Холодный мир

      — Темари!       Шикамару бросился за ней, ни о чем не думая — все мысли разом вылетели из головы. Совсем не как тогда, когда он заходил в раздевалку. Тогда у него было время думать, секунды — но были. Сейчас — не было.       Нога поехала на палой листве, и с ним произошло то же самое — поскользнувшись, Шикамару скатился вниз в достаточно глубокий овраг. Вовремя сгруппировался, но все равно умудрился треснуться лбом о какой-то камень. Темари болезненно выругалась.       — Черт, — Шикамару сел, встряхнув головой. Посмотрел на нее — вроде бы жива. Хотя, будь иначе, и ему пришел бы конец. — Ты как?       — Потрясающе, — мрачно ответила Темари. — Всегда мечтала потеряться в лесу, провалиться в какую-то дыру и сидеть там, пока меня не сожрут волки.       — Здесь не водятся волки, — зачем-то сказал Шикамару. — Я читал, что только олени.       — Знаешь ли, это так себе утешение.       — Да выберемся мы! — он цокнул языком. — Сейчас вылезем отсюда и позовем на помощь. Надо было сразу позвать, вдруг нас бы услышали? Можно даже не вылезать.       Темари представила, как весь класс сбегается к этому оврагу, как ее видят растрепанной, в испачканной землей одежде, понимают, что она нуждается в помощи… Будь ее воля, она бы и Шикамару не позволила видеть себя в таком состоянии. Никому, включая братьев и отца. Ей никогда не была нужна чужая помощь — так просто не должно было быть.       — Не надо никого звать, — твердо сказала она. — Давай сначала вылезем.       Шикамару поднялся, отряхнув джинсы. У него на лбу была ссадина, но не выглядела серьезно. Темари тоже хотела встать, но тут правую щиколотку прострелило болью, и она не сдержала короткого вскрика.       — Что? — побледнел Шикамару.       — Ничего. Ерунда.       Просить его дать руку искренне не хотелось, но он сам догадался протянуть ладонь. Боль Темари могла потерпеть, но когда почти выпрямилась — ноги подкосились и она схватилась за Шикамару, не удержав равновесие.       Да уж, покормили белочку…       — Ты поранилась?       — Споткнулась, — буркнула Темари. Отстранилась, думала, что устоит, но не устояла и уткнулась носом ему в грудь. Машинально отметила, что от него пахнет горьковатым одеколоном.       — Темари, не ври, — как-то хрипло сказал Шикамару. — Ты поранилась.       — Возможно, — нехотя признала она. Со стороны они должны были смотреться феерично идиотски — стояли на дне ямы в обнимку. И кто в этом был виноват?       — Дай посмотрю.       Темари хотела возразить, но Шикамару ее не спрашивал — отстранил от себя, за неимением лучшего усадил на какой-то камень и сам присел у ее ног, снимая с правой коричневый сапожок. Дотронулся до щиколотки, и ногу прострелило болью.       — Ой, — не выдержала Темари.       — Ага, — протянул Шикамару. — Значит, болит здесь. На перелом не похоже, перелом вроде бы синеет… Но наступать на ногу ты не можешь, и тебя нужно доставить к врачу. Держи, положи себе в сумку, — он вручил ей сапожок, — надевать его обратно, думаю, не лучшая идея.       — Доставить меня к врачу, — повторила Темари. — Как ты себе это представляешь? Хотя… если вылезешь отсюда и попытаешься найти…       — Я тебя одну не оставлю, — отказался Шикамару. Предвосхищая ее вопросы, развернулся, подставляя спину. — Забирайся.       — Нет, — она испуганно вздрогнула. — Нет, ты что, я тяжелая, я лучше подожду здесь…       — Забирайся! — повторил Шикамару таким голосом, что Темари притихла и послушалась. Обняла его за шею, он подхватил ее под бедра и так легко выбрался из ямы, что ей стало даже немного обидно — она бы и без веса на плечах не смогла настолько легко практически взбежать наверх.       — Тебя что, радиоактивный паук укусил? — фыркнула она.       — Просто рассчитал, какие участки склона самые устойчивые, и все. Не сложнее, чем подняться по ступенькам.       — Рассчитал?       — Это же видно… Не знаю, как объяснить. Но я могу отличить надежный камень от того, что провалится, как-то так.       — Почему тогда сам сюда провалился?       — Тогда я ничего не просчитывал.       Темари виновато засопела ему в шею: конечно, не просчитывал, не думал, она упала — он кинулся за ней. Это было приятно, вызывало терпкое чувство вины и согревало изнутри. Спина Шикамару тоже была теплой, а плечи — широкими, и Темари подумала, что тело у него должно быть подтянутое и в меру мускулистое.       — Между прочим, — сказал Шикамару, — ты совершенно не тяжелая. Тебе нужно больше кушать.       И это его «кушать»… Темари смущенно засмеялась.       — Ты просто вежливый. Или не хочешь сказать правду, потому что я обижусь и загружу тебя работой.       — Скажи еще, что прямо сейчас свернешь мне шею.       — Если сверну — некому будет меня отсюда вытащить, — резонно возразила Темари. Шикамару усмехнулся.       — Рад быть полезным.       Куда они шли — Темари не спрашивала, боясь услышать или осознать, что он понятия не имеет, но постепенно сплошные деревья стали редеть, и они оказались на тропе. Еще немного, и вдали показался домик. Темари зажмурилась, пряча лицо на плече Шикамару: если бы не спорила и сразу пошла по тому пути, что предлагал он…       — Вот они! — услышала она голос Ино. Через еще мгновение их окружили одноклассники, примчалась Анко, потребовала, чтобы Шикамару донес Темари до медпункта и там ее передали в руки школьного врача. Оставив Темари с Анко и Кабуто, Шикамару вышел во двор, дрожащими руками вынул сигарету и прикурил, пуская дым в осеннее небо.       — Что у вас там произошло? — Ино выросла рядом, как из-под земли.       — Она в порядке? — с другой стороны появился Чоуджи. Шикамару выпустил струйку дыма.       — В порядке.       — А ты? — сощурилась Ино.       — Ее вылечат, буду и я.       Так сильно, как у Темари, его нога не болела, ходить эта боль не мешала, но все равно была — ноющая, грызущая и противная. И ссадина на лбу дала о себе знать легким жжением: лоб Темари, вспомнил Шикамару, остался целым. Как и должно было быть: все повреждения одного соулмейта огребал другой. Обычно этим «другим» был кто-то физически сильнее, как правило, мужчина, если соулмейтами становились разнополые люди.

***

      Оказалось, что у Темари вывих, и, когда Кабуто-сенсей его вправил, она снова смогла ходить — это принесло облегчение, она боялась, что из-за дурацкой травмы придется лежать, ходить на костылях или ехать домой, снова нервируя отца, но обошлось. Боль постепенно утихла, и, хотя напрягать ногу пока было нельзя, до столовой Темари дошла, а потом все они устроились вокруг костра. Темари не заметила, как рядом сел Шикамару, но как только увидела его рядом — отвела глаза.       Было стыдно. Она уже не в первый раз доставляла ему не то что беспокойство, а огромные проблемы.       — Тебе лучше? — тихо спросил Шикамару.       — Да.       Усилием воли Темари заставила себя повернуться к нему. Подняв руку, провела кончиками пальцев по ссадине на лбу.       — Это ерунда, — сказал он.       — Не такая уж ерунда.       — Давайте петь! — громко заявила Анко. В руках у нее была гитара, обычная, не электрическая. Щеки раскраснелись: сенсей явно выпила саке или пива. Немного, но достаточно, чтобы развеселиться.       — У нас нет караоке, — возразила Сакура.       — Я буду вместо караоке! — Анко пробежала пальцами по струнам. — Ну, ребята, не будьте скучными, неужели никто не знает ни единой песни наизусть, без субтитров на экране?       — Шикамару знает, — вдруг сказала Ино.       — Что? — встрепенулся он. — Да не знаю я!       Но было поздно: Анко-сенсей почуяла добычу и плотоядно на него уставилась. Шикамару побледнел и поправил воротник, мысленно обещая Ино, что в следующий раз она не дождется от него шпаргалок. Надо же было так подставить?       Ино в ответ на его гневный взгляд пронзительно стрельнула глазами в сторону Темари: действуй!       Вот же морока…       Песню Шикамару знал. Как раз, наверное, подходящую. Не знал, понравилась бы она Темари или нет, и тем более не собирался посвящать ей песню, но раз отвертеться уже никак бы не вышло, стоило использовать ситуацию максимально выгодно.       — Пусть и не хорошей, и не плохой,       ты была такой, как сумел придумать…       Голос у него оказался красивым — низким и чарующе хрипловатым. Анко моментально уловила мотив, аккомпанируя точно нота в ноту, и опьянение ей не мешало. Темари застыла, не зная, что думать — песня могла быть просто песней, но это было еще и обращение к девушке.       — Я ушел от оков равнодушия дней,       от бессмысленной печали пустой…       Мне не хватит подков,       мне не хватит коней,       чтоб угнаться за твоей красотой…       Да нет, одернула себя Темари, просто песня. Какая-то бардовская, малоизвестная, не из тех, что занимали топовые места в чартах. Красивая, с глубоким смыслом, но не о ней.       — Ты, себя виня, стала для меня       слаще, чем вино, хуже, чем гаррота…       Когда он пел, он смотрел не на нее, а в огонь. Осознав это, Темари отчасти успокоилась, а отчасти… нет, ей не могло стать обидно. Она совсем не хотела, чтобы ей распевали песни, еще и прилюдно, когда все у костра затихли, слушая Шикамару, и у всех, кроме Ино, Чоуджи и в любой ситуации невозмутимого Сая глаза полезли на лоб — никто не представлял, что Нара умеет петь.       Красиво петь, черт побери.       — Мне не хватит души, мне не хватит монет       расплатиться за твою нелюбовь…       И на этих словах он на нее посмотрел. Прямо на нее. Глаза в глаза — и вместо того, чтобы отвести взгляд, Темари зависла. В глазах Шикамару отражались отблески костра и ее растерянное лицо, и она поняла, что если бы их не окружали люди, они бы, наверное, поцеловались.       Последние ноты повисли в прохладном осеннем воздухе. Наруто зааплодировал, и вслед за ним хлопать начали все, кроме Темари, которая поздно сообразила, что ей тоже стоило аплодировать, иначе все выглядело совершенно очевидно — песня была о ней.       — Теперь я! — воскликнула она, не подумав.       — Отлично! — Анко вскинула кулак. — Жги, девочка!       Ей легко было говорить с определенным количеством промилле алкоголя в крови. Темари такого подбадривающего зелья не пила, но и отступать бы не стала, и никакое смущение уже не могло помешать.       — Я возвращаюсь за столик в углу ресторана,       я не прячу глаза; все внимание — на белое платье,       я не засекала время…       Говорю ему: я не плохая, это — демон,       и не за что просить прощенья мне…       Шикамару не сомневался, что у Темари сильный голос, и не удивился, когда догадка оказалась верной, но ее голос звучал еще и… сексуально, черт возьми. Как у тех джазовых певиц, которых любил слушать его отец.       — Молчи и танцуй. Заткнись и танцуй!       Всему кали-юга виной и, satta massagana,       она не оставит здесь камня на камне!       Начала Темари спокойно, но ноты песни становились все драйвовее. Ино подскочила с места, шагнула к Саю, схватила за руку, потащила за собой танцевать, и тот, как советовала песня, заткнулся, повиновавшись. Шикамару мысленно усмехнулся: значит, Сай…       — Это все моя вина       и взрываются здания,       и птицы падают замертво внутри меня…       Эти строчки насторожили: слишком показались… прочувствованными. Никто другой бы не понял, но связь соулмейтов позволяла Шикамару не только частично получать те же травмы, что и Темари, но и улавливать ее настроение. Сейчас он отчетливо понял: она ассоциирует эти слова с собой. Что-то, по ее мнению, ее вина, и внутри нее взрываются здания и падают замертво птицы.       Ему очень сильно захотелось обнять ее, или переплести с ней пальцы, но все это было бы заметно, все это могло напугать ее, и Шикамару сдержался, наблюдая за тем, как Ино и Сай танцуют, всецело поглощенные музыкой Анко-сенсея.

***

      Костер погас — только несколько углей еще мерцали, но и они должны были вскоре истлеть. Все разошлись: Кабуто сказал, что уже давно время отбоя, и чуть ли не за руку увел Анко, а следом начали расходиться и ученики. Шикамару задержался: закатав рукав, прочитал (темнота не мешала видеть эту надпись):       «Я хочу поблагодарить его».       Кого — его, он мог себе представить, и в душе шевельнулось что-то теплое. Благодарность — не любовь, но и не безразличие… но как будто ему нужна была ее любовь? Он просто не хотел, чтобы эта дура убила себя, потянув в могилу и его. Но сегодня что-то будто… изменилось? Каждый день что-то немного менялось. Неуловимо, постепенно, почти незаметно.       — Шикамару?       Он обернулся. Темари покусывала нижнюю губу и дергала себя за рукав кофты.       — Я хотела… в общем… спасибо тебе, — сказала она. — Правда, спасибо.       — Не стоит…       — Стоит!       Она сделала шаг к нему, и Шикамару подумал: поцелует, сейчас она его поцелует — но не поцеловала, просто приблизилась.       — А еще я хотела извиниться.       — Тебе не за что…       — Ты можешь просто заткнуться и выслушать?! — вспыхнула она. — Так вот… спасибо тебе, прости за доставленное беспокойство и спокойной ночи!       И, развернувшись на каблуках, зашагала в сторону домика, где ночевали девочки. Шикамару усмехнулся: поблагодарила и извинилась, но таким тоном, будто обругала, и это было… мило.       Никогда он не подумал бы раньше, что назовет Сабаку Темари милой даже в мыслях.       Что-то определенно изменилось — и в нем, и в ней.