Икигаи

      Все, все, все, буквально все было против Лили, будто весь мир в одночасье ополчился на нее и судьба решила повернуться спиной. Рождественские каникулы были худшими в ее жизни: Петунья привела к Эвансам своего Вернона, а потом они все вместе проводили время в доме Дурслей, нанеся ответный визит, и все кругом говорили только о Петунье, Верноне и их будущей свадьбе, и сестра с женихом смотрели друг на друга влюбленными глазами, а на Лили никто, совершенно никто не обращал внимания, и ей приходилось говорить на скучнейшие темы, делая вид, что она ничего не знает о магии, хотя раньше Лили рассказывала о Хогвартсе родителям. Она надеялась, что хотя бы Северус будет рядом, но он остался в школе, и ей пришлось тосковать на всех приемах, выдерживать нудную болтовню Петуньи и Мардж (сестра Вернона оказалась такой же скучной, как и он сам), но что хуже всего — пришлось выслушивать вопросы родни, когда же сама Лили выйдет замуж, и перечисление возможных вариантов.       В варианты входил и «тот сын Снейпов из Паучьего тупика», о котором робко заикнулась мать, но Петунья, громко хмыкнув, заявила, что кто уж неподходящая компания для приличной девушки, так это он. Туни была предвзята, но хорошей партией Северуса действительно нельзя было назвать… для магглов. Для магглов он был сыном заводского работника, который каким-то чудом получил возможность поехать учиться, но все-таки ни денег, ни статуса Снейпы не имели. Для магов он был полукровкой, достаточно талантливым и умным, чтобы построить карьеру, и потому — перспективным. К тому же, он был… привлекательным. Лили не сразу это поняла, Северус был ее другом, они очень часто общались и она привыкла к нему, как к чему-то неизменному, но вдруг начала осознавать, что он может быть даже красивым. К тому же, с ним было интересно. Конечно, он не был богат так, как Поттер, но и не раздражал так, как Поттер. Поттер хотел себе игрушку; Лили не верила, что у него могут быть серьезные намерения на ее счет. А даже если и были, то его родители точно воспротивились бы такому выбору сына. Единственного сына, наследника рода, который должен жениться на чистокровной леди, а не на магглорожденной.       Поттер, впрочем, всегда был склонен нарушать правила, и что, если… но Лили запрещала себе думать об этом. Она все равно всегда будет ниже его. Всегда будет хуже. Ей не позволят забыть, кто она такая — она сама не сможет забыть. Снейп же… она его знала. Видела, что он в восторге от нее, и ждала, что он пригласит ее куда-то, но он не приглашал, а навязываться самой было неприлично и неприятно. Он вел себя, как друг, и границы дружбы не переходил, вдобавок, им мешали разные факультеты, а в последнее время они оба очень сильно друг от друга отдалились. Лили стала все чаще сердиться на Северуса, срываться на него, и… и ревновать.       Он уже не так искал ее общества, как раньше. Он не старался оказаться поближе к ней. Он мог за весь день ни разу не подойти к ней. Он говорил о новенькой японке так хорошо, как ни о ком. «Мастер Зельеварения»! Чтобы Северус Снейп назвал кого-то мастером Зельеварения? Лили думала, что скорее Ад замерзнет, но он сказал о Хинамори именно так.       Когда близился Самайн, Алиса заметила:       — По-моему, Снейп влюбился в Момо.              Они сидели в гостиной, каждая в своем кресле, устроившись у окна и закутавшись в пледы. Лили читала учебник по Чарам, у Алисы на коленях лежал учебник Древних Рун, но она больше внимания уделяла печенью и наблюдению за тем, как за окном золотеют осенние листья, а по небу бегут темные облака. Иногда (очень часто) Лили казалось, что Алиса находится в каком-то своем мире, примерно как Пандора Розье и Ксено Лавгуд. Иногда ей казалось, что Алиса видит больше других.       — С чего ты взяла? — Лили постаралась, чтобы ее голос не звучал взволнованно. Алиса пожала плечами.       — Он так на нее смотрит.       — Как?       Алиса снова неопределенно покачала головой, и перевела тему, заговорив о значении руны Тейваз, но Лили с тех пор начала присматриваться к Северусу и тому, как его лицо меняется в присутствии Хинамори — и действительно, что-то в нем менялось. Что-то неуловимое, ощутимое на уровне подсознания.       Но не мог же он на самом деле в нее влюбиться?       А если и мог — какое Лили дело? Он ее не интересует, пусть влюбляется, в кого хочет!              Лили начала старательно уверять себя, что на самом деле в Северусе нет ничего хорошего. Совершенно ничего. Ему интересны Темные искусства, а это плохая магия. Он учится на Слизерине, где все, как известно, заносчивые снобы, презирающие нечистокровных. Он отзывается об оборотнях, не как о людях, и неважно, в каком контексте это звучит. Он сын Снейпов из Паучьего Тупика, которых сторонятся в приличном обществе.       Но Лили обрадовалась, когда увидела Северуса после каникул, хотя… ожидала увидеть его другим. Обычно, проведя Рождество в школе, он становился еще более мрачным, чем обычно, но сейчас он не казался мрачным. Не улыбался, но что-то в его глазах было… веселое.       Хотя Лили рядом не было, и каникулы она провела отдельно, и в таких случаях он определенно скучал, тосковал и ждал встречи. Или уже не ждал?       Эта японка же тоже осталась на Рождество в Хогвартсе. Конечно, осталась, было бы слишком сложно отправлять ее домой. Так как она тоже училась на Слизерине… и так как остальные слизеринцы уехали… кто знает, что между ними происходило?..       — Привет, Сев, — заставив себя выбросить подозрения из головы, Лили очаровательно улыбнулась. Обычно от такой ее улыбки Северус моментально таял, а теперь просто кивнул — и все.       — Привет, Лили.       Имя ее тоже произнес без былого благоговения. И смотрел не так восхищенно, как до каникул. Да что же случилось за это время?       — С Рождеством, — Лили протянула ему коробку шоколадных лягушек. Снейп принял, поблагодарил и в ответ протянул такую же. В отношении подарков ничего не изменилось: Северус ненавидел подарки и не особо любил сладкое, более-менее признавал шоколад и ему нравились карточки из шоколадных лягушек, и Лили они нравились, поэтому они друг другу лягушек и дарили. Это было традицией. Но все равно что-то было не так.       — Как отпраздновал? — спросила Лили. — Наверное, здесь была скука смертная!       — Почему же, — усмехнулся Снейп. — Мы развлекались. Пандора и Ксено устроили игры на Рождество.       — И все?       — А что еще?       Лили закусила губу. Не спрашивать же прямо? Или?..       — А как Хинамори понравилось европейское Рождество? У нее же другие обычаи, да? Наверное, она скучала, — последнее вышло с притворным сожалением.       — Ей понравилось европейское Рождество, — коротко ответил Снейп. — Извини, я должен идти.       Повернулся и ушел, оставив Лили одну во дворе Хогвартса. Просто повернулся и ушел! Никогда он не стал бы оставлять ее одну, даже если бы опаздывал на важнейший экзамен в своей жизни — и вот так вот ушел?       Да как он может?       — Эванс! — голос Поттера прозвучал над ухом так неожиданно, что Лили вздрогнула. — У меня для вас есть подарок!       — У меня для вас ничего нет, — отрезала Лили.       — Вы можете одарить меня своим вниманием, — Поттер шагнул вперед, оказавшись перед ней. В руках у него была коробка шоколадных конфет — не магических, маггловских, из дорогой лондонской кондитерской. — Или угостить одной конфеткой из своих нежных рук, из которых я, Господь свидетель, готов принять даже яд.       — Я запомню это для следующего урока Зельеварения, — фыркнула Лили. — Не разбрасывайтесь пустыми словами для красоты.       — Если вам кажутся красивыми мои слова, то они не пустые. Вы примете подарок?       Закатив глаза, будто совершает величайшую услугу, Лили взяла конфеты. Поттер радостно просиял.

***

      Говорить с Лили о Хинамори Северусу хотелось меньше всего на свете. Ни с кем не хотелось о ней говорить, кроме нее самой. Она была чем-то сокровенным, а ее О-Сёгацу — тайной, которую Снейп рад был хранить. Она все была тайной, загадкой, будто не девушка из плоти и крови, а эфемерное видение — но она была из плоти и крови, в чем Северус убедился. Тот первый рассветный поцелуй до сих пор жег губы.       Второго поцелуя пока не случилось, кроме легкого касания губ в знак поддержки, и это было не в счет. Хотелось еще, но то не выпадало случая остаться наедине, то Снейп боялся, что покажется слишком настойчивым, и в голове теперь вертелось именно это, а не Лили.       И даже предателем Северус себя не чувствовал.       Уроки после каникул потянулись обычной чередой: седьмой курс предполагал интенсивную подготовку к Т.Р.И.Т.О.Н., но те, кто хорошо сдал С.О.В. и не планировал делать значительную карьеру в Министерстве Магии или в Мунго, не особенно жаждали заполучить двенадцать «Превосходно» по всем предметам второго из главных экзаменов. Снейп был уверен, что по Зельеварению, Защите от Темных искусств и Чарам однозначно получит «П», по Трансфигурации рассчитывал на не менее, чем «Выше Ожидаемого», и остальные предметы его не беспокоили. Куда больше ему нравилось, что Хинамори выбрала те же дополнительные предметы, что и он, причем тогда, когда они даже не были знакомы: Древние Руны и Нумерологию.       Лили сторонилась и его, и Поттера; последнее Снейп знал не потому, что следил за ней, а потому, что тот продолжал достаточно шумно добиваться ее внимания. Так прошла неделя.       Целая неделя без Лили, которая когда-то могла показаться адом.

***

      Коридор пустовал: когда приходило время тренировки по квиддичу, практически все ученики устремлялись на трибуны наблюдать. В такие периоды Снейп любил гулять по Хогвартсу, наслаждаясь тишиной.       Момо стояла у окна, но смотрела не на квиддичное поле — на вишневые деревья, растущие в стороне. Северус остановился рядом, так близко, что ощутил боком ее тепло.       — Тебе не очень нравится квиддич, да? — спросил он.       — Да нет, вообще-то нравится, — вдруг сказала Хинамори. — Но я не болею ни за одну из команд здесь, и… — она подняла глаза на Снейпа. — Ты не обидишься, если я скажу про ваш квиддич честно?       — Я не фанат спорта, поэтому говори, что хочешь, точно не обижусь.       Момо перевела взгляд на поле, где Джеймс как раз делал какую-то замысловатую фигуру высшего пилотажа.       — Все они играют отвратительно, — сказала она.       — Отвратительно? — не то чтобы Снейп хорошо разбирался в этом, но все в один голос твердили, что Поттер — гений квиддича. Хинамори кивнула.       — Для их уровня, конечно, хорошо… — протянула она. — Но наши бы их просто уничтожили. Видишь, как он двигается? — Момо указала глазами на Джеймса. — Он медленный. Он хочет, чтобы его полет выглядел красиво, а не чтобы его движения приносили результат. Он летает неплохо, но только потому, что остальные летают еще хуже.       — Ты разбираешься в квиддиче? — немного удивился Северус. С этой стороны Хинамори ему еще не открывалась.       — Просто знаю правила. Говорят, кстати, что именно студенты Хогвартса когда-то научили студентов Махотокоро игре в квиддич — много веков назад. Но мы не играем в него так, как вы. Для нас это тренировка скорости, ловкости и реакции, а не спортивное соревнование. Вместо мячей у нас стрелы, которыми мы пытаемся попасть в цель в полете. Или мечи. Естественно, деревянные. Я в таких тренировках не участвовала, но мой друг очень хорош в воздушных сражениях.       — Расскажи о своих друзьях, — попросил Снейп. Момо немного подумала, прежде чем начать.       — Так вышло, что это парни. Абараи Ренджи — тот самый капитан команды. Он очень веселый, не самый серьезный, но совершенно не заносчивый, как Поттер или Блэк. Наоборот. Он упрямый, и он действительно добрый. Кира Изуру — он более замкнутый, и не играет в квиддич, зато так же увлекается Чарами, как я, и умеет слагать стихи. И Хицугая Тоширо… но он скорее брат.       — Брат?       — Приемный. Его родители погибли в войне Босин, и моя семья оформила над ним опеку.       Война… Снейп ни разу не видел войны и не хотел верить, что Хинамори видела. Но она, скорее всего, видела. И она точно знала, что происходит. И видела смерть — значит, и фестралов.       — Лучше поговорим о чем-то хорошем, — она легко коснулась его руки. — В апреле должны зацвести вишни. Это не сакура… но что-то обязательно зацветет.       — Да, — Северус приобнял Момо за плечи, решившись на что-то кроме того, чтобы просто стоять рядом. — Много чего зацветет.       Она не стала отстраняться, наоборот, прильнула к нему и мелодично произнесла:       — Две наши судьбы —       А между ними живут       Цветы сакуры…       — Это… — растерялся Снейп.       — Это хокку Мацуо Басё. Стихи. На японском они звучат лучше, конечно, но…       — По-моему, они звучат великолепно.       Хинамори была очень близко, от нее исходил уже знакомый Северусу жар, она так же сладко пахла, как и всегда, и он медленно наклонился, наконец касаясь ее губ в поцелуе. Опустил руку ей на талию, растаял в тепле и ароматах обещания весны…       — Северус!       Голос Лили резанул по ушам. Момо отстранилась первой. Снейп обернулся на подругу — Лили была красной до корней волос то ли от смущения, то ли от гнева.       И что теперь, оправдываться? Зачем он должен оправдываться?       — Что-то случилось? — спросила Хинамори. Таким тоном, будто ничего не случилось. Лили взмахнула рукой, указывая куда-то во двор:       — Мальсибер! Он заколдовал Мэри Макдональд, и я бежала за мадам Помфри, и… вы… вы здесь…       — Что с ней? — так же спокойно спросила Момо.       — Идите и посмотрите! — язвительно бросила Лили и, развернувшись, зашагала прочь.