Средневековый Writober

— Юджину нужно сделать заявление. Южный ветерок обдаёт широкие оголённые плечи капитана королевской гвардии. Она тяжело опирается ладонями на подоконник и разглядывает скандирующую что-то толпу на главной площади города. Из её покоев открывался вид только на внутренний двор перед казармами гвардии, а вот с башни Ксены можно было рассмотреть многое: начиная от небольшой оранжереи у защитных стен и заканчивая гигантскими главными воротами в город, опоясывающий замок. С высоты птичьего полёта Мария наблюдала за возвышающейся над толпой фигурой в светлом, которая размахивала руками и явно что-то пыталась донести до простого люда. — Юджин меня не слушает, — ведьма хмыкает, оставаясь в кровати и рассматривает запылившийся балдахин над нею. Кидает быстрый взгляд на Мар, убеждаясь, что та не отрывается от окна, и взмахивает кистью, магией очищая расшитую серебром ткань. — Ты же общалась со святым отцом Илиёй. Разве вы не договорились? — Мария оборачивается, опираясь бёдрами на стену и скрещивая руки на груди. — Общалась. Больше к Жиньку он не подходил с этой темой, — Ксена продолжает взглядом вести по светлым нитям вышивки и недовольно поджимает губы. — Только он к народу пошёл теперь и к ним взывает. А об этом мы с ним не договаривались. — Идиот ничтожный, — выдыхает рыцарка, вновь поглядывая в окно. Одно дело — настраивать короля против своей свиты, но совершенно другое — настраивать толпу против короля и его свиты. Юджин, может, и не принял чёткой позиции насчёт "неугодных Богу церкви рас", но Ксену он никому не отдаст на растерзание. Он иногда дурит и по-детски себя ведёт, но здраво понимает, что без неё всё королевство мигом пропадёт. Они обе недооценили возможное влияние Илии на короля, за что и поплатились: одна ушла на второй план и к советам её не прислушиваются, а вторая не спит толком уже который день, охраняя чуть ли денно и нощно затревожившегося Юджина. Мария ступает по мягкому ворсу ковров, которые сама и уложила одним вечером после ворчания ведьмы на холодные камни, возвращаясь к кровати. Ксена переводит взгляд на блондинку и не может больше хмуриться. Она хочет спрятаться в своей башне и не вылезать отсюда неделями. Хочет держать в объятиях Мар, прятать нос в ямочку ключицы, цепляться в крепкие плечи. Не отпускать каждый час к королю. Не отпускать вовсе. — Тебя не слушает, — одна ладонь опускается слева от головы ведьмы. — Меня не слышит, — вторая опускается по другую сторону. — От баб твоих шарахается, как нечисть от огня. Ксена не сдерживает смешок от такого сравнения и поднимает ладонь к родному лицу, убирая свисающую светлую прядь за ухо. Мария нависает над ведьмой, то ли пытаясь отвлечь от тяжёлых мыслей, то ли специально заставляя напрягаться и нервничать. Всё одно — мысли о Юджине и его "благодарности за годы службы" уходят на задний план. — Кого он может послушать? — рыцарка наклоняется к шее, опаляя её дыханием и улыбаясь тому, как тело под ней вздрагивает и подаётся вверх. — Джемму проигнорирует, — холодный нос касается линии подбородка. — Максимус сейчас где-то среди толпы — нельзя нам его оттуда вытаскивать, — нос ведёт вверх, забираясь за ухо. Ксена отворачивается, открывая Марии больше места. Нервно сглатывает, почти физически чувствуя, как шевелятся её мысли в голове. — Алекс сейчас и без того занят... — Он и Инга слишком возятся с новыми слугами. Как с детьми малыми, — фыркает капитан, прикусывая мочку уха брюнетки. Та вздрагивает, и до неё доходят только что сказанные слова. Советница поворачивается к блондинке и пальцами поднимает голову той, сталкиваясь с потемневшим взглядом. — Кира. — Кира? — Мария хмуро сводит брови, пытаясь уловить ход мыслей ведьмы. — Нужно через Киру ему донести эту мысль. Аккуратно. Ингой? — Ксена поднимает взгляд к балдахину и рыщет там в поисках ответа. Рыцарка мотает головой в стороны: — Слишком прямо. Найди кого-то нового, кто не замечен ещё в связях с тобой, — ведьма вспоминает испуганные заячьи глаза и кивает. Но всё равно через Ингу приходится работать. — Ни к чему хорошему это... поветрие не привело бы. — И не приведёт, ангел мой, — Ксена выдыхает, отпуская все заботы, и тянет Марию к себе в объятия, чтобы не отпустить. Не отпускать вовсе.