малышка любит диллера

«Жизнь — это компромисс, и это плохо не всегда. Но у некоторых из них слишком высокая цена»

Oxxxymiron

Говорят, что молчать проще. Говорят, что молчание затягивает молчащего как трясина. Люди в принципе много говорят, не задумываясь о том, что вылетает из их порой гнилого рта. Да только вот молчать Юле и остаётся, наматывая сопли на кулак и тихо хныча в подушку тёмной ночью. С того утра пошли вторые сутки, хотя боль в груди осталась прежней. Свежие шрамы под хлопковой чёрной рубашкой болят так же сильно, как и девичья душа. Хотя за душой тоже ничего не осталось, вылетело как пуля из пистоля. Какой урок подряд Рыжая вытирает бусинки слёз, оглядываясь и пытаясь понять, не запалил ли кто. Поникшие были все, блондин по соседству вообще решил отказаться от учёбы на эти дни и молча залипал в телефоне. Оглянувшись назад, остальные друзья сидели точно так же. Но Киса был самым «трезвым» и даже улыбался ей, правда сквозь мутный взгляд. Поджав губы дева отвернулась, так и не одарив взаимной улыбкой. Не может, банально. Слишком больно, что бы улыбаться. Но вымышленный город уже начал строиться, обещая наконец-то вспыхнуть этими самыми чувствами. Только фундамент шаткий, можно сорваться если ступить слишком близко к краю. Что-то ей подсказывало, что так и произойдет. А когда наконец, она разберётся в своих чувствах и признается - будет лететь с этого самого фундамента. Это не тот человек, с которым получится счастье, не тот, кто будет каждое утро просыпаться с тобой и говорить «люблю», он скорее всего просто не знает этого слова. Чувствуя себя максимально подавленно, она открывает переписку с Ритой и отбивает сообщение.

Юляшик рыженькая

Кинь ключи от толчка.

Увидев сообщения, блондинка зарывается рукой в свою зипку со стразами, которую Рыжая до сих пор называет безвкусной, и оборачивается на подругу, точным движением отправляя ключ ей в руки. –Курить? – шепотом спрашивает потерянный Хенкин рядом, не отрывая взгляд от экрана мобильника. –Ловить передоз. – дева скалится, крутя предмет в тонких пальцах и уже громче крикнула. –Можно выйти? – она поднимает дрожащую руку, поджимая губы. –Если скажешь валентность оксигена. – старый препод химии довольно поправляет очки, сверля девушку взглядом сквозь мутные стёкла. –Два. – Сорокина хмыкает от такого простого вопроса, хватает телефон с парты и ретируется из кабинета под изучающие взгляды одноклассников. Бездействие закона при содействии икон, не иначе. Как им вообще пришло в голову убить человека? Никто не понял. Юля заворачивает за стену и отпирает белую дверь туалета, надеясь, что крыса по имени Алёна Щенкова не явится сюда снова. Директор второй раз деньги вряд-ли примет, хотя Сорока может положить на стол сумму как шесть его зарплат. Мама научила, что деньги решают всё, значит она будет жить по этому понятию. Мобильник загорается от уведомления. Юлия устало скатывается по стене, одной рукой заходя в переписку, а второй вытаскивая сигареты из нагрудного кармана черной рубашки. Киса Куда съебала

Лисёнок

Ты ж вроде не глухой, курить блять

Поджигает сигарету и жмурится, стараясь отогнать дурные мысли в долгий ящик. Как хорошо было жить в Питере и не о чём не переживать. Кто ж знал, что этот ссаный Коктебель таит в себе столько тайн и таких столь мстительных личностей. Горький дым обволакивает лёгкие, клубясь серыми облаками. Поразмыслив несколько минут, девушка поняла, что без своего любимого порошка дальше не протянет. За эти сутки закончились последние два грамма, а свои косяки она принципиально не курила - боялась бэд трипа. Поэтому быстро отбив сообщение, она затянулась снова.

Jssun

Утро доброе, 4 гр амф пожалуйста

Как бы она себя не защищала, девушка понимала, что катится в беспросветную тёмную дыру, из которой выхода для неё нет. Которая забирает тебя целиком, топит по макушку в это зло, ядовито смеясь и ломая тебе позвоночник и человеческий стержень. И даже если выйдешь, то уже не будешь собой. Какой-то мразью, тварью без будущего, плохим человеком с темным прошлым. И в конце концов настанет эвтаназия, только болючая, ядовитая. В конце концов Юля захлебнётся в собственном яду и всплывёт пузом вверх, раскинув руки в стороны, мутным взглядом утыкаясь в серое небо, где будет отражаться её любимое море. А ведь ей всего семнадцать, самый рассвет сил. Только рассветный Петербург остался в прошлом, а до заката она не доживёт. Закончит как друг с притона, умрёт от передоза в конвульсиях и пеной изо рта. –Что за нахуй. – шёпотом выражает Сорока, жмурясь и поднимаясь на ноги, затушивая бычок об стену. Мысли пачкают мозг, сегодня почему-то особо сильно. Рывком открывает окно, запуская морозный воздух в уборную, которая кажется уже впитала в серые стены запах сигарет. Холод окутывает тело, слегка отрезвляя голову от этой чуши. Сейчас можно было бы спокойно уйти через окно, наплевав на школу, но парни почему-то останутся торчать тут, а она будет спокойно грызть себя в мягкой кроватке. Нет. –Тоже на самовыпил потянуло? – раздаётся сзади знакомый голос. –От Мела с Кисой переняла. – она не оборачивается, лишь смотрит на пасмурный город. Видимо будет гроза. Блондин подходит и кладёт подбородок на женское плечо, поджигая свою сигарету. Рыжая запутывает пальцами его кудри, продолжая смотреть как птицы кружат над проводами. –Грызёт? – аккуратно спрашивает Хенк, делая тягу. У него самого мешки под глазами кажется до колен, а глаза красные от слёз и бессонной ночи. –Даже не представляешь как. – тяжело вздыхает, опуская голову. –Наши уже поиск начали, мне отец с утра сказал. –Знаю, сам на очке всё утро просидел. – тот ласково гладит рыжую голову, будто Юля его кровная сестра, которая потерялась в темном лесу с корзиной спелой малины специально для него. –Чёт мне подсказывает, что ты не меня ждала. –Догадливый какой. – девушка оборачивается, всматриваясь в уже мутные глаза друга. Выцвели за жалкие сутки. –Смерть с косой ждала, всегда мечтала сдохнуть в школьном толчке. –Не кипятись. – парень грустно улыбается, поглаживая рыжие пряди, заправляя за ухо. –Всем хуево, мы все это пережили. Киса видимо хотел к тебе рвануть, но я опередил. –Не хватало ещё его бредни слушать, и так хуево. – теперь уже Сорокина вяло лыбится, представляя,как бы сам царь Кислов развлекал холопа. –Личный вопрос можно? – блондин докуривает и стреляет бычком прямо в унитаз. –Просто я лично не собираюсь больше туда идти, он меня заебал. –Ну валяй, я тоже. – Рыжая усаживается на кафель, представляя как мама бы сейчас орала. Детей Юлия не хочет от слова совсем, боится, что они пойдут по её стопам. Да и сама мечтает сторчаться где-то в девятнадцать. –Чё у вас с Кислым? – Хенк делает всё тоже самое, вытягивая подругу из мыслей. –У меня сердце опасно ёкает. –Ревнуешь? – зелёные глаза утыкаются вниз, пока та облизывает губы как какой-то серийник-педофил. Но в голове начинается буря из фраз и оправданий, которые можно или даже нужно сказать. –А может и так. –Тогда ничего нет. – хихикает, пытаясь вытеснить напряжение из себя. Но слово «Киса» и «спокойствие» - антонимы. –Мы просто перестали воевать. Теперь кенты. –Не пизди. – теперь уже он смеётся, оголяя белый ряд зубов. –Я твой брат считай, мне надо знать. –Слышь, брат. – тёмная бровь выгибается параллельно его уголкам губ. –Не дохуя ли на себя берёшь? Ты вообще-то не Сорокин. –Колись давай. На эту просьбу дева молча закатывает рукав и наигранно озирается в поиске какой-то иглы. Они одновременно смеются, наклоняя головы вниз. Ладно, всё таки брат и сестра, всё таки родня. –Трахаетесь? – Боря сдувает её рыжие пряди с девичьего лица, пытаясь уследить за каждой эмоцией. Он тоже пытается её раскусить, но как и Кислову - пока не удаётся. –Или упаси господь встречаетесь? –Ага, Алёнка третья. Я хотела взять тебя, но Ваня ревнивый. – Юля продолжает заливисто смеяться и пороть чушь. –Бро, отъебись. –Бро. – он отвечает в таком же тоне, хватая её за щёки. Девушка ойкает из-за ещё не до конца зажившей царапины, ударяя его своим лбом. –Нет. –Иди в жопу, ниче у нас нет и слава Богу. – она отворачивается, сдерживая глупую улыбку. –Он бешенством болеет, а мне ещё рано умирать. –Тогда недолго щенку осталось. – Хенкин толкает девушку в плечо, продолжая смеяться. –Да чё ты, ну нет и нет. Рыжая лишь показывает язык, сводя брови. А внутри сладко ноет об одном упоминании Вани, скребёт и сосёт под ложечкой. Рёбра ломаются от мысли, что всё может быть хорошо, слишком хорошо, слишком сладко и приторно. Но поздно пить «Боржоми», когда почки уже отвалились. Ей стоит сказать всего лишь «да», и жизнь взлетит до лучшего пика. Жизнь в Питере научила верить и надеяться только на худшее, а лучшее – видеть только во снах. Но это не Петербург, да и Сорокина уже не та. –Уйду нахуй в монастырь. – гнусаво выдаёт дева, поправляя воротник рубашки татуированными пальцами. –Рыжих в монастырь не берут. – раздаётся как гром среди ясного неба, низкий, бархатный голос. Друзья одновременно переводят взгляд на товарища в проходе, который на ходу подкуривает сигарету с лисьей улыбкой. Девичье сердце делает кульбит и падает в пятки, пока Юля лыбится как дура. –Чё, Хенкалина. – парень хлопает друга по плечу, присаживаясь на подоконник. –Добычу у меня решил отобрать? –Слыш, добытчик херов. – Сорока пытается убрать тупую улыбку с лица, поворачиваясь на Кису. –Базар фильтруй. –Не вздумайте ещё собачиться. – встревает Хенкин, выгибая бровь, параллельно смотря на друзей. – Кис, ты там Мела самого бросил? –Хули я, вы первые съебались. – брюнет красноречиво щурится, пристально смотря на девушку. Сердце опасно ёкает, как говорил блондин. –Пусть Анжелка приласкает. – говорит холодно, будто адресуя слова подруге. –Пиздец, значит я пошёл. – Хенк выдавливает подушку жвачки на ладонь, которая взялась будто из воздуха, закидывает в рот и поднимается. –И не дай Бог, сука, вас не будет до звонка. Перееду на байке. После этих слов белая дверь хлопает, оставляя деву один на один со своим ночным кошмаром. Кислов тем временем смотрит таким взглядом, что кажется собирается сжечь её за все грехи. Она кожей чувствует его херовое настроение, поэтому встаёт и хрустит шеей, так же смотря на него. –Чё вы тут делали. – кудрявый спрыгивает и жестом руки подзывает к себе, наклоняя голову на бок как собачка. –Я тебе не собака, что б меня так звать. – огрызается Сорокина, сводя брови. –Трахались, ревнуешь? Это было зря, она уже поняла. Ваня в одно движение оказывается перед ней, в нос ударяет запах одеколона и сигарет, взгляд зелёных глаз медленно скользит по его лицу с усмешкой. Мужская рука с силой врезается в стену, пригвоздив рыжую и не давая сдвинуться с места. Но Юля не дура, знает как общаться и что делать, чтобы вывести на эмоции. –Юляш, кому в уши ссышь? – понижает голос и льнет ближе, заставляя ощутить своё дыхание на белой коже. –Кто тебя трахать будет-то? Кто тебя хочет кроме меня, м? –Кисунь, я напоминаю. – ну, пошла потеха. Теперь она любезничать не будет. –Ты трахаешь всё, что имеет сиськи, потом признаешься в самых светлых чувствах и сейчас говоришь, мол кто меня трахать будет? Не дохуя ли на себя берёшь? –Протестую. – бархатно смеётся Ваня , отходя назад , в тот же момент отпуская девушку. – Во-первых, у меня чувства только самые темные из всех возможных. Во-вторых, – коварно лыбится. –У тебя вон сисек нет, но я же хочу тебя трах.. Рыжая ударяет его по животу, хватая за тёмные кудри. Кислов сгибается пополам, но продолжает хихикать, довольствуясь своим ответом. А Юля, на удивление не чувствует обиды, знает, что просто пошутил, не со зла. И её это пугает, пугает реакция организма. –Пойдём на урок, кобель. – её голос звучит отрешённо, в голове что-то клепануло. Да так, что руки затрусились. Захотелось сцепиться с кем-то, дабы выпустить пар, захотелось убить Кислого. –Юляш, чё с тобой? – парень тоже удивлён, Сорокина переменулась в лице за секунду. Не верит, что её могло это задеть. Она быстрее глотку ему перегрызёт зубами, чем обидится и пойдёт плакать. –Лисёнок. Он тянется, но она отшвыривает руку, поднимает рюкзак, и с кашей вместо мозгов уходит, смотря в пол. Какая-то жесть, не иначе. Но Киса, это Киса. Не послушный котёнок, а сучий бульдог с оскалом шакала. Он хватает её лямку рюкзака и снова прижимает к стене, на этот раз чуть ли не выдыхая дым из носа. Киса сжимает девичье предплечье, на что Сорока скулит и пытается вырваться. И тут пазл складывается. Он ещё раз трогает кожу и получает красноречивое «Сука, да не трогай», сказанное девой со слезами на глазах. –Снимай. – цедит сквозь зубы, смотря гневно. –Снимай и сука, показывай, руки. –Отъебись. – Рыжая понимает, приплыли. Он её хер отпустит, а если увидит руки - убьёт прям в толчке. –Руки убери, Кис. –Ага. – Ваня гневно расстегивает её рубашку, тяжело дыша. Все протесты подруги были обрезаны на корню своим фирменным. –Убью нахуй, показывай. Теперь точно приплыли. Она, смирившись, помогает расстегнуть пуговицы и уже мысленно представляет как он будет орать. И как бы не играл характер, она в проигрыше. Через несколько секунд чёрная ткань отлетает на пол и кудрявый смотрит на хрупкое тело в кровавых порезах, на которых уже взялась тёмная корка. Юлия прикрывает рукой чёрный кружевной лиф, пытаясь смотреть куда угодно, но только не на него. Стыдно, безумно. Слёзы скатываются с подбородка, капая на кружево. Но ему срать на грудь, у него ещё будет время хорошо рассмотреть, сейчас тёмные глаза смотрят только на увечья. –И что за нахер. – ловит её подборок, заставляя всё таки посмотреть на себя. –Юль, что за хуйня? Какого хуя ты творишь? Собственное имя звучит настолько холодно, что кажется будто сама оказалась под толщей воды. И как бы не стучала по льду, он не сломается, не разбить. Вот так и замерзало её сердце в холодном феврале, вот так замерзает его взгляд. –Я тебе не обязана оправдываться. – всхлипывает, но продолжает гневно отвечать. Клин клином так сказать. – насмотрелся? А Кислов теряется, надолго. Что он сделал не так? Почему на теле вместо его поцелуев ужасные раны, почему молчала? И почему-то не может ей всё это сказать, язык будто опух, а слов он никогда и не знал. Вернее, что с этим делать в априори не понимал. Все его прошлые фурии никогда не ебали мозг, послушно прогибались и стонали его имя так сладко, что аж мерзко. А тут Лисёнок, свалилась ,кажется с неба и принесла с собой столько проблем, да таких, которые он никогда не видел и не понимал. Но ещё и дала понять, что другие девушки всё же бывают. Которые не вешаются к тебе на шею с первой секунды знакомства, которые не готовы были сделать всё, что б упасть губами ему на член. Показала, что он банально нравится не каждой юбке. И Ваня воскрес. Она пришла с солнцем, рыжеволосая дева со скверным характером и острым языком. Разогнала тёмные тучи и дала глоток свежего воздуха. В его книге судьбы давно засалены страницы, и пора бы уже переписать черновик. –Запомни, Кис. – голос сипит и надрывается. – Что б показать чувства, хорошо трахать и умело целоваться недостаточно. Нужно хотя бы спрашивать, что с ней. И пока он рассуждал, девушка бегло оделась и ушла, оставив его одного со своими мыслями. Вот так она просто уходила из жизней других ребят, оставляя после себя только вкус пепла во рту и шлейф яблочных духов. Но Кислов вывернет себя изнутри, но больше не отпустит. Видимо, игра только начинается. Что ж, он готов. Не изменится, но подстроит все обстоятельства, что б возвести волшебный город. И как только пропустил момент когда эта ведьма смогла его влюбить в себя?

***

Настроение было под минус. Жалкие сутки не помогли отойти от убийства, а Кислов ещё больше загнал гвозди в гроб. Теперь в голове красной лампочкой горело «Нужно срочно нюхнуть». Вся компания молча выходила из учебного заведения не переглядываясь и не разговаривая. Лишь молча двигались к своим байкам, что бы как можно быстрее оказаться на базе, там их уже ждёт Гендос. И что-то деве подсказывало, что ебать их будут без вазелина. А если ещё и папаша узнает – привет, колония. У забора как всегда мельтешили одноклассники, некоторые уже успели достать одноразки, они с наслаждением выдыхали сладкий дым. Боковым зрением девушка увидела, как Ваню чуть не вырвало от запаха и тот решил сразу смотать за забор к своему транспорту. Хенкин пошёл за ним, а вот рыжая и Меленин в одну ногу шагнули к компании, дабы разузнать хоть какую-то информацию. Всё таки Ритка явно не пропустит такую огромную новость, как пропажа самого Спилберга. –О, ребят, а вы чё думаете? – воодушевилась блондинка, смотря на друзей. Голова заболела от воспоминаний прошлого утра. Главное сейчас было не расколоться. –Мел, что скажешь? –А чё? – Егор натянул маску пофигизма, но рыжая уследила за его руками. Дрожат. –Да ладно, все ж знают, что это ты его грохнул. – рассмеялась подруга, выдыхая дым. –Он наверное у тебя в холодильнике лежит. Поджилки затряслись от такого заявления. Девушку снова окунули в ледяную воду страшных событий, которые она смывала кипятком в ду́ше. Отмывала кровь вместе с совестью, но от такого уже не отмыться. Теперь это будет её преследовать, как и лицо мертвого Романа, в ночном кошмаре этой ночи. Тогда Сорокина проснулась с криком и тут же взялась за зипку в тумбочке, опрокидывая последние граммы на крышку макбука. Снюхала до пылинки и больше не смогла уснуть, побоявшись снова увидеть кошмары. Компания перекинулась ещё парой фраз с подоспевшим толстым, не забывая упрекнуть в его весе и все как один перевели взгляд на быстро движущуюся Бабич, которая видимо решила по быстрому слинять. –Андже-ела. – протянула кудрявая сладким голосом. –Ты чё, уже домой собралась? Тут интрижка по поводу твоего режиссёра. Меленин, как верная собачка тут же сорвался и ринулся за ней. Юля на секунду промедлила, но ринулась следом, дабы уследить за другом, точнее за его доброй душой и языком как помело. А она не могла позволить ему выдать всю их шарашку. –Стой, дурень. – Сорока обогнула брюнетку, у которой глаза блестели от слёз. Но было не жалко, было посрать. Она не мать Тереза, а Анджела сама в это ввязалась и раздвинула ноги перед незнакомым мужиком. Именно из-за неё теперь мучаются все. –Ты не такая, тебя из картона не вырежешь. – начал Егор свою сказку по десятому кругу. Поэтичность его души иногда проигрывала злому миру. –Тебе чё, трахаться не с кем? Никто не даёт? – резанул слух её противный голос. Деве захотелось блевануть прямо на безвкусную белую курточку. –Вон, Юлю трахай, не зря же приехала. Давалка Питерская. А вот и всё, фляга сорвана. Теперь появилась весомая причина выпустить пар и наконец-таки расквасить лицо этой шлюхе. Зеленоглазая рывком хватает её за куртку и оттаскивает от лысого в сторону, сдерживаясь, что б не навернуть её в кусты и попрыгать сверху. –Слышь. – вцепилась мертвой хваткой в Бабич, намереваясь просто убить её, ещё пусть хоть слово вякнет. –Шлюха ты, разукрашенная. Будешь так пиздеть, зубы поменяются рядами, усекла? Замахнулась девушка, испепеляя взглядом. Принцесса Бабич не привыкла драться, поэтому потерялась в ту же секунду, как малая девочка защищая себя руками. Боковым зрением рыжая заметила, как Рита достала телефон, она явная любительница поснимать её драки. –Отстань, солевичка. – горланила брюнетка, пытаясь вырваться. Напугала до ужаса, ну и правильно. –Базар фильтруй, сука. – Сорокина от души отлепила звонкую пощёчину ей, толкнула в спину и плюнула на её брендовые кроссы, такие же к слову ужасные как и она сама. – Что б я твоего сучьего голоса больше не слышала, иначе уедешь в травматологию, поняла? Анджела смылась со скоростью света, в слезах и с красной щекой. Рыжая поморщилась, вытерла об джинсы её жёлтый тональник и развернулась к другу, который стоял истуканом и наблюдал за концертом. –Пошли, герой-любовничек. – взяв того за шарф, Сорока поволокла его к воротам, одаряя всех присутствующих злым взглядом. –Рита! – рявкнула на блондинку. –Убрала нахуй телефон! Ей больше не хотелось никого ни видеть, ни слышать. Все заебали по глотку, зато хоть пар выпустила. Слышала хлопки в спину, но гордость за поступок не проснулась, она просто отомстила за блядское отношение к близкому ей человеку. –Чё там произошло уже? – процедил Хенкин, сидя на байке. –Кто попиздился? –Юля. – просипел Мел, когда подруга его отпустила. –Анджелу ударила. –Красава, Лисёнок! – растянулся в улыбке Киса, влюбленно смотря на девушку. –Умница просто. –Завали. – в привычной манере огрызнулась та, закрывая лицо руками и присаживаясь на байк Вани. –Гендос ждёт, реще давайте. – Боря завёл двигатель и хлопнул по сиденью, буквально заставляя Егора сесть. Тот немного зашатался, будто пьяный, но всё таки сел. Сорокина перекинула ногу и удобно примостилась сзади Кислова, упираясь лбом в его спину. Хотелось рыдать и орать, хотелось оказаться в его объятиях и забыть обо всём на свете. Как только двое других отъехали, кудрявый полез в свой рюкзак и вытащил от туда что-то чёрное, в ту же секунду натягивая на рыжую голову. Шапка. –Еблан? – вопрос был риторический. – она поправила головной убор и сморщилась, не понимая зачем да почему. –Продует, не хватало тебе ещё сильнее зачахнуть. – сухо ответил Ваня, заводя мотор. –Холодать будет до мая, Коктебель ёпта. –Заботой обязана не буду. – надулась девушка, но слабая улыбка появилась на лице. Приятно, признаётся. –Держись давай, рембо ты комнатный. – тихо засмеялся и дрогнул, когда женские руки обхватили за живот. –Умница. – прошептал совсем слабо, но она услышала. –Кис, сорян ладно? – прижалась ближе, желая ощутить такое нужное тепло. –Я тебе расскажу, но потом, хорошо? –Хорошо, и ты прости. – слишком ласково сказал Киса, выезжая от школы. –Я просто хуй знает как обращаться с вами, я в натуре только трахать и умею. Жаль конечно, что ещё не выпала участь тебя хорошенько отодра.. –Всё, закрой рот блять. – она рассмеялась. Искренне, впервые за это время. Положила голову ему на плечо и молча наблюдала за быстро мелькающим городом. И впрямь холодает, ещё и гроза ночью будет. Тяжело придётся, она грозу с детства боится. Всё навалилось разом, слишком быстро, слишком резко, слишком много.

***

Рыжая дёргается от резкого удара Зуева по груше. В помещении нарастает неприятная атмосфера, воздух отравленный разными плохими мыслями душит, затягивая петли на шеях товарищей. –Да хорош, Гендос. – лениво тянет Киса, оглядывая друзей. –Осталось только пулю в лоб закатать и всё. – перебивает старший, нервной походкой двигаясь к столу, на котором сварит колесо Хенк. Её моцик почти готов, но радостное настроение улетучилось. –Жизнь непредсказуема, в этом её кайф. – точно так же перебивает Кислов, продолжая гнуть свою линию. Казалось, что он уже отпустил всю ситуацию и возможно даже простил себя, но Юля знала. Обычный блеф. –Ага, кайф окончен. – продолжает накалять Гена. –Я забираю гарнитур и точка. –Ясен пень. – кивает девушка. –Конечно. – соглашается блондин. – Когда всё это началось, кто знал, что именно так всё получится? Сорокина поджигает сигарету в зубах и отворачивается, не желая больше вставлять свои пять копеек. Конечно, что б они сейчас не решили - человека уже не вернёшь. Ей ломало кости от этой мысли, выкручивало как в самые хуевые отходы после питерского притона. Он уже не вернётся в семью, даже если все пятеро пойдут замаливать грехи в церковь на отшибе. Ваня продолжал что-то говорить, доказывая, что им всем повезло и последствия могли быть хуже. Сорока была согласна с ним, хоть в чём-то. Пережить смерть незнакомого человека легче, чем смерть собственного друга. Она бы не выдержала похорон Егора, ни за что. Словила бы передоз в тот же день и ушла на тот свет за ручку с Мелениным. Хоронить друзей невыносимо, знает по себе. А родители тем более не должны хоронить своих детей, это неправильно. У Юли был друг, лучший. Познакомились на притоне и души друг в друге не чаяли. Везде ходили вместе, гуляли и наслаждались молодостью, отсыпая по пару дорожек друг другу. Один раз парень спас её от передоза, вовремя оттащив от последней дозы. Паша, так его звали, был самым солнечным и весёлым человеком в её жизни. Не смотря на своё здоровье, продолжал радовать Сорокину и выводить гулять. Никогда не пробовал клеиться к ней, ему нравилась Мика. Да и у Рыжей тогда уже был Миша, поэтому никаких конфликтов не проскакивало. Павла не стало одним осенним вечером. Всё было хорошо, вся компания сидела на притоне и отдыхала, наслаждаясь новыми историями от Вики, которые та насобирала пока была в Лондоне. Пили дешёвую водку и занюхивали белым порошком. Фёдоров тогда поссорился с родителями и употреблял больше всех. Хотел даже за иглу взяться, но вся компания остановила его от этой идеи. Сорокина покоилась на коленях своего парня и глядела на Пашу, переживая. Её предчувствие скакало по черепной коробке и кричало, что бы она что-то сделала. Но в этот день они все были угашены, никто ничего не заподозрил. Дева первый раз видела своего лучшего друга таким пустым, хотелось обнять и прижать к себе, втягивая в разговор. Но наркотики зло, притупляют мозг и превращают его в другого человека. Вместо всего этого она забила и продолжила веселиться, больше не следя за другом. Он просто молча употреблял снова и снова, даже не пытаясь слушать истории от брюнетки. За окном моросил дождь и выл ветер, нагоняя уютную атмосферу. В воздухе витал сладкий запах хорошей травы и молочный от мефа и амфетамина. На столе были разбросаны зипки с порошком, блистеры с таблетками и пятки. Вскоре болтовня завершилась и друзья просто наслаждались тихой музыкой и этим моментом. А потом, Паша упал. Резкий грохот заставил отрезветь и подскочить со своих мест. Парень начал дёргаться и закатывать глаза, на тёмный паркет полилась белая пена из его рта. А дальше как в тумане. Они все пытались помочь, начали искать медикаменты в тумбах, открывать шприцы. Никто из них не знал ничего в медицине, но знал, как спасать при передозе. И вскоре кто-то из них заорал «менты». Для всех это было концом, game over на большом мониторе красными буквами. Все были напуганы, только парень Сороки молча собирал товар и открывал окно. Второй этаж, не умрут. И поддавшись своим эмоциям, Рыжая потянула Мику за кофту и подтолкнула к окну, надеясь, что та не струсит. Юля была уверена, приехал её отец. Чуйка подсказывала, поэтому нужно было уносить ноги. Она в последний раз обернулась на Пашу, который продолжал биться в конвульсиях, надеясь, что ему помогут и сиганула в окно, приземляясь в кусты. Машины стояли за домом, поэтому подростки ушли незамеченными. Только вот на утро узнали - их друг мёртв. Не откачали, не спасли. Её отец и правда приезжал, но забил болт на Пашу и даже не отвёз в больницу. Просто проверил пульс и сплюнул ему в ноги, разочаровавшись, что не смог поймать всех. Это он рассказывал дочери днём на кухне, а она слушала и сдерживала слёзы. Если бы осталась, объяснила всё отцу и отвезла лучшего друга в больницу - был бы жив. Конечно, полежала бы в рехабе полгода ,но Фёдоров не умер как собака, брошенная друзьями. Рыжая просто пошла на поводу у страха и сбежала. Потом были похороны, скудные и бедные. Семьи Юли и Вики запретили давать деньги, так как парень был наркоманом. Хотелось кинуть деньги в рожу отцу и сказать «я тоже», но сдерживалась. Дева молча положила на свежую землю две гвоздики и ушла, не сдерживая слёз. Компания не собиралась ещё три месяца, но потом всё возобновилось. Мертвого друга больше не вспоминали, не произносили имя и не затрагивали эту тему. Только теперь следили за каждым тщательней, проверяя каждую дозу. Пару человек в ту ночь повязали менты и пытались выйти на диллера, но Миша хорошо подбирал друзей, никто не сдал. На Юлю подозрения не упали, родители не знали о её связях с ним. Не знали, что делили кровать и доверяли друг другу. Что любили до беспамятства. Больше о Паше не вспоминали. Устроили новый притон и начали жить как раньше. Наркотики помогали заглушить боль, хоть и не до конца. Вершинин помогал Сороке справляться с горем, баловал и находился с ней каждую секунду. Но пригрел на груди змею, которая и сдала его. –Чё ты будешь делать, дуэлянт? – крик Зуева вырывает её из мыслей, из-за чего стлевшая сигарета выпадает из губ. – Тебя на зоне закроют, раком блять поставят, без секундантов, чё ты будешь делать? Дуэлянт херов. –Да мы же школьники. – вякнул Киса, за что сразу же пожалел. Старший как тайфун приблизился к нему с озлобленным видом. –Кто школьник блять?! – уже не сдерживал крик тот. – Я школьник что-ли? Я закончил нахуй школу давно! Я в наркологичке стою на учёте! –Всё, хорош собачиться! – встрял Боря. –Угомонились, оба. – не отличилась Сорока. Гена цапанул бутылку пива с рабочего стола и жадно отхлебнул, показывая всем средний палец. Девушка убрала окурок ногой, смотря на своего кудрявого. Тот утих и молча устремил взгляд в пол, дёргая губой. Егор начал говорить что-то за кобру, но в её ушах гудел крик старшего, пока тот за долю секунды вышел и хлопнул дверью. Рыжая пригладила рубашку и двинулась за ним, понимая, что нужно что-то делать. –Ген, подожди. – она бежала за парнем, забыв куртку внутри. Он остановился только у машинок, прыгнул в одну из них и вытянул ноги, закрывая глаза. – Ген.. –Не надо, Юль. – Зуев вытянул косяк и прикурил его, наслаждаясь сладким запахом. Она мысленно провела параллель между ним и своим бывшим. Мишу никогда не успокаивали наркотики, он их только продавал с кривым лицом и всегда упрекал Сорокину в этом. А вот Гендос наоборот, ловил кайф и позитивно к ним относился, говоря «молодость, что в этом плохого?». Всё таки разные бывают люди. Не все падкие на наркоту, но каждый хоть раз в своей жизни говорил это слово вслух. Не каждый употреблял, но каждый твердил насколько это плохо. Вот Мика курила исключительно травку и не жаловалась. Сорокина употребляла всё подряд и каждый раз обещала себе бросить. Кто-то пускал по вене, но такие в жизни долго не задерживались. У таких два пути - рехаб или могила. –Нам всем тяжело, мы все на нервах. – промямлила Юля тихо, ломая себе пальцы. –Мы,сука человека убили, понятное дело. – старший скривился так, будто вспомнил мёртвое лицо Романа. – Не загоняйся, иди к ним. Мне просто воздух нужен. –Не разъеби только ничего в гневе. – слабо улыбнулась девушка, салютуя рукой. – Я тебя жду внутри. Он угукнул ей в спину. Рыжая посмотрела в серое небо, которое наполняли чёрные тучи и вздрогнула. От одной мысли про грозу её бросало в дрожь. Как-то в детстве молния ударила в дерево рядом с окном её спальни, и маленькая девочка получила фобию на всю жизнь. Её напугал жёлтый свет, ужасный звук и алый огонь, которым всполыхнуло дерево. У дверей на базу заводил двигатель на своём байке Киса. Она выгнула одну бровь и двинулась к нему с немым вопросом. –Куда ты? – Рыжая встала перед ним, вглядываясь в его хмурое лицо. –Тебя ебет? – огрызнулся Кислов и поднял глаза с опаской. Забыл, что разговаривает не с кентами, а с Юлей. Со своим лучиком света, со своим лучиком света. – Сорян, я.. –Мне похуй, не оправдывайся. – насупилась девушка. Замечательно, настроение окончательно испорчено. – Затрахали твои качели, вот тут уже. – она схватилась за своё горло. –Блять, пожалуйста, не еби мозг. – парень закатил глаза и сев на байк, снял подножку. – Нахуй ты это делаешь? Чё блять, так нужен? –Нужен. – честно призналась дева. – Был. Катись нахуй куда хочешь, мне всё равно. Поджав губы, дева молча развернулась и пошла к дверям, не провожая взглядом. Она надеялась, что сейчас он возьмёт её за руку, объяснит, что да почему, и обнимет. Даже прощения не требовала, простила бы ему всё, абсолютно. Но в спину услышала. –Пошла ты нахуй. А потом звук заведённого мотора. Уехал. Заебал, по горло, до мозга костей. Сорокина ещё ни разу так не парилась над каким-то парнем. Даже с Мишей она была холоднее, не позволяла ему многое и уж точно не убивалась по нему. Киса был другим, с ним хотелось это пережить. И взаимности сука хотелось, а не плевки в душу. Люди не меняются, к огромному сожалению. Да и перевоспитать не получится. Тогда нахуя было это признание на крыше? Может он просто посчитал её за кусок мяса, который можно трахнуть, как и всех в этом городе. Юле хотелось быть героиней романа, где автор обязательно пропишет тебе хороший конец и достойного спутника, который будет любить и оберегать. Но она живая, дышит самостоятельно, а значит и выкарабкается тоже. Без Кислова.

***

–Короче я ей чёт говорю, а она как полезет.– жестикулирует блондин, улыбаясь пьяной улыбкой. Рыжая смеётся, закрывая рот рукой и окидывая взглядом ночной Коктебель. Их отцы сегодня были на ночной, поэтому двое ментёнышей решили задержаться на базе до ночи, и хорошенько шлифануть больную душу пивом. Воздух пах морским бризом и дымом от их сигарет. В зубах снова тлел парламент, пока девушка слушала рассказ Хенкина про какую-то девку, которая пыталась его поцеловать на тусовке. –А ты что? Оттолкнул? – она делает тяжку и поправляет рыжие волосы, убирая их за ухо. –Конечно, я ж тебе не Кислый. – парень пинает камень, отдавая пас подруге, и та делает тоже самое, улыбаясь. –А вот зря, Борь, упускаешь такой кайф. – Сорока разворачивается к нему и начинает идти спиной, надеясь не грохнуться. – Прикинь, получаешь удовольствие, трахаешься даже может, а на утро забываешь. И ахуенно. –Я в тебе только что очень отчётливо увидел Кису. – грустно улыбается парень, замечая, что Юля всё таки очень милая под градусом. – Вы ахуеть похожи. –Сплюнь бога ради. – наигранно морщится девушка, выдыхая дым большим облаком. Оно сразу же пропадает, так как ветер стоит сумасшедшей. Скоро сорвётся дождь, а там и гроза. – Не хочу ничего общего с ним иметь. Фу блять. Она взглядом показывает на улицу, которая ведёт к её дому и выкидывает остаток сигареты. В глазах двоится и она думает, попадёт ли ключом в замок. Зато хоть отца нет, никто мозг ебать не будет. Ещё и закладку забрала, ночь точно удастся. –Проводить? – Боря обнимает её рукой за шею, вдыхая запах волос , чуть хохоча. –Не умру, не ссы. – она смазано скользит по другу взглядом, улыбаясь. Задерживает дыхание от чего-то, внимательно смотря на пьяного блондина. Она видит не его, далеко не его. Ей мерещится Киса, родной, пьяный и тактильный. И это ещё один проигрыш. Со всей скорости лицом в грязь, в убийственные чувства. –Ну напиши тогда, как дома будешь. – они прощаются и парень подмигивает на прощание. А Юле даже голос мерещится, бархатный, низкий и манящий. Разворачивается и быстрым шагом ныряет меж домов, копошась в сумке. Ключи в карман, наушники в уши. Раз алкоголь не помог, амфетамин поможет точно. Наркотики помогают всегда и во всём, знает уже давно. Мика У меня убийственные новости по поводу Миши, звякни если свободна)0)0 Сорокина улыбается и открывает музыку, перемешивая плейлист. Делает громкость на максимум и выключает телефон, переходя дорогу. В ушах играет порнозвезда, ледяной ветер трепет волосы, а алкоголь греет изнутри. Ничего лучше и не может быть, разве что.. –Нет. – цедит девушка сама себе, зажмуриваясь. Ни за что в жизни она не пойдёт на поводу у чувств. Хоть мир сгорит, нихуя. Она сильная, она сможет. Юля петляет дорогами, будто маньяк который пытается замести следы и запутать ментов. Хотя ментов она запутывала раз сто точно. Под её парадной стоит моцик и тёмная фигура. Улыбка сама появляется на лице. Он её ждал? Хотел убедиться, что дошла домой? Или просто волнуется? От этих мыслей стало радостней, дева даже шаг прибавила. Пока играет алкоголь, можно признать, слабая. Проиграла в чувствах окончательно. Ну да похер, она тоже человек. Ей тоже хочется любви, а с его характером как-то справится. Только вот, чем ближе она подходила, тем яснее понимала - что-то не так. Ваня не настолько высокий, у него не такой байк и нет такого шлема. Подметила кожаные перчатки когда подошла слишком близко. Это не Кислов. Мотоциклист поднял руку, помахал и подозвал к себе. Ей стало страшно, видимо он ждал именно её. Но откуда знал, что она не дома или вообще прийдёт? Ноги начали подкашиваться. Она в надежде посмотрела на окно спальни Вани. Темно, не дома. Пиздец ей. И музыка закончилась. –Иди сюда, Юленька. – как в самых страшных кошмарах сказал человек. Тут то она и поняла кто это. Кудин блять, Рауль Кудинов. Его постоянные фото, какие-то подкаты и пошлые словечки. А она пьяная, отпор вряд-ли дать сможет, отец не дома. Даже Ваня не дома, конец что-ли? В груди разрасталась дырка, любимый яд в этот раз выжигал изнутри. Приплыли, довыёбывалась как говорится. И не сбежать даже, догонит по-любому. Дура, надо было попросить друга проводить. Глаза начали намокать от животного страха. По рассказам Оксаны и Риты этот мудак на голову отбитый. Затащит в подворотню, изнасилует и бросит как мясо. Дыхание спёрло, он начал идти к ней. Ноги вросли в асфальт и не шелохнуться даже. И всё, что она могла - испуганно моргать и тяжело дышать.