Икигаи

Обязательно нужно танцевать.

Мало того: танцевать очень здорово и никак иначе.

Так, чтобы все на тебя смотрели. И только тогда нам, возможно, удастся тебе помочь. Так что — танцуй. Пока играет музыка — танцуй.

© Харуки Мураками «Дэнс, дэнс, дэнс»

      Вечеринки в Клубе Слизней походили на небольшие балы — одевались студенты, посещая их, не так пышно, но парни непременно выбирали парадные мантии или фраки, а девушки — платья, пусть без кринолинов, но непременно элегантные. Они вели беседы между собой, прогуливались по залу, ели приготовленные Слагхорном угощения и пили сливочное пиво или разнообразные соки. Среди чистокровных магов посещение этих вечеров считалось престижным, хотя многие говорили, что это «скука смертная». Северус был на такой вечеринке всего один раз — не пошел бы, но Лили стало интересно, а он были приглашены профессором одновременно.       Тот первый и единственный вечер стал разочарованием — в основном присутствовали чистокровные, и с магглорожденной Эванс они не общались, бросая на нее косые взгляды и, почти не скрываясь, шептались за ее спиной. Она старалась держаться спокойно и весело назло им, но потом все окончательно испортилось — с Лили заговорил Слагхорн, и в беседе имел неосторожность заметить, что ей мог бы подойти Слизерин.       — Представляешь? — возмущалась Лили после, когда они со Снейпом на следующий день сидели в библиотеке. — Он сказал «ты могла бы учиться на Слизерине»! Я! На Слизерине!       — Что в этом плохого? — буркнул Северус.       — Как что? Да ведь… — она вовремя осеклась, вспомнив, что ее друг тоже с факультета Салазара, и залепетала что-то про разницу мировоззрений, статусы крови и «ты же видел, как они на меня смотрели?»       С тех пор Лили терпеть не могла Слагхорна, хотя профессор продолжал относиться к ней с уважением и даже неким восхищением. Эванс была прекрасна в Зельеварении и заслуживала этого, но…       Но Эванс не могла препарировать ужа с таким же спокойным лицом, как Хинамори. И не догадалась бы про многие полезные для зелий ингредиенты, о которых не писали в учебниках, но для Северуса это было очевидно — как и для Момо.       Новенькая японка медленно смещала Лили с пьедестала. С ее прибытием в школу что-то неуловимо изменилось — но Снейп не мог понять, что.

***

      Кроме них, из слизеринцев были приглашены Розье и Уилкис. Розье пригласил с собой сияющую от счастья Вирджинию Крэбб, Уилкис предпочел остаться без пары. Шептались, что у него есть девушка в Хогсмиде, и слухи могли быть правдой, поскольку в Хогвартсе Альфред ни за кем не ухаживал и не отвечал на девичьи попытки с ним заигрывать.       — Идемте же, — Крэбб оглянулась на Розье у двери. — Чего вы ждете?       — Уилкиса, — буркнул тот. — Пойдем вместе.       Услышавший это Снейп мысленно усмехнулся: Эван ждал вовсе не Уилкиса. Его заинтересованность в Хинамори была видна невооруженным глазом, и как бы Вирджиния ни наряжалась, какие бы улыбки ни посылала Розье, он все равно с первого сентября не сводил глаз с новенькой, которая, в свою очередь, замечала его, только если он заговаривал с ней первым.       — Интересно, наденет ли эта японка кимоно? — ядовито процедила Крэбб. — Смехотворно! Они делают такие уродливые прически! А их обувь? Они же отрезают себе ступни, чтобы размер ноги был меньше!       — Не отрезают, а бинтуют, — сказал Снейп. — И не японки, а китаянки.       — Какая разница! — Вирджиния яростно замахала на себя веером. — Я подожду только, чтобы первой увидеть это зрелище! Уверена, будет на что посмотреть!       — Да, — мечтательно протянул Розье. Пока Вирджиния и Северус отвлеклись на короткий спор, он не сводил взгляда с дверей женской спальни, и раньше них увидел Хинамори.       Она была не в кимоно. В красном атласном платье с декольте, которое открывало острые ключицы и подчеркивало белизну нежной кожи. Плечи украшали оборки, но лишь украшали, не делая визуально шире, как фонарики на плечах Крэбб. Турнюр тоже отсутствовал. Наряд Момо казался простым, не перегруженным множеством деталей, сдержанным, но этот наряд шел ей несоизмеримо больше, чем если бы содержал в себе все приличествующие моде элементы. Вместо шиньона — гладкая укладка. Ни следа краски на губах и веках.       В таком образе ее можно было назвать простушкой, но… но она была настолько прекрасна, что Снейп оцепенел. Розье тоже; до ушей Северуса словно издалека донеслось недовольное фырканье Вирджинии. Не сговариваясь, они с Эваном одновременно шагнули к Момо, предлагая ей руку, чтобы помочь сойти с последней, особенно высокой ступеньки, и неловкость, которая бы обязательно воцарилась в любом другом случае, даже мельком между ними не пронеслась — не задумываясь, Хинамори подала парням обе руки, обоих же одарив своей обычной вежливой улыбкой.       Снейп первым поспешил отпустить ее теплую ладошку. Розье — сразу после, но лишь потому, что вспомнил про наличие Вирджинии, и неохотно перешел к ней.

***

      Зал был украшен гирляндами из осенних листьев. На столах стояли блюда с тыквенными и яблочными пирогами, разнообразные тарталетки и канапе, и — специально для Хинамори — моти.       Кроме слизеринцев, здесь были две гриффиндорки, четверо рейвенкловцев и трое хаффлпаффцев, все либо чистокровные маги, происходящие из богатых семей, либо просто дети богатых или чем-то известных людей, либо, по мнению Слагхорна, перспективные в будущем маги.       Появление Момо встретили тучей шепотков, гудящих, как стая ос; Снейпу стало досадно — словно повторялась ситуация с Лили, но Момо, в отличие от Лили, даже бровью не повела. Если у Эванс все эмоции отражались на лице, то Хинамори, как иногда казалось Северусу, вообще не испытывала злости, печали или бурной радости. Всегда сдержанная, как тихая водная гладь.       — Добро пожаловать, добро пожаловать! — поприветствовал их Слагхорн. — Мистер Розье! Мисс Крэбб, очаровательное платье! Мистер Уилкис, вы и сегодня без спутницы? Мистер Снейп, а вы с мисс Хинамори?       Они шли рядом, и легко было подумать, что так и есть. Северус вспыхнул, собираясь ответить, но Момо успела раньше:              — Нет, профессор.       — Как жаль, — искренне расстроился Слагхорн. — Ну да ничего. Веселитесь, дети, веселитесь! Сегодня наша тема — осенние дары!       — Это цукими-моти! — ахнула Момо, присмотревшись к блюду с японскими сладостями.       — Именно, — профессор довольно заулыбался. — Я угадал? Такие пирожные вы едите осенью?       — Такие, — кивнула Хинамори, отчего Слагхорн просиял еще ярче.       — Что вы находите в этом липком рисе, — пробормотала Вирджиния. — Эван, помните, я обещала вам первый танец?       Танцы. Снейп забыл — они же танцевали на вечерах Слагхорна. Не все, но многие танцевали, и для этого девушки даже брали с собой альбомы, где расписывали вальсы и кадрили, обещанные кавалерам.       — Да, обещал, — без энтузиазма откликнулся Розье.       — Хинамори, а кому вы обещали первый танец? — спросил Уилкис.       На ее лицо набежала тень; про обычай заранее расписывать танцы Момо не знала. Девушки не удосужились ей сказать, а парни не приглашали — то ли не хотели, то ли не знали, умеет ли она танцевать по-европейски.       — Вы смеетесь! — фыркнула Яксли. — Да разве в Японии танцуют?       — Именно! — поддакнула Крэбб. — Они, бедняжки, и ходят-то с трудом!       Зазвучала музыка вальса. Глаза Момо потемнели, она крепче сжала свой веер, но ничем более не выдала, что расстроена.       Снейп шагнул к ней, преодолевая дрожь, и склонился в учтивом поклоне:       — Позвольте пригласить вас на танец, миледи.       — Сочту за честь, милорд, — откликнулась Хинамори; этому ее умению моментально ориентироваться он тоже поражался. Взяв ее за руку, Северус решительно вывел свою даму в самый центр зала, не зная, хочет ли она быть у всех на виду; это могло выглядеть грубостью — выставлять ее напоказ, но что-то подсказывало ему, что именно так и нужно сделать.       Он не ошибся. Как только повел ее в танце, с первых шагов убедился, что танцует она великолепно, слушаясь партнера и изящно кружась с ним вместе. В боковом зеркале отразилась их пара — высокий худой парень в черной мантии, скорее похожий на ученика чародея из книжек, чем на джентльмена, и девушка в алом платье. Никто из прочих леди не надел алое, заметил Снейп, даже пара смутно знакомых ему гриффиндорок. Красный и его оттенки — вызывающий цвет, символизирующий любовь, страсть, грех и огонь… но Хинамори он был к лицу. Намного лучше обычного черного, что она носила в повседневной жизни.       Ей шел огонь.       — Вы прекрасно выглядите, — сказал Снейп. Момо не смутилась; все комплименты в свой адрес она принимала, как должное.       — Спасибо. Вы тоже, — ответный комплимент мог прозвучать лишь из вежливости, но Северус спорить не стал.       — Крэбб думала, вы будете в кимоно, — ляпнул он и тут же прикусил язык, выругав себя — зачем снова тыкать человеку в лицо его иностранным происхождением?       — Вы тоже так думали? — спросила Момо. Нехорошо спросила. Ровно, но в черных глазах сверкнуло что-то, что могло бы быть обидой.       — Нет, — быстро сказал Снейп. Слишком быстро. Поспешно добавил, — Но я бы хотел увидеть вас в кимоно. Не сомневаюсь, вы были бы так же прекрасны, — мысленно он уже несколько раз провалился под землю: что за чушь он несет? Слова словно сами лились изо рта.       — Я не взяла с собой в Британию ни одного из своих кимоно, — сказала Момо.       — Почему? — удивился он.       — Потому что это было бы так очевидно, верно? Японка в кимоно. В гэта. С заколками в волосах. С белилами на лице… семенящая позади мужчин, не поднимающая глаз, не говорящая в обществе парней… так ведь? Не смеющая повысить голос… со всеми предупредительно вежливая и пугливая… всегда готовая услужить… любящая исключительно зеленый чай и сырую рыбу… такой я должна была быть? — ее голос звучал тихо, но зло. — Такой меня хотели увидеть. Такую меня здесь ждали.       — Вовсе нет, — растерялся Северус, не ожидавший ее вспышки — а она горела, хотя не кричала и не вырвалась из его рук. Они танцевали, со стороны их беседа меньше всего походила на подобие ссоры — и ссорой ли это было?       — О, вы ошибаетесь. Именно такую. Но вы не виноваты, — смягчилась Момо. — Простите. Я сержусь не на вас.       — Вы сердитесь? Простите, но по вам не заметно, — не удержался Снейп.       — Верно, — усмехнулась она краем губ. — И это ведь тоже потому, что я японка. Сдержанность — наша отличительная черта. Мы молча переносим все обиды, а потом кланяемся, уходим и в укромном уголке делаем сэппуку, — плечи Момо дрогнули.       — Кто вас обидел? — спросил Северус.       — С чего вы взяли, что меня обидели?              — С того, что вы злитесь, но так как я сомневаюсь, что причина вашей злости именно я, то смею предположить виновником кого-то другого, кто задел ваши чувства. Но ведь вы не скажете мне, кто это?       — Не скажу, — подтвердила Хинамори. — Простите, что сорвалась на вас.       — Ничего. Мы же друзья, помните? Вы всегда можете обратиться ко мне за помощью или просто поговорить.       Пальцы Момо чуть сильнее сжались на его плече.       — Спасибо, — сказала она уже совсем другим голосом. — Это очень ценно — иметь поддержку.

***

      Приглашать даму на второй танец было бы знаком особого внимания и расположения, что стало бы поводом судачить о них, поэтому после окончания первого вальса Снейп с неохотой отпустил Хинамори, и тут же ее пригласил Розье. Северус заставил себя отвернуться от них и подошел к столу. Не глядя, взял тарталетку, засунув в рот.       Вирджиния Крэбб следила за вальсирующими, не скрывая досады, и от приглашения хаффлпаффца Фортескью почти отмахнулась, словно тот был севшей на ее плечо пчелой. Эта чертова японка уводила у нее парня, уводила ее возможного жениха, ее возлюбленного, и смела делать вид, что Эван ей безразличен… пусть Пенелопа запрещала подруге вредить Хинамори, Крэбб твердо решила вывести ту на чистую воду.       Пользуясь тем, что Слагхорн разрешал ей заходить в его подсобку, Вирджиния достала нужные ингредиенты для сыворотки правды, и флакончик с драгоценным зельем хранился в потайном кармашке ее платья. Дождавшись момента, чтобы никто в зале не смотрел, она вылила содержимое флакончика в бокал тыквенного сока, и протянула его Момо — якобы предлагая освежиться после танца.       — Спасибо, — вежливость новенькой раздражала Вирджинию до зубовного скрежета. Она сама умела быть фальшиво-вежливой, все леди были обязаны уметь притворяться, скрывая истинные чувства, но все же не настолько. Хинамори почти никогда не говорила колкости, и никогда — первой, на ее лице не отражалось ни злости, ни обиды, ей было просто все равно. Она смотрела на студентов Хогвартса свысока, считая их хуже себя. Высокомерная, наглая и хитрая; играет на публику роль кроткой овечки, а сама — лиса. Никто оглянуться не успеет, как она выскочит замуж за аристократа; возможно, за Розье…       Момо выпила весь тыквенный сок, и Вирджиния возликовала: сейчас она спросит, и эта японка ответит правду. Не при всех, но достаточно, что при Эване.       — Скажи, — прошептала она, приблизившись к Хинамори, — что ты думаешь о Розье?       — Kuso! — Момо зажала рот ладонью. Как могла не почувствовать вкус сыворотки? Как могла не ожидать удара в спину? Как могла позволить себе расслабиться? — Я сейчас… мне стало… нехорошо, — через силу пролепетала она; врать под зельем правды было сложно, от чего она побледнела и язык еле слушался; если бы сыворотка успела впитаться в кровь, то лжи бы не вышло вовсе.       — Мисс Хинамори? — заметил ее состояние Слагхорн. — Вы плохо себя чувствуете?       — Я отведу ее в Больничное крыло! — первым вызвался Снейп, поддерживая Момо под руку.

***

      В коридоре ей стало лишь немногим лучше. Хинамори почти висла на Северусе, одной рукой цепляясь за него, второй — зажимая рот так, будто ее сейчас стошнит, и слова из себя выдавливала с трудом:       — Не… надо… в Больничное… крыло…       — Мадам Помфри вам поможет, — уверенно сказал Снейп. — Вы пробовали пунш? Кажется, Слагхорн добавил туда немного алкоголя. Самую чуточку, но…       — Но японцы пьянеют от глотка? — вырвалось у Хинамори. Они успели отойти на достаточное расстояние от кабинета, и слышал их только какой-то дремлющий одинокий портрет.       — Я не это хотел сказать…       Момо вырвалась из его рук.       — Да, не это! Но даже вы все время только это и говорите! Вы все время сравниваете! И вы, и остальные… у вас столько идиотских стереотипов!       — Идиотских? — моргнул Снейп. Так не выражалась ни одна знакомая ему девушка.       — Да, идиотских! В том числе тот, что я упаду в обморок от сквернословия! Только и слышу: ты же не можешь… разве ты умеешь… у вас ведь не принято… Откуда вы знаете, что у меня принято? Откуда вы знаете меня? Как вы смеете судить меня только по тому, откуда я родом?! — она почти кричала, а Снейп никак не мог перестать ею любоваться. Ее глаза сияли особенным огнем, пылким, жгучим, и вся она была словно охвачена пламенем — разъяренная фурия.       — Хинамори…       — Что «Хинамори»? Думаете, я пьяна? Думаете, сделала глоток пунша и все, хватило? Я не пьяна! Я под сывороткой правды!       — Что? — вздрогнул Снейп. — Кто вам его дал? Это запрещенное зелье!       — Крэбб, — нехотя призналась Момо. Без зелья, Северус не сомневался, не сказала бы. — Она ревнует меня к Розье… Я знаю, что нравлюсь Розье! Да, знаю! Я притворяюсь перед Крэбб дурочкой, потому что мне Розье абсолютно не нравится! Не как мужчина! Но я все равно веду себя с ним вежливо, потому что у меня нет причин ему грубить!       — Конечно, — кивнул Снейп. Действие сыворотки правды не сняла бы мадам Помфри, нужно было лишь время, чтобы прошло само. — Я присмотрю за вами, пока не станет легче, и, клянусь, никому не скажу, что бы ни услышал от вас сейчас.       — Ну да, — помрачнела Хинамори. — Я же и вам тоже нравлюсь.       — Что? — Северус вскинул бровь. — Ничего подобного, — но возразить резко не вышло. Голос предательски дрогнул; пока Момо этого не озвучила, Снейп отрицал в себе интерес к новенькой, но, услышав от нее — мгновенно еще раз все проанализировал.       Он часто хотел увидеть ее, и искал в толпе не только рыжую макушку Лили, но и черноволосую — Момо. Он с нетерпением ждал новой встречи с ней. Он любовался ею, когда она готовила зелья или писала, или держала палочку, выполняя чары. Он хотел о многом с ней поговорить. Он считал ее красивой. Его восхищал ее талант в магии.       Но любил он Лили.       — Возможно, вы путаете понятия «нравиться» и «быть влюбленным»?       — Ах да, я совсем забыла, мне не положено знать английский, я все время путаюсь и ошибаюсь! — вновь вспыхнула Хинамори. — Но я не дура, какой меня здесь считают! И не слепая! Вам нравится Эванс, но также вам нравлюсь я! Хотя не обращайте внимания, — она рассмеялась, закрыв лицо руками. — Я под сывороткой. Это не значит, что я говорю настоящую правду, это значит, что я говорю то, что думаю. Зелье не сделает человека пророком и чтецом чужих мыслей. Если дать сыворотку правды сумасшедшему, который считает себя богом — он назовет себя богом, потому что в это верит…       — Идемте, — схватив ее за запястье, Снейп повел Момо дальше по коридору. Тащить ее на улицу в легком платье под порывы холодного осеннего ветра было нельзя, как и на Астрономическую башню, но отвлечь ее на что-то было необходимо; шестым чувством Северус понимал, что она готова расплакаться.

***

      Пустующий кабинет клуба игры в плюй-камни он счел подходящим; вход сюда всегда был открыт всем, чтобы каждый мог поиграть и, если бы заинтересовался игрой, присоединиться к ним. Снейп любил плюй-камни — в детстве мать играла с ним, и тогда он чувствовал себя счастливым, потому что она улыбалась и вела себя по-доброму, а это случалось крайне редко. Обычно Эйлин была грустной, а еще чаще — злой, но вовсе не той пылкой завораживающей злостью, какой горела Хинамори.       — Это детская игра, — сказала Момо, садясь на край стола, стоящего у стены. На столе высилась горка гоблинских камушков.       — Я не предлагаю играть. Здесь вас не услышат даже портреты, — присев с ней рядом, Снейп кивком указал на стены, увешанные только разнообразными схемами бросков.       — Нет, я бы поиграла, — вдруг ответила она. — Детская игра не значит «плохая».       — Я не знаю правил, — в отличие от нее, Северус мог врать.       — Я немного знаю. Изучала все о магической Британии, изучила и это. Но у вас такое лицо… вы знаете правила, просто не хотите играть, да?       — Какое у меня лицо? — проворчал он.       — Грустное. Всегда грустное… но когда вы слышите или видите что-то, что вас ранит, у вас меняются глаза. Темнеют, становятся словно глубже. И вы поджимаете губы.       Надо же, как она успела его изучить — присматривалась, что ли? Снейп взял со стола один гоблинский камушек, сжав в ладони.       — Моя мать когда-то была капитаном команды Хогвартса по этой игре, — сказал он, не зная, зачем откровенничает. Сыворотку правды ему не подливали. Но и тайной это не было.       — Ваша мать волшебница? Значит, ваш отец — маггл или магглорожденный, раз вы полукровка, так?       — Так, — Снейп размахнулся, бросив камень на нарисованное прямо на полу поле для игры. На нем остались чужие разложенные камни, неубранные после занятий в клубе. Выбитый с поля камушек выплюнул отвратительно-зеленую жидкость.       — Хороший бросок, — оценила Момо. — Прости, я опять задела вас тем, что спросила про родителей? Это больная тема? Kuso, эта сыворотка делает меня ужасно бестактной, — она потерла щеки. — И ужасно болтливой. Потом я в качестве извинения чем-то вас угощу… если вы все еще захотите со мной общаться. Было бы грустно, если бы я все испортила и мы бы поссорились.       — Вам было бы грустно? — если бы она не была под сывороткой правды, он бы ни за что не поверил.       — Ну да. Вы хороший. Вы кажетесь мрачным, и многие считают вас злым или скучным, но я так не думаю. Вы совсем не скучный. Хотя часто вправду мрачный, и я не уверена, что добрый… но кто сейчас добрый?       — Действительно, — Снейп пожал плечами.       Чуть ли не впервые кто-то в Хогвартсе говорил с ним искренне. Говорил, а не пренебрежительно бросал в лицо «Нюниус» или «полукровка» — Мародеры и заносчивые снобы с родного факультета не считали нужным с ним фальшивить, но они и не разговаривали по-настоящему, и не были друзьями. Те же, с кем Северус более-менее ладил, не стали бы замечать, какое у него лицо и какие глаза. Даже Лили в последнее время была далека от искренности и обращала на Снейпа все меньше внимания — а это оказалось приятно. Не лесть, но честное признание его достоинств вместе с недостатками; если Хинамори копалась в нем столь глубоко, то ей было не наплевать.       Или… о ней говорили, что она — лиса. Кицунэ. Оборотень, принимающий облик девушки и соблазняющий мужчин, чтобы сводить их со свету. Сначала Снейп высмеял догадки Лили, которая поделилась с ним бродящей по Хогвартсу сплетней, а потом задумался — не лисьи ли чары притягивают его к Хинамори? И Эван увлекся ею, и Нотт, и чуть ли не все парни со Слизерина оборачивались ей вслед, и не только со Слизерина. Поттер — и тот ей поклонился.       — Прости, что спрошу, — заранее извинился Снейп, — но… вы лиса?       Думал — точно обидится. Он бы на ее месте рассердился за глупые вопросы.       — Нет, — сказала Момо так спокойно, словно ее спрашивали об этом каждый день. — Хороший способ попытаться это выяснить. Своевременный.       — Простите, я…       — Нет, — она мотнула головой. — Я серьезно. Иногда не сразу понимаешь, человек перед тобой или лиса. Моя знакомая купила у торговца шелк по дешевке, а потом обнаружила вместо шелка рваные рыбацкие сети, и это еще самая безобидная шутка кицунэ. Я знаю, меня считают лисой. Неудивительно, что вы захотели проверить.       Они помолчали. Снейп взял еще один камушек, подбрасывая в ладони.       — Зелье Крэбб не может действовать долго, — сказал он. — Она не гений. Неплоха в Зельеварении, но на более часа ее мастерства не хватит, да и в зависимости от дозы… хотя, зная ее, она дала вам максимальную… час уже прошел. Может, действие сыворотки прошло?       — Давайте проверим, — решила Момо. — Спросите меня о чем-то.       — Хм, — Северус задумчиво оглядел зал, словно ища подсказку. — Вы рады оказаться в Британии?       — Нет, — сказала она.       Правда. Снейп посмотрел на висящие на стене часы — шестьдесят минут с момента принятия сыворотки еще не прошли.       — Вам нравится Розье?       — Нет.       — Вам нравится Уилкис?       — Нет.       — Вам нравится Нотт?       — Нет.       — Вам нравится Поттер? — выпалил Снейп, заранее боясь услышать ответ.       — О боги, нет! — рассмеялась Момо.       Почему-то это его обрадовало и воодушевило, и следующий вопрос пришел на ум сам собой, глупый, дурацкий, но слетевший с губ:       — А я вам нравлюсь?       — Нет, — сказала Хинамори.       Секундная стрелка описала полный круг. Час прошел.       — Вам нравится Крэбб?       Момо приложила пальчик к губам.       — Да, она неплохая… прошло! — радостно воскликнула она. — Я снова могу врать! Никогда не думала, что так буду этому рада! Больше не забуду брать с собой защитные амулеты…       Нельзя было допускать повторения инцидента, пусть сыворотка Крэбб и была слабой. Такой слабой, что ее действие закончилось на пару секунд раньше часа.       Как раз тогда, когда Снейп задал свой предпоследний вопрос.