девять — Лаки. Макс сразу опознает его по снимку. И удивляется: то ли фотографу стоит оторвать руки, то ли позировал этот человек в период серьезной депрессии. Если на снимке глаза неживые, пустые, холодные, в реальности они то ли сияют, то ли горят нездоровым огнем. Черты лица от этого оживают, становятся изысканными. В первый момент Лаки кажется Максу чарующим, избыточно омежьим омегой: переполненным чувствами, хрупким и изящным. Заметив, что на него в упор смотрят, Лаки опускает голову. Выглядит он странно, как для омеги: в черном кожаном жилете на голое тело. Черные длинные волосы струятся по плечам: такие хоть в косы завязывай. Макс начинает рассказывать о себе. — Что Вы здесь делаете, сэр? — едва слышно спрашивает Лаки, не поднимая головы. — То же, что и остальные: знакомлюсь, — разводит руками Макс. — Вы лучше меня знаете: таким, как Вы, здесь не место, — слышится тихий подрагивающий голос Лаки. — Или у Вас есть изъян, о котором я еще не осведомлен, или Вы пришли сюда позабавиться. Сказав это, он издает смешок, от которого Максу становится не по себе, поднимает голову и смотрит в упор. Его взгляд обжигает. Говорит Лаки немного вычурно, языком старинных романов. — У меня нет никаких грязных секретов. И я на самом деле ищу пару, — зачем-то уверенно лжет Макс. Сейчас глаза Лаки кажутся ледяными. Если в них огонь, то это — холодное пламя, решает для себя Макс. Холодное пламя — сродни полярному сиянию и бенгальским свечам. И — нет, это не типичный омега. На улице Макс спутал бы его с альфой. Чувства? Невозмутимое спокойствие. Хрупкость? Ну, если что-то стальное можно назвать хрупким… Макс собирается расспросить хоть о чем-то, но Лаки внезапно перехватывает инициативу. — Не могли бы Вы пригласить меня на свидание, сэр? — спрашивает он быстрым шепотом. Макс — в недоумении. Давить на выбор альфы — надо же до такого додуматься! Да еще настолько напролом. Вот почему в характеристике стоит «неумение общаться». — Я не имею в виду по-настоящему, — заглянув с отчаяньем в глаза, уточняет Лаки. — Я верну Вам деньги, которые придется отдать за мои контакты агентству. Важно, чтобы отметили, потянуть время, иначе… иначе меня… а впрочем, Вам не понять. Забудьте. Прошу прощения. Последняя фраза сказана отнюдь не извиняющимся тоном — небрежно, словно речь идет о пустяке. Макса охватывает почти инстинктивное желание смутить омегу. — Не так уж сложно понять, — говорит он, пристально глядя на собеседника. — Время истекает. Остается только бордель или приют. Ему удается. Что Макс хотел увидать — стыд, уязвимость? На мгновенье на лице Лаки проступает такое страдание, будто он ранен и умирает от болевого шока. В следующую минуту лицо выглядит уже невозмутимым, вот только глаза при этом становятся пустыми, «пуговичными». Теперь стыдно Максу. Вопреки всем заверениям Каспера, этот человек в ужасе от грозящего ему будущего, загнан обстоятельствами и нуждается в помощи. Он не похож ни на легкомысленного и развращенного типа, ни на холодного девианта. Хотя — как знать. — Что Вы предпочитаете? — спрашивает Макс, чтобы прервать неловкую паузу. — Что любите? — Свободу, — с вызовом отвечает странный омега. Их семь минут заканчиваются. Оставшихся кандидатов Макс едва замечает: он думает о своем и мало участвует в диалоге. Ему читают стихи и обещают удивить познаниями в кулинариии, но обычно внимательный альфа не стал бы сейчас заключать пари на то, кто из клиентов агентства, что именно сказал. Перед глазами у него страдающий Лаки. Наконец вечеринка заканчивается. Пару омег, неловкие от волнения, подходят узнать к Касперу, не выбрал ли кто-то их. Макс ждет, пока он закончит со всеми делами. — Эй, как там тебя, Лаки! — бесцеремонно зовет Каспер. — Сам знаешь: это все. Больше к нам не таскайся. Я передам документы, куда следует. А не хочешь в приют — ищи себе работу, — он ведет себя грубовато, потому что миссия неприятная, и Каспер, очевидно, заранее боится, что начнутся уговоры и жалобы. — Кто же возьмет холостого омегу, без разрешения мужа? — спрашивает Лаки. — Это уже меня не касается. — Ты не забрал мою карту симпатий, — перебивает Макс их разговор, протягивая анкету. Минуту назад он собирался просто выбросить ее в урну. Или отдать чистый бланк Касперу. Минуту назад Макс понятия не имел, что скажет. Импульсивность — это последнее, чего он ожидает от самого себя. Сильная сторона Макса — способность в любой безумной ситуации действовать хладнокровно и обдуманно. Но — это же формальность, убеждает себя он. Одно свидание ничего не значит. Ему просто хочется рассмотреть поближе странного омегу, так не похожего на других. — Разве ты кого-то выбрал? — удивляется Каспер. И замирает, уставившись на крестик напротив имени Лаки. — Ух ты! — радостно оживляется он. — Тебя позвали на свидание, везунчик. Лаки поднимает удивленные глаза не на него, а на Макса. — И можно не терять времени на созвоны, — говорит тот, чтобы сразу дать понять, что речь о настоящем свидании, — сразу определиться со временем и местом. Предлагаю завтра в пять вечера, ресторан «Mirror», — Макс называет изысканное заведение, которое ему едва по карману. Он ловит себя на желании пустить пыль в глаза и потому добавляет сухо: — Устраивает? Постарайтесь не опаздывать. Лаки меняется в лице. Минуту назад Макс бы поклялся, что увидит благодарность, приятное возбуждение, радостное удивление. Но Лаки бледнеет и смотрит угрюмо: словно дикий зверь, попавший в силки.