Ультрафиолет: Тайна сундука

Остаток уроков обошелся без каких-либо происшествий. Тем более Гаррет намеренно вогнал себя прострацию и лишь иногда в его сознание прорывались какие-то вопросы учительницы. Попытка ответить (успешная или не очень), и обратно в свою голову. Как бы не теплились его надежды, загадочный голос так больше и не появился. Когда послышался последний звонок, Гаррет не поспешил присоединиться к всеобщему балагану. Дети желали поскорее покинуть эту «тюрьму для самых маленьких». Напротив: он терпеливо ждал, пока все они переступят порог класса. И как только последняя ступня скрылась из поля зрения, мальчик начал собирать вещи. Всего лишь прихоть человека, который не любит большие скопления людей. Все толкаются и бредут такой толпой, что в школьном коридоре тебя запросто могут затоптать до смерти. Миссис Уайт сидела за своим столом, копаясь в каких-то бумагах. Но едва мальчик переступил порог комнаты, его окликнули. — Гаррет! — Ч-что? — предчувствуя скорый нагоняй, боязно спросил тот. — Ты… будь осторожен. Не гуляй, где попало. Сейчас время… слегка опасное. Ты понял? — голос учительницы едва заметно дрожал. — Ага, — удивлённо ответил ребёнок. — В таком случае, до завтра. — И вам хорошего дня, — сдавленно сказал Гаррет и осторожно закрыл за собой дверь. Минуту спустя он вновь очутился на свежем воздухе. Туч стало немного больше. Такими темпами завтра он вообще не увидит солнечный свет. А там и до дождя недалеко. Гаррет пошел к детской площадке. Надеялся, что сможет убить здесь побольше времени и вернуться домой ближе к вечеру. Затем спрячется в своей комнате и постарается побыстрее уснуть. Главное не встретиться с отцом или, что хуже, с Майклом. Мог ли он ещё полтора года назад подумать, что будет вынужден прятаться от собственной семьи? Тогда это показалось бы просто очень плохим сном. А вдруг он просто спит? Вряд ли бы во сне синяк на животе так болел. Гаррету хотелось отомстить этому хулигану. Всем его обидчикам. Впрочем, а что он может? Только реветь и стоять столбом? Нет уж. Сегодня он почти дал отпор. Гаррет пошатнул самоуверенность Энтони. Мальчик вспомнил, что в тот момент взглянул в глаза толстяка и увидел там желанное. Он увидел страх. Далёкий церковный колокол пробил седьмой час. Всё это время Гаррет просидел на качелях, вяло раскачиваясь вперёд и назад. Прекратив этот монотонный процесс, он встал и двинулся по утреннему маршруту. До его жилища оставалась какая-то сотня метров, когда он заметил стоявшую рядом полицейскую машину. Гаррет бы не заострил на ней внимание, если бы дом напротив неё не принадлежал другу его папы — мистеру Эмили. Возле автомобиля стояли двое в форме и, похоже, о чём-то спорили. В Гаррете заиграло любопытство. Он незаметно подошел ближе, спрятавшись за мусорными баками, которыми кто-то любезно перегородил тротуар. — Мне уже это надоело, Кайл, я никуда не пойду. Каждый раз одно и то же, — теряя терпение высказывался плотный мужчина с усами. — Да потому что ты меня не слушаешь. И остальных тоже, — нервно отвечал тот, что был худощавым. — Всем давно ясно, что он имеет к этому прямое отношение. Всем, кроме тебя! — Чушь! Вы просто пытаетесь побыстрее покончить с висяком и посадить невиновного человека за решетку. Знаешь, кто ещё так делает? Красные отморозки, которым лишь бы план свой перевыполнить. Мы, по-твоему, должны поступать, как они?! — Оставь аналогии при себе. Все доводы против него, Джеймс, — сказал Кайл. — Я понимаю, что ты работаешь в полиции куда дольше меня, но взгляни правде в глаза, он виновен. А ты продолжаешь его защищать и противиться решениям капитана. — Какие доводы, парень? — уже спокойнее спросил первый. — У вас на него есть только то, что он прошёл в десяти метрах от трупа, который физически не мог заметить, а ещё что перед аварией за Афтонами ехала серая машина. Как ещё мне к этому относиться? — Мы знаем не только цвет, а и первые два символа её номера, — парировал худощавый. — Ведь этого вполне достаточно, чтобы обвинить человека в двух убийствах, — саркастически ответил Джеймс. — Номера в Америке нынче из одной цифры и буквы составляются. — Если быть точным, в одном убийстве и похищении. Второго тела-то нет, — поправил того Кайл. — А что касается знака, ты вечно забываешь, что ещё мальчишка разглядел надпись «Западная Вирджиния», да и по описанию он подходит под период, в который наш общий знакомый сменил номера. Даже месяц регистрации, судя по первым цифрам, совпадает. — Ты и правда веришь, что девчонка до сих пор жива? — с насмешкой осведомился усатый. — Сам понимаешь, насколько эти «доказательства» притянуты за уши. При таких данных подозреваемых будет не один десяток, я тебе и капитану уже много раз об этом говорил. Молчу уж о том, что ребёнок запросто мог что-то напутать или плохо разглядеть. — Ну а как быть с пропажей… ну ладно, — раздраженно уступил Кайл. — похищением и убийством дочки Афтона? Кому ещё она нужна? — Наверное, убийце, который водит нас за нос почти два года. Тому, кто всеми силами пытается подтолкнуть полицию к аресту Генри Эмили. И она слепо следует его плану. Никто уже даже не ведёт за ним наблюдение. Вы давно убедили себя в виновности этого человека, потому что это проще. Легче всего повесить на него все беды в нашем городе. Я слышал, что сегодня пропал ещё один. Тоже на его счёт спишете? А ведь во всей этой истории главной жертвой оказался именно он. — Вот только не начинай опять, — взорвался Кайл. — Никто же не спрашивает с него за жену, хотя, как по мне, он и здесь приложил руку. И никакая он не жертва. Умирают люди вокруг него, а он ещё и мучеником стал, оказывается. Прошу, послушай, Джеймс. Однажды у меня будет семья, будут свои дети. И думая об этом, я понимаю, что не смогу позволить себе существовать с мыслью, что я упустил шанс уберечь чужие мечты и жизни в этом городке, а может, и не только в нём. Мы попросту не можем рисковать таким в поисках неведомого маньяка-гения, которого возможно не существует и вовсе. Я сам полон сомнений, но сделать всё это больше некому. Остальной персонал допросили, у каждого было алиби. Особенно у Афтона старшего, которого ты, кстати, ошибочно подозревал. Нам дали ордер на обыск. Давай просто сделаем это и поймём, кто из нас прав. — Ладно. Но подумай вот о чём: даже если бы он и был виновен, ты правда думаешь, что при обыске найдёшь хоть что-то? Наш противник достаточно умён и его зовут не Генри Эмили. Это точно кто-то другой. И я не успокоюсь, пока не взгляну в глаза убийце, Кайл. Чего бы мне это не стоило. — Что ж, — растерялся тот. — Надеюсь, ты ошибаешься, и всё это скоро закончится. — Я тоже. Гаррет дождался, когда эти двое отойдут подальше. Пока кто-то из них нетерпеливо жал на кнопку дверного звонка, он миновал уже несколько соседних домов. Мальчик почти сразу узнал усатого полицейского. Именно сержант Кларк, как он ему тогда представился, расспрашивал Гаррета об убийстве, а затем о той аварии, где погибла его мама и пропала сестра. Их перепалка не открыла ему почти ничего нового, разве что лишний раз напомнила о том, что он и так не был способен забыть. И только самые травмирующие события почти стёрлись из его головы, лишь изредка мелькая, как обрывочные кадры какой-то ветхой киноленты. Ему было жаль мистера Эмили. Они и правда уже так давно хотят отправить его в тюрьму? Гаррет, как и Джеймс, тоже не верил, что такое мог сделать этот мужчина в годах. Пареньку захотелось поговорить с ним. Ему казалось важным показать, что он не считает Генри убийцей. Он точно не был им, ведь Гаррет… Гаррет не помнил, почему. Мальчик приложил все усилия. Вроде как, тогда мистер Эмили был в пиццерии, а Гаррет зачем-то вышел наружу… Он стоял на тёмной ночной улице. Холодный дождь нещадно заливал его одежду, со лба стекали мешавшие глазам капли. Восьмилетний ребёнок был не в силах сдвинуться с места и всё смотрел в тёмный переулок. Ужасно тёмный переулок. И там кто-то был. Его заметили, и то, что было там, начало подниматься с колен. Медленно он распрямлялся во весь свой непомерный рост. Гаррета обуял дикий ужас, ему хотелось кричать и звать на помощь, но кто-то словно выдрал из него голосовые связки. Он очнулся. Перед лицом была какая-то зелень. Похоже, он завалился на бок, прямо на соседскую лужайку. Надеясь, что всё это никто не заметил, он спешно встал. Правая рука немного болела. Наверное, потому что мальчик приземлился именно на неё. Отряхнув шорты от пыли, он понял, что не дошел до своего дома всего несколько метров. За зданием медленно пряталось вечернее солнце, оттого удлиняя и без того искаженные тени. Мальчик быстро добрался до входной двери. Честно говоря, ему не хотелось открывать её и переступать порог, зная, что его ждёт. Прислушавшись, он не уловил никаких звуков по ту сторону и, со слабой надеждой, вошел в прихожую. Петли скрипнули, последовал хлопок дверью. Он снова «дома». Свет не горел, хоть лучи солнца уже давно не проникали сквозь фасадные окна. Кто-то явно экономил на электричестве. Мальчик поднялся на второй этаж, не забыв перешагнуть скрипучую ступеньку. Направившись по коридору в свою комнату, он не мог не заметить распахнутую дверь, ведшую на чердак. Оттуда доносился шум передвигаемой мебели. Он подошел ближе и заглянул в небольшой чулан. Внутри стоял пыльный серый ящик на двух латунных замках. Судя по виду, он был очень старым: на потускневшем металлическом корпусе по бокам не хватало нескольких заклепок, от чего облезшие кожаные ленты под ними начали провисать. Возня наверху прекратилась и на лестнице показались ноги родного отца. Было заметно, что присутствие сына его удивило. — Надо же, глядите, кто вернулся, — заговорил Уильям уже ставшим привычным для него презрительным тоном. — И где ты был? — Гулял, — только и выдавил из себя напуганный сын. — Хорошее дело, а предупредить об этом заранее мозгов не хватило? Я вырастил идиота? Гаррет виновато смотрел в пол и молчал. — Я к кому обращаюсь? Отвечай, — процедил отец сквозь зубы. — Не идиота… прости… Старший Афтон не видя похрустел костяшками пальцев, грозно взирая на сжавшуюся фигурку. — Как написал тест? Помнишь, что я сказал утром? — Д-да, — оживился Гаррет. — Кажется, миссис Уайт сказала, что у меня будет высокий балл. — Ты забыл приглашения на столе. Или нарочно не взял? — на этот раз голос отца звучал мягче. И снова мальчик не нашёлся что ответить. — Ладно, плевать на эти бумажки. Не хочешь — никого не зови, — поднимая тяжелый на вид ящик, бросил Уильям. — Я сейчас занят, так что не путайся под ногами. Когда тот почти скрылся из виду, сверху приглушенно послышалось: — На кухонном столе обед… или ужин. Закинь в микроволновку. В тот же момент в животе заурчало. С чердака снова доносились неприятные звуки перетаскивания чего-то громоздкого по рассохшемуся дереву. У него отлегло от сердца, на сей раз всё обошлось. Возвращаясь на первый этаж, он заметил чью-то фигуру. В полумраке прихожей, она неспешно поднималась по лестнице. Мальчик вгляделся в её очертания и к своему ужасу распознал на месте рта вытянутую пасть, с которой струили мерзкие слюни. Последний солнечный луч выхватил поблескивающий предмет в руке или же лапе чудовища. Гаррет решил, что это нож. Его хотят изрезать, загрызть, растерзать. Антропоморфный зверь внезапно начал быстро, едва ли не на четвереньках бежать к ребёнку. Он орал от ужаса и звал на помощь. Наверху очередная рухлядь предательски царапала пол. Гаррет забежал в свою спальню и закрыл дверь прямо перед носом у твари. Казалось, что его волосы поседели от пережитого, а сердце вот-вот остановится навсегда. В замке провернулся ключ. Из-за двери послышался сдавленный хохот. — Ну ты и болван! Реально повёлся, ничтожество! — Майкл?! — воскликнул Гаррет. — Он самый, — ехидничал тот. — Снова ты взаперти, братец. — Прошу, выпусти меня, — заголосил мальчик. — Мне надо… — Кажется, кто-то останется голодным! Спокойной ночи, малой! А Гаррет как безумный молотил кулаками в дверь и всё умолял выпустить. Но шаги по ту сторону уже удалялись. Он прекратил свои жалкие потуги — ладони болели и местами проступали зеленоватые синяки. По лицу привычно растекались слёзы. «Несправедливо». — Что же он сделал на этот раз? Снова запер тебя в собственной комнате? Не бойся, я здесь, с тобой. Гаррет в ту же минуту перестал плакать и ощутил вес своего рюкзака. Ведь именно оттуда доносился знакомый голос. Он подбежал к постели и нервно вытряхнул на неё всё содержимое. На свет показались учебники, ручки с тетрадями и-и-и… Плюшевый медведь! Мальчик почему-то не сомневался, что именно игрушка была источником голоса. «Наверное, внутри какая-то рация», — думал Гаррет. Он ощупал мягкое тельце, но пальцы не ощутили ничего, кроме наполнителя. Тогда тот решил узнать всё напрямую. — Шутка затянулась, признавайся уже, кто ты такой. — Я друг. Ответ прозвучал отчётливо, без каких-либо помех, словно человек находился с ним в одной комнате. Это насторожило Гаррета, но и усилило любопытство. — Какой именно? Как тебя зовут? — Ты так и не дал мне имя, — в голосе промелькнуло веселье. — А знаешь что? Придумай его, и тогда я продолжу отвечать на твои вопросы. Что же это получается? Незнакомец прикидывается его игрушкой? Но откуда он знает, что Гаррет никак не назвал золотого медведя? Как бы то ни было, мальчик решил подыграть: — Ну-у… раз ты медведь и плюшевый… теперь будешь Плюшбером! — Мне не нравится. — Но я же придумал, ты обещал, — вяло улыбнулся мальчишка. Голос ответил после небольшой паузы: — Ладно, я принимаю это имя. И что же ты хочешь узнать? — Например, почему ты вдруг заговорил со мной? — Я ожил благодаря твоим эмоциям, — медведь задумался, — все твои негодования, боль и страдания сделали меня настоящим. Можешь считать, что я существую ради того, чтобы осчастливить тебя. Гаррет фыркнул. Кто-то из жалости к нему пытается строить из себя друга. Но по правде, он был не против. — И как ты это сделаешь? — не скрывая иронии спросил парнишка. — Я хочу, чтобы ты послушал мой рассказ, — будто игнорируя вопрос проговорил голос незнакомого мужчины, даже не пытавшегося подражать дурацким интонациям из мультиков. — Типо сказку на ночь? — Сказку… или страшную историю. — Я могу выбирать? — удивился мальчик. В детстве родители по очереди читали ему только добрые рассказы со счастливым концом. — Конечно. А после ты должен ответить на мои вопросы. — А что мне будет за это? — Ответишь правильно — сказка станет явью. — А страшилка? — А она не сбудется, — помедлил Плюшбер. — Ну и какой смысл выбирать страшную историю? — засмеялся Гаррет. — Тогда вообще ничего не получаешь. Глупая у тебя игра. Медведь хмыкнул: — Ты правда думаешь, что выбрав сказку, жуткая история просто канет в Лету? Забудется, как беспокойный сон? Иногда мудрее пожертвовать чем-то, чем пережить кошмар. Вот, в чём суть, Гаррет. Мальчик нервно сглотнул. В словах Плюшбера что-то заставляло нервничать, но он уже мысленно сделал свой выбор. — Сказка! — отчеканил Гаррет. В конечном счёте, что может такая крошечная игрушка? — Ну что же, сперва заберись в постель, а затем я начну. Солнце окончательно исчезло за горизонтом, уже загорались уличные фонари. Гаррет убрал весь школьный скарб с кровати, умостил медведя рядом с подушкой, а сам, не переодеваясь, залез под одеяло. Голос без выдоха начал: — Сейчас я расскажу тебе историю… историю о двух солнечных лучах. Я не люблю, когда меня перебивают. Слушай внимательно, ты меня понял? — Хорошо, обещаю не мешать, — Гаррет сделался тише обычного, даже дыхание казалось беззвучным. — Некогда в одном далёком краю жили солнечные лучи. Свет, исходивший от них, озарял всё вокруг. Трава, деревья и реки становилось ярче от их прикосновений. Два лучика были лучшими друзьями, всё они делали вместе. Но однажды один из них заметил, что начал отбрасывать тень. Лучика это встревожило, он стал ощущать свою неполноценность и неправильность. День за днём. Долго думал Лучик над свалившейся бедой и всё же решил открыться своему другу. Тот выслушал его внимательно и не перебивая. И стали они думать над его бедой вместе, как было у них заведено. Разделив с кем-то свою боль, Лучику стало немного легче. На следующий день лучи собрались на цветущей поляне, куда позвали и Лучика. Когда он явился, со всех сторон на него обрушились укоры, отвращение и презрение. Остальным было стыдно делить с Лучиком их край. Они боялись его, считали, что в нём что-то сломалось. Друг стоял в стороне и молчал. Главный из них сказал Лучику, что ему стоит уйти далеко-далеко, чтобы никто из нормальных больше не встретился с ним. И тот ушёл, затаив обиду на предавшего его друга. Теперь он ему никто и знать он его больше не хотел. Много времени утекло. Успела опасть и отрасти листва, замерзнуть и снова потечь река. Долго бродил лучик в неведомых ему местах. И как-то раз вышел на знакомую поляну. Собрался он уже поскорее убраться, как вдруг услышал знакомый голос. Это был его прежний друг. Лучик, обещавший себе вечно ненавидеть виновника своих несчастий, смягчился. Уж слишком мучительным было одиночество. Когда они поравнялись, друг начал сыпать извинениями. Говорил, как ему стыдно за то, что не промолчал, какую пустоту он ощущал с тех пор. Он объяснил, что от своего бессилия перед проблемой рассказал о тени, ведь надеялся, что другие смогут помочь. Друг так раскаивался в своей доброте, что Лучику стало совестно. Затем приятель уже твёрдо сказал, что больше не позволит прогнать своего друга и остальные примут его таким. В конце он попросил прощения. И Лучик его простил. Плюшбер умолк, словно дожидаясь оценки от Гаррет. — Грустная сказка. — Пожалуй, — бесцветно произнесла игрушка. — Но всё же она даёт надежду, — воодушевился Гаррет. — А теперь я должен ответить на твои вопросы? — Верно. Их будет три. Ответишь на все и ты победил, хоть раз ошибёшься — останешься ни с чем. — Хорошо, я готов, — с напряжением сказал мальчик. Любопытно даже, что он получит. Не оживит же человек из динамика солнечные лучики. Едва ли следовало воспринимать сказку прямо. — Первый вопрос: по-твоему, что такое тень? — Раз ты так спрашиваешь… может это изображение чего-то неприятного для людей? Какое-нибудь уродство или страшный секрет, который отталкивает. — Теперь второй вопрос, — Плюшбер не дал никакой оценки его ответу, — Почему остальных лучей так напугала его тень? Гаррет занервничал. Он ответил правильно или всё же провалился? Есть ли смысл пытаться дальше? — Наверное, они просто не понимали, с чем столкнулись, опасались его и думали, что сами могут такими стать. Многие отворачиваются от тебя, когда ты перестаёшь быть прежним, — говорил мальчик, невольно замечая сходство со своей жизнью. — Не думаю, что они были злыми. И поэтому в конце друг Лучика хочет, чтобы его приняли таким. — И последний вопрос: заслуживает ли его друг прощения? Гаррет на миг задумался и ответил: — Да… заслуживает. — Ты правда так считаешь? — впервые с момента допроса отреагировал медведь. — После всего, что сделал его друг, после всех обид и мучений, разве он имеет на это право? — Думаю, вчера бы я не спорил с тобой, — Гаррет вспоминал сегодняшнее утро, — но теперь я не согласен. Друг понял свою ошибку и решил, что должен её исправить, а не продолжать бежать от ответственности. И что он сделал? Разве он виноват, что остальные оказались не такими отзывчивыми, как он? Медведь хранил молчание. Секунды казались минутами. Мальчик думал, что позволил себе лишнее. Зря он стал спорить. — Молодец, ты ответил верно. Теперь сказка станет явью, как и обещал… Голос звучал как будто издалека. Усталость дала о себе знать и Гаррет всё глубже проваливался в сон. — Но помни: если рассказывать о чудесах, они навсегда исчезнут из твоей жизни, оставляя место только кошмарам. Не отчаивайся. Завтра будет другой день…