Ещё одно бесполезное попаданчество

Утром, с восьми сорока, Эмили сидела на деревянной скамейке перед залом суда, пытаясь подавить улыбку. Вчера вечером она всё-таки зашла в банк, проверить, ожидая услышать, что чек — фальшивка. Но — аллилуйа! — деньги оказались настоящими. Две тысячи пятьсот золотых крон! Эта сумма теперь красовалась на её счету, вызывая лёгкое чувство эйфории. Сперва она даже гордилась: «Удачно ляпнула какую-то чушь, называется!» Но затем мысли снова вернулись к Марку. К его ухмылке. К сумме на чеке, которая неожиданно удвоилась. К тому равнодушию, с которым он избавился от этих денег, словно это были копейки. И её радость испарилась. Да, это было унизительно. Унизительно до скрежета в зубах. Если она примет эти деньги, то это будет всё равно что склониться перед Марком на колени, признавая его превосходство. Но… как говорится, деньги не пахнут. «Да и гордостью сыт не будешь.» — Эмили не стала даже пытаться лгать себе. Сегодня она пришла сюда, как на встречу с важным клиентом, чтобы отработать оплату. Она уже согласилась с их негласным договором, по которому Марк мог вытирать об неё ноги столько, сколько ему вздумается. Но только сегодня. Эмили посмотрела на часы. Девять пятнадцать. До этого здесь было несколько человек, ожидавших открытия суда, но ровно в девять двери распахнулись, и они быстро скрылись внутри. Теперь она осталась одна, сидела на скамейке, подставляя лицо теплым солнечным лучам. Иногда мимо проходили прохожие. — Похоже, эти двое задерживаются, — пробормотала она, подавляя очередной зевок. Её взгляд лениво скользил по сторонам, задерживаясь то на одном, то на другом. Красота здания суда сразу привлекала внимание: массивные белоснежные колонны, ухоженный двор и каменные ступени, будто высеченные из единого куска мрамора, — настолько живописно, что могло бы сойти за открытку из Европы. Однако чем дольше она смотрела, тем скучнее становился пейзаж. Её внимание привлекла площадь перед залом суда. Старые дома обступали её тесным кругом, их узкие окна и балконы с изящными коваными перилами словно хранили дух ушедших эпох. От площади расходились утопающие в зелени улочки, а мостовая из крупных каменных плит поблёскивала в мягком свете утренней росы. Жизнь текла неспешно. Кареты размеренно перекатывались по мостовой, а прохожие двигались прогулочным шагом, словно были здесь не по делам, а наслаждались созерцанием улиц. Мужчина в тёмном пальто остановился у телеги, доверху нагруженной фруктами, оживлённо беседуя с торговцем. Женщина в светлой шали осторожно поднималась по ступеням соседнего дома, держа корзину, наполненную ароматной выпечкой. Всё вокруг напоминало сцену из старого документального фильма. Эмили невольно сравнивала город с Нью-Йорком. Там царил иной ритм: нескончаемые потоки машин, яркие неоновые огни, толпы людей с каменными, усталыми лицами, спешащими в своих делах. Гул, сирены, музыка… Нью-Йорк жил круглосуточно, без остановки. А здесь, казалось, время замедлилось, позволяя наслаждаться каждым мгновением. На неё накатила сонливость. Она не спала всю ночь, слишком перевозбуждения от свалившихся с неба денег. Едва рассвело, она вышла из дома, и потратила ещё немало времени на поиск и аренду кареты. Ещё никогда она так не парилась, чтобы поймать «такси». Раньше для этого достаточно было просто заглянуть в телефон. Теперь, сидя на скамейке в этой умиротворяющей обстановке, она ощутила, как веки медленно опускались, а мысли текли медленнее. Эмили закрыла глаза лишь на секунду, или так ей показалось. Открыв их, она взглянула на карманные часы. Десять тридцать шесть. Её брови слегка приподнялись, а на губах расцвела ухмылка. Полтора часа. Они опаздывали уже на полтора часа, и это начинало казаться комичным. Конечно, они не могли передумать — это не в их интересах. Скорее, это походило на очередную мелочную игру, попытку задеть, заставив ждать. Эмили была уверена: за этим стоял Марк. В любом случае, она ничего не могла поделать, кроме как проглотить это всё. Деньги надо отработать. Просто, попусту ждать их было бы скучно. Эмили подняла взгляд и заметила двух молодых мужчин, стоявших за углом здания на площади. Они о чем-то разговаривали, выпуская облака дыма. Её взгляд задержался на сигаретах в их руках, и идея стрельнуть одну возникла сама собой. Она понятия не имела, курил ли Элиот, но сама начала ещё в шестнадцать. Хотя сейчас ей хотелось не столько закурить, сколько найти хоть какое-то занятие, чтобы взбодриться и прогнать скуку. Немного поколебавшись, она направилась к ним. На лице появилась лёгкая, дружелюбная улыбка, наработанная годами. — Добрый день, джентльмены, — сказала она, чуть наклонив голову. Мужчины обернулись, на их лицах отразилось лёгкое удивление, но почти сразу сменилось ответными улыбками.

***

Девушка сидела в карете, скрестив руки на груди. Её взгляд был устремлён в окно, как будто она любуется открывающимся видом, но напряжённое выражение лица и затуманенный взгляд выдавали, что её мысли были заняты совсем другим. — Всё ещё злишься? — лениво спросил мужчина, сидящий напротив. Маргарита даже не взглянула на него, притворяясь, что не слышала вопроса. Но её реакция, точнее её отсутствие, только забавляла мужчину. — Он будет ждать, — заверил Марк с уверенностью. — Не будет, — возразила она коротко, стискивая зубы. Маргарита хорошо знала своего бывшего. Элиот по своей натуре был мягким и спокойным человеком. Он избегал открытых конфликтов, предпочитая обходить острые углы с грацией и тактом. Однако за внешней кротостью скрывалась гордость, почти аристократическая, которая не прощала унижений. Элиот был истинным джентльменом, который не растрачивал слов на споры. Просто разрывал отношения, стирал человека из своей жизни, словно вычёркивая строку из списка дел. Для него споры казались пустой тратой времени, недостойной его внимания. Но если его всё же вынуждали дать отпор, он действовал хладнокровно, изящно и точечно бил в самое слабое место, используя для этого не слова, а свои кулаки, связи или влияние. «Хотя, вчера в нём что-то изменилось» — подумала Маргарита, вспоминая их встречу. Элиот ответил на колкость Марка. Да ещё и показал на лице истинные эмоции, что было ему несвойственно. А затем, очевидно спонтанно, выдвинул то нелепое условие с деньгами. Из-за этого она пребывала в смешанных чувствах. Ей начинало казаться, что он искренне стремится возродить их отношения. Но для этого было слишком поздно — возвращаться к нему она не собиралась. Однако, заметив его неряшливый внешний вид и несвойственное поведение, она на мгновение засомневалась: стоит ли так спешить с аннулированием брака? Элиот казался сам не свой, словно страдал глубоко в душе. Бросать его сейчас, означало собственными руками толкнуть его в бездну. И, едва они переступили порог дома, Марк, словно чувствуя её сомнения, ревностно притянул её к себе. Его любовь была бурной, необузданной, почти болезненной в своей жажде обладания. Его поцелуи жгли, прикосновения были грубыми, но в них читалось отчаяние, желание доказать своё право на неё. Он отпустил её только тогда, когда она, задыхаясь, слёзно умоляла его остановиться. После такой ночи любые сомнения в ней испарились, словно их и не было вовсе. «Верно. Я не могу опекать его вечно.» — призналась себе Маргарита, решая поставить свои нужды выше теплых чувств к Элиоту. Проснувшись в одиннадцать утра, она поняла, что они опоздали. Марк, разумеется, даже не попытался её разбудить. — Ты переживаешь зря, — добавил он лениво. — Он уже снял деньги с моего счёта. Теперь у него нет выбора. Марк был уверен, что Элиот будет ждать их столько, сколько потребуется. Девушка посмотрела на него скептично. — Ты его совсем не знаешь. Она знала, что для такого горделивого человека деньги значили немного. Он бы несомненно проверил чек на подлинность. А проверив, он сдержал бы слово и пришёл в суд — не ради денег, а чтобы сохранить лицо. Элиот, возможно, подождал бы их до десяти утра, может, максимум до одиннадцати — ради приличия. Но уже был час дня. — Не думай, что он настолько мелочный человек. Марку не понравился такой ответ. Его голубые глаза блеснули чем-то опасным, а губы скривились, словно он ощущал во рту горечь. Когда она ушла от Элиота, в первые недели мысль об аннулировании брака казалась немыслимой. Через несколько дней после умер его отец, и она не захотела усугублять. Но её нерешительность затянулась куда дольше, чем следовало. Для Марка это было мучительно. Быть любовником, а не мужем, — нестерпимо. Даже когда она подняла эту тему, а Элиот начал игнорировать письма, Маргарита продолжала искать для него оправдания: скорбь по отцу, работа, неспособность смириться с её уходом. Она сама находила причины, продолжая измываться над его терпением. Даже сейчас, после всего, она не могла признать очевидное. Элиот фактически продал её Марку за деньги, а она всё ещё пыталась искать для него причины. Сама того не замечая, старалась видеть в нём лучшее. Мужчина притянул её к себе так резко, что она ахнула, теряя равновесие и упала в его объятия. Возразить она не успела — лишь успела вдохнуть перед тем, как его пальцы легли ей на шею. Он нежно надавил, и её сердце пропустило удар. — Что ты делаешь? — выдохнула Маргарита, стараясь не выдать дрожь в голосе. Он склонился к ней, так близко, что его дыхание щекотало её кожу. — Напоминаю, кому ты принадлежишь, — произнёс он низким, почти хриплым голосом. Его пальцы медленно обвели линию её шеи, стирая тонкий слой пудры. Её кожа, обнажённая под этим прикосновением, трепетала. На миг он остановился, всматриваясь в обнаженные красные отметины — следы его поцелуев и укусов, оставленных ночью. Глаза Марка прищурились, а уголки губ дрогнули в соблазнительной усмешке. — Чтобы ты не забыла. И чтобы никто другой не посмел, — добавил он, не отводя взгляда. Внезапно он прильнул к её губам, захватывая их жадным, почти неистовым поцелуем. Это было напористо, грубо и притягательно. Его поцелуй словно пытался стереть всё, что могло встать между ними, поглотить её целиком. Он держал её так крепко, что между их телами не оставалось ни малейшего зазора. В этом поцелуе смешались ревность, боль, злость и отчаянное желание. Каждое движение его губ казалось вызовом, требованием, доказательством. Она попробовала сопротивляться — но лишь первые мгновения. Её пальцы невольно поднялись к его плечам, цепляясь за ткань пиджака. Её внутренний протест угас, растворяясь в его одержимости. Она чувствовала себя словно на краю пропасти, влечением которой не могла сопротивляться. Когда он наконец отстранился, его губы остались рядом с её, почти касаясь, а взгляд был тяжелым, прожигающим. — Ты моя, — хрипло прошептал он ей в губы, чтобы запечатлеть на них это обещание. Маргарита сидела неподвижно, её лицо пылало. Дыхание сбилось, глаза казались затуманенными, на грани слёз. Губы покраснели и припухли, а шея была усыпана алыми следами. Марк смотрел на неё взглядом, полным жгучего желания. Он медленно провёл языком по губам, словно пробуя её вкус на языке. Атмосфера вокруг была наэлектризованной, воздух казался почти ощутимо горячим. Резкая остановка кареты нарушила момент. Кучер тихо постучал, давая знать, что они прибыли. Лицо Марка помрачнело. Маргарита же, словно очнувшись от транса, резко отстранилась. Она торопливо поправила платье, встряхнула волосы, касаясь шеи дрожащими пальцами, стараясь привести себя в надлежащий вид. Марк не отводил взгляда, наблюдая за её потугами с пристальным вниманием. А потом, о чем-то подумав, улыбнулся. — Давай заключим пари, — предложил он игривым тоом. — Если, как ты говоришь, этого ублюдок там не будет, я выполню одно твоё желание. Любое. Маргарита насторожилась, её взгляд застыл на его лице, словно она пыталась прочитать, в чём подвох. — А если он будет ждать? Марк наклонился ближе, сокращая между ними расстояние, пока его лицо не оказалось почти вплотную к её. — Тогда мы распишемся. Она застыла, её пальцы непроизвольно сжали ткань платья. Взгляд метался между его глазами и губами, пытаясь понять, шутит он или говорит серьёзно. — Даже не придётся выходить оттуда, — добавил он, усмехнувшись. — Удобно, правда? Её щёки вспыхнули ярким румянцем. Она почувствовала, как её сердце пропускает удары, а мысли расползаются в разные стороны. Это внезапное предложение выбило её из равновесия. Пожениться. Здесь и сейчас. Из-за какого-то пари. Это было так… в его стиле. — А ты самоуверен, — наконец произнесла она. — Разве у меня есть повод для сомнений? — ответил он, в его голосе слышался явный вызов. Она отвела взгляд, но в уголках её губ мелькнула лёгкая улыбка, которой она не смогла сдержать. — Нет. Совсем нет. Маргарита понимала, что, даже проиграв это пари, она всё равно останется победительницей. Карета остановилась перед зданием суда. Не дожидаясь помощи, она первой выскочила наружу, её глаза лихорадочно искали знакомую фигуру. Взгляд метался вокруг, пока она не произнесла с ноткой разочарования: — Его здесь нет. Но её голос прозвучал скорее растерянно, чем уверенно. Марк вышел следом, внимательно оглядываясь. Он не сразу поверил ей, продолжая искать Элиота глазами. Но перед зданием было пусто. — Ушёл, — устало заключила девушка. Этого стоило ожидать, но она всё равно не могла справиться с разочарованием. Марк нахмурился, осматриваясь. Затем что-то привлекло его внимание на противоположной стороне улицы. Он замер, сузив глаза. — Что за хрень? — выругался он с недоверчивым гневом. Маргарита повернула голову, проследив за его взглядом, и застыла. Элиот. Он стоял в окружении нескольких человек, жонглируя яблоками. Его руки двигались ловко, почти артистично, а рядом с ним мальчик лет пяти восторженно хлопал в ладоши, смеясь от радости. Мужчины из компании поддерживали веселье одобрительными комментариями, а женщина среди них наблюдала с теплой улыбкой. Маргарита замерла, не в силах вымолвить ни слова. Элиот выглядел так… по-другому. Его лицо озаряла широкая улыбка. Его глаза блестели от смеха. Он был расслаблен, беззаботен, как человек, который чувствует себя на своём месте. Маргарита смотрела на него, и её сердце болезненно сжалось. На мгновение ей показалось, будто что-то неуловимо важное исчезло из её жизни навсегда, оставив за собой скорбную пустоту. А вот, понять, что именно, она не могла. Вдруг Элиот, словно почувствовав на себе взгляд, обернулся. Их глаза встретились, и он застыл. Его улыбка исчезла. Яблоки одно за другим выскользнули из его рук, с глухим стуком ударяясь об мостовую. — Блядь, — Эмили тихо выругалась, почти незаметно для окружающих, понимая, что облажалась. Пока она ждала ту парочку, чтобы убить время, решила присоединиться к разговору местных. Двое мужчин спорили о политике, и женщина втянулась. Вскоре их обсуждение перешло в дружелюбную болтовню, а через полчаса они уже смеялись, как давние друзья. Постепенно их компания увеличилась, к ним подтянулись люди, привлеченные их возгласами, и разговор стал ещё оживлённее. Неожиданно всё вышло из-под контроля. Спор о недавних реформах быстро перерос в бурные дебаты, а потом завязалась драка. Эмили не успела и глазом моргнуть, как кулаки замелькали у неё перед носом. Но, к её удивлению, спустя пять минут противники отдышались, обтряслись и пожали друг другу руки, будто ничего не случилось. Более того, один из них весело предложил «закрепить примирение» выпивкой. Уже собираясь в ближайшую таверну, они узнали, что Эмили не может уйти, и решили не бросать нового друга. — Ну тогда выпивка придёт к тебе! — весело заявил один из мужчин, и остальные дружно поддержали эту идею. Вскоре они вернулись, вооружившись бутылками. Шумная компания быстро наладила «полевой бар», а разговоры снова стали лёгкими и весёлыми. Шутки летали одна за другой, подначки вызвали общий смех, и напряжение окончательно исчезло. Но стоило всем расслабиться, как к ним подошли двое патрульных, привлечённых шумом. Компания замерла, предчувствуя, что их сейчас разгонят. Но Эмили, сохраняя спокойствие, сунула полицейским несколько серебряных монет и вежливо извинилась за «причиненный шум». Патрульные переглянулись, затем, к всеобщему облегчению, просто пожали плечами и… присоединились. Эмили сама не поняла, как оказалась в центре шумной толпы незнакомцев. Она смеялась и болтала, вместе с полицейскими, которых в аниме слишком дебилизировали, и наслаждалась вином, словно так и надо. В разгар веселья мимо прошёл мальчик, утирая слёзы. Оказалось он потерял мать. Полицейские хотели отвести его в участок, но Эмили убедила их подождать: мать, скорее всего, где-то поблизости и они могут разминуться. Чтобы отвлечь мальчишку, она схватила пару яблок и начала жонглировать. Это получилось настолько нелепо, что даже мужики не сдержали смех, а мальчик быстро расслабился, заразившись общим весельем. Мать нашлась через пару минут, бросилась к сыну с объятиями и благодарностями. Однако мальчик продолжал настойчиво просить Эмили повторить трюк, глядя на неё с таким восторгом, что она не смогла сдержать смех. Этот день всё больше походил на сплошной анекдот. Люди в этом мире, без смартфонов и интернета, удивляли своей простотой и открытостью. Случайные знакомства на улице легко превращались в шумные посиделки. Увлечённая атмосферой, Эмили на миг совершенно забыла, зачем она здесь. И именно в этот момент у здания суда остановилась карета. Эмили, жонглируя яблоками, почувствовала чей-то пристальный взгляд и обернулась. Маргарита и Марк стояли через дорогу, глядя на неё как на сюрреалистичное недоразумение. Ещё бы — только вчера Элиот выглядел, как страдающий бывший, а сегодня беззаботно веселиться в окружении шумной толпы. Она бы тоже охренела. Яблоки выпали из её рук, один за другим, с глухим стуком ударяясь о землю. — Мне уже пора, — пробормотала она, извиняющимся тоном обращаясь к ребёнку. — Прости, малыш. У меня сейчас важные дела. Мальчик расстроился и хотел что-то сказать, но его мать мягко коснулась его головы и благодарно кивнула в сторону Эмили. — Эй, ты в порядке? — спросил один из мужчин из компании, заметив, как побледнел Элиот. — Ты выглядишь так, будто призрака увидел. Женщина нервно улыбнулась, кивнув в сторону Марка и Маргариты. — Всё нормально. Просто те, кого я ждал, наконец пришли. Мужчины тоже заметили парочку через дорогу. Кто-то понимающе кивнул, кто-то решил попрощаться. — Удачи тебе, брат! — Тогда вечером в ресторан, не забудь! — крикнул кто-то из компании. Эмили уже отходила, но на ходу махнула рукой: — В девять часов, я помню. До встречи! Оставшиеся переглянулись, недоумевая, что за спешка вдруг охватила их нового друга. Но долго над этим никто не задумывался. Компания начала разбредаться — кто-то домой, кто-то дальше гулять, а полицейские вернулись к своему патрулю. Эмили, собравшись с духом, направилась к Марку и Маргарите. В её в голове лихорадочно крутились шестерёнки. Она изначально планировала продолжать играть роль разбитого бывшего — несчастного, но гордого. После подписания документов она хотела сказать что-нибудь драматичное, вроде «Счастья вам, я больше не буду мешать», и сойти со сцены. Но теперь эта маска трещала по швам. Подходя к ним, она уже знала, что нужно будет импровизировать. «Хотя... почему нет?» — возможно нет нужды отбрасывать столь удобную маску. Она замедлила шаг, позволяя себе слегка пошатнуться, как будто ноги её вдруг стали ватными. Её глаза чуть затуманились, словно покрылись легкой дымкой. Маргарита встретила её хмурым взглядом. Она сделала шаг вперёд, чтобы получить объяснение увиденному только что. — Элиот, что... Но Эмили даже не дала ей закончить. — Час. Тридцать, — громко и обиженно произнесла она, указывая на карманные часы, словно требуя объяснений. Её голос был чуть резче, чем обычно, а язык заметно заплетался. — Вы понимаете, сколько прошло? Знаете? Пол. Дня. Пол. Дня, Рита! Она качнулась на ровном месте, но тут же выпрямилась, делая это нарочито показушно. — Вы там что? — она бросила взгляд на Марка и указала в его сторону пальцем. — Заблудились? Маргарита застыла. Её лицо выражало смесь шока и растерянности. Взгляд её скользнул по юноше: растрёпанные волосы, мятая рубашка, и запах алкоголя, смешанного с табаком, который теперь был более чем очевиден. — Ты пьян? — прошептала она. Эмили замерла на секунду, будто только что осознала услышанное. А затем разразилась коротким смехом — горьким и хриплым, который тут же оборвался. — Ну конечно. Конечно же. Что ж ещё делать, когда ждёшь... — произнесла она с ноткой сарказма, широко разведя руками, — столько времени. Она сделала шаг назад, снова пошатнувшись, и при этом поймала на себе взгляд Марка. Холодный и презрительный, он оценивал её с ног до головы, не скрывая отвращения. — Жалкое зрелище, — бросил он, словно ставил диагноз. Эмили остановилась, застыла на мгновение, словно эти слова задели её. Она подняла глаза на Марка, её взгляд сначала был тяжёлым, но затем... смягчился. Она перевела его на Маргариту, пристально глядя на опухшие губы и красноватые метки на шее. Эмили вздохнула и усмехнулась. Горько, устало, с ноткой какой-то странной самоиронии. — Да, я жалкий, — сказала она тихо, не отрывая взгляда от шеи девушки. — Очень. Вот ты, Марк, это точно подметил. Марк хотел что-то ответить, но Маргарита неожиданно отвернулась, прикрывая шею руками. Она покраснела, прикусила губу, готовая провалиться под землю от стыда. — Давайте, — Эмили махнула рукой в сторону здания суда. — Закончим всё и расходимся. И тогда вам не придётся больше смотреть... — она указала на себя, делая лёгкий круговой жест рукой, — на это жалкое зрелище. С этими словами она повернулась и направилась к дверям суда. Её походка была неуклюжей, но каким-то образом она удерживала равновесие, словно не желая дать этому дню полностью уничтожить её. Маргарита растерянно посмотрела на Марка. Он лишь покачал головой и, хмурясь, пошёл следом за Элиотом. «Черт возьми, неужели сработало?» — мелькнуло в голове Эмили. Она незаметно провела рукой по лбу, стирая выступившую испарину. «Но расслабляться нельзя. Самое трудное ещё впереди.»