Икигаи

      Поговорить с Лили было необходимо. Причем не тянуть — потому что Северус знал: он может снова начать искать ей какие-то оправдания или попытаться закрыть глаза на то, что она сделала. Да и молчать он попросту не мог, не получилось бы. Такое не замалчивается.       На следующий же день Лили очень удачно оказалась на трибунах квиддичного поля — одна. То ли просто училась здесь, где никто не мешал (тренировок пока не было), то ли намеренно ждала Снейпа. Это было неважно. Поправив свою сумку на плече, он подошел к ней. Посмотрел сверху вниз: огненно-рыжие волосы сверкали на солнце, как всегда, и профиль ее был таким же красивым, но эта красота теперь не просто воспринималась, как данность, а была целиком безразлична. Рыжие у нее волосы или зеленые — без разницы. Хоть фиолетовые.       Она, конечно же, услышала шаги Северуса, он не старался вести себя тихо, но никак не отреагировала. Делала вид, что не замечает, листая учебник Зельеварения.       — Лили, — проговорил Снейп. Только тогда она медленно, словно нехотя, закрыла книгу, и так же медленно обернулась — с видом, словно делает огромное одолжение.       — Сев?       — Ты вчера прислала мне Патронуса.       — О, — Лили неубедительно разыграла встревоженность. — Надеюсь, все хорошо? Джеймс не допустил, чтобы с Хинамори что-то случилось?       — Я этого не допустил, — Снейп опустил сумку на скамью так резко, что Эванс вздрогнула. — О чем ты думала, когда вкладывала в тупую башку Поттера идею прогуляться с Хинамори к безумной опасной твари?       — Как ты можешь так говорить? — ужаснулась Лили. — Это же Ремус! Он человек, а не…       — Он человек, но в полнолуния он — безумная опасная тварь, как все оборотни! — отчеканил Северус. — И что, ты думала, Хинамори его вылечит? Или что сумеет с ним дружески поболтать?       — Не сумела? — быстро спросила Лили.       — Или ты на то и рассчитывала? — Снейп побледнел. — Я не хочу в это верить. Ты же понимаешь, чем это могло закончиться? Она могла погибнуть!       Лили зависла. Погибнуть? Могла погибнуть? Но она же…       — Но она же знает так много разных вещей, — растерянно пролепетала Эванс. — Она расколдовала Макдональд…       — Родомагия и ликантропия — это разные вещи, и если ты этого не понимаешь, то я не понимаю, каким местом ты читала учебники!       Глаза Лили широко распахнулись.       — Тогда каким местом читала учебники эта твоя японка? — вскипела она. — Если она поперлась к неконтролируемой твари по своей воле?       — В ее стране оборотни совсем другие. Оборотни, призраки, все существа — другие! И Поттер наговорил ей, что она справится! — Северус стиснул кулаки при одном упоминании Джеймса. — А Поттеру это наговорила ты! Он сам сказал, что ты!       — Сказал? — Лили захлопала ресницами. — Но я правда думала, что она справится…       — Даже если допустить, что у нее бы получилось: зачем это тебе? Ты хочешь излечить Люпина? Прости, но не верю, — отрезал Снейп. — Тебе всегда было на него плевать. Чего тогда ты добивалась? Чтобы Люпин разорвал ее и Джеймса, а потом его отправили в Азкабан или просто ликвидировали, как опасное существо? Тогда убийцей был бы не только он, но и ты.       Он не кричал, не повысил голос ни на полтона, но каждое его слово било пощечиной. Лили медленно осознавала, что если Хинамори действительно не могла ничего противопоставить оборотню, то тогда она, Лили, на самом деле отправила ее… почти что на верную смерть?       Если бы японская ведьма погибла в Хогвартсе — это был бы огромный скандал, даже магглорожденная Эванс это понимала. Что, если дошло бы до объявления войны? Магглы в Японии в вооружении уступали европейцам, потому и сдались, разрешив открыть свою страну миру, но маги… вряд ли уступали. Скорее превосходили.       — Так чего ты добивалась? — прошипел Северус. — Скажи, я хочу знать. Я хочу знать: ты просто идиотка или ты убийца?       — Я хотела отомстить! — вспыхнула Лили: последнее обвинение окончательно вывело ее из себя, и слова полились из нее неудержимым потоком. — Ты… ты больше со мной даже не разговариваешь! Нашел себе девчонку и перечеркнул всю нашу дружбу! Ты просто ужасный эгоист, ты неблагодарный, ты…       — Ты мне противна, — сказал Снейп.       — Что-о? — Лили застыла. Он правда это сказал? Он сказал это ей?       — Ты. Мне. Противна, — повторил Северус. — Не смей больше лезть в мою жизнь. Не смей лезть в жизнь моей девушки. Разбирайся с собой и со своим Поттером.       Он даже не сказал ничего вроде «прощай» или «удачи», что прозвучало бы издевкой, но все же… Просто развернулся на каблуках и зашагал в сторону замка, а Лили осталась сидеть и в недоумении провожать взглядом его фигуру.       …он назвал эту японку своей девушкой? Сказал, что Лили ему противна?..       Это не укладывалось в голове, но…              В чем-то Лили просчиталась.

***

      На душе у Снейпа было так гадко — гаже некуда. Даже с Хинамори видеться сейчас не хотелось: ей вряд ли было бы приятно лицезреть его мрачную физиономию, и тем более, вряд ли приятно понимать, что он расстроен из-за другой девушки. Пусть и подруги. Или же просто не хотелось, чтобы кто-то видел его в минуты, когда он был вывернут наизнанку.       Он же считал Лили другом. Даже если закрыть глаза на его влюбленность, которая начала зарождаться примерно на втором курсе… она была его единственным другом. Настолько близким, чтобы доверять ей практически все. Буквально все. Она знала о том, что его родители часто ссорятся, что мать несчастлива в браке, что отец тоже не в восторге от союза с ведьмой и может иногда распускать руки, в основном, впрочем, срываясь не на жену, а на сына. Лили знала, что у Снейпов мало денег (хотя все это знали, все же видели, как он одевался в детстве), знала, что он любит, а что терпеть не может, Лили видела его и грустным, и веселым, и злым… Вырывать такого близкого человека из души — трудно. Как вынимать занозу из руки и заодно оторвать кусок мяса.       Пусть бы она его не любила, но искренне желать вреда той, кого любит он?       Снейп подтянул колени к груди и уложил на них подбородок. Здесь, у Черного озера, часто гуляли студенты, но сейчас берег был пустым, а место, где он сидел, надежно скрывали от посторонних глаз плакучие ивы.       — Северус?       Вздрогнув от неожиданности, он обернулся, и, увидев Хинамори, тут же переосмыслил свое решение не показываться ей на глаза. Наоборот — захотелось вскочить, снова сгрести ее в объятия и не отпускать. Никогда.       Только это бы ее напугало и смутило, поэтому Снейп просто наколдовал рядом с собой подушку.       — Садись.       Момо грациозно опустилась рядом. Даже садилась она не как все, а словно это движение было элементом танца.       — Ты поссорился с Эванс? — осторожно спросила она.       Кому угодно Северус бы ответил «не твое дело», но не ей.       — Не думаю, что поссорился. Оказалось, что мы и не дружили. Как можно поссориться с тем, кто не друг? — он криво усмехнулся.       — Я в этом тоже виновата, — Момо так же, как и он, подтянула колени к груди. — Я склонна себя переоценивать. То есть, как мага. Мой учитель… тот самый… Айзен… он все время говорил, какая я талантливая. Говорил, что я могу все, буквально все, если постараюсь. Сам он в это не верил, а я поверила. И до сих пор… это нехорошо. Это опасно. Я должна была подумать лучше, а не верить Поттеру и Блэку.       — Кстати, — вспомнил Северус. — Там же был один Поттер. Ни Блэка, ни Петтигрю. С чего вдруг, интересно? Петтигрю, понятно, струсил, но Блэк?       — Да нет, они оба там были, — удивленно сказала Момо. — Я думала, ты знаешь, что они анимаги.       — Анимаги? — опешил Снейп. — Они… анимаги?       — А это плохо? — еще больше изумилась Хинамори. — У нас тоже есть анимаги. И профессор МакГонагалл превращается в кошку…       — Да нет, это не плохо, если они зарегистрировались, но что-то мне подсказывает… — Северус хмыкнул. — Зато теперь понятно, каким образом они умудряются гулять с оборотнем. Они становятся животными. Значит, та собака?..       — Блэк.       Снейп коротко рассмеялся.       — Да уж, ему идет. А Петтигрю?       — Крыса.       — И ему идет, — оценил Северус. — А Поттер?       — Не знаю, но он сказал, что в своей животной форме в проход не поместится, значит, кто-то большой.       — Может, бородавочник, — фыркнул Снейп. Настроение медленно поднималось.       — Вообще-то у меня есть хорошие новости, — сказала Момо. — Ну, я думаю, что хорошие. Ямамото-сенсей, директор моей школы, прислал письмо: Пасхальные каникулы я могу провести в Японии.       И это она называла «хорошими» новостями? Но ей правда хотелось вернуться на родину, и Северус постарался улыбнуться.       — Да, это прекрасно.       — Если хочешь, — смущенно проговорила Хинамори, — можешь поехать со мной.       — С тобой! — воскликнул Снейп, взяв ее руки в свои. — Конечно!       — Правда? — просияла она.       «С тобой я бы пошел на край света», — хотел сказать Северус, но сдержался: такого рода слова могли к чему-то ее обязывать.       — Я хочу увидеть твою Японию, — сказал он вместо этого. — Не просто Японию, а твою. Ту, какой ее видишь ты. Хочу познакомиться с твоими друзьями… если получится, конечно.       — О, — заулыбалась Момо. — С ними ты познакомишься, хочешь того или нет. Если ты поедешь, то в Махотокоро.       — Конечно, поеду!

***

      Снейп не сказал никому из знакомых, где будет проводить каникулы: интуитивно ощутил, что не стоит. Его будут забрасывать вопросами, что там и как, а становиться центром всеобщего внимания он никогда не хотел. Боялся только, что Хинамори решит, будто он ее стесняется (как сказала однажды Лили), но Момо сама попросила никому не говорить.       Добираться от Британии до Японии было очень далеко, даже на метле не так быстро, и Северус немного переживал на этот счет, но оказалось — зря.       — Ямамото-сенсей откроет для нас Сенкаймон, — рассказывала Хинамори, пока они шли к кабинету Дамблдора. Снейп нес и свой, и ее чемоданы; впрочем, те были легкими, ибо много вещей с собой брать не имело смысла — сменная одежда, некоторые книги, и все.       — Сенкаймон?       — Буквально это переводится, как «врата между мирами», но на самом деле, конечно же, в другой мир мы не попадем. Так же я добралась сюда. Это сложная магия, я такой не владею, мне еще далеко до такого уровня, но для Ямамото-сенсея это не труднее, чем открыть дверь, — словно иллюстрируя свое объяснение, Момо открыла дверь в кабинет Дамблдора. Снейп замер на пороге.       Это на самом деле походило на проход в другой мир — огромный светящийся белым светом прямоугольник. С другой стороны, бегом влетать в стену, чтобы попасть на платформу 9 и ¾ тоже было не очень приятно, и даже будучи взрослым, и зная, что магия не может его не пропустить, Северус боялся разбить себе лоб. Даже чистокровный Розье говорил, что боится.       Вынув свою волшебную палочку, Хинамори ловко прокрутила ее в руках дважды по часовой стрелке и шепнула:       — Тенран!       Из кончика палочки вылетели две черные бабочки, первыми устремившись в проход. Момо кивнула Северусу, и тот, собрав все свое мужество (она же не боялась ни капли!) решительно шагнул прямо в белоснежное сияние.       …и оказался в примерно таком помещении, какое Хинамори показывала ему с помощью Выручай-комнаты. Пол устилали соломенные татами, на стенах висели листки бумаги с каллиграфически выведенными черной тушью иероглифами, стол был низким, только вместо чашек на нем лежали стопки бумаг. За столом сидел старик — такой древний, что Снейп поразился, как он до сих пор жив.       Момо поклонилась — не низко, в пояс, а просто склонила голову. Северус повторил за ней: вышло у него не так грациозно, но не поклониться было нельзя, потому что они стояли перед тем самым Ямамото-сенсеем, директором Махотокоро.       — Добро пожаловать домой, Хинамори-сан, — сказал старик. Голос у него был совсем не дребезжащий, чего можно было ожидать — наоборот, глубокий, низкий и сильный. Не громкий, но раскатистый, как гром.       — Мистер Снейп, я полагаю? — обратился он к Северусу. — Приветствую вас в Махотокоро. Надеюсь, вы получите удовольствие от пребывания здесь.       Запоздало Снейп сообразил, что старик говорит по-английски. Или это была какая-то незнакомая ему магия, позволяющая другим понимать волшебника, на каком бы языке он ни говорил.       — Спасибо, — сказал он. — Я уверен, что получу удовольствие.       — Тогда, — ответил старик, — не смею вас задерживать.