Салочки

Скорая приехала быстрее, чем Мурата рассчитывал. К тому моменту он уже более менее пришел в чувство, но пульсирующая боль постоянно выдергивала из забвения. Он старался не смотреть даже на свою руку, которая с каждой минутой становилась все более синей. А стоило ему увидеть мельком силуэт полицейского, как сознание словно отделилось от него и Хидэо погрузился во тьму. Снова пришел в себя он уже в больнице. Все тело неприятно ныло, а в легких ощущалась ужасная тяжесть — последствия перенесенного наркоза. По всей видимости, операция уже была проведена, о чем говорила и забинтованная рука. Веки были такими тяжелыми, что Хидэо снова закрыл глаза, но провалиться в сон не получилось. В его голове крутилось огромное количество вопросов. Но на один из них он жаждал узнать ответ как можно раньше: были ли еще взрывы? Стоило ему только задуматься об этом, как недавние события, словно вода сквозь разрушенную плотину, хлынули ему в голову. «Получается, этот взрыв — мое наказание?..» Дверь в палату вдруг осторожно открылась и оттуда показалась медсестра. Она окинула быстрым взглядом палату, снова исчезла в дверном проеме, а вернулась уже с посетителем. Когда Хидэо его увидел, его сердце бешено застучало в груди. Рюсукэ Мурата выглядел таким встревоженным и уставшим, будто за мгновение состарился на десяток лет. Увидев, что с сыном все в порядке, он некоторое время просто стоял у дверей, после чего очень медленно пошел к нему, боясь ошибиться. — Привет, пап, — осипшим голосом поздоровался Хидэо, натянув как можно более воодушевляющую улыбку, борясь с разверзающейся бездной отчаяния в груди. — Хидэо… мальчик мой, — отец чуть не плакал. Он грузно сел на стул и уткнулся в руки. Еще некоторое время просидев в такой позе, он наконец поднял глаза и посмотрел на сына влажными глазами. — Со мной все нормально, всего лишь в руку попали. — Увольняйся. — А?.. — Увольняйся. Не нужна тебе эта работа. Хидэо, как ты не поймешь. Я же объяснял тебе — не лезь, куда не просят. Кому ты пересек дорогу? — О чем ты говоришь? — Следователи сказали, что следов взлома не было, ты сам пустил стрелка. А после он скрылся, не оставив никаких следов. Значит к тебе кто-то пришел шантажировать или вообще попытаться убить! — Они меня даже не допрашивали, откуда они все это взяли, — Хидэо скривился, от усилившейся боли в руке. — Это все вранье, успокойся, пожалуйста. Такое объяснение не слишком пришлось по душе Рюсукэ и он продолжил спорить: — После этого взорвали три жилых дома. Погибших около пятидесяти, пострадавшие исчисляются сотнями. Внутри вдруг все упало. Картинка перед глазами стала нечеткой, а слова отца так и вперились ему в сознание. Взрывы? Три? Сотни пострадавших? Пятьдесят погибших. «Это все моя вина…» «Почему я решил, что он может шутить?» «Почему я вообще имел право выбирать между своим «хочу» и жизнью других» «Получается… я убийца?» «Получается… я убил пятьдесят человек?..» «Получается… я ранил всех пострадавших?..» «Если бы я согласился, ничего кроме моих принципов не пострадало бы…» «Почему я отказался?» «Кафка… Кафка зачем?» «А я? Я зачем?..» Рюсукэ, увидев помрачневшее лицо сына, кажется, обо всем догадался, но свои размышления вслух не высказал. — Поправляйся, да уедем отсюда. — А мама?.. — Я ее любил и буду любить. Но не забывай, что ты мой сын, и я хочу, чтобы ты оставался в безопасности и прожил долгую счастливую жизнь. Я уверен, что Юа поддержала бы меня. — Мне… нужно будет все хорошо обдумать… — Конечно, — он похлопал его по здоровой руке. — Поправляйся, надеюсь, за рабочую травму тебе выпишут отпуск. Сказав это, отец с угрюмой улыбкой вышел из палаты.

Несколькими часами ранее. В южной части Лос-Анджелеса.

Решив отпраздновать свой бомбический дебют, Кафка купил бутылку дорого вина и открыл ее под выпуск новостей. Девушка в пиджаке четким и немного взволнованным голосом заговорила: — Здравствуйте, меня зовут Анджела Хосе, и это выпуск вечерних новостей. Громкое заявление от террористов. Сегодня в промежутке между 16:20 и 16:45 в районе Даунтаун произошло три взрыва. По подсчетам спасателей насчитывается сорок жертв и около сотни пострадавших. Наш журналист Дэйв Бернс уже на месте событий с самой актуальной информацией. Девушка повернулась в сторону другой камеры, а рядом с ней появилось окно с трансляцией от репортера. Названный Дэйв выглядел каким-то пыльным и потрепанным, будто минуту до этого он вытаскивал пострадавших из-под развалин. — Здравствуй, Дэйв. Как обстоит обстановка сейчас? — Добрый вечер, Анджела. В настоящее время ситуация более менее стабилизировалась, пожар почти потушен, но здания сильно пострадали за это время. — Из-за чего произошел взрыв? — По всей видимости, это была спланированная акция одной из террористических группировок. В данный момент полиция задействовала все силы на поимку преступников. Кафка невольно усмехнулся. «Знали бы они, что их разыскиваемый преступник сейчас смотрит на них с бутылочкой вина», — подумал он. Парень пригубил из бутылки, как раздался телефонный звонок. От рингтона свело желудок. Это мог звонить только один человек. Бутылка тут же со звоном была отброшена на пол, отчего остатки содержимого вылились на пол. — Слушаю. — Ко мне. Живо. Голос Элио был таким холодным, что Франц перестал дышать на несколько мгновений. — Понял, скоро буду. Такой несанкционированный вызов не предвещал ничего хорошего. Одевшись поопрятнее, он выбрался на улицу. «Ко мне» могло означать только два места: штаб, где всегда проходили встречи, и квартира или дом Элио. Он раз в пару-тройку месяцев менял жилье, каждый раз сообщая основным доверенным лицам новый адрес. И, что-то подсказывало, что сегодня будет последний день, когда Элио живет в нынешнем доме. С многочисленными пересадками и крюками Франц добрался до пункта назначения, даже не обзаведясь хвостом. Местечко оказалось довольно спокойным: спальный район, где даже автобусы не ходили, был отличным местом, чтобы затаиться. Нужный дом оказался всего в несколько этажей и, скорее всего, его полностью населяли работники Элио или квартиры и вовсе пустовали. По мере приближения к квартире его сердце начинало биться все чаще. Он списал это на простое благоговение перед силой и авторитетом Элио. Несколько раз постучав по двери, он начал ждать. Ответа не последовало, но стучать повторно не пришлось. Дверь медленно приоткрылась и оттуда показалось немолодое лицо охранника, рядом с которым было дуло пистолета, направленное прямо в лоб Францу. — Дядя Стэн, это я. Мужчина буркнул что-то несуразное, и пропустил парня в квартиру. Даже временное жилье Элио выглядело уютнее его постоянной квартиры. «Возможно, мне стоит убираться почаще», — промелькнуло у него в голове. Элио сидел на кухне, оформленную в цветочек, что смотрелось довольно комично. Но лицо мужчины не выражало ни капли веселья. Темные короткие волосы с редкой проседью были зачесаны назад, а в черных глазах пылал гнев, за которым Франц заметил отголоски еще одной эмоции. — Садись, — он кивнул на стул напротив. Франц покорно сел, после чего Элио продолжил: — Совсем страх потерял? «Давно еще…» — подумал Франц, но промолчал. — Как это понимать? Вдруг Элио выложил из кармана два снимка с карикатурными пауками. Франц взволнованно сглотнул. — Это не моих рук дело, вы сами знаете, что я их не так рисую. — Выходит, и взрывы тоже не твоих рук дело? Отпираться перед ним было бессмысленно. — Моих. — Вот скажи мне, — Элио вдруг резко поднялся, так что табуретка, на которой он сидел, опрокинулась, и подошел к Францу. — Четко было передано, ничего не делать. Я тебе сказал — ты в отпуске. Что за самоуправство? Где ты вообще взрывчатку взял? — У меня оставались запасы. — Зачем ты это сделал? — Это часть плана, — Франц начал чувствовать, как тает его уверенность. — Какого еще плана? — Элио схватил его за шиворот и посмотрел прямо в глаза. О. Франц наконец-то смог прочитать эмоцию, которая так прочно пряталась за пылающей яростью. Разочарование. Элио был разочарован в нем. Стена, которая до этого прочно защищала парня от различных эмоциональных встрясок, вдруг подвинулась, открыв беззащитную душу уничтожающему взору Элио. Сердце заколотилось так сильно, как никогда не билось. — Какой. План. — Я… я шантажировал одного полицейского, чтобы он согласился работать со мной… — И это стоило того, чтобы взрывать три здания? Ты ахерел совсем, Франц?! К чему было устраивать это шоу? Пригрозил бы убийством матери, сестры, отца — да кого угодно! Франц не мог шевельнуться. Он, не моргая, смотрел в глаза босса, чувствуя, как по щеке стекает капля холодного пота. Все тело было в таком напряжении, что начало неметь. Это не был страх. Это было нечто большее. Всеобъемлющее чувство ужаса сковало его, превратив в простую хрупкую марионетку в руках кукловода. Кукловода, который в любой момент может избавиться от разонравившейся куклы и купить новую, более качественную, интересную, послушную. А у этой марионетки, видимо, совсем ослабли нитки. Ей невозможно было управлять. — А теперь слушай меня. Слушай, что ты сделал. Сейчас вот эти снимки быстренько отправятся на стол журналистам, и вся общественность перестанет закрывать глаза на твое существование. А как обрадуется мафия, когда тебя наконец начнут искать, что они, зря старались везде имитируя тебя. Ты еще и додумался взрывать дома рядом с Башнями. Твоя смелость перешла границы дозволенного, мальчик. Это была не смелость — идиотизм. Элио замахнулся и с силой ударил Франца по лицу, отчего тот свалился на пол. Парень не мог даже вздохнуть нормально. Боль от падения была легким щипком, по сравнению с горящей скулой и гнетущим и уничтожающим чувством в груди. — Я разочарован в тебе, Франц. Элио отряхнул руку, которой держал парня за шиворот, словно от грязи, и достал сигареты. — Если вытворишь еще что-нибудь, твои дни будут сочтены. Когда он ушел, Франц даже не пошевелился. Так и остался лежать на полу, пока старик Стэн не толкнул его ногой в бок. — Эй, малец, сколько ты тут еще валяться будешь. Полчаса уже лежишь, я тоже домой хочу. — Так проваливай, — хрипло ответил парень. — Мне надо закрыть квартиру перед этим. — Так закрой, я через окно выйду. — А ну поднимайся, ублюдушонок, — старик Стэн видимо обзавелся смелостью. Конечно, униженный самим Элио, теперь его мог тыкать абсолютно каждый, стоящий ниже по рангу. С раздраженным выдохом, Франц нехотя встал с пола и поправил смявшуюся рубашку. Лицо ныло не переставая — синяк останется точно. Но, по сравнению с тем, что он мог получить, это были даже не цветочки — бутончики. Под хмурый взгляд старика, он вышел из квартиры.