Ультрафиолет: Тайна сундука

Гаррет был уже близко. Быстро проскочил проезжую часть, чуть не угодив под колёса серого форда. Словно порыв ветра, он пронёсся через школьные ворота. Вдруг закололо в боку. Пробегая по гранитной плитке он осознал, что в школьном дворе было пусто. Взгляд метнулся вправо на детскую площадку — никого. «Опоздал, всё», — сокрушенно подумал он, но не замедлил шаг. В несколько прыжков Гаррет преодолел четыре ступеньки, едва не споткнувшись о последнюю. Он потянул входные двери на себя и очутился в коридоре, знакомом ему ещё с малых лет. После пробежки его мучила жуткая отдышка, а от боли гнуло в три погибели. В самом здании тоже не было ни души. Стояла гробовая тишина. В душу Гаррета проникала тревога. Складывалось впечатление, что это место было темнее и мрачнее, чем могло бы быть при столь ярком освещении. Он побежал с такой скоростью, что кремовые стены и серый кафель почти сливались в одну мазню перед его глазами. Ему стоило немалых усилий затормозить и не упасть у ближайших дверей. Будь его обувь более скользкой, он бы через пару минут сидел в классе с разбитым носом. Гаррет постучал раньше, чем убедился в правильности выбранного кабинета. Словно бы в этом ещё оставался смысл, он посмотрел на дверную табличку. «Третий класс миссис Уайт». «Надо же, а ведь будто недавно был в первом», — подумал Гаррет, в тщетных попытках свести продолжавшуюся отдышку на нет. Дверь открылась, стоило мальчику протянуть руку. На пороге стояла женщина со стопкой немятых аркушей. Они о чём-то напомнили мальчику. Её изрытое морщинами лицо покрывалось жутковатыми тенями в желтом свете ламп, но седые волосы и полукружия очков блестели, как лучи рассветного солнца в морской воде. — И-извините, я проспа… — Кажется, перед объяснением, где вы были, нужно поздороваться, — прервала его бормотания учительница. В её голосе чувствовалось какое-то облегчение. Она прикрыла за собой дверь. — Да… простите, — мальчик был пристыжен. — Здравствуйте, миссис Уайт. Женщина ничего не ответила. Лишь быстро мотнула головой в обе стороны коридора. Похоже, она надеялась увидеть кого-то ещё. — Ник не с тобой? — спросила преподавательница уже с большим нисхождением и тревогой. — Н-нет, я вообще никого по пути не встретил. — Что ж, ладно, — она вернула привычный тон, — проходи в класс. Ты вовремя, я как раз начала раздавать работы. Учительница показательно встряхнула кучей тестов по математике. И тут в его сознании всплыла другая стопка листов — приглашений на его день рождения. Если вспомнить слова отца, это был крайне серьезный промах со всеми вытекающими. Ощущая комок в горле, мальчик переступил порог. Огромная туча заслонила солнце, от чего класс казался таким же мрачным и неприветливым. Он спешно пошел к своей парте, стараясь ни на кого не смотреть, особенно на троицу в ряду возле окон. Усевшись на собственное место он ощутил долгожданный комфорт, но продолжал избегать чужих и на редкость жадных взглядов. Обычно большинство старалось его не замечать. Многие считали Гаррета странным и в какой-то степени даже психом. Он чаще других (если не в отличие) посещал психолога, а одно время даже пил успокоительное. Эти факты породили в стенах школы слухи о его чрезмерной опасности для нормальных детей. Если точнее, для неимеющих ни малейшего понятия, каково это. Дети жестоки, особенно к тем, кого не понимают. Так устроено общество: оно полно страха и ненависти ко всему неизвестному. Он заметил на пластиковой поверхности стола какую-то писанину, состоящую из неказистых печатных букв: «Бальной мутак» — с усилием разобрал Гаррет. Неведомое послание выглядело предельно нелепо как по содержанию, так и по уровню грамотности автора. Однако это не помешало настроению мальчика упасть ещё ниже, если это только было возможно. Теперь одноклассники решаются выказывать свою враждебность уже в открытую, что в крайней степени странно, если вспомнить, кем его здесь считают. Для столь отважного шага нужно быть либо храбрецом, либо безнадёжным придурком. Судя по количеству орфографических ошибок, адресант явно принадлежал ко вторым. Гаррет дернулся, когда прямо перед его лицом учительница шлёпнула бланк для ответов и стопку аркушей с вопросами по математике за третий класс. Листы прикрыли надпись, словно бы старались отвлечь от неё внимание. В какой то мере это сработало. Мальчишка оторвал глаза от парты, сразу поведя ими вправо. По неряшливому и топорному почерку он почти сразу заподозрил его. И действительно. Сидящий на соседнем ряду упитанный и смуглый мальчишка, заметив боковым зрением безрадостный взгляд мальчика, зловредно ухмыльнулся. Гаррет сразу же отвернулся. Этот неприятный тип был не последним человеком в их школе в самом плохом смысле этого выражения. Безмозглый хулиган, любитель поиздеваться над слабыми и просто подонок, Энтони был весьма неприятной личностью. О таких обычно говорят «Сила есть — ума не надо». Мерзавец так и норовил подстроить Гаррет какую-то пакость. То подставит подножку, то прилепит жвачку к его стулу. Похоже, в силу своего низкого интеллекта, он был убеждён, что оставался вне подозрений. Другие дети побаивались его. Возможно, они считали его достойным противником для этого больного Афтона. Он предпринял попытку решить первое задание. Тщетно. Перешёл ко второму. Но только потерял время. Лишь на десятом вопросе к нему пришло страшное осознание, что он ничегошеньки не помнит из школьной программы. Окончательно отчаявшись, он как-то отрешённо начал бесцельно глазеть по сторонам, словно бы стремился прочесть на самом воздухе нужные ему ответы. Миссис Уайт уже сидела за собственным столом, роясь в каких-то бумагах, и время от времени поглядывала на попытки некоторых учеников вспомнить таблицу умножения. У Гаррета были подозрения, что Энтони даже на один умножать не умел. На миг он повеселел. Затем он посмотрел на ряд у окон, прямо на пустующую парту в самом конце класса. Именно там сидел тот самый мальчик по имени Ник. Обычная причёска, голубые глаза и невзрачная одежда. Для него он был типичным представителем серой массы. О таком и сказать особо нечего. Единственной выразительной чертой был факт его отсутствия. Правда, на памяти Гаррета, Ник ни разу не прогуливал школу, а про больничные его мать всегда сообщала заранее. Это слегка настораживало. Большая туча скрылась где-то за окном, и паренька озарило яркое солнце, приятно слепя глаза. В его тёплом свете он испытывал странное облегчение и ощущение уюта. Тьма словно отступила, разум прояснился. Он словно очнулся от долгого сна. Снова попробовал дать ответ хотя бы на один вопрос из теста. Безрезультатно. Кажется, он позабыл умножение на девять, и на восемь тоже… Но его это нисколько не огорчало. Боль ушла. С каждым днём она росла и росла, пожирая его изнутри, но те редкие моменты счастья тоже становились всё сильнее и желаннее. Они были его дурманом, его забвением. Мальчик вышел из транса, почувствовав на себе чей-то взгляд всё с тех же парт у окон. Страх пересечься с ними глазами сцепился с безудержным желанием так и сделать. Он поддался и мотнул головой. Однако девятилетняя девочка уже отвела небесно-голубые глаза. Её лицо скрывали золотистые кудрявые волосы. Они красиво и живо искрились на солнышке, как будто бы небесных светил было двое. Ей очень шло выглаженное светло-пурпурное платьице с белоснежным воротником, собиравшимся в такого же цвета бантик на шее. Казалось, ей нельзя было намиловаться. По крайней мере, ему. Её звали Сьюзи, фамилия — Миллер. Добрая, улыбчивая, доверчивая. Она создавала впечатление невинного ребёнка, чью жизнь ещё ничего не успело омрачить. Может, она просто с трудом училась на ошибках, а может просто хотела верить людям. Её наивность не раз сыграла с ней злую шутку. Однажды, наверное, с тех пор минуло четыре года, один из соседских мальчишек выпросил её любимого плюшевого мишку, пообещав взамен подарить большого единорога. Сидя на лужайке возле собственного дома, она проплакала несколько часов, когда поняла, что он не вернётся. В тот день он прогуливался неподалеку. Решив её утешить, он отдал ей свою любимую игрушку. Слёзы прекратились, их взгляды пересеклись, и она улыбнулась ему. С того времени они стали друзьями. Гаррет хорошо помнил тот день. Тёплое майское солнце, изумрудные ухоженные газоны, пение птиц, волосы Сьюзи, свою маму… Нет, он плохо помнил тот день. Он позабыл, что тогда она была там, держала под руку его младшую сестру. «АНУ ВЕРНИСЬ, ЭШЛИ!» — мальчик вздрогнул, словно бы эти слова проорал кто-то прямо ему в ухо. Однако в классе стояло лишь шуршание ручек и редкий скрип чьей-то парты. Отрывки его воспоминаний всё чаще возвращались из небытия, временами выливаясь в звуки и даже образы. В левом ухе теперь пульсировала ноющая боль. Нельзя было прекращать пить успокоительное, но папа настоял. Временами Гаррет думал, что он делал это нарочно, чтобы его помучить. Позади Сьюзи сидел рыжеволосый мальчик по имени Джереми. Гаррет помнил его как всегда весёлого (иногда даже чересчур) ребёнка. В диковинку видеть его хмурым и задумчивым. Со времени их знакомства на его лице, хоть и немного, но поубавилось веснушек. А было это в первый его школьный день. Ещё неподалёку сидел мальчишка Фритц Смит. На первый взгляд этот блондин мог показаться отпетым хулиганом, но сходство было лишь в вспыльчивом характере. Пару лет назад перевёлся в их школу из другого города. Хантингтона, кажется. Они были его лучшими друзьями… когда-то… Тут не было лишь одного. Он учился на год старше них. Мысль о нём вызвала у Гаррета отвращение. «Предатель», — с обидой подумал тот. Он сожалел о сделанном выборе, но не должен был такое прощать. Или должен… — Осталось 5 минут! — предупредила миссис Уайт. Гаррет с какой-то обречённостью склонился над партой, подпирая голову рукой. Он не имел ни малейшего желания взглянуть на пустой бланк, который даже не удосужился подписать. Было бы не так горько, не знай он, что ждёт его дома. Солнце вновь окутали пушистые облака. Но ему не было до них дела, как и ко многому другому: все эти контрольные, походы в школу, перемены, домашние задания… они уже давно казались ему чем-то нереальным, бессмысленным, бесконечным кошмаром. Подумать только, его жизнь стала настолько однообразной, что временами он ловил себя на мысли, что уже не первый раз переживает целые недели! И с каждым разом это становилось всё невыносимее, но иначе ведь никак. И ему предстояли ещё долгие годы утомительной учебы, если бы не… — Ты слышишь меня, Гаррет? На сей раз от испуга он аж подскочил. Теперь, кроме уха, болели ещё и колени. Звука от удара под партой оказалось вполне достаточно, чтобы весь класс (в том числе и учительница) опять сконцентрировался на мальчике. Как известно, столь бурное внимание зачастую вызывает у школьников сильный дискомфорт, а в отдельных случаях доходит даже до обморока. Одно дело добежать к своему насиженному месту в начале дня, и совсем иное прервать тишину посреди урока, так ещё и столкнуться с обращенными к нему пристальными взглядами. — Гаррет, что-то произошло? — с тенью беспокойства спросила женщина, одной рукой принимая первую сданную работу. — Н-нет, ничего… — ответил мальчик затухающим голосом. «Смотри в парту, смотри в парту». — Осталось три минуты, — мисс Уайт склонилась над сданной контрольной, которая, несомненно, принадлежала Сьюзи — обладательнице наивысшего среднего балла в его классе. Девочка и два его давних друга силились не смотреть в сторону мальчика. Где-то со спины слышались глуховатые смешки, но ему было не до того. Кто-то точно позвал его. Голос словно исходил из головы Гаррета и был отдаленно знакомым. Он продолжает сходить с ума? Но почему-то в нём держалась уверенность, что это не было очередной галлюцинацией. Со слабой надеждой он взглянул в сторону бывших друзей, но их-то голоса значительно отличались. Тот незнакомый принадлежал явно не ребенку или уж тем более девочке. Да и ребятам было не до него: глаза Фрица яростного бегали по ещё нетронутым заданиям, которые, к слову, были в меньшинстве, а Джереми давно успел сгрызть резинку на конце карандаша и уже пожевывал древесину. Его бланк был заполнен не многим больше, чем у Гаррета. Поразмыслив, мальчик тихо, едва шевеля губами, прошептал: — Кто ты? — Я тот, кто спасёт тебя. Гаррету стоило немалых усилий удержаться от резких телодвижений. Но его сердце всё равно бешено забилось, будто он пробежал ещё несколько километров. — И как же? — шепотом спросил школьник. — Слушай меня внимательно, у нас очень мало времени, на счету каждая секунда. В первом вопросе ответ «Б». Мальчик был изумлен, но закрасил нужную точку на бланке. Разумеется, он ожидал чего-то большего. Может, уже представил себя избранным спасти этот мир от коварных сил зла? Голос продолжал нашептывать ему верные ответы. По крайней мере, в это хотел верить сам Гаррет. Бланк постепенно заполнялся. Вот уже девятнадцатый вопрос, двадцатый… — Время вышло! Сдавайте работы! По всему классу послышался шелест бумаги. Этот звук заставлял почище всяких указаний преподавателя (которые и так с первого раза редко выполнялись) паниковать любого, кто не терял надежды довести контрольную до ума в последние минуты урока. Гаррет как раз-таки пребывал в схожей ситуации, хоть ценные советы неведомого голоса и слегка внушали уверенность. — Гаррет, почему тест всё ещё не у меня на столе? — тон миссис Уайт стал более строгим. — П-погодите минуту. Она без дальнейших предупреждений встала и стремительно направилась в его сторону. Мальчик едва успел зарисовать точку напротив последнего вопроса, как тут же его работа оказалась в руках учительницы. Её бесцветные глаза быстро бегали по его ответам. Только бы ответы были правильными, иначе всё пропало… Тот самый полный мальчишка скорчил довольную рожу за спиной преподавательницы, в которой даже читалось превосходство. Гаррет посчитал такую надменность безосновательной, поскольку подозревал, что Энтони даже не отличал сложение и вычитание. — Я позже перепроверю, но, похоже… что ты сдал тест на максимальный балл. В первый раз за этот учебный год… — с нескрываемым удивлением озвучила свой вердикт миссис Уайт. Лицо жирдяя побелело сильнее мерзких прыщей на его физиономии. — За полчаса было так трудно подписать работу? Подойдешь ко мне, когда закончишь. И чтобы без единого зачеркивания. Ластик, вроде, есть у каждого. Она вернулась на своё место и спустя минуту без предисловий обратилась к толстяку: — Мистер Мартинес. За четыре года обучения можно было бы и догадаться, что «больной» пишется через «о». Я, конечно, уважаю творческие начинания, но сегодня вы останетесь после уроков, а если опять вздумаете заниматься росписью парт, буду вынуждена пригласить в школу вашего отца. Гаррет не сдержал довольную ухмылку. Неловкое молчание (посмеиваться с главного хулигана в классе себе дороже, хотя многие, несомненно, были рады такому происшествию) прорезал школьный звонок. Почти все дети поспешили покинуть здание, чтобы с весельем провести на улице минуты долгожданной перемены. Энтони ничего не ответил, но выглядел так, словно сейчас лопнет от стыда и злобы. Видимо, ни учительнице, ни отцу, дать отпор он способен не был. Ребёнок поспешил за остальными детьми, оставив позади незадачливого художника. Было даже слегка непривычно идти по школьному коридору с таким воодушевлением. Его обидчика впервые поставили на место. И ведь ему даже ябедничать не пришлось. Несмотря на обилие облаков, солнце всё так же согревало, заставляя мальчика приятно жмуриться. В его лучах поблёскивала детская площадка в новенькой краске, на которой резвились школьники, в том числе и одноклассники Гаррета. Ему не хотелось к ним, всё равно говорить не о чем. Поодаль, на лавочке сидела знакомая ему троица и нечто обсуждала между собой. Что-то подталкивало его подойти и поговорить с ними. Может, даже… Он уже преодолел ступеньки школьного крыльца, и тут в его груди ёкнуло: рядом с тремя фигурками сидела четвертая. Парень был всего на год старше остальных, но уже выше на голову. Гаррет не сразу его заметил, потому что тот по привычке сидел, уперевшись локтями в колени. Мальчик сразу помрачнел и пошел обходить здание, лишь бы не пересекаться взглядами ни с кем из них, а особенно с тем четвёртым. Парня звали Габриэль Шмидт. Когда-то они были лучшими друзьями. Что ж, времена меняются, а мы вместе с ними. Когда-то, в понимании Гаррета, Габриэль был простым мальчишкой. Теперь же он недостижимый идеал: подтянут, высок, месяц назад стукнуло одиннадцать. Успеваемость по всем предметам просто зашкаливает, гордость школы и… собственной семьи… Ещё и у девочек благодаря своей внешности без конца на слуху. Диву даёшься, как Лили Купер из класса Гаррета до сих пор не построила Габриэлю любовный алтарь. Да и друзей у него больше одного, и плюшевых среди них точно нет. Как можно понять, сам Гаррет чем-то из этого похвастать не мог. Справедливости ради, раньше ему легко давалась учеба, были хорошие друзья и нормальная семья… были… А что сейчас? Он просто бредёт подальше от своих прежних товарищей и с завистью вспоминает все качества лучшего друга. На душе стало совсем гадко. Его волновало ещё кое-что. Он так и не вспомнил, на чей голос был похож говор незнакомца. И был ли этот незнакомец вообще. Он же действительно болен. Впрочем, допуская даже такой вариант, мальчик бы точно не смог с такой скоростью решить тест, который видел сегодня впервые. Ему точно кто-то помог, но кто же? Внезапно он услышал, как его шагам вторят чьи-то ещё. Кто-то грузно волочил за ним ноги, шумно приминая траву. Едва мальчик успел обернуться, как тут же у него сперло дыхание. Удар пришелся в солнечное сплетение. Ноги подкосились, и он бы упал, но драчун, подхватив его у самой земли, больно прижал к стене. Как и стоило ожидать, им оказался Энтони. От него так и веяло яростью из-за пережитого унижения. Он приблизился к Гаррету так сильно, что тот мог сосчитать все ямочки от беспорядочно выдавленных прыщей. Вокруг некоторых заживали следы от ногтей. А изо рта у него пахло явно не цветами. — Ты уже совсем охерел, козлина?! — окатив жертву слюной, зашелся криком хулиган. — Стучать удумал, типо смешно, а? — Я… я не стучал, — ответил мальчик, отдуваясь после удара. — Ты мне ещё и пиздеть будешь, тварь?! Или ты думал, что можно всё выложить старой сучаре и ничего тебе не сделают? — Я ничего ей не говорил, — разозлился Гаррет. — Кто тебя заставлял писать такое прямо на парте? Я ей ни слова не сказал, если ты не заметил. — О как наш нытик заговорил. Сильно смелый стал на меня вякать. Мало получил? Он пнул Гаррета коленом прямиком в живот. От боли и давления из его рта на лицо жирдяя брызнули слюни. – Фу блять, — в отместку он харкнул ему промеж глаз, — какой же ты всё-таки мерзкий чмошник. Аж блевать тянет. Мальчик уже ничего не смог ответить. По его щекам привычно стекали горячие слёзы, а с кончика носа капала чужая мокрота. Он растерял все остатки своего недавнего мужества. — Все здесь считают тебя каким-то поехавшим психом. Но я уже давно понял, что, на самом деле, ты просто беспомощный даун и трус. Кому вообще ты нужен? У тебя ведь даже друзей нет. Разве что батя обожает твою задницу. Ну может ещё с твоим братом иногда ею делится. — Не… не смей… так говорить, — давился всхлипами Гаррет. — А то что же, плакса? Снова намочишь штанишки? Ты мне лучше скажи, ты своей рожей так же могилку любимой мамки поливаешь? Она тебя хоть отодрать не могла, а только отпиздить. Внезапно для самого себя, Гаррет в бешенстве сжал кулак и изо всех сил заехал хулигану по лицу. Одна из костяшек случайно попала прямо по губе обидчика. Незамедлительно побежала багровая струйка. — Ай! — взвизгнул он. — Ну всё, пидорасина, ты доигрался. Пыша яростью, он оторвал мальчика от стены и толкнул в траву. — Сейчас ты узнаешь, что бывает с выебистыми лохами, как ты. Сначала я отмудохаю тебя ногами, а потом ещё и позову брата помочь. Гаррет уже успел представить какая будет каша в его животе. Может, это долгожданный конец. — Эй! Вы что там делаете? Это был Габриэль. Даже издалека было заметно, как он хмурится. — Тебе-то что, Гэбби? — с усмешкой ответил вопросом на вопрос толстяк. — Один лузер просто споткнулся на ровном месте, а я помогаю ему встать. — В самом деле? — с иронией спросил Габриэль. — Лучше катись отсюда, Тони, пока ещё чего не разбил. Прозвенел звонок, оповестивший об окончании перемены. Оценив обстановку, Энтони пожал плечами. — Да пожалуйста. Не буду мешать голубкам. Он вытер кровь кулаком и с гаденькой улыбочкой прошел мимо любимчика школы. Тот проводил его презрительным взглядом. Затем Габриэль подошёл лежащему на спине Гаррету и протянул руку. — Ты цел? Но мальчик проигнорировал помощь, молча встал и последовал в ту же сторону, что и задира. Второй паренёк поник. Он всё стоял на том самом месте и печально глядел в след своему другу.