Икигаи

      Мэри Макдональд заперлась в туалете. Из кабинки не доносилось рыданий, она молчала, и молчание напрягало больше, чем если бы она плакала. Холодное напряженное молчание, режущее слух.       — Она оскорбила меня, — твердил Мальсибер. — Она сказала, что я ужасно летаю, что я на метле, как курица на насесте, и я… я не выдержал, хотя не отрицаю свою вину, но если бы она не оскорбила меня…       У туалетной кабинки собралась вся команда Гриффиндора по квиддичу, соседки Макдональд по комнате, и почему-то Снейп с Хинамори — она сразу же пошла искать Мэри, а Северус пошел за ней, хотя не мог сказать, что его волнует судьба одной из гриффиндорок, с которой они даже не разговаривали.       Почти сразу появилась и мадам Помфри с аптечкой и волшебной палочкой. Было бы просто открыть дверь заклинанием, но это напугало бы Макдональд, и, наверное, поэтому мадам Помфри этого и не сделала, вместо того, чтобы применить Алохомору принимаясь уговаривать Мэри выйти наружу. После обо всем обязательно узнали бы деканы факультетов и Дамблдор, Мальсиберу грозило серьезное наказание, Слизерин рисковал потерять множество баллов: Слагхорн пусть и отличался некоторым фаворитизмом, все равно не делал своим студентам поблажек, если дело касалось чего-то действительно серьезного.       — Что ты наложил на нее? — тихо спросил Снейп у Мальсибера. Тот надулся, сложив руки на груди.       — Она меня оскорбила…       — Что ты на нее наложил? — перебила Момо.       Мальсибер мрачно сомкнул губы.       — Родовое? — шепнул Снейп. Что это такое, он знал только понаслышке. Родовая магия, магия крови, присущая лишь определенному роду: только они могут наложить, и только они могут снять — или же не может никто. У Мальсибера не в первый раз случались проблемы с контролем гнева, не в первый раз Слизерин терял из-за этого баллы, не в первый раз он затевал магические дуэли или просто бросался проклятиями, но чтобы использовать родовые чары?..       — Она меня оскорбила, — повторил Мальсибер.       Значит, родовое. Значит…       — Вы мне не поможете! — раздался звонкий голос Мэри, отдаваясь эхом от стен. — Никто не поможет! Я… я теперь такая… уродина…       — Дорогая, если вы позволите посмотреть… — мягко начала мадам Помфри.       — Не позволю! Никому! Я не выйду отсюда! Останусь здесь, пока не стану призраком! — голос Макдональд начал приобретать нотки истерики. Снейп потер переносицу: все было так… абсурдно. Странно. Только что он целовался с Хинамори и все было хорошо, а потом — Лили, и проклятие Мальсибера, и Мэри, и что ему-то с этим всем делать?       — Разрешите мне с ней поговорить, — попросила Момо, и мадам Помфри, немного поколебавшись, отступила в сторону. Хинамори наклонилась над небольшой щелью в двери.       — Макдональд, — позвала она. — Ты меня знаешь? Я Хинамори Момо.       — Знаю, — буркнули из-за двери. — Тебе чего надо?       — В моей школе есть туалетный призрак, — сказала Хинамори. — Это девочка. Ее зовут Ханако-сан. Она первокурсница. Когда-то давно, еще в период Муромати, ее убили в туалете. Она была дочерью семьи врагов другого человека, и он нашел ее в школе, хотя Махотокоро всегда должна была быть местом, где нет ни войн, ни конфликтов, несмотря ни на что. Призрак Ханако-сан живет в туалете до сих пор. Она милая, и удивительно, что она не стала мстительным духом. Наверное, так как она была ребенком, ее душа была еще достаточно чистой, чтобы не желать мести даже убийце.              — Хорошая сказка, — насмешливо фыркнула Макдональд. — А мне она чем поможет?       — Ничем. Просто отвлечет. Если ты не хочешь выходить, может, я к тебе зайду?       — Полюбоваться?       — Помочь.       — Ты не сможешь помочь.       — Смогу.       Момо говорила так уверенно, хотя снять родовые чары не мог даже Мальсибер, а значит — даже Дамблдор, но что, если была магия, способная на нечто большее и им, европейцам, неизвестная? Снейп не решался даже задумываться об этом.       Немного поколебавшись, Макдональд сняла запирающее заклятие с двери, и Хинамори скользнула внутрь. Тут же двери заперлись снова.

***

      Мэри стояла спиной, и со спины выглядела почти обыкновенно: длинные, немного вьющиеся каштановые волосы струились до пояса, руки повисли вдоль тела. Момо попыталась вспомнить, что знает о ней, кроме имени: гриффиндорка, магглорожденная, играет в квиддич. И все.       — Мы обе знаем, что ты ничего не сделаешь, — сказала она.       — А если я попробую?       — Зачем тебе это нужно? Мы не подруги. Зачем тебе помогать мне?       Вопрос был резонным. Хинамори задумалась — и правда, зачем?..       — Не знаю, — честно сказала она. — Но знаю, что я могу тебе помочь, а другие — нет, и если я могу, то должна. Не должна, но должна. Как я буду себя чувствовать, зная, что могла кого-то спасти и не сделала это?       — Играешь в благородство?       — Может, и так.       Согласия Мэри явно не ожидала. Ее спина напряглась, руки сжались в кулаки, разжались — Момо ждала. Ну же, соглашайся, раз-два-три…       — Что ж, любуйся!       Рывком Мэри развернулась. Прямо на Хинамори уставилась… железная маска. Ее кожу на лице превратили в железную маску.       — Красавица я теперь?       Момо медленно шагнула к ней, будто боясь спугнуть.       — Зато смогу играть в квиддич без защитной маски, — засмеялась Макдональд. — И не нужно будет бояться прыщей, угрей и морщин. Есть какие-то плюсы, правда?       Так же медленно Хинамори подняла руку, кончиками пальцев коснувшись железа. Мэри замолчала, застыла, будто осознав — так надо.       — Я могу это убрать, — наконец сказала Момо. — Но ты никому не скажешь, что видела.       Мэри кивнула.       — А еще ты должна во всем слушаться меня, но это и так понятно, наверное. Пока что просто замри. Нам обеим повезло, что сегодня тайан. Исключительно удачный день во всех начинаниях.       — Тайан?..       — И не говори ничего.       Мэри послушно замолчала. Хинамори вынула из рукава мантии белый листок бумаги — на вид это был самый обычный листок бумаги. Поднесла его к губам, дунула — и из ее губ вылетел… огонь? Нет, поняла Макдональд, это листок загорелся от произнесенного ею слова. Красивого и странного. «Тобиуме».       Раздался звук звенящих бубенчиков, хотя никто не звенел. Мэри показалось, что невидимые теплые ладони ощупывают ее щеки и лицо, как ощупывают слепые. Хинамори закрыла глаза, заговорила что-то на непонятном языке, держа свою бумажку у губ — она все так же горела, но не сгорала. Даже не пахла, как жженая бумага.       Невидимые пальцы забегали по щекам Мэри, как будто нажимая на какие-то клавиши, и стягивающая кожу железная броня будто бы начала… исчезать? Бубенчики наигрывали мелодию, и невидимые пальцы ее повторяли — или же они эту мелодию и наигрывали. Мэри неожиданно для себя расслабилась, раскрылась, позволила чужой магии проникнуть глубже — и дело стало идти лучше, броня исчезала и исчезала, таяла, пока лицо наконец не стало просто лицом. Бумажка Хинамори не только не сгорела, на ней даже не осталось следов от пламени.       — Это… — Мэри неверяще распахнула глаза, рассматривая себя в зеркало и ощупывая чистую кожу. Даже несколько прыщиков пропали. — Это просто… невероятно… Что это?       — Оммёдо, — сказала Момо. Это ровным счетом ничего не говорило Макдональд, но она кивнула так, будто поняла.       — Получается, ты сильнее нас? — вдруг насторожилась Мэри.       — Нет, не сильнее. Оммёдо — не боевая магия. К тому же, я уверена, что не знаю большей половины ваших чар. Но я знаю свои чары, и защищаться нас учат с первого курса, но, — Момо печально улыбнулась, — мы другие. Мы очень часто живем в атмосфере войны. Бывали, конечно, периоды мира, но тот период, когда родилась я, был полон новых смут.       — Значит, боевой магии вас все-таки учат?       — Войны происходят не между магами. Маги Японии в своем большинстве мудры и знают, как ценен мир, но магглы — это магглы, а шальная стрела может убить даже волшебника. Поэтому мы и учимся защищать себя.       Макдональд еще раз ощупала свою гладкую кожу.       — Спасибо, — спохватилась она. — Я так удивилась, что не поблагодарила сразу. Может, однажды погуляем вместе в Хогсмиде?       Хинамори склонила голову немного набок.       — Ты хочешь сказать, что мы можем быть друзьями?       — Если ты не против, почему нет? — Мэри протянула ей руку. Немного подумав, Момо пожала ее ладонь.       — Тогда давай будем друзьями, Мэри.

***

      Снейп не хотел говорить с Лили, но и избегать ее не мог, и они все еще были, наверное, друзьями, поэтому он специально пошел вечером погулять на квиддичном поле, зная, что она найдет его там, если сама желает поговорить. Они с Лили часто гуляли там, если не было тренировок.       При этом он знал, как отреагирует Хинамори на его прогулки с девушкой, пусть даже подругой — отреагирует более чем спокойно. Если бы на ее месте была Лили, она бы точно вынула из него душу, что сейчас и собиралась сделать в очередной раз — дементоры могли бы ей позавидовать. Только по виду Эванс Снейп понял, что ему не следует ждать ничего хорошего, и ощутил себя мужем, который изменил жене и имел наглость после этого вернуться домой.       — Можно тебя поздравить? — ехидно поинтересовалась Эванс.       Как глупо будет пытаться оправдываться…       — Наверное, можно, — сказал Северус, и Лили удивленно моргнула, потому что ссора пошла не по сценарию с самого начала.       — Тогда поздравляю! — наконец после паузы выпалила она. — Я знала, что все не так просто! Я знала, что ты в нее влюбился! Да что там, все это знают!       — Никто не знает, — вырвалось у Снейпа. Лили снова ехидно заулыбалась.       — Ты что, стесняешься ее? Или она тебя? Или это просто не навсегда? Ах да, она же уедет, так ведь? Будете переписываться? Или ты поедешь за ней?       Била по-больному — она очень хорошо умела бить по-больному. Снейп никогда не думал и не чувствовал, что Хинамори его стесняется, и тем более не подумал бы сам стесняться ее — это даже звучало бредом. Но это было, возможно, не навсегда. Возможно. Потому что Момо точно уедет, и они могут переписываться (хотя что в этом толку), а еще…       — Что, если поеду? — бросил Северус. Брови Лили взлетели вверх.       — В Японию?       — Почему нет? Кажется, многие маги и магглы сейчас едут туда.       — Но не жить, — возразила Лили. Только не очень уверенно.       — Не обязательно жить там постоянно.              …действительно. Можно проводить немного времени в Японии, немного в Британии. Они маги, они могут аппарировать, могут передвигаться с помощью каминной сети, и, наконец, есть метлы. Все это быстрее маггловских поездов и кораблей. Никто не привязывает его к одной стране. Никто не привязывает Хинамори. Время движется вперед, наступает эпоха перемен…       — Ты правда ее любишь? — голос Лили сверлом врезался в мысли, отвлекая от раздумий. Северус устало поднял на нее глаза. Заходящее солнце путалось алыми бликами в ее рыжих волосах, и этим можно было любоваться бесконечно, но — не хотелось. Неважно, насколько это было красиво. Насколько она была красивой.       Лили выпила его дотла. Все, что было, она вытащила наружу и перемолола в труху. Даже если бы в жизни Снейпа не появилась Хинамори, он бы устал, выжженный изнутри этой девушкой, и рано или поздно бы выгорел.       — Правда, — сказал Северус. — Я правда ее люблю.       Лили вздрогнула так, как будто он ее ударил, но ничего не сказала — молча кивнула, развернулась и зашагала к замку. Уже не первый раз она уходила так — и даже спина ее выглядела крайне оскорбленно.       Пусть.       Снейп посмотрел на нежно-розовые облака, и подумал, что когда зацветут вишни, на закате они будут действительно прекрасным зрелищем.