Ультрафиолет: Тайна сундука

Он не чувствовал под собой твердой земли. Куда не глянь, всё было окутано непроглядной чернотой. Его куда-то несли. Вдруг он понял, что со всех сторон его обхватывают руки… жуткие, рваные и холодные. Ужас поднимался в душе, сердце билось всё чаще. Сбежать не выйдет. Сколько не пытайся, не вырвешься. Тонкие и острые, как иглы, кончики пальцев болезненно впивались в его кожу, оставляя глубокие кровоточащие раны. Эти руки увлекали в ужасную неизвестность, которой он так боялся. Что же с ним будет? Вдруг его подняли выше, будто бы он был чьим-то подношением. Голова коснулась чего-то металлического. Лбом он чувствовал огромные почти акульи зубы. И тут… В его сознание ворвались чудовищный хруст и адская боль! Его голова буквально раскалывалась от этих немыслимых мучений. И стало ещё невыносимее, когда тишину прорезал дикий хохот, доносящийся отовсюду, даже из его собственной изувеченной головы. Мрак окрасился багрецом и стремительно застилал его взор кровью. Он умирает? Но почему тогда смех и боль не утихают, а становятся всё сильнее, и сильнее, и сильнее… Он вздрогнул и, как по щелчку пальцев, открыл карие глаза. Ощущая сильное сердцебиение где-то под горлом, мальчик поспешил привести себя в сидячее положение. С его плеч сползло одеяло, из-под которого показалась черная футболка с двумя серыми полосами. По всей видимости, вчера перед сном он забыл переодеться. Впрочем, оно и неудивительно, если учесть, как часто он зацикливается на своих злоключениях… Временами он даже удивлялся, почему всё ещё ненароком не забыл собственное имя. Гаррет обвёл взглядом свою — уже как почти 10 лет — спальню. Поскольку рассвет начинался с противоположной стороны от окна, в комнате царил полумрак. Однако без особого труда он различал узорчатые белые обои, стенной шкаф напротив кровати. В одном из углов стоял синий комод, на нём — настольная лампа. Странно, но многие из этих мелочей были яркими напоминаниями о давно минувших днях. Он хорошо помнил, как боялся монстров в собственном шкафу, как принимал комод за жуткое чудовище, как родители купили ему фиолетовую настольную лампу, которую он под угрозой впадения в истерику не давал им выключать до первых солнечных лучей. Вскоре все ужасы постепенно ушли. Но что если однажды они вернутся вновь? Вырвутся из шкафа, обратят синий комод в уродливого монстра. И что, если на этот раз уже никакой свет не защитит от них? И всё же нынешняя жизнь Гаррета была хуже любого кошмара. По крайней мере, без малейших раздумий он променял бы свою «пытку» на нечто подобное. Желая отвлечься от нескончаемых мрачных мыслей, он взглянул на электронный будильник. Тускло-зеленое свечение складывалось в «06:07». Обычно он просыпался намного позже, но делать нечего. Спать ему больше не хотелось. Гаррет протянул руку за спину, пытаясь нащупать что-то правее подушки, однако там ничего не было. «Где он?!» — на миг замер от страха ребенок. Он развернулся и поспешно начал обшаривать всю постель. Опять мимо. От волнения Гаррет запустил пальцы в свои нечёсаные светло-каштановые волосы. А затем он додумался свесить голову и посмотреть под кровать, где всё-таки заметил то, что искал. Желтый мех, черные пуговицы, пурпурные цилиндр и галстук-бабочка. «Нашелся», — со вздохом облегчения произнес мальчик, даже не задаваясь вопросом, как он там оказался. Наверное, просто решил посидеть под кроватью. А может, прятался от монстров? Мальчик хмыкнул. Не так уж это и важно. Гаррет вытащил плюшевого медведя, отряхнул от пыли и взглянул прямо в блестящие темные глазки. Пожалуй, в десять лет уже глупо носиться с плюшевыми игрушками. Но одиночество вносит свои коррективы. Возможно, эта игрушка была его единственным другом в этом доме. К тому же до его десятилетия целых пять дней! Ещё можно побыть маленьким. «Ну привет, как дела?» — безразлично спросил Гаррет. Никакого ответа, разумеется, не последовало, но он продолжил: «Наверное, получше моих, — мальчик помедлил. — Сегодня новый день… опять…». С этими словами он слез с кровати на клетчатый пол. Держа мишку за одну из его желтых лап, Гаррет медленно поплелся к выходу. Под ногами поскрипывали скрытые линолеумом половицы. Он повернул золотистую дверную ручку и уже намеревался дёрнуть на себя сами двери, как тут взглянул в один из углов. Там сидели четверо: коричневый медведь, сине-фиолетовый кролик, желтый цыпленок и красный лис. В его голове незамедлительно прозвучали их имена: «Фредди, Бонни, Чика, Фокси…». У плюшевого лисенка с пластмассовым блестящим крюком на правой лапе не было головы. Её оторвали. И сделал это он — его брат. Но зачем? Чтобы огорчить и посмеяться? За что он так с ним поступает? Почему решил превратить всю его жизнь в ад? И вдруг он взглянул на плюшевые игрушки абсолютно иным взглядом: испуганным и подозрительным. По неизвестной ему причине мальчик питал всё сильнее нарастающее недоверие к ним… к своим старым друзьям… Теперь они казались ему другими, жуткими, отличными от его теперь уже единственного друга. Вдруг они с минуты на минуту станут врагами и превратятся в очередной кошмар? Что если и они станут для него очередным разочарованием? Более не вынося сложившегося напряжения, Гаррет пулей выскочил из комнаты, с силой захлопнув дверь. Глаза ребёнка уткнулись в старинные с виду напольные часы напротив его обители. Громоздкий корпус из темного дерева покрывала причудливая резьба. Утонченный циферблат и красивый маятник за пыльной стеклянной дверцей лишь дополняли образ безумно дорогого антиквариата. Они ему очень нравились, хоть он никогда и не видел их в рабочем состоянии. Замысловатые, потускневшие от беспощадного времени стрелки навсегда застыли на без двадцати пяти минут девять. Но казалось, что иногда он слышит приглушенное тиканье, словно бы они идут. Нет — спешат. Отбивают отпущенное ему, Гаррету, время. И было предчувствие, что его осталось уж слишком мало… Он двинулся по коридору, пытаясь не замечать фотографий на стенах. Люди на них, почти издевательски, с улыбкой глядели на Гаррета отовсюду, так и норовя напомнить о том, чего у него больше нет и уже никогда не будет. Стоило ему очутиться на лестничной площадке, в лицо тут же ударил свет утреннего солнца. От заливающего душу тепла Гаррету даже почудилось, что он с головой окунулся в горячую ванную. Всего на миг он позабыл обо всех своих невзгодах. Напротив него был второй коридор, но не такой затененный, как оставленный им позади. Оглянувшись, ребёнок даже удивился, как он без труда смог преодолеть такой мрак. Нужно было поторапливаться, однако ребёнок осторожно ступал по лестнице, время от времени с тревогой посматривая на одну из постепенно скрывающихся из поля зрения дверей. Стояла тишина. «Он уже ушел», — в конце концов выдохнул Гаррет. В какой-то момент снизу послышался металлический звон. Даже с лестницы мальчик ощутил запах подгоревших яиц. Значит, в доме он был не один. Прислушиваясь (вдруг ещё вычленит какие-то звуки), Гаррет неаккуратно наступил на последнюю ступеньку. Послышался поразительно громкий скрип, а затем звук падения. Это мальчик, в страхе отпрянувший назад, споткнулся и распластался на лестнице. Было не столько больно, сколько до слёз стыдно за свою трусость. Когда он уже наконец привыкнет к этой проклятой ступеньке? Но по правде, к этому звуку невозможно было привыкнуть. Некоторые вещи всегда будут открывать старые раны в человеческой душе. Из кухни неспешной походкой вышел мужчина. Серо-стальные глаза окинули прихожую внимательным взглядом, остановившись на мальчишке. Тот так и лежал после позорного падения. Ещё чуть-чуть, и его собственный отец бы презрительно хмыкнул. Вместо этого, Уильям Афтон подошел ближе и протянул руку, помогая подняться своему отпрыску. — Не ушибся? — вопрос был задан без тени тревоги. — Н-нет, — привстал Гаррет, потирая затылок второй рукой. — И синяков, кажется, нет, — едва приглядываясь заключил тот и по привычке пригладил темные волосы, — Пошли. Хоть записку оставлять не придётся. Спустя минуту они оба уже были на кухне. Гаррет сидел за столом в полу-трансе, а Уильям стоял у плиты, стараясь не встречаться взглядом со своим сыном. Из небольшого синего радио, стоявшего на микроволновой печи, доносилась современная музыка. «…Я буду наблюдать за тобой. За каждым руки взмахом, За каждым твоим шагом, Я Буду наблюдать за тобой. Буду наблюдать за тобой…» — Мда уж. Повар из меня х… кхм… неважный… — проговорил Уильям себе под нос, критически осматривая собственную стряпню. «А это была “Every Breath You Take” от The Police. Один из главных хитов этого года! А сейчас, наша радиостанция объявляет рекламную паузу!» — Она у вас каждые три минуты, жлобы долбаные, — процедил сквозь зубы мужчина, соскабливая со сковороды плоды своих познаний в кулинарии. Кто бы мог подумать, что лишняя минута промедления сделает погоду? Затем он небрежно шлепнул глазунью в тарелку. Она ударилась о керамику с таким звуком, что сомнений в её прожарке возникнуть не могло. «Встречайте новых друзей Фредбера!» — басом проговорил диктор под задорную музыку. Без тени смущения, Уильям спешно поставил перед сыном незамысловатый завтрак, про себя зарекаясь больше никогда не одалживать у Генри кулинарные книги. «Фредди! Бонни! Чика!» — выкрикивали хором какие-то дети. «Ииии…» — затянул всё тот же диктор. «Фокси!» Вдруг послышался знакомый голос: «Уже через пять месяцев! Торжественное открытие пиццерии “Фредбер и друзья”! Прямо в Харрикейне! Ждём именно тебя!» Уильям выключил радио и заговорил: — Так. Ешь, а затем бери вон те приглашения. Раздашь их своим одноклассникам. — Но, папа… — неуверенно начал Гаррет. — Что «но, папа»? — нетерпеливо передразнил его Уильям. — Если у тебя нет друзей в этой проклятой школе, то будешь приглашать тех, кого я скажу. Или ты собрался отметить своё десятилетие в одиночестве?! Школьный психолог и так считает, что ты стал нелюдимым. Так что будь добр доказать, что этот болван в очередной раз заблуждается. Хотя это и так очевидно, если этому бездарю приходится работать с младшеклассниками. Гаррет только молчал, опасаясь ещё сильнее разозлить отца. — И не опаздывай в школу. Сегодня у тебя тест по математике, если ты не забыл, как это приключилось со всей программой третьего класса. Надеюсь, за три года ты хоть считать научился. Не смей его завалить, как два вчерашних. Иначе вечером столкнешься с моим… негодованием, — закончил Уильям, затягивая на шее черный галстук. — Да, папа, — выдавил из себя мальчик. Отец поправил золотистый значок на фиолетовой рубашке и, распахнув входную дверь, напоследок добавил вместо прощания: — И не вздумай лезть на чердак. Пару недель, как минимум. Он вышел на улицу, звучно захлопнул за собой дверь и, вероятно, пошел на работу. Теперь это было единственное, что его волновало. Гаррет помедлил, прислушиваясь к удаляющимся шагам. «Будто бы я очень хотел забираться на чердак», — с досадой подумал он. Затем взял вилку, поковырял яичницу, но почти сразу отложил её в сторону. Грустно было осознавать, что отец не всегда был таким. На миг ему вспомнилось его любимое семейное фото, которое он так старательно пытался не воскрешать в сознании. На нём были все они. Мать, его сестра, он, старший брат… отец… И все они улыбались, ещё не зная, что их ждало впереди. И, наверное, до сих пор ждёт… Особенно ему нравилась улыбка отца. Такая искренняя, живая, счастливая. Даже Гаррет так бы никогда не смог. Он был очень привязан к своему папе. Считал его самым добрым и прекрасным человеком на свете. Когда-то он мечтал стать точно таким же. Но это уже не тот отец, которого помнил мальчик. Новый стал куда угрюмее, строже и безразличнее к своей семье. Точнее, к её остаткам. И Гаррету трудно было его ненавидеть. После того, что произошло, любой бы изменился. Он ненавидел себя одного. За своё бессилие, за свою ничтожность. Просидев в долгих раздумьях, он внезапно вспомнил, что ему уже давно нужно идти. Взглянул на часы. «7:30». Он опаздывает! Только не это! Гаррет забежал в гостиную, быстро схватил синий школьный рюкзак, к которому со вчерашнего дня даже не прикоснулся, спрятал в него своего лучшего друга, и бегом рванул ко входной двери. За то время, что он провёл на кухне, солнце успело взойти ещё выше и теперь ярко освещало на его стороне все, ничем неприметные, похожие друг на друга домики. Аккуратно подстриженные, ярко-зеленые газоны купались в лучах июньского солнца. Они же отражались в тёмно-бордовой черепице соседских домов. У него во дворе распустились цветы, желтые, почти как шерсть его плюшевого мишки. Их вроде называют лютиками. Оказавшись на тротуаре, он подтянул лямки рюкзака, и уже бы пошел в ту сторону, куда направился его отец, но… — Ну привет! — с насмешкой окликнул его кто-то из-за спины. Мальчик похолодел. Он сразу узнал этот голос и быстро обернулся. Они стояли под деревом. Впереди всех был парень в серой футболке и светло-синих джинсах, который прислонился к деревянному заборчику. Он всматривался в ребенка серо-голубыми глазами. По его лицу расползалась ухмылка. Юноша машинально взъерошил левой рукой свои темные волосы и, как бы случайно, выронил окурок из пальцев правой, раздавив его белым кроссовком. Это был он, главный кошмар Гаррета. Его старший брат. Майкл… Как же он их не заметил?! Опять летал в облаках. Мальчик прямо-таки ненавидел себя за эту оплошность. А теперь уже поздно. Он не сбежит. — Ой! Кто это у нас тут? — фальшиво удивляясь воскликнул темно-русый парень в зеленой футболке. — Ты случаем не тот пацан, который боится спать в собственной кровати и впадает в истерику при виде своих игрушек? Просто Майкл как раз рассказывал нам парочку весёлых историй о тебе. Это правда, что на прошлой неделе, — он еле подавил смешок и продолжил, — когда твой братец выключил в ванной свет, а ты, увидав себя в зеркале, с визгами обоссал весь пол? Подростки расхохотались. Майк гаденько прыснул. Какое-то облачко заслонило солнце. — Ведь всё так и было, Майкл? — переведя дух, спросил темнокожий подросток в синей футболке. — Весь туалетный коврик был насквозь мокрый, а он визжал, как поросенок, — в ответ протянул тот таким тоном, будто бы желал насладиться каждым мигом этой наглой лжи. Опять хохот. Майкл уже и сам рассмеялся, ужасно довольный выражением лица Гаррета. Тот остолбенел от страха и еле заметно дрожал. По его щекам растекались слёзы. Мальчик даже не был способен заставить себя возразить. Старший брат подошёл ближе. Явно затеял что-то гнусное. — Бросьте, ребята, — ехидно отозвался смуглый парень в красном. — Родись я с такой уебской рожей, лишь мокрыми штанами бы не отделался. К примеру, меня бы сначала знатно стошнило. Хулиганы снова дружно заржали. А солнце опять ничего не заслоняло. Смуглый, оставляя позади Майкла, продолжил: — Гаррет? Тебя внатуре так зовут? Да ты гонишь! Не подходит тебе это имя. Родители, видать, не ждали дочку. Ты же смахиваешь на пидормота.Такой же нытик, как и все бабы. Маменька с девчонкой путала небось? У тебя хоть дружок в штанах есть, м? Майкл не засмеялся и даже перестал ухмыляться. На его лице нарисовалась еле заметная тревога. — Мне кажется, она его ещё и в свои платьица наряжала, — то и дело прыская вторил темнокожий. — А, малой? Мамашка учила тебя губки красить да ноготки накладывать? — Я думаю, с него достаточно, — холодно произнес Майкл. Но за очередным приступом гогота его никто не расслышал. — Даже не сомневайся, Льюис, — не унимался подросток в красной футболке, подходя всё ближе и ближе. — Но мне любопытно, как с этим мирится его отец. Наверное, как напьется, путает его с покойной женушкой. Скажи мне, «Гаррет», папаня тебя целует перед сном? Желает сладких снов своей любимой девочке? Он вдруг согнулся пополам от смеха, обхватив колени крепкими ладонями. Затем одна из его рук медленно потянулась к боковому карману на джинсах. — А по выходным, уютными вечерками, — нараспев потянул подросток, — он ведёт тебя в свою комнатку, расстегивает ширинку, снимает с тебя твои пидрючьи шортики и… — Хватит! — внезапно рявкнул Майкл. Все с изумлением уставились на него, в том числе и Гаррет. Его старший брат, похоже, и сам был удивлен не меньше остальных. — Что на тебя нашло, Майки? — игриво сказал смуглый, принимая привычную позу и расправляя широкие плечи. — Я же просто прикольнулся над твоим непутевым братцем. Если ты, конечно, ещё считаешь его таковым. — Да… ты прав… Извини, Томми, — ошарашено ответил Майкл, поглядывая на карман приятеля. — Я просто подумал… что нам уже пора идти. — Но ведь ты сам сказал нам подождать его, — с недоумением сказал Льюис. — Знаю, но… — Майкл мельком взглянул на наручные часы, — мы уже опаздываем на занятия. На первом уроке ведь экзамен по математике, забыли? — Ну мне как-то плевать, знаешь ли, — закатив глаза, сказал парень с лохматыми темно-русыми волосами. — Кого-то серьезно волнуют оценки? Нам уже не десять лет. — Если у тебя в башке пусто, Сэм, это ещё не значит, что всем остальным тоже насрать на их будущее. На миг показалось, что Сэм покраснел. Но тот только скорчил недовольную рожу. — Как скажешь, — с поразительной легкостью в голосе поддержал Майкла Томми. Все четверо отвернувшись от Гаррета, побрели прочь. Парень в красном слегка повернул голову в сторону мальчика и насмешливо выкрикнул: — Если тебе понадобиться макияжик ко дню рождения ошибки природы, приходи ко мне домой. Я с братом так тебя разукрашу, что с твоей слезливой морды уже ничего не смоется. Передавай малому привет! Все, за исключением Майкла, злорадно расхохотались. Кто-то из них, в знак уважения, похлопал шутника по плечу. Старший брат украдкой посмотрел на младшего. Издалека было трудно разглядеть его лицо, но улыбки на нём точно не было. Скорее… страх? Выйдя из оцепенения, Гаррет вытер щеки от слез и на полной скорости побежал в противоположную сторону. Если уж они опаздывают, то он и подавно, поскольку начальная школа Харрикейна находилась куда дальше от их дома, чем старшая. Свежий воздух овевал его со всех сторон. Пот, выступивший на теле из-за жары, что впиталась в черную футболку, хладел. Было неприятное впечатление, будто бы на него вылили ведро ледяной воды. У Гаррета не шло из головы всё произошедшее. Майклу уже мало просто над ним издеваться. Теперь он ещё и своих дружков на него натравить решил. К тому же ему было обидно и за тот случай с отражением. И дело не только в том, что брат наврал про мокрый от мочи коврик. Если бы они знали, что он там увидел, они бы сейчас не смеялись, как скоты. Мальчик отлично помнил, когда в темноте вместо него в зеркале оказалось нечто громадное, черное и ободранное. Безумный блеск в багровых глазах. Он не забыл, как это чудище потянуло руки прямо из покрытого мыльными разводами стекла...Гаррет набегу вздрогнул, словно бы на улице стало в раза три холоднее. Мерзотный пот. По правде говоря, он бы с удовольствием взглянул на их лица, если бы подобное случилось и с ними. Но, впрочем, не меньшей странностью было и то, что в последний момент Майкл отказался от такой удобной возможности помучить его. До этого он никогда не принимал подобных решений. Гаррет даже позволил себе одну наивную, присущую его возрасту, мысль. А что если Майкл, тот самый Майкл, ещё не исчез? Что если в глубине души он такой же, как и раньше? И если это так, то Гаррет непременно разбудит того Майкла. Чего бы ему это не стоило… Жилые дома редели, сменяясь небольшими магазинами и заведениями с пестрыми вывесками. Он уже почти пришел. Гаррет перепрыгнул трещину в тротуаре, оббежал перевернутый мусорный бак. Ещё немного. Мальчик миновал тёмный переулок, даже не повернув голову. Только услышал чьё-то мычание. Он точно успеет. «Ты так близок к концу своего пути, и так от него далёк, — подумал кто-то. — Ты заслуживаешь небольшой сказки, ведь дальше тебя ждут лишь тьма и страх».