Салочки

Пребывание в больнице казалось бесконечным. Часы бежали словно секунды, а минуты были бесконечны. Каждый раз оглядываясь на циферблат, Хидэо надеялся, что миновал уже час, но на деле проходило всего несколько минут. Рана иногда давала о себе знать, начиная пульсировать, будто подыгрывая мерному тиканью часов. Боли почти не было, только во время перевязок, которые были по вечерам. Неприятное ощущение, но, смотря на мучения другого пострадавшего, чье лицо и шея были испещрены ожогами, Хидэо почти не обращал внимания на неудобства. Питание тут было даже лучше, чем парень мог себе представить. Он ел даже больше, чем в свои обычные будни. Про себя мужчина пошутил, что лежа в больнице еще и сможет набрать вес. Но подобные шутейки и общие попытки сохранять позитивный настрой не могли в полной мере компенсировать давящие ощущение в груди. Мужчина боялся взглянуть в лицо тому осознанию, которое вот-вот должно было показаться, как маньяк, выпрыгнувший на жертву из темной подворотни. Но одним вечером ему все же не хватило сил сражаться. — Алло, привет, Хи. Как твое самочувствие? — голос отца был взволнован, но все также трезв. Хидэо начинал верить, что у отца и правда получается снова собраться духом. — Привет, уже лучше. Рука иногда болит только. — Тебе сразу пулю вырезали? — Конечно, оставить должны были по твоему? — Нет, просто иногда ее не сразу вынимают. Что вообще врачи говорят по твоему состоянию, когда выписка? А то мне медсестра ничего конкретного не сказала, мол: он еще даже от наркоза не отошел. — Неделю-полторы тут проторчу, не меньше. Я вообще везунчиком оказался, пуля прошла в нескольких миллиметрах от артерии и застряла в кости. Но думаю до полного восстановления далеко. Хорошо хоть он в левую стрелял, а не в правую. А то я бы не скоро к работе смог вернуться. — «Он»? — Ну, я имел ввиду преступника, — уточнил Хидэо. Из-за того, что отец так акцентировал внимание на формулировке, он начал немного нервничать. — Как-то ты лояльно его называешь. — А как мне еще надо было выразиться? «Ублюдок, простреливший мне руку, которого совсем скоро настигнет рука правосудия»? Отец рассмеялся, благодаря чему Мурата смог немного расслабиться. — Слышу, ты трезвый. Настала очередь Рюсукэ нервно вздыхать. — А каким должен быть? Пьяным? — Нет, просто хотел похвалить тебя за выдержку. Я рад… что у тебя получается держаться. Ты молодец. Слова сына, видимо, настолько тронули Мурату-старшего, что несколько секунд с его стороны не доносилось ни звука. — Спасибо, — наконец выдавил он. — Мне приятно, что ты это ценишь. Несмотря на обстоятельства, у меня какое то отвращение от одной мысли, чтобы пить. — Серьёзно? — Серьёзнее некуда. После годовщины Юа с меня как рукой сняло, я теперь на бокал смотрю и стыдно как-то становится, что ли, — он тяжело вздохнул и снова ненадолго замолчал. — Ты приходил? — Да, я ближе к ночи пришел к мемориалу. Цветы принес. Увидел там твой букетик тоже. Отец с сыном замолчали. — Знаешь, Хи, я тебя люблю. Не помню, когда говорил тебе это последний раз, но хочу чтобы ты помнил это. — Внезапно с твоей стороны, но я тебя тоже люблю. — Совсем уже старик разнежился, — эта фраза была адресована скорее самому Рюсукэ, нежели Хидэо. — Ладно, спокойной ночи, поправляйся. — Спасибо, спокойной ночи. Положив трубку, Хидэо убрал телефон на тумбочку и уставился в потолок. Несмотря на довольно спокойный и приятный диалог с отцом, он ощущал безмерную тяжесть, расположившуюся в районе легких. Он был один в палате, поэтому облегчить свою ношу, поделившись с кем нибудь, ему было не с кем. Да и, вряд ли бы он смог рассказать кому-либо о случившимся в подробностях. Кроме Кафки. Вспомнив о нем, мужчина ощутил глухой гнев, который тут же потух. Понимание всей ситуации оказалось таким же внезапным и удушающим, как удар в солнечное сплетение. Это он виноват. Он. Эта мысль и ранее приходила ему в голову, но теперь, когда в качестве развлечения у него были только собственные размышления, она сверкнула, как освещает темное ночное море яркий луч маяка. «Я в самом деле мог бы согласиться, что бы со мной сделалось?.. А теперь, когда я возомнил себя борцом за взгляды, пострадало столько человек». Осторожно перевернувшись на бок, он вдруг явственно представил, как перед глазами рушатся здания, а люди, в попытках спастись, выпрыгивают из окон. Сердце, до этого охваченное сильным глухим давлением, вдруг пронзила острая боль. Потом снова. И снова. Каждый удар в груди отдавался так, будто нож снова и снова вонзают между ребер. Хидэо уже думал, что это будет его первый ранний сердечный приступ и хотел позвать медсестру, но ощущение довольно быстро пошло на спад, с каждым разом ослабевая. Этой ночью ему не удалось выспаться. Жуткие кошмары преследовали его на каждой попытке заснуть. Изуродованные обожжённые стонущие силуэты преследовали его, несмотря на несколько тщетных попыток проснуться. Кошмар продолжался, будто моменты пробуждения были кнопкой «стоп», но стоило ему снова закрыть глаза, как эти образы вновь накидывались на него с новой силой. Их опаленные до самых мышц рты без зубов, что-то яростно твердили ему, но слова невозможно было разобрать из-за происходящее вокруг неразберихи. Проснувшись в холодном поту, около четырех утра, Хидэо наконец решил бросить жалкие попытки отоспаться и открыл глаза. Время близилось к осени, поэтому солнце все позднее озаряло своими лучами землю. Сейчас его крохотные оранжевые отблески проглядывались из-за жалюзи, висящих в палате. «Что я могу сделать, чтобы помочь этим людям?»

Три дня спустя

Хидэо совсем перестал следить за ходом времени. Единственное напоминание о том, что день сменился, были перевязки. Медсестра, которая несколько раз в день приходила проверить его самочувствие, заметила изменение в поведении пациента, поэтому, в свой очередной визит сказала: — Вы как-то приуныли, не беспокойтесь, восстановление идет полным ходом. У вас крепкий организм, — она улыбнулась, но немного растерялась, когда Мурата даже не посмотрел на нее. Решив больше не донимать его, она заменила капельницу и ушла. «Что мне нужно сделать, чтобы искупить хотя бы часть своей вины?»

Семь дней спустя

Пришло время завтрака. С трудом поднявшись с постели, он направился в столовую. При виде серой каши с сухим хлебом, живот жалобно заурчал, но от одной мысли о еде, Хидэо ощутил, как жгучий ком поднялся по горлу и застрял там же. «Сегодня без завтрака», — подумал он и, даже не прикоснувшись к порции, сдал ее обратно. На самом деле не только сегодня, но и вчера. И позавчера. Несмотря на голод, есть не хотелось совсем. Снова забравшись в постель, мужчина почувствовал, как силы окончательно покинули его. Но, несмотря на физическую слабость, его сознание ничуть не успокоилось. Мысли бесконечным потоком пролетали перед глазами, и Хидэо успевал замечать только обрывки некоторых. Незаметный ни для кого «потоп» прервал Рюсукэ, который появился в дверном проеме. — Привет! — Доброе утро, — сухо бросил Хидэо. — Уже полдень, а ты что, с самого утра тут валяешься? — Да. — У меня хорошие новости! Сказали, что уже послезавтра тебя выпишут. — Да? Отлично. — Ну чего ты? — Рюсукэ сел рядом с ним на стул. — Устал. Отец несколько секунд молча смотрел на него, потом качнул головой и похлопал сына по спине. — Бывает, тогда отлеживайся. Надеюсь, ты не сразу на работу выйдешь после выписки? — Посмотрим. — Какое еще «посмотрим»? Тебе швы через две недели только снимут. Ты не надумал увольняться? — Нет. — Хидэо, подумай над этим хорошенько. Прошу тебя. — Чего ты вдруг начал меня с работы гнать, — Хидэо наконец посмотрел на отца. Понять, о чем он думает, было сложно — более чем двадцатилетний опыт работы в полиции давал о себе знать. Он выглядел искренне обеспокоенным, но ощущение чего-то постороннего никак не уходило. — Я и ранее попадал в опасные ситуации, но активизироваться ты решил только сейчас. — До этого ни одна твоя «опасная ситуация» не доходила до сталкера, который покушался на твою жизнь. Любой отец, которому не начхать на состояние своего ребенка, поступил бы на моем месте также. Хидэо не нашелся, что на это ответить. — Попробуй поискать работу по специальности. Я уверен, тебе освежить знания ничего не стоит. Не думаю, что ты отупел за восемь лет. «Что-то я сомневаюсь в этом», — подумал мужчина, вспоминая свои поступки за последние несколько недель.

День выписки

Хидэо не заметил, как пришло время выписываться. И пусть физическая оболочка была в норме, то же самое сказать о внутренней было трудно. Рюсукэ настаивал на том, чтобы он встретил и забрал сына на машине, но после почти десяти дней лежания, Мурате-младшему хотелось просто пройтись, подышать воздухом. Находиться в помещении было невыносимо, стены давили, а замкнутое пространство только усугубляло и так мрачные мысли. В этот день городская суматоха открылась для него под другим углом. Вот мимо быстрым шагом пронеслась женщина с двумя детьми, которые едва успевали за длинноногой матерью и постоянно осматривались по сторонам. Девушки, весело смеясь, прошли мимо него, а одна из них даже улыбнулась Хидэо, отчего боль в сердце на мгновение превратилась в волнение. Пожилая пара, держась за руки, стояла около витрины магазина и рассматривала товары. Женщина на перекрестке пыталась жестами объясниться с китайским туристом, который явно оказался не подготовлен к скорости Лос-Анджелеса. Рассматривая их, Хидэо ощутил, как черные тучи, висевшие над ним все это время, начали развеиваться. Он глубоко вздохнул, и ощущение жизни вновь наполнило его. «Эти люди… у них у всех есть свои чувства и переживания. Я могу бесконечно корить себя за неправильный выбор, но это никак не поможет тем, кто сейчас живет», — такая простая, но вместе с этим сложная мысль расцвела в его сознании, как первый цветок, выбившийся из-под снега от теплого весеннего солнца. Он вдруг засомневался. Можно ли вот так просто взять и перестать себя винить? Правильно ли это? Хидэо не был уверен. «По крайней мере, я могу начать пытаться сделать что-то для тех, кто еще жив». Мужчина вдруг ощутил, что уже некоторое время улыбается. От этого настроение поднялось еще немного. «Да, я точно могу это сделать». Еще побродив по улице без дела, рассматривая других людей, Хидэо наконец-то направился в сторону дома. Идти по главной улице было довольно долго, поэтому он решил сократить путь через дворы. Эта часть города была довольно спокойная, поэтому ничего серьезного с ним не должно было произойти. Но судьба решила иначе. Только мужчина зашел за угол, как чьи-то цепкие руки потянули его вниз, при этом прижав к лицу плотный кусок ткани. Он попытался оказать сопротивление, но от одного вдоха картинка перед глазами завертелась и спустя время исчезла совсем. Пришел в себя Хидэо на боку связанным в темном и довольно маленьком пространстве. Все вокруг странно гудело и шумело. Только через некоторое время он понял, что лежит в багажнике автомобиля. Во рту был кляп, поэтому кричать было бесполезно. Оставалось надеяться, что до конца дороги ему хватит воздуха, потому что тут уже становилось довольно жарко. Дорога оказалась не такой длинной, как Хидэо себе представлял, но за это время он успел сделать два вывода о водителе. Он любитель погонять, и, скорее всего, довольно плохо водит, потому что машину слишком часто заносило. Ну, либо же это был просто экстремал. Шум мотора и скорость начали снижаться, а дорога из ровной превратилась в ухабистую. Спустя еще некоторое время, они наконец остановились. Хидэо с замиранием сердца прислушивался к шагам снаружи. Дверь багажника неожиданно открылась, и на пару мгновений Мурата вдруг ослеп. Но когда зрение снова вернулось к нему, он не удержал гневного, но невнятного, возгласа. — Не ори, тебя все равно никто не услышит, — Кафка разрезал веревки и отошел в сторону. Хидэо был в такой ярости, что едва он избавился от пут и кляпа, выбрался из багажника и угрожающе направился к парню. Тот не долго мешкая направил на него пистолет. — Ты совсем охренел?! Если ты так мечтаешь поговорить со мной, не обязательно для этого красть меня. И вообще, что тебе снова от меня нужно?! Разве мы не договаривались? Я отказываюсь — ты взрываешь. Почему ты снова появился?! — А ты такой наивный, думал я тебя так просто отпущу, рассказав обо всех своих планах. Не тут то было, — Кафка злобно сверкнул глазами, под которыми пролегли синие тени. Хидэо вдруг заметил, что руки парня слегка подрагивают, как и веко. По всей видимости, пока Хидэо отлеживался в больнице, Кафку знатно так помотало. Но какая ему разница до состояния этого ублюдка? В таком положении следовало бы соблюдать осторожность, так как шанс остаться без второй руки близился к ста процентам. Но в Хидэо скопилось столько гнева, обиды, боли и отчаяния, что он уже просто не мог держаться. — Я не понимаю, что тебе еще от меня нужно? Ты пришел продолжить издевательства? Я уже понял, что ужасно ошибся, когда связался с тобой. К чему было это жестокое представление? Не успел Хидэо договорить свою гневную тираду, как Франц поменялся в лице и заорал в ответ: — Это из-за тебя! Это все из-за тебя! Если бы ты согласился, ничего бы не произошло! — Не я взорвал три жилых дома! А ты! Не надо перекладывать на меня свою ответственность! Столько человек погибло! — Да насрать мне, я предлагал тебе по хорошему! Ты отказался! — Какой же ты инфантильный эгоист! Ты так и скажешь это семьям пострадавших? Ты хоть представляешь себе, какого это терять кого-то из близких? — Я? О-о-о! — Кафка так разозлился, что вместо того, чтобы выстрелить, бросил пистолет прямо в Хидэо. Но парень был на таких эмоциях, что оружие пролетело почти в метре от полицейского. — Я как никто другой знаю о том, что такое потерять близких! Я бы на твоем месте молчал, вместо того, чтобы такую хуйню мне высказывать! — Тогда почему ты делаешь нечто подобное? Но Франц проигнорировал вопрос и бросился прямо на него. В его движениях не было привычных ловкости и скорости, поэтому Хидэо почти не тратил силы на самооборону, в основном он пытался прикрыть больную руку, чтобы ту не пришлось повторно зашивать. — Я хорошо знаю, что такое прийти домой и увидеть пристреленный изуродованный труп отца со сломанным лицом, мертвых сестер и мать. Я знаю, что это такое, поэтому захлопнись, утырок, и не читай мне тут мораль! Хидэо впал в ступор. Это дало фору Францу и тот с силой ударил Мурату в грудь, что тот упал в траву. После чего ноги окончательно подвели его и он завалился рядом. Некоторое время продержалась приятная лесная тишина, нарушаемая только свистом птиц где-то далеко. Мурата вдруг приподнялся на локтях и сказал то, отчего у Кафки сердце ухнуло вниз. — Ференц Леви?.. Франц резко сел и уставился на него. Голоса прошлого вдруг уверенно зашептали где-то за спиной, заставляя сердце биться все быстрее и быстрее. — Откуда… откуда ты знаешь это имя? — Неужели… Прозрение на лице Хидэо так напугало парня, что он поднялся с травы и дрожащими руками схватил офицера за лицо. — Забудь, забудь это имя! Никогда не упоминай его! Забудь! Такой внезапной перемены в настроении Хидэо точно не ожидал. — Так вот, что с тобой случилось… — Заткнись! — воскликнул парень и, не зная, что предпринять, с силой врезал лбом в переносицу Мурате. Хидэо никогда не отключался так быстро, как в этот раз. В бессознательном состоянии он провалялся неизвестное количество времени, но когда очнулся, солнце все еще находилось чуть выше уровня горизонта. Франц стоял рядом с машиной спиной к нему и давился сигаретой. Несмотря на кашель, он продолжал затягиваться. Судя по пачке, валяющейся рядом, он стащил ее у Хидэо. — Протрезвел? — Более гуманным способом не умеешь рот затыкать? — пробухтел Мурата, кривясь от ужасной головной боли. Он хотел продолжить возмущаться, но понял, что абсолютно пуст. — В следующий раз поцелую, — огрызнулся Франц, — ты яростно не желал затыкаться, пришлось применить грубую силу. — Ты спросил меня откуда я знаю — твое дело лежало в папке нераскрытых в моем кабинете. — Ясно, — Франц поморщился и перевел тему. — Сигареты у тебя мерзкие. — Они просто крепкие. — Нет, они мерзкие, я могу отличить дешманские сигареты от нормальных. — На дорогущие сигареты у меня бы уходила вся зарплата, а мне еще есть надо, если ты вдруг не знал. Кафка посмотрел на него как сытый на голодного, после чего отвернулся и выбросил окурок в траву, примяв его ботинком. Некоторое время они стояли молча, наблюдая за тем, как солнце скрывается за розовыми облаками. Все в голове перемешалось: Франц это тот мальчик Ференц, который в одиннадцать лет стал жертвой неизвестно маньяка, убившего всю его семью. Слепая ненависть вдруг застопорилась, столкнувшись с невидимым препятствием. Что-то внутри не давало этому чувству вырваться наружу. «Я обещал, что буду стараться помогать каждому, кто попал в беду, по мере своих возможностей», — подумал он, после чего сказал. — Знаешь, я согласен с тобой работать. — Серьезно? Быстро же ты переобулся. — Ты ведь все равно собираешься убить меня, если я откажусь. Мне еще жизнь дорога. Если бы Кафка не был вымотан, он наверняка бы еще разок втащил этому ублюдку, который сначала ломался, как обоссанный веник, а потом снизошел все-таки до него со своим согласием, но все что он мог сделать — глубоко вздохнуть. — Но я поставлю одно условие. — Ах ты еще и условия собрался ставить мне тут? — Да. — Тц, валяй. — За время нашего сотрудничества ты никого не убьешь. — Интересная просьба. Я рассчитывал, что ты скажешь что-нибудь по типу: «Тебе надо прийти на могилу каждого погибшего и три раза поклониться, говоря о том, как ты раскаиваешься в содеянном». — Какой смысл просить тебя об этом, если ни вины, ни стыда ты не испытываешь. — А ты умнее, чем я думал. Хорошо, я согласен. Как будешь меня шантажировать, если я откажусь? «Черт». По немного растерявшемуся лицу Хидэо, Франц понял, что этот момент остался непродуманным. Он усмехнулся, после чего открыл машину и залез в бардачок. Оттуда он достал крошечный пластиковый пакетик на застежке, после чего с не очень довольным выражением лица выдрал у себя несколько волос. Упаковав прядь в пакетик, он протянул странный презент офицеру. — Держи. Мурате потребовалось несколько секунд, чтобы понять, насколько серьезно был настроен парень. Настолько, что это уже больше походило на отчаяние. — Волосы?.. — Да. Даже такая крошечная прядь могла послужить отличной вещественной уликой для раскрытия преступника, стоящего за множеством жестоких происшествий. — Но ты не думай, что я оставлю тебя так просто, — парень достал из кобуры пистолет, который, видимо успел подобрать, пока Хидэо валялся без сознания, и прижал его к сердцу офицера. — Твоя жизнь все еще на кону. Понял? — Понял. — Мы уже достаточно наошибались, в этот раз я не дам тебе спуску, — со вздохом пробухтел парень, убирая пистолет в кобуру. Эта фраза так странно прозвучала из уст Кафки, что Мурата даже не сразу сообразил, в чем именно подвох. — «Мы»? — Забудь, — парень провел ладонью по щеке и отвернулся. «Возможно, у меня получится призвать его к совести. По крайней мере, он не такой безнадежно маниакальный экспонат, как я себе представлял», — подумал Мурата, наблюдая за тем как парень заметает следы их недавней перепалки. — Домой пешком пойдешь? — спросил он, усевшись в машину. В этот раз Мурата сел на переднее сиденье. — Что ты знаешь про Красный бархат? — Вот прям так сразу взял, и сказал тебе, — ответил Франц, выруливая на дорогу. — Буду делиться информацией по мере того, как ты будешь работать. — В смысле? — Ну, сколько мафиозников в полиции найдешь, столько информации и выдам. — Хорошо… а что будет, если окажется, что в моем отделе нет никого, кто причастен к мафии? — Тогда я сожру воск, которым ты обмажешься, — фыркнул парень. Все это время он не сводил взгляда от дороги, будто намеренно избегая прямого взгляда. — Это невозможно, хотя бы один точно будет. Любое подозрительное поведение. Еще мне нужен будет список людей, работающих в твоей части, чтобы я мог проверить не работают ли они у нас. — Ты смог выследить, где я живу, неужели так сложно раздобыть список? — Знаешь, есть такое слово — «делегирование» называется. Хидэо фыркнул. — Я предположу, раз ты все же снова решил меня подкараулить, что даже украсть решил, рук тебе в самом деле не хватает. В ответ на это была тишина, поэтому Хидэо решил, что оказался прав. Кафка вдруг резко свернул на повороте, от чего машину сильно занесло в сторону, и они едва не улетели в соседние кусты. — Мне кажется, такими темпами наше сотрудничество кончится в этом лесу, — как бы между делом бросил Хидэо. — У тебя всегда остается возможность добираться другим путем, ты же знаешь. На этом и порешили. Точнее, Мурата просто заткнулся. Сил на ходьбу было не много, поэтому еще больше провоцировать Франца было чревато. Тот и так, по ощущениям, находился на грани, не хватало чтобы он в таком состоянии еще и с дороги слетел. — Как мне сообщать тебе информацию? — Лично. — Лично? — Да, можешь, конечно, мне от руки бумажные отчеты передавать, но словами через рот будет быстрее. Видеться будем раз в две недели, место встречи буду менять каждый раз и присылать за день до встречи. — Надеюсь, теперь будет без внезапных рейдов на квартиру? — Я подумаю. — Хоть что-то. — Кстати, что ты своим коллегам выдумывал по поводу нашей небольшой ссоры? — Сказал, что это один из дружков человека, которого я упек за решётку, решил так отплатить за него. — М-м-м, как оригинально. — И с каких это пор покушение на жизнь является небольшой ссорой? — Во-первых, я не пытался тебя убить, а во-вторых, ты очень скучную жизнь живешь, раз для тебя разборки с пистолетом это что-то удивительное. — Нет, просто никто еще никто до этого выстрел в руку не называл как «небольшая ссора». Франц с таким видом закатил глаза, словно Хидэо яростно доказывал, что два плюс два равно пять, но ничего не сказал. В такой тишине они добрались до города. Как только начались первые дома, Кафка съехал на обочину. — Зачем? — Хочешь вот так до дома ехать? Хидэо пришлось пересесть на задние кресла. Стекла были настолько плотно затонированы, что через них вряд ли можно было увидеть, что происходит внутри, даже стоя в непосредственной близости к окну. Периодически он поглядывал в зеркало заднего вида, рассматривая лицо Франца. Синяки под глазами удивительным образом сочетались с его лиловыми глазами, которые, кажется, раньше выглядели немного иначе «Похоже, он в линзах был», — подумал мужчина. При том, что Мурата фактически в данный момент никак не нарушал закон, при виде припаркованной полицейской машины, у него прошелся холодок по коже. «Не быть мне злодеем, если я шугаюсь при виде пустой машины», — с улыбкой подумал Хидэо. — Приехали. Они остановились в каком-то глухом дворе, заставленном машинами. На немой вопрос во взгляде Мураты он сказал: — Не повезу же я тебя до дома. — Мг. Спасибо? — Ага, обращайся. Для тебя услуги такси будут с пятнадцатипроцентной наценкой, — Кафка язвительно улыбнулся. Когда Хидэо наконец выбрался из машины, он еще некоторое время смотрел ему в след. «Кто из нас еще более инфантильный. Поменять свое мнение на противоположное меньше чем за час это еще надо же умудриться. Может я слишком сильно приложился и отбил ему остатки мозга? Не важно, главное, чтобы он теперь выполнял свою работу».