Разбитое сердце Одри

      Одри вернулась домой поздно вечером. Она смертельно замёрзла, и её слегка пошатывало, поэтому прислонилась к стене, чтобы не рухнуть ненароком. Да и иначе ботинки снять не получалось — гравитация упрямо тянула вниз, стоило только наклониться и попытаться поднять ногу. С пальто тоже пришлось повозиться: руки запутались в рукавах, а сам элемент гардероба никак не желал вешаться на крючок. Когда он свалился на пол в очередной раз, Одри махнула рукой с мыслью: «Хуй с ним». Сумка тоже куда-то улетела.       Мартин усиленно моргала и радовалась, что в глазах не двоилось. И что она ещё была в состоянии связно соображать. Хоть и заторможенно.       Одри попыталась отлипнуть от стены, но её шатнуло обратно.       Ладненько, в голову дало прилично…       — Слушай, подруга, ну это полный пиздец.       Медленно потягивая джин, Мартин удивлённо приподнимает брови.       Обычно Давид не матерится. Только в самых крайних случаях. Например, когда его что-то очень сильно злит. Тогда он совсем не сдерживается. Да и выглядит так, будто сию же секунду встанет и пойдёт сожжёт какую-нибудь деревню, чтобы просто пар выпустить.       Конечно, Одри была в курсе, на что шла, когда набирала Давида с отчаянным криком о помощи. Она знала, какой у него взрывной характер, и понимала, что его вынесет даже крохотная часть произошедшей ситуации. Только не подозревала, что он тут же перескочет в свою матерную фазу, как это называют Одри с Фелонией.       Мартин жаловаться не любит. Ей просто захотелось выпить, но она осознавала, что обязательно потеряет над собой контроль, поэтому позвонила профи в алкогольном деле — Давиду. Вот уж кто умеет пить. Когда он приехал и отвёл её в любимый бар, она рассказала о причине дерьмового состояния обтекаемо, общими фразами — поссорилась с Рут из-за парня и оказалась шлюхой, которая разрушает ей жизнь. Честно говоря, последнее говорить не хотела, само вырвалось. После этой фразы Давида и перекосило.       Одри себя теперь чувствует ябедой, которая не может самостоятельно справиться с ситуацией. Она вовсе не хочет перемывать Рут косточки, тем более надеется, что как-то всё это решится. Может, получится снова поговорить и Адамс её поймёт, простит? Может, остынет? Может, сама напишет или позвонит? Мартин готова списать её слова на обиду и боль, потому что сложно поверить, что Рут сказала то, что действительно думала.       — Вот, блять, знаешь, она мне никогда не нравилась, — раздражённо щурится Давид, отхлёбывая воду со льдом. От выпивки отказался: он за рулём. — И я тебе это говорил. Помнишь? Когда ты меня с ней познакомила.       — Давид…       — Я же тебе сразу сказал, что она сучка. Просто вот есть рыжики-милахи, а есть рыжики-суки. И я думаю, ты догадываешься, к каким рыжикам относится Адамс.       Одри тихо цокает и делает новый глоток из стакана.       — Слушай, не руби так. У нас сложная ситуация, и я не знаю, как бы вела себя на её месте.       Майер закатывает глаза настолько сильно, что это выглядит жутко. Он резко отодвигает воду в сторону, складывает руки на столе и наваливается на него, подаваясь вперёд. Его пристальный взгляд впивается в её лицо.       — Ну окей, солнышко, — низким голосом произносит Давид. — Представь себя на её месте тогда. Не знаю детали уж, что у вас там конкретно случилось и что именно она тебе наговорила. Но ты бы сказала ей то же самое, что она — тебе?       — Ну…       — Только честно.       Одри смотрит на него в ответ и молчит. Она искренне считает, что не назвала бы Рут шлюхой и не сказала бы, что та забирает всё хорошее в жизни. Просто-напросто не смогла бы. По крайней мере, постаралась бы понять, войти в её положение. Может, и обиделась бы, но остыла, поддержала. Осталась бы рядом, на её стороне, а не против. Они ведь лучшие подруги, почти что сёстры. Мартин даже, будучи подростком, обещала, что в любой ситуации будет за неё.       Одри не выдерживает и опускает глаза. Она крепче сжимает ледяной стакан и вдруг резким движением опрокидывает в себя остатки джина. Он почти сразу даёт в виски, и Мартин слегка морщится. Теперь можно оправдаться, что слёзы выступили из-за алкоголя.       Одри ставит стакан обратно на стол и откидывается на спинку диванчика, вновь встречаясь с Давидом взглядами. Всё ещё ничего не произносит.       — Ну да, так я и думал, — выпрямляясь, бросает Майер. — Ты же знаешь, что я ненавижу, когда тебя обижают? И мне глубоко похуй, лучшая это подруга или мудло с другого факультета.       — Знаю. Но…       — Не-а, вот не надо. Давай без «но».       — Давай с «но». Я в курсе, как ты умеешь портить жизнь людям, которых с радостью бы скинул с крыши. Но оставь эту ситуацию в покое, ладно? Не трогай Рут. Хуже сделаешь.       — Ты шутишь, что ли, Одри?       Она едва-едва приподнимает уголки губ, тянется через стол, чуть ли не ложась на него, и обвивает пальцами запястье Давида. Смотрит умоляюще, сжимает его руку.       — Ради меня.       — Если станет хуже — я тебе это припомню, ясно? И ей конец. И ты не уговоришь меня её не трогать. Услышала?       Одри кивает. Давид улыбается, из злющего настроения моментально перепрыгивая в самое весёлое и добродушное.       — Теперь пойду договорюсь с барменом. Такой сейчас коктейль тебе намешаю — ты упадёшь.       Он исчезает в толпе, а она надеется, что Майер сказал «ты упадёшь» не в буквальном смысле…       Коктейль получился и вправду убойный. Одри не упала, слава Богу, но мозг попрощался с хозяйкой и вылетел. Она перестала соображать, не могла связать два слова и просто глупо хихикала. Несла какой-то бред, над которым смеялся Давид, потом получал за это и смеялся громче. Ей хотелось залпом выпить весь бокал, но он заставил цедить его по чуть-чуть и осторожно, тем более её и так повело.       Просидели они в баре долго. Давид упорно не позволял Одри ускоряться, «иначе домой мне придётся тебя нести». Поэтому пила она максимально медленно. А когда прикончила бокал, ей захотелось свернуться кошечкой и замурчать. Мартин чувствовала себя такой лёгкой, воздушной и беззаботной, словно вообще ничего плохого в жизни не случилось и всё прекраснее некуда.       Так что Давид, давя улыбку, вытащил Одри на улицу, чтобы холодный воздух хотя бы немного привёл в чувство. Поначалу это не подействовало. Она шутила, смеялась в голос, предлагала всякие глупости и запрыгивала на скамейки, когда Майер вернул её в тот сквер, откуда забрал. Она дурачилась и в один момент свалилась, благо Давид её тут же подхватил. После он крепко держал Одри за руку, чтоб она никуда не унеслась.       Когда опускались сумерки, Майер усадил Мартин на скамейку и сказал, что они не сдвинутся с места, пока ей не полегчает хотя бы немного. Она была против, но выбраться из его хватки не сумела ни с третьей, ни с сороковой попытки. Пришлось смириться со своей участью.       Поотпускать стало, только когда уже совсем стемнело. Голову ещё вело, но Одри, по крайней мере, более-менее соображала. И эффект от коктейля вроде бы спадал потихоньку. Правда, желание свернуться кошечкой пока присутствовало.       Замёрзнув до самых костей, она попросила вызвать ей такси и отказалась от предложения подвезти до дома. Тут уже была непреклонна, и Давиду оставалось лишь уступить. Он попросил только отписаться, когда она будет дома. Мартин согласилась, чмокнула его в щёку и уехала.       Блять. Давид. Точно.       Одри присела на корточки и зашарила по карманам пальто. Найдя телефон, поднялась обратно на ноги и отчиталась, что доехала. Буквально через две секунды получила эмодзи в виде огонёчка и убрала смартфон на тумбочку.       И только потом дошло. Там висела куча пропущенных… а режим стоял беззвучный…       Упёршись ладонью в стену, Одри повернула голову… и увидела Малека, стоящего на пороге гостиной со скрещёнными руками. По его лицу сложно было понять, какие эмоции он испытывал по поводу того, как поздно Мартин притащила свою задницу домой. Хотя она могла прикинуть, что наполовину он злился, а наполовину — беспокоился.       Захотелось обнять, улыбнуться, спрятаться, заплакать, засмеяться — целый спектр чувств, и Одри едва ли была способна остановиться на каком-то одном. Она хоть и соображала более-менее, всё равно мыслительный процесс давался с трудом. Ещё и совесть давила на череп, за ручку потянув вместе с собой чувство вины из-за того, что заставила Малека переживать.       В голову тут же полезли воспоминания, как порой задерживалась допоздна в универе или у кого-то из друзей — особенно у Давида. Бывало, забывала предупредить родителей, или не включала звук на телефоне и не слышала их звонки и сообщения, или сдыхала батарейка, а позвонить от кого-то было никак, потому что Одри тупо не могла выучить номера наизусть. Дома потом ей так попадало, что она жалела, что у неё есть учёба, друзья и жизнь.       Когда появился Малек, стало полегче. Но травмы детства так просто не проходят. А иногда не проходят вовсе.       — Прости, пожалуйста. Не злись.       От силы, с которой старые страхи и боли стиснули череп, Одри моментально протрезвела.       — Тихо, Одри, — негромким голосом, каким всегда к ней обращался, когда её жёстко крыло, заговорил Малек. Он поднял ладони, словно показывая, что настроен мирно, и неторопливо направился к ней. — Я не злюсь. Опять забыла звук включить?       — Ага, — кивнула Одри и сама к нему шагнула. Обняла, крепко прижавшись к его горячему телу. Протяжно выдохнула, осознав, насколько замёрзла на самом деле, и испытав облегчение из-за того, что Малек не злился. — Я хотела. И из головы вылетело. Ты переживал?       — Морги не обзванивал. Только когда до тебя несколько раз не дозвонился, догадался набрать Фелонию и Давида.       Одри резко отстранилась и запрокинула голову, хмуро воззрившись на Малека. Мозг соединял причинно-следственные связи всё-таки ещё очень сложно. Она вдруг вспомнила, как в один момент, пока они с Давидом ещё сидели в баре, ему кто-то позвонил; он взял трубку, поглядел на Мартин, улыбнулся и сказал: «Да, рядом, всё в порядке».       — Не-е-ет, ты что, серьёзно?! — воскликнула Одри, округляя глаза до невозможности. — Он знает?!       — Догадался. Как и Фелония.       — Давно?       — Перед летними каникулами. — Малек отчего-то довольно усмехнулся. — Отличный у тебя друг.       Одри закатила глаза до космоса и тяжело вздохнула.       — Что он натворил?       — Сказал, что откусит мне голову, если я тебя обижу.       — Чего?!       Малек тихо засмеялся, а Одри даже не знала, что чувствует. Ей было страшно и смешно одновременно. Хотелось доехать до Давида и хороших пиздюлей ему вставить за эти выкрутасы. Ещё тянуло побиться головой о стену, потому что кукуха уже не вывозила всё происходящее и желала выброситься из окна.       — Ты профессор! — не в состоянии говорить тише, выкрикнула она. — Преподаватель! Он совсем умом двинулся?!       — Ну почему? — лукаво улыбнулся Малек, чуть крепче обвивая руками талию Одри. — Мне даже понравилось. Он сказал, что ему неважно, что я препод, и он говорит со мной не как с профессором, а как с парнем его лучшей подруги.       — Блять, Давид…       Мартин зажмурилась и ткнулась лбом в грудь Синнера. А он снова засмеялся.       — Расслабься, Одри. Ты же ему как младшая сестра. Это замечательно, что он за тебя заступается и никого не боится.       — Между бесстрашием и отсутствием инстинкта самосохранения или мозгов большая разница, если что.       Малек внезапно поцеловал её в макушку, потом переместил руки с талии на плечи и несколько раз провёл вверх-вниз, согревая.       — Я совсем не умею скрываться, — раздражённо проговорила Одри и снова подняла голову.       Она бессовестно забралась ледяными ладонями под его футболку и прижала их к горячей коже, чувствуя себя так, будто стоит у раскалённой печки. А он даже не поморщился, не прекращая растирать её плечи.       — Дело не в тебе, а в наблюдательных и проницательных друзьях, — отозвался Малек, и у него была такая интонация, будто он намекал ещё на что-то.       На кого-то…       Одри с подозрением прищурилась. Спустя несколько секунд размышлений тихо цокнула.       — Нильсен?       Этот хитрый лис нисколько не уступал Малеку в умении читать людей. А учитывая, что Синнер был его лучшим другом уже очень давно, вряд ли он особо старался, чтобы понять, какие отношения на самом деле связывали Малека и Одри.       — Тайное рано или поздно всё равно становится явным, — пожал плечами он. Потом нахмурился, перестав растирать ей плечи. — Никак не согреешься. Иди под горячий душ. Иначе заболеешь.       Одри улыбнулась, прижалась своим животом к его и чмокнула в подбородок.       — Пойдёшь со мной?       Теперь даже не надо было тащиться в спальню за защитой — Мартин после консультации с врачом перешла на противозачаточные. Так что она уже приготовилась использовать все свои навыки соблазнения… а Малека и уговаривать не надо было. Закинув Одри на плечо, он сам её в ванную и понёс.       Пару минут спустя, спешно раздев друг друга, они уже встали под горячие струи. Мартин согрелась почти сразу, но не знала, из-за воды это или из-за Малека, который крепко обнял её и утянул в поцелуй. Одна его рука легла между лопаток, вторая сжала ягодицу, вызывая сдавленный стон. Одри запустила пальцы в тёмные волосы, целуя его глубже.       Горячая ладонь Малека сменилась прохладной стеной душа, и из-за контраста температур по спине побежали мурашки, а Мартин распалилась сильнее. Она запрокинула голову, когда Синнер оторвался от её губ и спустился к шее. Потом провёл дорожку поцелуев по одному плечу, другому, не прекращая оглаживать ладонями тело, ставшее максимально чувствительным. Коснулся губами ключиц, скользнул к груди, обвёл языком вокруг одного соска, вокруг другого, из-за чего Одри шумно втянула носом воздух и выгнулась в спине.       Малек спускался всё ниже, а Мартин дышала всё тяжелее. Наверное, алкоголь ещё не весь выветрился, но её совсем повело, когда Синнер оказался на коленях, с ухмылкой глядя на неё снизу вверх, и закинул её ногу себе на плечо. Он оставил поцелуи на внутренней стороне бедра, пока наконец не остановился между ног, срывая с губ Одри протяжный стон.       Она уже настолько возбудилась, что готова была кончить только оттого, что он разок провёл языком по клитору. Хотя ждать долго и правда не пришлось — её накрыло после нескольких быстрых и умелых движений. Мартин зажмурилась и вцепилась в плечи Малека, чтобы не свалиться. Впрочем, он и сам держал её крепко.       Одри с трудом разлепила веки, почувствовав, как Синнер покрывал её тело поцелуями снова. Когда он встал во весь рост, она обхватила ладонями его лицо, притянула к себе и прильнула к губам. Вновь запустив пятерню в его волосы, слегка сжала их на затылке и углубила поцелуй. Его ладони скользнули по её рёбрам, талии, легли на спину.       Не отрываясь от него, Одри провела пальцами по его шее, плечам, груди. Едва ощутимо царапнула ногтями по прессу. Коснулась низа живота, и там все движения пришлось остановить, когда Малек внезапно перехватил её руки.       Мартин слегка отстранилась, открыла глаза и встретилась с ним взглядами.       — Я думала, теперь моя очередь, — тихо сказала она, лукаво улыбнувшись.       Он ответил тем же и произнёс:       — Нет. Во-первых, сегодня я забочусь и делаю хорошо. А во-вторых, я тебя хочу. Прямо сейчас.       Одри не успела ответить, как он подхватил её на руки, заставив обвить его ногами, и одним движением вошёл. Она запрокинула голову, захлебнувшись стоном и впившись пальцами в его плечи. Когда Малек начал двигаться, Одри уже совсем не сдерживалась, да и не смогла бы, даже если б пыталась.       Воздуха катастрофически не хватало. Было жарко, влажно и хорошо. Стоны Малека, перемешанные с её, совсем сносили башню. Тело остро реагировало на каждое его прикосновение.       Толчки становились быстрее и глубже. Одри стонала громче, сильнее стискивала плечи Малека, выкрикивала его имя. Прижимаясь губами к её шее, он дышал всё чаще, обжигал горячим дыханием кожу.       Одри вся вытянулась в струнку, и бёдра задрожали. Её накрыло так сильно, что она могла уже только ртом воздух хватать. Через пару толчков к ней присоединился и Малек, глухо застонав в шею.       Он вышел из неё и осторожно спустил на пол. Ноги ещё дрожали, поэтому Синнер не отпускал её. Взглянув на него из-под полуопущенных век, Одри обвила его шею руками и прижалась своим лбом к его.       — Теперь, наверное, можно использовать душ и по назначению, — решила пошутить она.       Неторопливо потянув вверх уголки губ, Малек рассмеялся.

✗ ✗ ✗

      После душа Одри стащила из шкафа Малека вязаный чёрный свитер, в котором безнадёжно тонула. Теперь сидела на кухне, за барной стойкой, и натягивала рукава на ладони, наблюдая за Синнером, который возился с чаем. Она вздохнула, упёрлась локтями в деревянную поверхность и подпёрла подбородок ладонями, прижав пальцы к щекам.       Аппетита не было от слова совсем, поэтому Малеку пришлось заставить её ужинать. Потом он, не давая шанса возразить, заявил, что ей нужен горячий чай.       Сказать честно, Одри не то чтобы сильно сопротивлялась. Она вредничала, но на самом деле плавилась от его заботы, как мороженка на жарком солнце. Ей нравилось ощущать себя важной и нужной, и в эти чувства Мартин погружалась с головой, впитывая полностью.       Из размышлений вытащил Малек, ставящий две кружки на стойку. Он сел напротив, и они с Одри встретились взглядами.       — Пей. Там лимон и мёд.       — Ты же не любишь мёд. Откуда он у тебя взялся?       — Для тебя баночка всегда стоит. Ты говорила, что тебе только он помогает, когда болеешь. Так что пей. Может, получится спастись от простуды.       Одри вздохнула.       Не получится. Она слишком хорошо знала свой организм. И как только смертельно замерзала — всё, пиши пропало. Можно съесть три банки мёда, и это не спасёт. Тем более уже ломило переносицу, что всегда было сигналом — Одри кранты. Здравствуйте, температура, сопли, кашель и желание залезть под пятнадцать одеял.       Она всё равно глотнула чай. Обхватив ладонями кружку и через ткань свитера чувствуя идущий от неё жар, опустила взгляд. Ощущала, как медленно, но неумолимо накатывала усталость и давила ссора с Рут. В голову тут же полезли сказанные ею слова, и Одри растеряла безмятежное настроение и лёгкость, которые были после встречи с Давидом и совместного душа с Малеком.       Серьёзный разговор заводить не хотелось, но Мартин знала, что если не обсудить ситуацию сейчас, то она так и будет бегать от этой темы. Всегда поступала подобным образом, притворялась, что она в домике и вообще никаких проблем нет. С появлением Малека в её жизни и тем более с началом их близкого общения эта тактика перестала работать. По той простой причине, что он не позволял убегать от трудностей, а заставлял и помогал их преодолевать.       Новый глоток чая обжёг горло.       Одри подняла взгляд. Обнаружила, что Малек своего вовсе с неё не сводил.       Он казался непробиваемо спокойным, но едва заметно щурился.       — Ты злишься, — наконец прервала тишину она.       — Не на тебя, — кратко ответил Малек.       Обычно, если его что-то приводило в бешенство, он быстро успокаивался. Человек, который довёл до такого состояния, становился пустым местом. Малек остывал и больше не обращал на него внимания.       А теперь… Прошло уже несколько часов с выходки Рут, а у него как будто до сих пор внутри всё клокотало от ярости. Внешне его почти ничего не выдавало, но Одри знала его достаточно хорошо, чтобы заметить, что состояние было далёким от нормы.       Он так выглядел только в тот день, когда она к нему переехала. И Мартин думала, что вряд ли такое повторится. Однако…       — Вы поговорили? — тихо спросила она.       Малек наконец взялся за чай, словно только что про него вспомнил.       — Поговорили, — ответил он, ставя кружку на стойку. — Конструктивного диалога не вышло. Признаться, Адамс сумела меня удивить.       Наступила пауза. Синнер опустил взгляд на кружку и… сжал челюсти. Пальцы крепче схватились за керамическую ручку. Лишь спустя долгие минуты он вновь посмотрел на Одри. На его губах появилась жутковатая улыбка, которую Мартин видела совсем уж редко, почти никогда.       — Знаешь, что она сказала? — слегка приподнял брови Малек, хлебнув чая, и она нервно повторила за ним. — «Эта шлюха заслужила». Прямая цитата. Дословно.       …есть рыжики-милахи, а есть рыжики-суки.       Больше всех на свете Одри верила Малеку, но сейчас едва ли могла переварить и принять услышанное. Хотелось сказать, что он что-то напутал, что Рут, может, не то имела в виду — и ещё много оправдательных глупостей. Только он никогда не врал и ничего не приукрашивал. Особенно если злился.       — Я пытался поговорить спокойно. Но её сильно занесло, поэтому не получилось. И я сказал, что, если она продолжит вести себя в том же духе, мне придётся принять меры. Она просто ушла.       — Какие меры?       Малек промолчал и отпил чай, не сводя взгляда с лица Одри. По нему и без ответа было понятно, что ничего хорошего в голове не вертелось.       Открыто давить он не станет. Никто ничего не заметит. Однако Синнер сделает существование в университете достаточно невыносимым, чтобы Рут сама захотела уйти. Так и будет выглядеть, что это она решила. На Малека даже не подумают.       Одри такое уже видела. Зимой. Её сильно обидел один придурок. На глазах у всех. Довёл до слёз. И если славящийся вспыльчивым характером Давид заступился привычно — впечатал кулак в морду парня и после лекций от души отметелил его за зданием, — то Малек со своей змеиной натурой просто выдавил обидчика из универа. И это Одри видела его действия, а со стороны казалось, будто студент не справился с нагрузкой и решил сменить вуз.       Малек и сейчас наверняка планировал то же самое. Он больше всех ненавидел, когда ей делали больно.       — Может… — начала Одри и тут же смолкла, как только заметила, что его глаза сузились ещё чуть-чуть, а во взгляде мелькнуло что-то недоброе.       Всё-таки не зря некоторые студенты и даже преподаватели его побаивались. Мартин в такие моменты понимала почему. Он умел так смотреть, что внутренности все сжимались и мурашки по коже бегали.       — Я знаю эту интонацию, — ровным голосом произнёс Малек. — Она мне не нравится. — Спустя короткую паузу спросил: — Что «может», Одри?       У неё было такое чувство, что он уже прочитал все мысли в её голове и ей даже не нужно их озвучивать.       Мартин откинулась назад, и позвоночник врезался в низкую спинку стула. Собраться с мыслями удалось с трудом.       — Может, дать ей время? — увереннее заговорила Одри.       Возможно, она и вела себя как дура, пытаясь цепляться за надежду, что всё ещё наладится. Вопреки тому, что сказала несколько часов назад Рут и какие её слова передал сейчас Малек. Но твою-то мать…       — Ты же знаешь, какая она ранимая.       — Считаешь, это повод так гадить? — вздёрнул брови Малек. Отодвинув кружку подальше, он наклонился, опустил руки на стойку и сплёл пальцы. — Я понимаю, вы дружили с детства. Понимаю, ты её любишь и ищешь пути, которые вернут всё назад. Но ты знаешь, какие проблемы она сегодня тебе создала?       Одри тяжело вздохнула и скрестила руки. Она уже предполагала, что скажет Малек, и не хотела ничего слышать. Хотя умом осознавала, что он прав, душа зашлась в истерике.       Неужели та милая, светлая, добрая Рут, которую Одри любила как сестру, могла так поступить?       — Сомневаюсь, что тебе сегодня понравилось, как у тебя за спиной шептались, — сказал Малек, и его голос звучал спокойнее. — Теперь это ещё какое-то время продлится. Пока волна не успокоится. Волна, которую запустила Адамс. О которой она ничуть не сожалеет. С ректором я разберусь, объясню всё и улажу, но тебе придётся терпеть внимание других студентов, которые нас будут обсуждать. Это ты тоже оправдаешь ранимостью?       Одри знала, что Малек приложит все усилия, чтобы максимально уменьшить это давление, но ей уже было плохо. Она действительно тяжело пережила сегодняшний день, потому что спину жгло из-за множества любопытных взглядов, до слуха долетали обсуждения вполголоса — часто не очень приятные. Такая волна наверняка не уляжется быстро. Про Малека и так говорил каждый первый, а уж после того, что случилось сегодня на его лекции… страшно было представить, какие обороты всё это примет. Особенно в отношении неё.       Одри изо всех сил старалась нацепить на нос розовые очки, но Малек упорно не позволял этого сделать. Ей было больно после разговора с Рут, хотелось скрыться, сказать, что она в домике, и не чувствовать ничего, но он не давал спрятаться.       Одри не выдержала пристальный взгляд. Опустила глаза. Сунула ладони в рукава.       — Она… — заговорила спустя длительную паузу Мартин, но замолчала. Потом вздохнула. Взор не поднимала. — У неё… был парень. Люк. Они встречались в старшей школе. Рут вроде как ему нравилась. Ну, у них прям серьёзно закрутилось. Она уж точно по нему с ума сходила. Только вот он любил на чужие юбки заглядываться. А она не замечала. Зато я — да. И ей рассказывала. Она не верила. Я долго пыталась доказать, что он мудак, потом перестала, потому что как о стенку горох. А в какой-то момент очередь дошла до меня…       Одри поджала губы и вновь посмотрела на Малека. Она тяжело вздохнула, закинув ногу на ногу.       — Он стал приставать ко мне, и я возобновила попытки достучаться до Рут. Она всё равно не верила. Он для неё был святым. Ну, с ней он и правда вёл себя как ангел. И я опять забила. А потом… — Одри снова вздохнула. — Короче, всё порушилось, когда она застала, как он зажимался с другой девушкой. Они тут же расстались. И я говорила, что пыталась её предупредить, а она не слушала. Она сказала, что даже не помнит этого… Ладно. Ну, он не перестал подкатывать к каждому столбу. Ко мне тоже. И Рут однажды увидела, что он катил шары ко мне, и подумала не то. Решила, что я ждала, пока они расстанутся, чтобы самой с ним встречаться. Или что специально на него наговаривала и даже подтолкнула его к другой девке, чтобы Рут с ним рассталась. Короче, я тогда много выслушала. Ну, всё замялось. Она успокоилась, извинилась, сказала, что была не права и Люк действительно мудак. Вроде помирились. А сегодня всё как будто обратно откатилось… Оказалось, нихера она не перестала меня винить в той ситуации.       Одри выдержала небольшую паузу, затем кратко пересказала состоявшийся сегодня между ней и Рут разговор. Потом наклонилась к стойке, вновь обхватила ладонями кружку и хлебнула остывший чай. Опустила глаза, потому что не могла выдерживать вконец помрачневший взгляд Малека.       — Ну я и подумала, что у неё одна ситуация на другую наложилась и ей стало хреново. Поэтому она и сделала… то, что сделала, — закончила она.       Ответа не последовало.       Одри в такие моменты радовалась, что Малек никогда всерьёз на неё не злился. Просто… это было жутко. Он злодеем казался, которого реально стоило бояться и обходить стороной.       — И ты после этого пытаешься оправдать её? — раздался в гробовой тишине голос Малека. — Серьёзно?       — Она моя лучшая подруга.       — Она сделала тебе больно.       Одри цокнула и посмотрела на него. Нахмурилась. Хотела возразить, поспорить, но понимала, что он прав. Рут поступила как сука, а Мартин пыталась притвориться, что ничего не случилось, Адамс просто обиделась и всё пройдёт. А что Одри теперь ждал дополнительный стресс из-за её поступка — об этом как-то не подумалось.       Боль медленно сдавливала виски. Переносицу заломило сильнее. Глаза жгло от слёз.       — Ситуация не улучшится, — жёстко произнёс Малек. — Ещё одна выходка — и щадить я её точно не стану.       Да, как и того придурка зимой. Только если до него ей особо дела не было, то Рут…       Блять.       Одри просто не желала принимать её такую. Не могла ведь её светлая и милая Рут стать… стать…       — Пойду спать, — резко бросила Мартин, отодвинула кружку и сползла со стула.       — Одри…       Она ускорила шаг и вылетела из кухни.

✗ ✗ ✗

      Поднялась Одри ни свет ни заря — почти за два часа до будильника. Благодарить можно было подскочившую температуру, головную боль и забитый нос, которым невозможно стало дышать. Стараясь не разбудить Малека, она быстренько собралась, закинулась лекарствами, которые имелись в квартире, оставила записку и ушла. Села в такси и уехала. Добравшись до сквера, устроилась на той же скамейке, где вчера поссорилась с Рут.       Скоро уже должна была начаться первая пара, а Одри так и не вставала. Вчерашние эмоции остались тупой пульсацией где-то в солнечном сплетении и не мешали мозгу думать. Она анализировала случившееся и приближалась к неутешительному выводу — Рут и вправду поступила по-сучьи. Как бы Одри ни пыталась оправдать её.       Адамс, кажись, разрушила годы дружбы всего лишь одним поступком.       Мартин вздохнула и закрыла глаза. Через несколько минут пришлось открыть и выпрямиться — она чуть не уснула. С силой проведя ладонями по лицу, вытащила из сумки телефон и глянула на время. Несмотря на то что первая пара уже началась, Одри не сдвинулась с места. Тем более вспомнила, что была лекция Малека.       Впервые в жизни прогуливала…       Так и просидела ещё час с лишним. Пока не булькнул телефон, оповещая о сообщении. Помедлив, Одри разблокировала экран и открыла мессенджер. Малек Где ты?       Кольнула совесть. Вчера они не поругались даже, Малек не сказал ничего такого, а Одри вела себя как… как… Подходящее слово не желало находиться. Короче говоря, не шибко хорошо она поступала. С другой стороны, и ему стоило быть помягче. Конечно, Мартин знала, как он ненавидит, когда её кто-то обижает, но тут не просто какой-то ноунейм или студент-дебил, а подруга, которой она всегда дорожила.       Одри цокнула и закатила глаза, размышляя, какая идиотская ситуация получилась. Она выпустила воздух носом и вернула взгляд на телефон, с экрана которого на неё до сих пор смотрело сообщение Малека. Пальцы замерли над клавиатурой. Одри шмыгнула и сморщилась из-за ломоты в переносице.

Я

В сквере

Скоро приду

Малек Надо было дома остаться. Ты болеешь Судя по лекарствам, которые оставила на столе, ещё и температура поднялась И на улице холодно Что мне с тобой делать, а?       Одри слабо улыбнулась.

Я

Всё нормально

      Врушка.

Я

Дома поговорим, да?

У тебя же только одна пара сегодня?

Я не помню

Малек Да, как раз та, которую ты пропустила       Одри не сдержалась и снова закатила глаза. Малек Но мне ещё с ректором надо поговорить. Вчера хотел, его на месте не было Не переживай, всё будет нормально Но дома я буду всё равно раньше тебя. Так что да, там и поговорим Не сиди на холоде. Живо в университет       «Не переживай» — невыполнимая миссия. Обозлилась Рут на Одри, а расхлёбывать Малеку. Просто прекрасно.       Покачав головой, Мартин напечатала ответ.

Я

Не ворчи. Иду

      Убрав телефон, Одри снова откинулась на спинку скамейки и опустила на неё голову. Вставать не хотелось, к тому же виски сжала резкая боль, так что пришлось сидеть на месте ещё несколько минут. Лишь потом, когда стало полегче, Одри смогла подняться и неторопливо побрела в сторону универа. Сунула руки в карманы пальто и вновь шмыгнула, пожалев, что не взяла с собой шарф.       Эх, снова Малек будет бурчать, как дед…

✗ ✗ ✗

      На вторую лекцию Одри опоздала. Она тихонько и быстро скользнула в аудиторию, когда Нильсен резким кивком разрешил войти, и села подальше от всех. Сама ни на кого не смотрела, но чувствовала обращённое на неё внимание. Старалась вести себя обыденно. Завязала волосы в хвост — передние прядки, как всегда, упали на лицо. Вытащив тетрадь и ручку, привычным жестом крутанула последнюю между пальцев.       — Алё, редакция, — громче обычного заговорил Нильсен, обрывая лекцию. — У вас дела поинтереснее нашлись, я не пойму?       Одри вскинула голову и обнаружила, что ей не показалось: почти каждый бросал на неё взгляды и практически не слушал профессора. После его реплики, когда все наконец отвернулись, она нервно сглотнула и бесшумно выдохнула через рот. Послала Нильсену слабую благодарную улыбку, а он незаметно кивнул в ответ и продолжил вести лекцию.       Слушая тему и быстро записывая, Одри даже смогла погрузиться в учёбу и почти расслабилась. Только простуда мешала. В висках слегка пульсировало, но, по крайней мере, температура спа́ла. Из носа перестало течь, так что можно было чуть-чуть дышать. Страдало больше всего горло — болело кошмарно. В целом, даже несмотря на не самое хорошее состояние, помереть прямо тут не хотелось.       Одри вообще считала, что раз смогла встать с кровати, то всё вполне замечательно. На больничный точно можно было не уходить.       Она усмехнулась про себя, вдруг подумав, что это первая лекция, на которой они с Нильсеном не донимали друг друга. Обычно жаркий спор разгорался уже в самом начале.       Когда он закончил объяснять и задал вопрос, Одри пропустила его мимо ушей: череп смяла боль. Мартин не подала виду, только прищурилась и зубы стиснула. Решила дождаться конца лекции и только тогда закинуться обезболивающим, которое всё-таки догадалась захватить с собой. Выдохнула через пару минут, когда чуть-чуть полегчало, и стала слушать ответы сокурсников, пытаясь вникнуть в суть темы.       — Эй, Мартин, — шёпотом позвал кто-то спереди.       Одри перевела взгляд и увидела девушку, которую всегда обходила стороной, потому что на дух её не переносила. Зелёные глаза ехидно прищурились, накрашенные ярко-красным губы изогнулись в мерзопакостной ухмылке. Наманикюренные пальчики кокетливо заправили за ухо прядку каштановых волос.       Одри прям физически ощущала, как это намалёванное бледное табло напрашивалось на её кулак. Снова.       Мартин словила вьетнамские флэшбэки с прошлого семестра.       — Ты не бесись, мне просто интересно, — потянувшись ближе, ещё тише зашептала та. — Профессор-то правда так горяч, как о нём говорят?       Кровь зашумела в ушах, и очень сильно захотелось всадить ручку суке в глаз. Однако Одри собрала волю в кулак и промолчала, стараясь никаких эмоций не показывать. Хотя была уверена, что на лице субтитрами пробегало всё, что она думала об этом дебильном вопросе. И в глазах наверняка читалось: «Ты, блять, бессмертная?»       — Кэмпбелл, ты внезапно в аудитории потерялась? — раздался громкий голос Нильсена, заставляя Андреа вздрогнуть. — Профессор в другой стороне, хорошая моя.       Она резко обернулась и выпрямилась так, будто ей рельсу вместо позвоночника вставили.       На миг Одри стало смешно: она знала, что больше всего Андреа боялась Нильсена. Впрочем, это давно уже общеизвестный факт: только слепой не видел, как она тряслась, когда он с ней заговаривал. В таком случае, конечно, можно было ожидать, что Кэмпбелл будет сидеть на его парах тише воды, ниже травы, но… мозгом бедняга пользовалась не слишком часто. Больше она любила брать от жизни всё. Там умственных способностей не требовалось.       — Да я просто…       — Я, между прочим, вопрос задал. И Фолл отвечал. А ты перебиваешь своим шушуканьем. Вместо него хочешь?       Нильсен едва заметно хмурился, смотрел с раздражением. Он действительно не любил, когда на его лекциях болтали. Иногда даже из аудитории выгонял.       Внезапно его лицо приобрело такое выражение, словно он вспомнил что-то важное. Потом улыбнулся, но никакой радости эта улыбка Андреа не доставила явно. Она наверняка уже жалела, что не сдержала язык за зубами. Тем более лучше, когда профессор выставлял за дверь, чем такие моменты, как сейчас. Ему только лампочки над головой не хватало. Это его настроение выглядело как смертный приговор.       — Кэмпбелл, Кэмпбелл… как замечательно, что ты мне о себе напомнила, — весело проговорил Нильсен, стянул со стола свой вечный ежедневник с коричневой кожаной обложкой и открыл, опустив внимательный взгляд на страницы. — Помнится, я с тебя стребовал эссе. Ещё неделю назад. Где оно?       Противные ощущение после наглого вопроса Андреа сменились на злорадство. Однако Одри по-прежнему старалась держать лицо и только ручку меж пальцев вертела, наблюдая за представлением. Подумала лишь, что понятно, на какой почве Нильсен с Малеком умудрились подружиться — просто никто, кроме друг друга, не мог их выдержать. Характеры такие. Да и ещё они относились к тем преподавателям, которых либо обожали, либо боялись.       Правда, если Малек действовал тоньше, когда дело доходило до наказания, то Нильсен пиздил в открытую. Как сейчас.       Андреа тем временем с ответом не нашлась.       — Ну? — вздёрнул брови профессор.       — В процессе. Честное слово.       Он скрестил руки и вздохнул так, словно она его неописуемо утомила.       — Титульный лист — это не «в процессе», Кэмпбелл.       С другого конца помещения послышался сдавленный смешок. Он тут же затих, стоило Нильсену бросить туда взгляд.       — Ладно, всё с тобой ясно. На тусы бегать у тебя есть время, а дело сделать — нет.       Как всегда, всё обо всех знал.       — Возьми с полки низкий балл, умница, — серьёзным тоном произнёс Нильсен, и ни следа весёлости на его лице не осталось. Он отметил что-то в ежедневнике и вернул его на стол. — Отсрочки больше не проси. Одну я тебе уже дал. Ты забила. Ну как, ещё есть настроение болтать?       Андреа ничего не сказала, только откинулась назад и скрестила руки, отвернувшись.       — Так-то лучше, — сказал профессор, обошёл стол и присел на край. Почти сразу потерял к ней интерес, мазнул быстрым взглядом по Одри, скрывающей улыбку, и вернул внимание на Фолла. — На чём ты там остановился, не забыл ещё? Продолжай.       Мартин отвернулась к окну и упёрлась костяшками в скулу.       Воистину, лучший друг Малека…

✗ ✗ ✗

      На последней лекции Одри слишком задержалась, поэтому домой вернулась позже, чем планировала. Однако, чувствуя себя хуже, зашла так же, как вчера, — вразвалочку. Подумала, что лучше бы снова напилась, чем как сейчас: давила дикая усталость, голова едва соображала из-за того, как сильно в висках стучала боль, и обезбол больше не спасал. Хотелось лечь прямо в прихожей и помереть.       Ботинки стянуть Одри сумела, а с пальто возникли проблемы. Она расстегнула пуговицы и потом… запуталась в рукавах. Сил ровно стоять не было, поэтому прислонилась плечом к стене, но особо себе ничем не помогла. Уже собралась сдаться, по-детски захныкать и вправду лечь прямо тут, однако внезапно треклятое пальто каким-то неведомым чудом само сползло с плеч и исчезло.       Лба коснулись прохладные пальцы, и моментом спустя перед глазами оказался Малек. Он окинул Одри беспокойным и хмурым взглядом, приобнял и повёл в гостиную. Усадив на диван, пропал из поля зрения.       Мартин вытянула ноги, откинулась на спинку и положила на неё голову. Пыталась держать глаза открытыми, но веки оказались слишком тяжёлыми. Она почти провалилась в дрёму, как вдруг почувствовала на лбу что-то холодное. Тут же коснулась, обнаружила, что это просто смоченное водой полотенце.       Не слишком полегчало, но, по крайней мере, получилось открыть глаза. Боковым зрением Одри словила, как Малек обошёл диван, положил что-то на журнальный столик и сел с ней рядом, задев её коленку своей. Мартин скосила на него глаза, но сразу же об этом пожалела, когда стало больно, и вернула взгляд наверх.       — Надо было остаться дома, — первым нарушил тишину Малек.       Шмыгнув, Одри улыбнулась. Она сползла пониже и смогла нормально посмотреть на Синнера. Слегка наклонила голову.       — Страдает, ещё и улыбается, — прищурился он. — Такая сильная температура?       — Я тебя так люблю, — хриплым голосом проговорила Одри.       Теперь Малек нахмурился, и она не могла понять, какие он испытывал эмоции. То ли сильнее забеспокоился, то ли задавался вопросом, все ли у неё сейчас дома и не сожгла ли температура последние мозги.       А она просто всегда так плавилась от его заботы. Неважно, полотенце ли холодное клал на лоб или ворчал. Одри каждый раз таяла, умилялась и радовалась, что со всеми он такой закрытый и сдержанный, а с неё чуть ли не сдувал пылинки. Привыкшая к тому, что родители вечно хуесосили — а по-другому это и не назвать, — она особенно ценила каждый такой момент, даже если на его ворчание сама ворчала в ответ.       Одри уже и на его вчерашнюю резкость перестала обижаться. На его месте она бы точно так же поступала и говорила. Да чего уж далеко ходить — когда к нему приставала профессор Престон, Мартин хотелось выдрать ей волосы. В выражениях она особо не стеснялась, пока они с Малеком обсуждали это. Матами всё не ограничилось — Одри ей ещё и напакостила, хотя Малек просил так не делать. К счастью, всё обошлось, тем более та дура не поняла, кто подложил в ящик её стола искусственный член.       Да, абсолютно детское поведение. Да, дебильный поступок. Да, стоило себя контролировать. Но Одри слишком захватили эмоции, и руки натворили делов быстрее, чем мозг успел подумать, действительно ли ей это всё нужно. Потом они с Малеком почти поругались: он же сказал не лезть, сказал, что разберётся сам, а она всё равно не послушала и сделала по-своему, рискуя быть раскрытой и отправленной к ректору на ковёр.       Вот смеху было бы. Умницу-отличницу отчитали за то, что она подкинула преподу резиновый член.       Одри вздохнула, стянула со лба полотенце и убрала в сторону. Отлипнув от спинки, она наклонилась и легла Малеку на колени. Закрыла глаза, когда он принялся гладить её по волосам. Переместила ноги на диван, поджав их под себя.       — Обиделась вчера? — тихо спросил Малек, убирая волосы ей за ухо.       — Да, — честно ответила Одри, не открывая глаз. — Состояние и так было уровня «пиздос», а ты ещё добавил. Поэтому я ушла. И сегодня пару прогуляла.       Над ухом раздался едва слышный вздох. Малек придвинулся ближе к спинке, удобнее уложил Одри и опустил ладонь на её лоб. Через секунду вернул полотенце на голову, другую руку положил на плечо, мягко поглаживая его.       — Прости.       Одри чуть приоткрыла глаза и слабо потянула вверх уголки губ. Коснулась пальцами его запястья, обвила, сжала, останавливая движение.       — Всё уже нормально. — Она перевернулась на спину, встречаясь с Малеком взглядами. — Как будто я могу долго обижаться.       — В следующий раз всё равно буду помягче.       Одри улыбнулась шире.       — Хорошо.       Она вдруг вспомнила, что даже не видела сегодня Рут в универе. Решила прогулять после того, что вчера устроила? В любом случае предчувствие было не очень хорошим, хоть и не хотелось думать, что Адамс собиралась ещё что-то натворить.       Мозг всё равно взрывался от мысли, что недавно ничего не предвещало, а сейчас уже всё стало плохо и порушилось. С другой стороны, если подумать… было ли всё действительно в порядке в их отношениях, дружбе? Не следовало ли воспринять ситуацию с Люком и поведение Рут первым звоночком, что что-то между ней и Одри не в порядке? Что что-то не в порядке… с Рут?       Мартин не знала. От размышлений ещё и голова сильнее стала раскалываться.       — Выпей таблетки, — сказал Малек, когда Одри поморщилась.       Блять, ну правда, а если всё пошло наперекосяк с самого начала? И Рут никогда не была милой и хрупкой девочкой?       Одри отмахнулась от мыслей и, согласившись на лекарство, с помощью Малека медленно села. Бросив полотенце на журнальный столик, закинула таблетку в рот и осушила стакан. После поставила его рядом с полотенцем и откинулась обратно на спинку дивана.       Вздохнув, решила, что обо всей этой херне подумает потом.       — Что там с ректором? — переключилась Одри на другую тему.       Малек придвинулся вплотную, обнимая её, и она опустила голову на его плечо.       — Всё нормально.       — И всё? Не расскажешь?       — Да не о чем. Поговорили, вопрос решился. Претензий ко мне нет. К тебе — тоже. Всё нормально.       Одри вздохнула. С трудом подняла голову и повернулась к Малеку, но ей это очень надо было, чтобы пристально на него посмотреть.       — Ну что ты ему сказал?       Малек вздохнул в ответ и взглянул на неё.       — Объяснил, что на тебя обиделась подружка. Решила напакостить.       Одри пожалела, что допытывалась. Ей, наверное, на самом деле не особо хотелось это знать. Она отвела взгляд, промолчала и снова положила голову на его плечо.       — Сейчас меня больше волнует вопрос, как заткнуть эту волну, которую Адамс запустила.       — Про нас слухи ведь уже ходили. Когда мы подружились. Успокоилось же всё.       — Только в этот раз всё не так. Но я разберусь. А ты останешься дома. По крайней мере, пока не выздоровеешь.       Одри тихо цокнула и нахмурилась. Появилось желание заспорить, но она заранее знала, что из этой словесной схватки точно не выйдет победителем. К тому же, если честно, уже и сил не осталось о чём-то разговаривать. Хотелось развалиться и… Просто развалиться, и всё.       Она внезапно осознала, что даже ещё переодеться не успела. Потом отмахнулась и от этой мысли.       Одри согнула колени, упёршись ступнями в диван, и прижалась к Малеку всем телом. Уткнувшись носом в его шею, она опустила веки и почти моментально вырубилась.       Ладно, проблемы подождут.