Икигаи

      На следующий день стало проще. Северус очень хорошо выспался — то ли из-за усталости, то ли благодаря зеленому травяному чаю, который подали к ужину, и утром чувствовал себя бодрым и свежим. За завтраком он уже не путался в том, кто есть кто — из старшекурсников. Младших Снейп не знал, да и узнавать не стремился, как в Махотокоро, так и в Хогвартсе. Они были массовкой, не представляющей интереса.       Профессора были интереснее: здесь они тоже сидели за отдельным столом. Ямамото Генрюсай, как и Дамблдор, занимал место в центре. Справа от него сидела женщина с волосами, заплетенными в косу, но лежала коса не на спине, а на груди, и, хотя выглядела эта женщина мило, Северус подумал, что предпочел бы, чтобы на него рассердился директор. По левую руку от Ямамото сидел чернобородый крупный человек с бритой головой. Чуть поодаль от всех — молодой мужчина с короткими волосами, который почему-то постоянно улыбался. Еще один учитель носил соломенную шляпу и розовый халат, расшитый цветами. Он весело болтал со своим соседом, у которого были длинные распущенные седые волосы (несмотря на молодость) и болезненный вид. Другой мужчина, лохматый, выглядел достаточно дико; один его глаз закрывала повязка, и он то и дело бросал жадные взгляды на единственную среди преподавателей женщину. Рядом с ним сидел самый обычный на вид человек, тоже длинноволосый; одной рукой он ел, а пальцами другой рассеянно водил в воздухе, будто играл на невидимом инструменте.       Но и учителя, и уже знакомые студенты японской школы магии стали лишь тенями, когда в зал вошла Хинамори. Северус застыл, как статуя, впиваясь в нее взглядом, восхищаясь и не веря, как на свете может существовать кто-то настолько прекрасный.       Она надела кимоно.       Раньше Северус думал, что кимоно — такая же мантия, ничего особенного. Оказалось… особенное — все. Не столько само одеяние, сколько его цвет, узор и то, как Момо держалась в нем: осанка, посадка головы, медленная и плавная походка. Она не шла — она плыла. Или парила, как лепесток сакуры в воздухе.       — Доброе утро, — сказала она, сев рядом. Снейп понял, что все время, пока она пересекала зал, таращился на нее в немом восторге, но не ощутил ни капли стыда или смущения.       — Доброе утро. Я повторюсь, если скажу, что ты прекрасна, но ты прекрасна.       — Ты слишком добр ко мне, — Момо довольно заулыбалась. Прежде, чем начать есть, сложила ладони, как в молитве, и сказала, — Итадакимасу!       Говорила так не только она, но Северус не решился повторять — не был уверен, что получится как надо, а если бы выразился криво, выглядел бы глупо, и просто принялся за еду. Управляться с палочками он научился еще в Хогвартсе: стало интересно, как можно ими есть. Оказалось, можно. Не так уж сложно. Нужна была ловкость рук, но Снейпу, как один из лучших в Зельеварении, этого было не занимать.       — Все-таки дзасики-вараси готовят намного лучше, — сказала Хинамори. — Я имею в виду, рис. Ваши домовики постоянно его переваривали.       Северус не смог с ней не согласиться: блюда японской кухни, которые подавали в Хогвартсе, и те, что были здесь, различались, как небо и земля, а то, чем угощала его Момо на О-сёгацу, было не повседневной пищей. Повседневная же оказалась восхитительной.       — Что понимают эти варвары! — неожиданно грубым мужским голосом сказал пятилетний розовощекий мальчик, которого Снейп принял за первокурсника, помня, что в Махотокоро поступают уже в пять. Мальчик ходил туда-сюда у их стола, и Северус думал, что он просто играет, да и не обращал внимания на детей, поэтому внезапный бас заставил вздрогнуть.       — Ямамото-сенсей же просил! — укоризненно сказала Момо, ничуть не удивившись. Мальчик скривился, будто его заставили съесть целый лимон, и коротко поклонился в сторону Снейпа. Медленно тот понял, что определение «варвар» могло относиться к нему, но это было не обидно. Пивз тоже постоянно обзывался, а если этот мальчик был тем, о ком Северус подумал…       — Прости его, — виновато произнесла Хинамори. — Здесь никто не считает вас варварами. Никто из магов. А вот ёкаи… они гораздо консервативнее.       Мальчик исчез — только что стоял чуть левее от стула Снейпа, и словно растаял в воздухе.       — Это дзасики-вараси? — восторженно шепнул Северус.       — Угу, — улыбка Момо стала нежной. — На самом деле они хорошие, хотя ворчливые. И любят пугать, но они не могут не пугать. Это их природа.       — Что дзасики-вараси! — хохотнул Ренджи. — Они не страшные. Намного страшнее другие.       — Кицунэ? — попытался угадать Северус. В тех книгах про волшебных существ Японии, что ему удалось найти, говорилось, что кицунэ, лисы-оборотни, самые опасные из ёкаев. Там же он узнал и про тэнгу с тануки, и про бакенэко — и все. Больше не удалось раскопать ничего.       — Они опасны, но не всегда настроены убить, — со знанием дела сказала Рангику. — Они жестоко мстят, если убить их сородича, и любят шутить, а шутки у них обычно злые, но они редко просто так сожрут человека или его душу.       — А правда, что ваши оборотни — люди? — спросила Кийоне.       — Да, — скрывать это Снейп не видел смысла.       — И только волки?       — В Британии — да.       — И превращаются не по своей воле?       — Да, только в полнолуние. Тогда они теряют разум, — Северус пересказал все, что знал про оборотней. Никогда еще сразу несколько людей не слушали его с таким вниманием. Даже Сой Фонг, отстраненная и мрачная, как будто прислушалась.       — Так неудобно — превращаться только в полнолуние, — сказала она. — Что в этом толку?       — Это болезнь, — пояснил Снейп. — Они сами страдают от этого. Превращение как в волка, так и обратно, в человека, очень болезненное, убить, как я уже рассказал, оборотень может, кого угодно, и, к тому же, то, как к ним относятся… например, найти работу для оборотня практически невозможно.       — Почему? — спросила Сой.       — Ну как почему… — растерялся Северус. Взгляд у этой девушки был такой, что даже МакГонагалл бы позавидовала, и при этом Снейп с Сой Фонг не ругался, а спокойно разговаривал, но ощущение было такое, будто его потрошат. Одними глазами.       И что ответить, он не знал. Действительно, почему оборотней никуда не берут? В полнолуние же они на работу не стали бы выходить… Люпин выглядел больным за два-три дня до и день после ночи полной луны, но учился, как всегда. Не хуже и не лучше. Его трудоспособность не снижалась.       — Они, видите ли, — немного замялся Северус. — Считается, что они… не совсем люди.       Сой Фонг громко фыркнула то ли с насмешкой, то ли с презрением, и наконец отвела от Снейпа свой скальпельный взгляд, уделяя внимание сашими из тунца, которое заботливо пододвинул к ней Омаэда.       — И они живут отдельно от волшебников? — сочувственно спросила Исане.       — Нет… не все. Некоторые. Большинство. Но есть и те, что живут с нами, один оборотень даже учится в Хогвартсе…       Это он сказал зря. Хицугая тут же вскинулся:       — В Хогвартсе? С вами? Вместе?       — Он безопасен! — быстро сказала Момо. — Он даже милый…       — Ты его еще и знаешь?! — ахнул Хицугая.       Хинамори залилась румянцем.       — Когда наступает полнолуние, он уходит из школы, — сказал Северус. — За этим следят профессора, — он искренне надеялся, что так оно и было, хотя на самом деле сильно сомневался. — Есть специальное место, где его запирают, чтобы он пересидел там ночь.       К счастью, больше про оборотней не расспрашивали: Рангику будто уловила, что и Снейпу, и Момо хочется сменить тему, и защебетала что-то про разницу в европейской и японской моде.

***

      После завтрака их с Хинамори оставили вдвоем — все ее друзья куда-то незаметно исчезли, и они молча гуляли по двору и окрестностям школы. Северус впитывал в себя Махотокоро, как рисовая бумага — чернила. Запоминал, любовался, восхищался. Цветущая сакура, аккуратно подстриженные кустарники, пруды, в которых плавали разноцветные карпы…       — Кои, — сказала Момо, когда они остановились у такого пруда. — Это карпы кои. Их название созвучно со словом «любовь».       — Разве «любовь» не «аи»?       — Ты знаешь? — удивилась она. Снейп неловко потер затылок.       — Изучал немного. Совсем чуть-чуть.       По тому, как сверкнули ее глаза, Северус понял — Хинамори догадалась, что учил японский он не только из интереса к самому языку.       — «Любовь» не только «аи». В каждом языке у слов бывает много значений. Кои — это страстная любовь, почти болезненное влечение и любовная тоска. Но кои — это эгоистичная любовь, потому что любящий не заботится о том, что чувствует тот, кого он любит. «Аи» же — это зрелая любовь, глубокая привязанность, не только страсть, но и забота. «Рэнай» — это страсть и продолжительная любовь, взаимные чувства. «Ски» — это больше симпатия, нежность, хотя признание в любви может звучать, как «Sukidesu».       — Aishitemasu, — сказал Северус. — Правильно?       — Правильно, — Момо покраснела. — Мне нравится, как просто ты об этом говоришь. Я бы не смогла… да и не могу. У нас так не принято. Так легко, так просто…       — Так вот почему ты ни разу не говорила мне о любви? — осенило Снейпа. Хинамори покраснела еще больше.       — Ты понимаешь, что ты невероятная? — развеселился он. — Так спокойно говорила о железных фаллосах, а о любви не можешь?       — Ну, фаллосы — это же не чувства…       — Мне так хочется поцеловать тебя, — шепнул Северус, погладив ее по щеке. — Можно?       Все еще пунцовая от смущения, она кивнула, и Снейп склонился к приоткрытым губам, но долго поцелуй не длился, и они продолжили прогулку. Наконец Хинамори спросила:       — Посидим?       Сидеть под цветущей сакурой было словно сидеть под окрашенным рассветными лучами облаком. Северус опустил голову на колени Момо. Достав из сумки книгу, она раскрыла ее — название было на японском, и Снейп не смог бы прочитать, тем более, в повернутом виде.       — Это бестиарий, — сказала Хинамори. — Мне показалось, тебе было бы интересно.              — О! — сорвалось с его губ восклицание. — Еще как!       — О кицунэ, тэнгу и тануки ты уже знаешь, — Момо перелистнула страницы. — Дзасики-вараси видел своими глазами… Каса-обакэ тоже, хотя это и не был настоящий каса-обакэ… Один из самых опасных ёкаев — ва-нюдо. Он выглядит, как человеческая голова в огненном колесе. Колесо и огонь причиняют ему боль: так он расплачивается за грехи. В своем колесе он ездит по миру, и достаточно увидеть его, чтобы навлечь на себя беду. Смотреть на него прямо нельзя. Увидев на горизонте, нужно немедленно скрыться, а если нет такой возможности, достать амулет. Похожа на ва-нюдо и так же опасна катава-гурума: это тоже огненное колесо, и на нем сидит обнаженная женщина. Она тоже горит, и огонь причиняет ей боль, и тоже забирает души в ад, но может быть милосерднее ва-нюдо… хотя и редко…       Были и другие. Кошка-людоед нэкомата; огромный скелет гася-докуро, гуляющий по ночам; летающая голова нукекуби; горная демоница юки-онна, убивающая холодом и снегом… Вряд ли Хинамори рассказала бы обо всех, но и о тех, о ком Снейп услышал, она говорила очень интересно.       — И они могут появиться здесь? — спросил он. — Поэтому ни в коем случае нельзя выходить из гостиной в час Быка?       — Такие, как ва-нюдо и катава-гурума — нет. Сенсеи обеспечивают защиту. В пределах школы, конечно, а за ее пределами на острове, думаю, можно встретить кого угодно. Но и в пределах школы можно случайно столкнуться с нэкомата или нукекуби, или с кем-то еще. В самой школе тоже можно встретить ёкаев. Не только дзасики-вараси, но и других, безвредных. Они любят пугать, как я и говорила, потому что питаются страхом, но пугают не до смерти.       — А расскажи о своих профессорах? — попросил Снейп.       Хинамори опустила руку, лениво начав перебирать его волосы.       — Ямамото-сенсея ты уже знаешь. Говорят, он старейший из ныне живущих магов Японии. Не знаю, правда ли это, но, думаю, правда. Один из сильнейших уж точно… Он преподает Историю магии, и, думаю, многие вещи, о которых рассказывает, видел своими глазами. Защиту Махотокоро обеспечивает Ичибей Хьёсубе-сенсей, тот, у кого черная борода. Он не только учитель, он каннуси, один из лучших оммёдзи, и преподает, собственно, оммёдо, а также каллиграфию. Теперь он взял на себя и Заклинания, по сути, это почти то же самое, что оммёдо. Про Ичимару Гина-сенсея я тоже уже упоминала: преподает Защиту от Темных Искусств, сначала все считали виновным в пропаже девочек его… он почти все время улыбается, и все считают это подозрительным. Кьёраку Шунсуй-сенсей, который в соломенной шляпе — учитель Трансфигурации. Укитаке Джууширо-сенсей — учитель Гербологии; он седой, потому что в детстве перенес тяжелую болезнь, и до сих пор, бывает, кашляет кровью, но это не заразно, — добавила Момо. — Кенпачи Зараки-сенсей, с повязкой на глазу, преподает Полеты на метлах, а тем, кто хочет — кендо, технику владения мечом. Оторибаши Роджуро-сенсей — преподаватель Астрономии, он… — она пошевелила пальцами, копируя жест профессора, — любит музыку, и желающих учит играть на каком угодно инструменте. А Унохана Ячиру-сенсей, — в голосе Хинамори послышались восторженные нотки, — преподает Зельеварение.       — Зельеварение? — заинтересовался Снейп.       — Она великолепна, — серьезно сказала Момо. — Лучшая в своем деле. Кроме того, ходят слухи, что она превосходно владеет мечом, и если это так, я ни капли не удивлюсь.       — Хотел бы я владеть мечом, — проговорил Северус. — Есть в этом что-то…       — Можешь попросить Зараки-сенсея об уроке. Он будет рад, ему очень нравится кендо, но учитель он… хм… жесткий, — Хинамори прижала пальчик к губам. — Абараи учился у него и все время ходил в синяках, но зато за месяц стал намного сильнее. Месяца у тебя нет, но если поймешь принцип… хотя зачем меч в Британии… и здесь он уже не так нужен. В мире магглов уже нельзя носить при себе оружие. Самураев больше нет… Иногда мне немного грустно от того, что эпоха Токугава ушла. Хотя я рада, что завершилось Бакумацу, и, может, теперь в Японии будет мир.       — Надеюсь, — сказал Снейп. — Когда уходит эпоха, думаю, всегда бывает грустно. Но приходит новая эпоха.       Хинамори наклонилась, касаясь губами его губ, и на какое-то время им стало не до разговоров.

***

      У Лили все шло из рук вон плохо: когда она кое-как пришла в себя после брошенного в лицо Снейпом «ты мне отвратительна», то сразу же поссорилась с Джеймсом, который не мог поверить, что Лили не была в курсе о способностях Хинамори, и, следовательно, обманом заставила его подвергнуть опасности и японскую ведьму, и самого себя, и Люпина, который мог стать нечаянным убийцей уже второй раз за учебный год. Больше всего Поттера задевало то, что из-за «выдумок Эванс» он «получил по роже от Нюниуса».       Поэтому, когда Лили обнаружила в библиотеке забытый учебник Зельеварения, принадлежащий Северусу, пролистала его и увидела некоторые заклинания — тут же внутренне возликовала. Это определенно были полезные вещи, и она, недолго думая, показала учебник Джеймсу, после чего они снова помирились.       Хотя Поттер все еще бесил Лили, чего она не скрывала, но он снова начал уделять ей внимание. А Снейп, решила она, еще горько пожалеет о том, что от нее отказался.