Мастерская разбитых сердец

В моей памяти, в самом спрятанном уголке,

      

Что сокрыт от всех в мире глаз,

      

Есть глава, она о тебе,

      

И о счастливых и вечных нас.

             — Куда ты пойдешь?! Ты совсем с головой поссорился?! — ахнул Сан. Ангел ожидал от друга чего угодно, но только не столь опрометчивого решения, но Юнхо был настроен решительно. Настала пора разрешить старую ссору.              — Я должен, Сан, — сделав глубокий вдох, Чон рвано выдохнул и запрокинул голову вверх. Ни с того, ни с сего в глазах появились слезы, а по телу табунами забегали мурашки.              — Ты должен остаться с ней.              — Или оставить её. — он опустил голову вниз.              — Что? — вытаращился на него друг. — Что ты имеешь в виду?              — У меня с Маваном есть незаконченное дело. — отрезал мастер, метаясь по основной комнате мастерской в поисках верхней одежды. Голову не покидали мысли о, казалось бы, слащавой, но в то же время неправильной мести, навевая чувство первостепенной важности и чрезмерной решимости.              Сегодня на улице было как никогда холодно. Северный ветер с ног до головы обнимал своими ледяными лапами каждого, кто посмел преградить ему путь. Все-таки, время близилось к зиме — бесснежной и тягучей, как белое суфле в пластиковом стаканчике, которое когда-то давно продавали в круглосуточных магазинчиках.              — Ты готов оставить её одну?! — ни с того, ни с сего выкинул Сан. Слова старого друга заставили Чона остановиться. Парень встал прямо в проеме, а правая рука, во всю мощь стиснувшая клетчатый шарф из плательного кашемира около груди, тотчас опустилась. — Подумай, Юнхо, — в голосе ангела звучала симфония настороженности.              — Я не знаю, Сан. — тяжело вздохнув, мастер опустил голову вниз. — Мне страшно оставлять её.              — Тогда зачем ты сейчас устроил сцену?!              — Я хочу её любить, но не могу. Я обязан убить Мавана, чтобы иметь возможность любить её. — глаза Юнхо болезненно заблестели.              — Да как ты не понимаешь! Ты не убьешь его! Вот этого тебе делать подавно нельзя! Тебе напомнить, кто ты или сам вспомнишь?! — Чон давно не видел, как его друг так злился.              — Мне пора, если хочешь меня видеть, приходи в кондитерскую в Чаяндоне. Я работаю в «Мистере Брюле». Я надеюсь, что ты примешь правильное решение, Милемас. — на этом Сан забрал свое пальто с вешалки и направился к выходу из комнаты. Ушел он быстро, как будто куда-то торопился. Или это ритмичное действо было специально поставленной запятой для Юнхо. Неудивительно. Чон всегда был таким — мудро-легкомысленным, что на службе, что уже будучи мастером. Сан прекрасно это знал.              Чувства. Мастер так давно ничего не испытывал, что сейчас ему казалось, что вся грудная клетка, а особенно то место, где должно было находиться сердце, пылала от их переизбытка. Его резало на части от накатившихся эмоций и пугающей неизвестности. Никто не знал, как пройдет его встреча с Сумиэлем, а главное: чем она закончится. Было страшно. Скорее, даже не за себя, а за нее. Сохи.              Что мне делать, Сохи.              Он сел за свое рабочее место и открыл стеклянный колпак, под которым уже заранее было подготовлено для работы чужое, израненное сердце. Подогнал лупу, изучил все внешние изъяны и взял в руку скальпель.              Глаза застлала пелена из слез. Юнхо прикрыл лицо руками и поднял голову вверх. Нельзя. Ему нельзя оставлять её одну. Но и любить её тоже нельзя. Так хочется, но нельзя.              Он положил скальпель на место и принялся шить. Прокол за проколом, он зашивал починенное чужое сердце, оставляя на нем идеальные, еле заметные стежки тончайшим материалом, формируя длинный непрерывный шов.              В этот раз история заказчика только подлила масла в огонь. Помимо трудного детства, маленькая девочка с двумя рыжими косичками столкнулась с неразделенной любовью, предательством друзей и неудачной беременностью, полностью поставившей крест на её личности и душе.              Ничего из этого Чону было незнакомо.              Он видел, как молодая красивая девушка сходила с ума по симпатичному пареньку из её деревни, который, как она выяснила уже по приглашению на свадьбу, решил жениться на её близкой подруге, а девушка даже не удосужилась рассказать об этом владелице. После этого Маргарита, так звали владелицу, уехала на другой конец земного шара, открыла цветочный бизнес, который начался с маленького ларечка, а потом распространился по всей стране и ближнему зарубежью.              Если я не смогу сказать это, я должен это написать.              Схватив тетрадный лист и ручку, он принялся писать.              «Дорогая Бу Сохи,»              Нет, не так. Смятый листок полетел прямиком в мусорное ведро.              

«Дорогая Сохи,

Не буду оставлять после себя длинных трагичных писем и записок. Не хочу разочаровать тебя своей сентиментальностью еще больше. Прости меня. Я часто говорил тебе это, но ты никогда не понимала, за что я извинялся.

Прости меня, любовь моя. Такое не могло повториться дважды, но произошло. Мы будем судьбами друг друга с невозможностью любить.

Я должен уйти. Так будет лучше для нас обоих, Бу Сохи. Душа моя, пожалуйста, это сложно, но молю тебя, поверь мне.

Я буду рядом издалека. В твоей памяти.

Ты даже не заметишь!

Милая, проживи эту жизнь, купаясь в любви и счастье! Не беспокойся за меня, хорошо? и Не поминай всуе. Прошлое может искалечить твое будущее, помни об этом.

Мне нельзя, прости меня.

Я люблю тебя, моя Сохи.

Навечно твой,

Милемас.»

      Точка. Ручка выпала из сложенных пальцев. В горле ком, а из глаз хлынули горькие слезы. Он закрыл лицо руками, будто прямо сейчас кто-то мог его увидеть и высмеять его слабость перед ничтожными человеческими чувствами.              Решение принято. Он должен спасти лиса и уберечь её от черных сил во что бы то не встало. Ради нее и умереть не жалко. Совсем. Лучше он, чем она. Это мастер понял еще давно. В вишневом саду в день их последнего свидания.              Первый шаг сделан. Чон запаковал письмо в конверт цвета поперосной бумаги, мелко подписав имя адресата. Почерк Юнхо всегда оставлял желать лучшего, но в этот раз парень старался как мог. Каллиграфично выводил каждый символ, складывая непонятные палочки и кружочки в имя девушки, обреченное и имеющее для него ничем необъяснимый смысл.              Мастер положил его далеко, в самый нижний ящик прямо под инструменты, желая, чтобы она никогда не смогла его найти. Хотя она и без того его не найдет. Она не сможет прийти в мастерскую и снова пройти весь Адамантовый Дом. Не сможет, её напугали. Не сможет.              — Надеюсь, что скоро смогу повидать тебя снова, но пока…- мягко улыбнувшись, мужчина покинул мастерскую, оставив на двери табличку: «Закрыто на неопределенный срок».              Погода на улице радовала. Уже давно похолодало, но сегодня хотя бы обошлось без ветра и серых, лениво плывущих по небу громадных туч. Все-таки, ноябрь на дворе. Распахнутое пальто и длинный клетчатый шарф разлетались на ходу, пока Юнхо медленно, но уверенно приближался к своей цели. Нужно было разобраться в собственных мыслях. И с собственным сердцем.              Взгляд упал на вывеску ювелирного магазина. Посреди полупустой улицы с невзрачными серыми домами он казался диамантом, переливающимся в собственных лучах. Красивые ожерелья из драгоценных металлов, кольца, украшенные редкими минералами…              Все это напоминало мастеру начало своего пути.              Его человеческая жизнь не всегда была такой плавно переходящей от одного события к другому. За эти пятьсот лет он много кого повидал и успел сменить не один десяток личностей: был бедным отшельником, пек хлеб, служил Богу в горном монастыре, учил детей, помогал немощным, защищал императора и государство, но самой привлекательной и запоминающейся ему припоминалась жизнь корабельщика. В то время жизнь была полна мелкими интрижками, дорогим товаром и незабываемыми приключениями. Тогда помимо морских сказок им овладела мечта подарить кольцо-воспоминание.              Хочу порадовать её.              Не задумываясь, он зашел.              Множественные стеллажи и комоды, в которых хранились красивейшие, искусно выполненные колье, бусы, браслеты и печатки, четки, предметы интерьера и кольца. Все это подсвечивалось легким светом софитов. За стойкой стояла молодая девушка-администратор.              — Добрый вечер, вам что-то подсказать? — улыбнулась она.              — Добрый, — сначала мастер запнулся, но продолжил, — хотелось бы приобрести парные кольца с гравировкой внутри.              — Какой металл вас интересует? Есть платина, белое, желтое, розовое золото, серебро…              — Белое золото, будьте добры.              — Хорошо, что насчет размеров?              — Двадцать первый и… — он помешкал, — то, что налезет на мой мизинец.              — Сейчас принесу все наличие, — издав легкий, почти неслышный смешок, администратор отлучилась.              Долго ждать не пришлось, уже через несколько минут девушка принесла четыре комплекта с различными кольцами. Какие-то были широкими, а какие-то, наоборот, сильно узкими. Одна пара сразу бросилась в глаза. Маленькое кольцо — узкое, с красивым орнаментом из стеблей и цветов розы, которые держал в руках маленький мальчик, а второе — широкое, с мальчиком, лисом и розой под стеклянным колпаком. На первом сзади было написано: «Il mio cuore e il tuo per semper», а на втором: Myn Genyst Удивительно, но эта же пара была одной из двух, что подошли по размерам.              — Я бы хотел приобрести вот эту пару, — Юнхо указал на понравившийся комплект.              — Вы похожи на маленького принца, который оберегает свою розу, — подметила сотрудница магазина. — Неудивительно, что именно эта пара вас зацепила.              Моя роза. Роза.              — Спасибо за комплимент, — засмущался Чон, прикладывая карту к терминалу.              — Хорошего вечера вам! Надеюсь, все пройдет отлично!              — Спасибо вам! — приветливо попрощался мастер и вышел из магазина.              Уже стемнело. Людей на улицах ничуть не прибавилось, даже скорее наоборот, стало на порядок меньше. На небе ярко светил растущий полумесяц, полностью затмевая еле светящие высокие фонари.              Сегодняшний вечер должен окончиться для него горьким послевкусием. Ему нужно правильно попрощаться. Провести все так, чтобы она не заметила его перемен и не плакала о его скором отсутствии. Сделать все, чтобы она его отпустила.              — Сохи, ты дома? — кодовый замок пропищал, открывая дверь в квартиру. — Сохи? — снова без ответа. — Бу Сохи? — парень зашел в прихожею, но сразу же столкнулся с кромешной темнотой во всей квартире. В зале об обнаружил сидящую около дивана девушку. Она склонилась к голове лиса и тихо плакала, иногда поглаживая его по несколько свалявшейся тусклой шерсти.              — Сохи-я, — Чон присел на колени рядом с ней, тихо окликивая. Она неохотно повернулась. Заплаканные глаза смотрели прямо в душу, губы дрожали без возможности вымолвить слово, а пальцы, плотно вжатые в ладошки, оставили на них грубые красные следы от ногтей.              — Он уходит, — громко всхлипнув, она посмотрела на закутанного в одеяло лиса. Зверек тяжело дышал, вкладывая все силы в глубокий вдох и выдох, а уши и подушечки лап похолодели. — У него сильная анемия и полиорганная недостаточность, Юнхо. Я даже перелить его не могу, потому что он человек в облике лисы.              — Солнышко, не плачь, — прошептал мастер, немного приобнимая Бу. Девушка сразу откликнулась на его объятья, полностью поворачиваясь к Чону. Она плотно прижалась к его груди, окольцовывая чужую талию своими маленькими ручками, и тяжело вздохнула. Юнхо одной рукой прижал девушку чуть плотнее, а второй стал поглаживать её волосы.              — Мне нужно было прийти раньше, — положив подбородок на голову Сохи, мужчина вздохнул, насыщаясь сладким запахом её волос. — Не переживай, с Уёном все будет хорошо.              — Он умирает, как ты не понимаешь, Юнхо! — она посмотрела на него глазами, полными слез.              — Ты веришь мне?              — Да, — ответ поступил раньше, чем Бу успела его обдумать.              — Он поправится. Я сделаю для этого все возможное, — мягко улыбнулся Чон, прижавшись щекой к её макушке. — Поэтому не нужно грустить. Тем более если у меня к тебе есть предложение для идеального вечера!              — Что ты собрался делать? — удивилась Сохи.              — Я хочу поесть лапши, а потом… — ухмыльнулся он. Девушка засмущалась.              — Ты чего удумал, нам нельзя! Ты совсем о себе не беспокоишься?              — Я хочу почитать тебе вслух. — разулыбался мастер. Шалость удалась, она смогла отвлечься.              — Мне еще никто не читал вслух, — подметила Бу. — Будет интересно тебя послушать.              — Тогда пойдем варить лапшу! — задорно произнес мужчина, приподнимая руку вверх.              Готовка заняла чуть больше десяти минут. Пока парень суетился за кухонным гарнитуром, Сохи скромно сидела на стуле за обеденным столом и ждала готовую порцию. Закончив, Юнхо поставил перед девушкой целую тарелку с готовым раменом, посыпанным семенами кунжута и чиа, а поверх — мелкой соломкой из нори.              — Так вкусно пахнет! Что ты туда добавил? — запах, и правда, стоял прелестный. Что-то на пшенично-сливочном с перечными нотками.              — Совсем немного специй и сыра, — усмехнулся мастер. — Вроде бы ничего необычного.              — Безумно вкусно! Всевышний, мои вкусовые сосочки преисполнились и полностью познали дзен гурманства! — хихикнула Бу.              — Рад, что тебе понравилось, — он невесомо погладил её по голове и потискал за щеку.              — Что ты хочешь почитать?              — Я прихватил в книжной лавке «Спеши любить» Спаркса. Если ты не…              — Я читала только «Дневник памяти». Слышала, что эта история отличается от остальных, — и она была права. Здесь не было взрослых ошибок, обстоятельств, но были нежные юношеские чувства. Много чувств. И люди были на них безудержно падки.              — Да, ты права. Она немножко иная.              — Ты уже читал её?              — Еще нет, это мой первый раз. — Это было ложью. Он не зря выбрал именно эту. Историю, где герои слишком поздно поняли, что созданы друг для друга. Историюс, до боли в глазах, светлым, но плохим концом.              Поужинав, Сохи и Юнхо еще раз проверили Уёна и, поставив ближе к дивану маленький обогреватель, пошли в направлении её спальни. Там, парень устроился прямо у изголовья, а девушка легла рядом, даже немного залезла ему под бок. Он не стал возражать, приобняв ее одной рукой. Теперь Бу буквально лежала на груди Чона, до сих пор полностью не осознавая происходящего. Мастер же, наоборот, брал от момента все: внимал её запах и принимал мягкое, словное пуховое, тепло.              Сначала Сохи внимательно слушала, улавливая интонацию каждого прочтенного слова, пыталась запомнить сюжет и даже местами рассуждала о непотребном поведении главного героя. Это продолжалось чуть больше ста страниц. Позднее она стала уставать, а еще позже, ближе к концу истории, и вовсе перевернулась лицом к парню, немного помяла его грудь, словно подушку, обняла и уснула, запрокинув ногу на его торс.              Последнее действо было прямым подтверждением повышенного комфорта и доверия, которое Бу только и смогла испытать. Смутило ли это Юнхо? Ответ очевиден: кончики ушей в момент стали пунцовыми, а на лице возникла наиглупейшая, до жути смущенная улыбка. Он тотчас забыл основную цель сегодняшнего вечера, но уже спустя мгновение от смущения не осталось и следа.              Он дошел до строчек, которые эхом отозвались в глубине души, калеча его изнутри:       «Я любил Джейми так сильно, что её болезнь меня не смущала. Не важно, что мы мало пробудем вместе. Я хотел лишь поступить так, как подсказывало сердце; чувствовал, что впервые Бог явил мне свою волю, и понимал: ослушаться невозможно.»              — Любимая… — одними губами произнес мастер, на что девушка только сильнее прижалась к нему. Она уже крепко спала. Ей было все равно, чем закончилась эта история. Она уснула еще в моменте, когда Лэндон Картер был тем еще сорванцом, плюющим на чужие судьбы. Сейчас у нее был только он. Теплый, добрый и бессердечный. Её мастер разбитых сердец.              Он достал из кармана тонкое кольцо с розами и надел на безымянный палец левой руки. Эти кольца. Они — талисман и крестраж, они — её жизнь и его погибель. Смерть часто предлагает сыграть с любовью, а любовь никогда ей не отказывает.              — Я люблю тебя, Сохи. Я буду молиться за тебя, где бы не был. Живи счастливо, родная. А главное: не вспоминай меня. Не зови меня, я все равно не смогу прийти. Прости меня, моя любовь. — он осторожно поцеловал её лоб, оставив на нем влажный отпечаток, и сильнее прижался к её маленькому тельцу.              Чувства переполняли, эмоции плескались, устраивая цунами.              Проститься. Отпустить. Уйти.       

***

      Когда-то давно Чон уже был здесь. Тогда, много лет назад, это место выглядело совершенно иначе: раньше на этом месте стояла маленькая невзрачная покосившаяся лачужка из уже покрошившегося от времени сильно обоженного кирпича с горелой крышей, а сейчас перед мастером возвышался огромный трехэтажный особняк, больше похожий на отель, чем на жилой дом с одним собственником.              Все было в духе царя демонов: черное преобладало даже над темно-серым, большое количество готики и мрачных, заделанных под старину статуй. Даже звонок на шиповой изгороди был подстать общему стилю: массивный колокол с маленьким язычком.              Стоило только прикоснуться к нему, как по другую сторону ворот показалось двое голумов. Вероятно, при жизни они были весьма симпатичными мужчинами, но сейчас больше похожили на живых, грязных мумий с огромными глазами и острыми, как лезвие, зубами. Хотя, живыми ли?              Существа доковыляли до ворот быстрее, чем мастер смог предположить. В их корявых, до невозможности истощенных ногах силы оказалось куда больше, чем стоило ожидать.              — Что вам надо? Кыш отсюда! — с прихрюкиванием в конце сказал один из них.              — Я хочу видеть Сумиэля, — настойчиво ответил Юнхо.              — Кто ты, челядь, и по какому вопросу?              — Я — Милемас, — пристально смотря с своих мертвых собеседников, кратко ответил парень, на что те тихо ахнули, переглянулись и отворили дверь.              — Какими судьбами, господин? — ехидно улыбнулся тот, кто говорил первый. Второй только успел пригнуться в знак приветствия.              — Решить один старый вопрос, — кратко бросил Чон, шагнув в открытые ворота.              — Мы не можем пустить вас просто так, — хихикнул первый.              — Что вам нужно? Золотые?              — Я бы не отказался поглодать вашу изящную руку. Пальчики бы вполне сошли за угощение. Что скажешь, Нокс?              — Ты чего несешь, недоумок, это же наш давний гость! — скорее всего один из них был заметно старше и опытнее во встречах. Второй тут же вжался головой в плечи и отошел. — мы бы хотели безвозмездно одолжить у вас монеты. Блестящие, — на последнем слове глаза обоих вспыхнули огнем.              — Проводите меня до вашего господина и получите свою награду.              — Вам нужно переодеться, господин.              — Зачем?              — Вы слишком белый для этого места. Вот, возьмите это. — старший достал из нагрудной сумки маленький лоскут ткани, в момент превратившийся в однотонный черный плащ с рукавами и капюшоном.              — Пройдемте, наш светлый начальник, я укажу вам путь, — первый из голумов, чтобы провести мастера, даже привстал на задние ноги, а второй медленно плелся на четвереньках позади Юнхо. — Сюда, наш господин, — расставляя руки в глубоком реверансе, провозгласил старший голум. — Дальше нам нельзя, поэтому вы сами.              — Вот ваши золотые, — отдав по одной монетке каждому, существа начали прыгать от радости и кричать что-то на непонятном языке. Потом первый отобрал у второго его вознаграждение и бросился бежать, на что младший тявкнул собакой и ринулся за ним.              Чон оказался прямо около особняка. Вблизи кирпич на стенах выглядел более изношенным, чем издалека. Краска на оконных рамах давно потрескалась, а некоторые стекла и вовсе были битые. Создавалось впечатление, что здание либо было не достроено, либо заброшено, но, опять же, очень давно.              Открывая массивную деревянную дверь, мастер понятия не имел, что его может за ней ожидать. Только сейчас Юнхо понял, что решение придти сюда было слишком необдуманным, но пути назад уже не было. Сюда не приходят просто так, и уж тем более не уходят.              Дверь открылась слишком просто. Гораздо легче, чем ему представлялось.              В самом особняке обстановка была несколько живее, нежели на улице. На удивление, в передней даже стояли живые цветы. Комната представляла собой огромную залу, по обе стороны которой проходила круговая лестница на верхний этаж. Сама зала имела вид купола, который держали мощные черные колонны с интересными, но непонятными надписями. Ротонда. Они как будто были давно написаны и от времени смазались. Или кто-то специально их смазал, оберегая от лишних глаз.              Лестница дьявола.              Подойдя ближе к цветам, Юнхо слегка прикоснулся к ним, на что свежие белые лилии тут же превратились в черные и затхлые. Чон отшатнулся назад, все еще держа руку в исходном положении.              — Здесь даже от твоих рук все вянет, удивительно, правда? — позади раздался чей-то голос. мужчина обернулся. Сумиэль. — Я думал, что ты уже не придешь? — хмыкнул тот.              Перед мастером стоял худой молодой человек в красивой черной мантии из атласа, которая переливалась при дневном свете в иссиня-фиолетовый. На ней так же, как и на одеянии Мавана красовались орнаменты из журавлей, лисиц и змей, но помимо них были еще волки, медведи и силуэты людей. Он ухмылялся не только губами и глазами, но и всем своим нутром, встав в нахальную стойку перед своим давним недругом.              — Давно не виделись, Милли, — хихикнул демон, приветственно протягивая руку.              — Ты прекрасно знаешь, зачем я здесь. Можно обойтись без приветственного слова.              — Да ладно тебе, Милли, не груби. Мы не так часто видимся, чтобы можно было обойтись без милостей, — Сумиэль подошел ближе и слегка коснулся плеча мастера, на что тот тут же его отдернул.              — Не трогай меня, — шикнул Чон, делая шаг назад.              — Зря ты все это затеял, Милли, я хотел, как лучше, а получилось — как всегда. — прыснул Сумиэль. — Тебе ли при мне играть недотрогу? С той девчонкой ты был готов не только целоваться, стоило поманить, и ты бы нарушил все Божьи заповеди.              — Не смей говорить о ней.              — Ты будешь указывать мне в моем доме? Как-то неправильно получается, не так ли? — демон все-таки дотронулся до лица мастера. Длинные пальцы с острыми ногтями одним касанием оставили на щеке тонкие глубокие полосы, а в том месте, где оказалась ладонь, стало сильно жечь. Парень тихо зашипел от нарастающей боли. — Да ладно, тебе больно? А вот так? — дьявол глумился. Вторая рука легла на чужое лицо в области глаз, а та, что уже оставила ожог, спустилась ниже — к грудной клетке и остановилась ровно на её середине, тщательно вдавливая длинные когти прямо в плоть.              Все горело так, будто Чона заживо сжигали на костре, но он терпел, почти не подавая вида. Здесь не было места жалости, состраданию и человечности. Здесь было место только беспощадности, жестокости и смерти.              В один момент он убрал руку с глаз, но, открыв их, Юнхо не смог ничего увидеть.              — Хочешь, я покажу тебе фокус? Ах да, точно, ты ведь слеп. Ну ничего, это ты увидишь, — в его голосе отчетливо была слышна издевка. Затем — щелчок пальцев, и зрение прояснилось. На малость, но этого было достаточно, чтобы увидеть его. Маван стоял в паре шагов от мужчины и беззвучно смеялся.              — Интересно получилось, да ведь, Чон Юнхо, — прыснул старый друг, сделав акцент на его человеческом имени. — Каково это, когда даже в новой жизни снова выбирают тебя? Расскажешь мне?              Глаза болели, а каждое моргание отдавала ужасной болью где-то глубоко. Вместо слез из глаз текла красная, почти рубиновая кровь.              — Она отравляет меня. Каждое прикосновение, — сильно зажмурившись, процедил мастер. Боль в грудной клетке стала нарастать. Колоть, резать, сжимать и так — по кругу.              — Потому что только я могу любить её, и больше — никто! — он ухмыльнулся. — Я хочу, чтобы ты исчез. Стер себя с лица земли и больше никогда не возвращался. По-моему, я сказал тебе об этом еще тогда.              — Агда! — провозгласил Сумиэль.              В эту же секунду изо всех углов ротонды стали раздаваться всевозможные жуткие звуки, а совсем недавно стоящие по углам каменные статуи в доспехах двинулись прямо на Милемаса, окружая его со всех сторон. Их выставленные вперед острые мечи мерцали светом заходящего солнца.              Из-за Мавана показалось страшное существо, чем-то похожее на волчицу, но с огромными медвежьими лапами. Она была одета в темную потрепанную мантию и передвигалась исключительно на четвереньках. Что самое странное: у нее были горизонтальные зрачки прямо как у козла, но при этом — больше никаких совпадений с этими травоядными.              Демоница обошла воинов и встала в круг напротив мастера, немного помявшись на кривых лапах. Стража резко отступила, убрав мечи обратно в ножны.              — Не за этим ли ты пришел, молодой господин? — она засунула одну лапу в карман своего одеяния и вытащила оттуда лисью бусину. — Не сложно было догадаться, правда?              — Верните её лису, — сквозь зубы сказал Чон. Зрение постепенно стало уходить. Только что четко увиденная картинка начинала тускнеть, обретать силуэты, а после, спустя каких-то пару минут, Юнхо уже мог различать только черное и белое.              — Конечно вернем, но только при одном условии, — хихикнул Сумиэль, подойдя к волчице. — Ты навсегда отдашь мне свое сердце.              — А мне: свою давнюю любовь, — подхватил Маван. — И тогда мы все будем в расчете.              — Нет.              — Тогда твой дражайший друг умрет прямо сейчас, — Сумиэль взял бусинку из лап демоницы и небрежно повертел ее в руках. Янтарный цвет сменился на темно-алый.              — Не смей, — прорычал мастер, пока царь бесов, играючи, то подкидывал, то ловил её правой рукой, пока в один момент бусина не упала на пол и не разбилась вдребезги. Сумиэль! — Юнхо было кинулся в сторону черного повелителя, как трое солдат тут же его задержали. Один ударил под дых, второй намертво скрутил руки сзади, а третий — задрал голову кверху.              — Какой же ты все-таки наивный, Милли, — показательно хмыкнул демон. — Это обычное стекло! Но теперь, в связи с твоей чрезмерной агрессивностью для такого белого божества, — начал Сумиэль, — не так ли? — Маван одобрительно кивнул, — ты будешь заключен под стражу. Очень жаль, я бы хотел с тобой сотрудничать, но увы, — он выпятил нижнюю губу вперед и звонко чмокнул, — Ничтожная душонка какого-то лиса тебе дороже. Посиди и обдумай! — скомандовал Маван. — Уведите его!