Икигаи

      Каждый день в Махотокоро приносил новые открытия. Снейп не уставал восхищаться тем, насколько это место полно магии, красоты и того простого изящества, которое Хинамори называла «ваби-саби».       По вечерам в комнаты часто залетали огоньки, превращающиеся в младенцев, которые пили масло из ламп; Хинамори отгоняла их взмахом палочки: это были абура-акаго, души тех, кого наказали за воровство масла при жизни. Некоторые предметы здесь оживали, и Снейп уже не удивлялся, увидев бакэ-дзори или любую другую «живую» вещь.       Об уроках фехтования он попросить не решился: преподаватель кендо выглядел угрожающе, но не казался… обремененным интеллектом. Его можно было описать одним словом «воин», а Северус не собирался ступать на путь воина. Он просто жил здесь, отдыхал душой и телом, но понимал — это временно. Это не его страна, не его школа, не его мир. Он здесь потому, что судьба улыбнулась ему, но если даже он остался бы в Японии, места бы своего не нашел. Друзья Хинамори приняли его безоговорочно, профессора относились к нему вежливо, а вот дзасики-вараси, думая, что никто не слышит, шептали «варвар», и Снейп понимал, что только в Махотокоро отношение к нему особенное, потому что он — гость одной из студенток, но вряд ли, например, в здешнем Министерстве его приняли бы так же тепло. Другие японские маги смотрели бы на него, как на захватчика, как на того, кто пришел на их земли забирать то, что принадлежит им, пусть и мирным путем, пусть они и сами впустили. Маги Японии точно так же противились насильному открытию их страны, как и магглы, с одним отличием — маги не начали гражданскую войну.       Махотокоро должна была стать сказкой, чудесным воспоминанием, но не более. Поэтому Северус старался ловить каждый момент, запомнить и пережить как можно больше.

***

      — Это…       Северус восхищенно замер. Он видел многих фантастических существ: профессор Граббли-Планк знакомила их на своих уроках и с единорогами, и с гиппогрифами, и с авгуреями, и с другими созданиями, которые не представляли опасности для человека. На уроках Защиты от Темных Искусств они встречались с более опасными: гриндилоу, красными колпаками, кельпи и многими другими, а еще Снейп видел фестралов: по сущей случайности, однажды став свидетелем того, как человек упал с лошади и был затоптан копытами. Но эти существа не были похожи ни на кого.       Хотя с первого взгляда — обычные птицы. Буревестники. Только огромные, размером с гиппогрифа. Они прохаживались в загоне, кто-то лениво чистил перышки, кто-то расправлял крылья.       — Они красивые, правда? — довольно спросила Хинамори.       — О… очень, — других слов не находилось, как всегда — Северус терялся при виде здешней красоты. Любой красоты, но здесь прекрасным было все. Каждая деталь, каждый лепесток сакуры, каждый камушек, каждая веточка словно были на своем месте, являясь частью мозаики. Школа магии Махотокоро была цельной: здесь ступеньки не пропадали из-под ног идущих, лестницы не передвигались по своему желанию, а дзасики-вараси если и пугали как первокурсников, так и взрослых (хотя взрослые их не боялись), то именно пугали, а не бросались предметами, как делал Пивз. Недостатков в Махотокоро Снейп не видел, тогда как в Хогвартсе мог найти миллион таковых, и, хотя понимал, что находится под впечатлением, и чужая трава всегда зеленее, все равно не мог перестать восхищаться японской школой и сравнивать ее и Хогвартс не в пользу последнего.       — Полетаем? — предложила Момо, как ни в чем не бывало входя в загон. Снейп моргнул: полетать? Но поспешил за ней.       — Это очень добрые птицы, — Хинамори погладила по клюву одного из буревестников. — Спокойные и легко приручаются. Именно поэтому когда-то давно их выбрали перевозчиками: так как Минами-Иводзима — остров, добираться сюда когда-то нужно было на лодке или на корабле, а корабль и тем более лодка — не самый надежный вид транспорта из-за штормов. Аппарировать в пределах школы, понятное дело, нельзя, а открывать врата Сенкаймон не так уж просто, но в конце эпохи Хэйан выход нашелся: тогдашняя директриса приручила буревестников. Или скорее договорилась с ними: они были рады сотрудничать.       — Они умеют говорить? — с опаской уточнил Северус.       — Нет, — Момо еще раз погладила клюв птицы. — Но они очень умные, и, думаю, они нас понимают. А еще они всегда рады покатать кого-то на спине.       Словно соглашаясь с ней, буревестник издал тихий клекот.       — Только нужно быть вежливым, — предупредила Хинамори. — За грубость они не растерзают, но обидятся и откажутся с тобой общаться. Нужно поклониться, и если буревестник поклонится в ответ, то он согласен тебя покатать.       Ничего сложного; Северус отвесил учтивый поклон заинтересовавшемуся их беседой буревестнику: в Хогвартсе в прошлом году как раз проходили гиппогрифов и именно тогда он отработал правильные поклоны. Буревестник склонил голову в ответ.       — Отлично! — обрадовалась Хинамори. — Теперь забирайся на него!       Сама она уже сидела на спине птицы — Северус пропустил момент, когда она там оказалась. Сидела спокойно, расслабленно и гордо, как могла восседать верхом на лошади королева. Снейп сомневался, получится ли у него хоть вполовину так хорошо: на метле он держался ужасно (и никогда не стремился летать лучше), а на гиппогрифах, изучая их, они не катались. Однажды Эвансы взяли Северуса с собой на конюшню, где девочки учились конной езде, и у Петунии сначала не получалось, а у Снейпа все шло совсем плохо, и Лили сравнила его с «мешком картошки». Сама она держалась в седле отлично, он любовался ею и даже не задумался, что сравнение было обидным.       Момо, конечно, не сказала бы ничего обидного, но выглядеть в ее глазах мешком картошки не хотелось. Только еще меньше хотелось выглядеть трусом, и Северус решительно шагнул к буревестнику, забираясь на спину птицы по поставленному крылу.       Вопреки его опасениям, сидеть верхом на буревестнике оказалось совсем не сложно. Птица словно поддерживала всадника, чувствуя малейшие перемены в его позе, и запоздало Северус вспомнил, что они доставляют сюда первокурсников, а поступают на первый курс пятилетние дети. Конечно, птицы, везущие их, должны быть внимательными.       — Теперь скажи «uekai»! — подсказала Хинамори.       — Uekai!              Буревестник взлетел мягко и плавно, взмахнув огромными крыльями.       — Hidari — налево, migi — направо, shitakai — вниз, hayai — быстрее, yukkuri — медленнее, tatsu — остановиться, — объяснила Момо.       — Ага… — Северус вспомнил еще кое-что, — Послушай, а почему я всех здесь понимаю? Ты знаешь английский, но остальные? Включая дзасики-вараси?       — Сенсеи тебе не сказали? — удивилась Хинамори. — За ужином то, что ты ел, было приправлено зельем для понимания. И мы тоже принимали это зелье. В первые дни в Хогвартсе я его пила, — усмехнулась она. — Потом привыкла и стала понимать английский. Не беспокойся, это безопасное зелье, его готовила Унохана-сенсей.       Снейп только головой покачал — больше сказать было нечего. Япония не прекращала удивлять. Зелье для понимания… кем бы ни была эта Унохана, она была гением.

***

      Они летали над морем, смеялись, шутили, и Северус понимал, что никогда не чувствовал себя таким счастливым. Солнце медленно опустилось в волны, окрасив море и небо в алые и нежно-розовые тона, мир погрузился в темноту, на небе замерцали серебряные звезды, и тогда Хинамори ахнула:       — Уже час ночи!       Часов с собой у них не было, но, глянув на небо, Снейп мысленно с ней согласился — и только потом вспомнил, что здесь означает час ночи. Час Быка, тот самый, опасный, когда появляются чудовища.       — Как я могла забыть, как? — лихорадочно шептала Момо. — Как?! Совсем отвыкла… Расслабилась… Дура…       — Ты просто действительно отвыкла, — сказал Северус, подлетев к ней. — Может, здесь переждем? Не холодно…       — Здесь? — Хинамори передернуло. — Нельзя здесь! — и первой скомандовала своему буревестнику лететь к берегу. Северус последовал за ней. Они приземлились подальше от отмели, и Момо бросила нервный взгляд на черные волны, мерно накатывающие на берег. Снейп вспомнил ее рассказы о существах, живущих в морских глубинах, и понял, почему ночью нельзя было летать над его водами. Буревестники тем временем попросту улетели, забыв о своих всадниках, и Хинамори никак на это не отреагировала; Снейп решил, что так было нужно.       — Школа не так уж и далеко, — подбадривающе сказал он. Хотя Момо трясло от страха, Северус ее испуга не разделял: он понимал, что они попали в опасную ситуацию, но опасности пока не видел, как и не видел ничего страшного в том, чтобы задержаться на улице после отбоя.       — Недалеко, но нужно пройти мимо леса, — Хинамори побледнела. — И подняться по тропинке в гору… Надо же было забыть о времени… Держи хотя бы это!       Вынув откуда-то из рукавов мантии две бумажные открытки или закладки, она вручила одну Северусу. На листке бумаги были выведены иероглифы, некоторые он узнал, но прочесть все не смог.       — Это омамори, амулеты, я тебе уже о них рассказывала, эти посвящены богине Аматерасу, — объяснила Момо. — Только обязательно держи в руке, не прячь никуда!       Северус скептически осмотрел бумажку. Хинамори словно угадала его мысли:       — Это ваши кресты не прогоняют настоящую нечисть! Омамори — не кресты!       — Ладно, — Снейп взял ее за руку, легко сжал ладошку — думал, рука у нее будет холодная, как у многих напуганных людей, но, наоборот, ее ладонь была почти горячей. — Успокойся. У нас есть амулеты и волшебные палочки, и мы доберемся до школы, и все будет хорошо. Может, побежим?       — Ни в коем случае, — медленно, но Момо начала брать себя в руки. — Ты прав, бояться нельзя, страх — приманка. Я в порядке. Мы пойдем медленно, прогулочным шагом. Амулет держи вот так, перед собой, — она согнула руку в локте, прижав амулет к груди. — Лучше не разговаривать.       Снейп крепче сжал ее руку, переплетая с ней пальцы. Медленно они пошли к высящемуся впереди замку, и сначала Северус не видел ничего жуткого, но, когда они сделали десятый шаг (он зачем-то считал) краем глаза увидел белую фигуру, зависшую над землей. Черные волосы свисали вниз, закрывая лицо. Чем-то эта фигура напоминала обычного призрака, но от тех привидений, что жили в Хогвартсе, не веяло такой жутью. Даже от Кровавого Барона. Северус поспешно отвел взгляд, но фигура даже не пошевелилась.       Еще два шага — и к ним метнулись тени. В момент их окружили существа, похожие на людей, но на очень уродливых — их кожа была синей, глаза — белыми, волос на голове не было, а животы вздулись, как будто они распухли от голода. Снейп глянул на Хинамори — на ее лице не было страха, она смотрела на существ с омерзением: так смотрят на дохлых животных, если встречают их на дороге. С омерзением и долей сожаления.       — Красавица, — забормотали твари. — Вкусно пахнешь, красавица…       — Не про вашу честь, гаки! — резко ответила Хинамори, и Снейп вспомнил: она о них рассказывала. Голодные духи, наказанные за свою жадность, которую проявляли при жизни, и после смерти вынужденные питаться падалью, испытывая одновременно неутолимый голод и омерзение от того единственного, что они способны есть. Кроме гаки, к голодным духам принадлежали дзикининки и ковай, но только гаки были опасны, потому что могли вселиться в человека, и если так, близко подпускать их не стоило. Заклинания против них Северус не знал, а что-то вроде Бомбарды могло и не подействовать, зато создало бы шум и он рисковал бы привлечь кого-то похуже. Как противостоять голодным духам, он не знал, и не был уверен, что поступает правильно, действуя наугад: засунув амулет в зубы (выпускать было нельзя, это Снейп чувствовал), освободившейся рукой вынул из кармана пакет с леденцами и широким жестом рассыпал их на землю. Гаки, издав утробный вопль, бросились к конфетам, а Северус, вновь взяв амулет в руку, потащил Момо за собой. Что-то ему подсказывало, что гаки дело не закончится, что не только эти твари вылезают в самый опасный час суток.       Периодически он замечал белые фигуры с длинными волосами — или новых призраков, или та же самая их преследовала, но вреда эти существа не причиняли, как и блуждающие огоньки-хитодама, вспыхивающие в темноте. Никто больше не нападал, и Снейп подумал: обойдется, они вернутся и самое неприятное, что с ними случится — выговор, и он возьмет вину на себя, и все будет хорошо…       — Вкусно пахнет… — раздалось слева. Впереди них на дереве, прямо на стволе открылся глаз, внимательно взглянувший на Северуса и тут же — на Хинамори. Она сжала его руку так, что стало больно. Глаз распахнулся справа, ближе — еще один. И еще. Вокруг раскрывались один за другим жуткие глаза, и голос «вкусно пахнет» зазвучал словно отовсюду.       Ясно было одно: нужно действовать, но прежде чем Снейп сделал хоть что-то, Момо выпустила его руку. Почти оттолкнула. Шагнула вперед, и он понял каким-то шестым чувством, что она его защищает, что твари достаточно будет сожрать ее, что иностранец-варвар Северус твари не интересен и поэтому успеет сбежать… Да как он смог бы сбежать?! О чем она вообще думала?       Что делать, Снейп все еще понятия не имел. В тонкости оммёдо его не посвящали, книг об этом он тоже не нашел, и как работать с духами такого рода — не знал. Он даже названия этой дряни не знал! Даже не был уверен, дух ли это, ясно было одно: тварь хочет сожрать либо Момо, либо ее душу.       Душу…       Дементоры тоже выпивали душу человека через поцелуй, и как отогнать дементоров, Северус знал. Он недавно освоил это заклинание, в прошлом году, и если тогда было сложно найти какие-либо счастливые воспоминания, то сейчас таких воспоминаний было очень много. Снейп выбрал из множества одно: утро Нового года, он целует Хинамори, она отвечает ему, и будто весь мир принадлежит им или они единственные во всем мире. Шагнул вперед, закрывая ее собой, не бросил и не выронил омамори, но вскинул волшебную палочку:       — Экспекто Патронум!       Раньше это была лань, как у Лили, и Снейп чувствовал торжество от такого единения с подругой — но теперь это была не лань. С кончика его палочки в воздух взлетел… журавль. Огромный, сияющий лунным серебром и источающий тепло, он бросился на таящуюся в темноте многоглазую тварь, и будто все пространство вокруг заскулило и закричало от боли. Снейп держал палочку поднятой, амулет — тоже, все еще интуитивно чувствуя, как надо, и страха до сих пор не ощущал. Скорее — азарт и немного злость, как во время магической дуэли. Журавль порхал туда-сюда, мельтеша перед глазами серебряными лунными зайчиками, крики раздавались то там, то тут — потусторонние, нечеловеческие. Хинамори крепко вцепилась в рукав Северуса.       Земля задрожала, тварь издала последний вопль — и все закончилось. И будто спала пелена безмолвия, окружающая их.       — Хинамори! — услышал Северус отчаянный зов Хицугаи.       — Они там! — пробасил голос Ичибея. Снейп хотел обернуться к Момо, проверить, в порядке ли она, но тут она крепко-крепко обняла его сзади, уткнулась носом в спину и ему показалось, что она дрожит.       Или не показалось.       — Вот они!       Ломая кусты, Ичибей прорвался к ним — с омамори и палочкой в руках. Его глаза почему-то светились красными огнями, но Снейп уже ничему не удивлялся. Из-за спины профессора оммёдо выбежал Хицугая, такой бледный, что кожа сливалась цветом с волосами.       — Она в порядке, — быстро сказал Снейп.       — Я в порядке, — тихо пискнула Хинамори позади него. — Северус меня спас.       — Я…       Снейп хотел сказать, что ничего особенного не сделал, но неожиданно голос сорвался на хрип, в глазах потемнело и он провалился в обморок.