Между долгом и чувством

      За окном раздавался гул проезжающих машин, который, казалось, подчеркивал всю абсурдность ситуации. Внутри холла царила тишина, нарушаемая лишь шорохом бумаги и тихими вздохами. Каждый понимал, что этот день станет поворотным моментом, и в воздухе витала неясная угроза, как предвестник грозы.       Мария, чувствуя на себе взгляды, такие хищные и одновременно потерянные, с легкой улыбкой посмотрела на Тихомирова, словно подчеркивая его неуверенность. Архипова была готова к любым поворотам событий, и её уверенность только усиливала напряжение в комнате. Все присутствующие осознавали, что привычный порядок в министерстве может быть разрушен, и каждый из них должен будет занять свою позицию в этой новой игре.       — Мы все очень, очень рады Вас видеть, — Тихомиров начал безудержно трясти руку девушки, словно пытался выразить свою радость от знакомства.       Мария Андреевна напряженно заулыбалась, её улыбка напоминала маску, которую она натянула на лицо, стараясь хоть как-то скрасить ситуацию.Однако это не помогало: со стороны выглядело так, будто Тихомиров пытался провести какой-то странный ритуал приветствия, а Маша была его жертвой. В этот момент позади мужчины послышался кашель, который прозвучал так, будто кто-то пытался разбудить зависшего министра. Это был явный намек, что пора бы переместиться в кабинет, чтобы не смущать всех остальных работников, которые с недоумением наблюдали за этой сценой, словно за представлением в театре абсурда.       Наконец-то мужчина очнулся и, отпуская руку Марии, которая практически онемела от такого рукопожатия, провел жестом в сторону двери. Прозвучала тихое «Прошу», и Архипова вместе с министром направились в кабинет.

***

      Как только дверь закрылась, Тихомиров начал говорить с неким сожалением в голосе, его лицо выражало искреннее беспокойство:       — Прошу прощение за мою секретаршу, мы за такое всегда делаем выговоры и… — начал Евгений, его слова терялись в воздухе, неуверенные и сбивчивые, как попытка оправдать неоправдаемое.       Он нервно теребил край своего идеально отглаженного пиджака, взгляд его бегал по лицу Марии, затем опускался на блестящий паркет, словно ища там поддержки в своих неловких попытках извиниться. Воздух в кабинете сгустился от неловкости, словно невидимая плёнка напряжения опутала всех присутствующих.       — Не стоит, — спокойно прервала его блондинка, её голос, напротив, звучал уверенно и даже немного игриво.       Мария улыбнулась, тонкая линия улыбки придавала её лицу не только красоту, но и определенную хищную изящность. Она играла в эту игру, и играла мастерски.       — Мы с ней достаточно мило побеседовали. Даже сказала бы — приятно. Не каждый день меня путают с молодой и неопытной практиканткой. — В её глазах сверкнула искорка задора, живая и непокорная, она явно наслаждалась ситуацией, чувствуя себя на своей территории.       Её уверенность была заразительна, словно легкий ветер, рассеивающий неловкость.       — Да, но вы совершенно не похожи на… — опять начал мужчина, но его тут же перебил голос позади, полный сарказма и лёгкой насмешки.       — Не продолжай лучше, — проговорила Ксения с легкой хрипотцой в голосе, которая добавляла её словам особой значимости.       Она спокойно наблюдала за развертывающейся сценой. Понимание того, что Тихомиров запутался в своих же словах, теплилось в её глазах.       — Я понимаю, ты сейчас хочешь сделать комплимент. Лучше промолчи, а то назовешь нашу гостью старой, — её слова были направлены не только на Тихомирова, но и на Марию, с легкой иронией и скрытым вызовом.       Мария наклонила голову в бок, закладывая за спину мужчины. За Евгением стояла Нечаева, которая была совершено не заинтересована в их беседе и искала что-то в телефоне. Эта ситуация выглядела в глазах Архиповой будто Ксении все это… Безразлично? Как же так! Игна предупреждала, что замминистра сложный в понимании человек, но Маша ждала совсем другой реакции. Наверное такой же как и у Тихомирова, который словно святился от радости. Конечно не все люди так позитивно реагировали на общество генерал-лейтенанта: кто-то лицемерил, кто-то наоборот с наездом общался с ней, но чтобы так… Девушка не смогла оставить это без внимания. Мысль о том, что ей стоит попробовать подражать поведению «Сони-зайчонка», — терпеть, мило улыбаться и потакать, — показалась Марии абсурдной. Однако у генерал-лейтенанта есть свои, более интересные методы воздействия на людей, чтобы привлечь их внимание.       — Знаете, — произнесла Мария, её голос, словно мягкий, но прочный шёлк, прервал тягучую тишину, наполненную неловкостью и невысказанными мыслями, — я всегда считала, что в каждой ситуации можно найти что-то положительное. Например, ваше чувство юмора, Евгений. Оно действительно освежает атмосферу, — слова были пронизаны тонкой иронией, которая не оскорбляла, а скорее интриговала.       Она намеренно выделила его имя, придавая своим словам некую дополнительную значимость.Тихомиров, слегка смущенный нежданным комплиментом, ответил робкой улыбкой. Его щеки приобрели легкий румянец, и он невольно поправил галстук, выдавая свое недоумение. Ксения, наконец, оторвалась от экрана своего смартфона, где, по всей видимости, изучала что-то важное, и посмотрела на Марию с явным интересом. Её внимательный взгляд был пронзительным и оценивающим, словно она пыталась проникнуть в самую глубину души гостьи.       — Вы умеете находить общий язык с людьми, особенно с такими как он, — заметила Ксения, в глазах читалась искорка любопытства. Она внимательно изучала Марию, как опытный хирург изучает сложный случай, пытаясь понять, насколько та действительно уверена в своих словах. Насколько это была искренность, а насколько — тонко спланированная игра. — Это мудро, но иногда стоит быть настойчивее в своих высказываниях.       — Вы, как я полагаю, тот самый незаменимый первый заместитель, — проговорила Мария, специально выделяя слово «незаменимый», чтобы еще больше подстегнуть интерес Ксении и добавить пикантности в их беседу. Её тон был интригующим, а улыбка — чуть насмешливой, не лишенной скрытого вызова. — А по поводу моей настойчивости можете не беспокоиться, она может вызвать у Вас даже зависимость, как от кофе, например.       В её глазах сверкнул озорной блеск, и она не скрывала своего удовольствия от развертывающейся игры. Воздух сгустился от невысказанных намёков и взаимного притяжения, превращаясь в напряженную, но увлекательную атмосферу не просто рабочей беседы, а тонкого психологического поединка. Ксения приподняла бровь, изящный жест, подчеркивающий её превосходство. Тонкая линия усмешки тронула уголки губ, придавая лицу выражение ироничного спокойствия. Она вышла из-за спины Тихомирова, движение было плавным и грациозным, словно движение хищницы, подбирающейся к жертве. Наклонившись чуть ближе к Марии, она создала интимную атмосферу, словно собираясь раскрыть заговорщицкий секрет:       — Это тот кофе, который с привкусом «не отстану, пока не добьюсь своего»? — уколола Нечаева, приподнимая бровь еще выше. — Это, конечно, не всем по вкусу, но, возможно, у Вас есть свои поклонники. — В её голосе скрывалась уверенность в своей правоте, в своей непоколебимой позиции.       — О, у меня их достаточно, — с легкой, но уверенной улыбкой протянула Архипова. — Особенно среди тех, кто ценит упорство. Но, как Вы заметили, иногда стоит быть настойчивее. Например, в Вашем случае — с чувством юмора. Я бы посоветовала Вам немного поработать над ним. — Её слова были направлены не столько на критику, сколько тонкий намёк на возможность дальнейшего развития их взаимоотношений.       Ксения скривила губы в усмешке, это была целая гамма эмоций: ирония и скрытое признание силы своей соперницы:        — Спасибо за совет, но, боюсь, что Ваше мнение о моем юморе не так уж важно. Я предпочитаю оставаться собой, даже если это не всегда вызывает восторг.       — О, я бы не сказала, что Вы не вызываете восторга, — с легким сарказмом произнесла Мария, голос звучал как мелодия, полная ноток игривости, — просто Ваш стиль общения — это как хорошее вино: требует времени, чтобы его оценить.       Ксения с интересом посмотрела на Архипову, её глаза блестели от любопытства. Она чувствовала, что между ними завязывается нечто большее, чем просто обмен любезностями. Это была игра, тонкая и опасная, и Нечаева была готовая в ней участвовать. Она не упускала возможности подколоть Марию, добавив еще один слой в их словесное поединок:        — Или как старое вино, которое уже не так популярно. Но, возможно, Вы просто не готовы к настоящему качеству, — сделала словесный выпад Нечаева.       — А может, я просто предпочитаю свежесть, — парировала Архипова, подмигнув, её уверенность лишь усиливалась. — Но не переживайте, я уверена, что Вы сможете меня удивить. Когда-нибудь.       Тихомиров, чувствительный к изменениям атмосферы, заметил, как легкий флер игривости исчез из воздуха, уступив место более плотной, напряженной атмосфере. Две сильные женщины, каждая со своим острым умом и неукротимым характером, стояли на грани открытого словесного поединка. Он чувствовал это напряжение физически, словно невидимая стена возникла между ними, пульсируя энергией невысказанных реплик и скрытых выпадов.       — Может, мне выйти? — спросил он, невольно сглатывая слюну.       Он чувствовал себя лишним, не участником их игры, а лишь невольным наблюдателем. Евгений понял, что его добрые намерения остались не учтены, что попался в сеть их взаимного притяжения и не может выбраться из нее без потерь. Лучше бы оставить их наедине, подумал он, и спокойно уйти, не становиться жертвой их остроумия.       — Не утруждайте себя, Евгений Александрович, — сказала Мария, не отрывая взгляда от Ксении. Её голос был спокоен и уверен, без намека на нервозность, словно она уже предвидела реакцию Тихомирова и контролировала ситуацию. — Я думаю, мы с Ксенией Борисовной закончили.       Ксения, стоя с прямой спиной и скрещенными на груди руками, не могла скрыть легкую усмешку. В её глазах читалось недовольство, но она не собиралась поддаваться на провокации. Она была как натянутая струна, готовая к любому повороту событий. В этот момент её мысли, казалось, были полны сарказма и иронии, но озвучивать их она не стала, предпочтя сохранить интригу.       — Ваше обсуждение напитков, конечно, завораживает, — произнес Тихомиров, осторожно подбирая слова, пытаясь смягчить ситуацию и вернуть беседу в рабочее русло, голос дрожал от нервозности, но сам пытался сохранять приличный вид, — но все-таки мы тут собрались по другому поводу.       Он кивнул на документы, лежащие на столе, как бы напоминая о главной цели их встречи.Министр, направляясь к столу, пригласил их присесть, его жест был одновременно властным и дружелюбным. На столе лежали документы, которые содержали их инициативу, и он понимал, что это обсуждение может стать решающим для всех. Ситуация стала настолько напряженной, что любое неосторожно произнесенное слово могло стать искрой, запустившей прения с новой силой. Он заметил, как Мария, с легким движением руки, поправила свои волосы, а Ксения, в свою очередь, сделала шаг вперед, словно готовясь к следующему раунду их словесной битвы.       — Давайте сосредоточимся на том, что действительно важно, — произнес министр, стараясь вернуть внимание к делу. — У нас есть возможность изменить ситуацию, и я надеюсь, что Вы обе сможете найти общий язык.       Слова Евгения повисли в воздухе, и он почувствовал, как запал обеих начал ослабевать, но не исчез окончательно. В этот момент он осознавал, что их взаимодействие — это не просто рабочий процесс, а настоящая игра, в которой каждая из них стремится продемонстрировать свою силу и проницательность.       Тихомиров, сидя за столом, старался выглядеть уверенно, но его легкое потоотделение и нервные движения выдавали внутреннюю борьбу. Он знал, что его инициатива могла вызвать бурю эмоций, особенно у двух сильных женщин, которые сидели напротив него. Нечаева, сжав губы в тонкую линию, выпускала ментоловый дым и смотрела на него с недоверием, а Архипова, напротив, была сосредоточена и готова к любым поворотам. Мужской взгляд метался между Ксенией и Марией, и в нем читалось желание получить одобрение, но также и страх перед возможными последствиями. Замминистра, сидя напротив, слушала с выражением, которое трудно было расшифровать. Мария Архипова, сидя между ними, ощущала, как на неё обрушивается груз ответственности. Её уверенность, с которой она вошла в кабинет, постепенно уступала место недоумению. Идея обмена заместителями казалась ей странной, особенно когда она узнала, что её место займёт Илья. Она знала, что это может быть шансом себя проявить, но также понимала, что за этим стоит множество рисков.       Когда Тихомиров, с легким шуршанием бумаги, положил перед Марией договор о неразглашении, в комнате повисла густая тишина. Она была не просто тишиной молчания, а тишиной напряжения, словно невидимая плёнка натянулась между присутствующими, ожидая разрыва. Мария взяла документ в руки, тонкие пальцы провели по ровной поверхности бумаги, словно нащупывая не только чернила, но и весь вес ответственности, которую она должна была взять на себя. Сердце забилось быстрее, отражая вихрь мыслей, метавшихся в голове, как бешеные птицы в клетке. Это был не просто формальный шаг, это было решение, способное изменить не только её карьеру, но и всю структуру министерства, расставив новые точки в долгоиграющей игре влияния и власти. Возможности и опасения слились в сознании, создавая сложный, многогранный узор будущего.       Внезапно, резким грохотом, разрушившим хрупкую тишину, распахнулась дверь. Как второе пришествие Христа народу на пороге кабинета появляется Викентьев, тот самый, которого хотели пустить в расход без его участия в обсуждении. Его внешний вид был красноречив: расстегнутый пиджак, взъерошенные волосы, и лицо, выражающее нескрываемое негодование.       — Евгений Саныч, побойтесь Бога, как вы посмели без меня обсуждать мой перевод в другое министерство? — Вдруг его взгляд падает на незнакомку, и Илюша прерывается в недоумении, вопросительно смотря на Нечаеву и Тихомирова с не озвученной просьбой представить девушку.       — О, Илюша, — нервно улыбнулся ему министр, — а это вот… Мария Андреевна, будет скрашивать нам твоё отсутствие.       Викентьев, с недовольным выражением на лице, занял место между столом и Марией. Его голос, пропитанный явным презрением, прозвучал как приговор:       — Ещё одна баба в министерстве? Так ещё и при погонах!       Архипова, не сдерживая эмоций, метнула на него взгляд, который мог бы пробить насквозь. В её глазах читалась ярость, смешанная с недоумением.       — Ты кого тут бабой назвал? — выпалила она, её голос был полон силы, а слова прозвучали как выстрел, разрывающий неловкую тишину. Её реакция была быстрой и резкой, как удар кобры.       — Оу, да вы не баба, а мужик в юбке, —предпринял попытку отшутиться Викентьев, его лицо выражало уверенность в своей непобедимости. Но его слова лишь подлили масла в огонь.       — Лучше быть мужиком в юбке, — медленно поднимаясь с место прошипела девушка, — чем бабой в штанах, — намекая своим взглядом, что он таким и является. Ксюша, сидя рядом, не могла сдержать усмешку, но быстро вернулась к серьезному выражению лица, когда Викентьев обратился к ней:       — Ксения Борисовна, — проигнорировав резкий выпад Марии, обратился Викентьев к Нечаевой, его голос звучал спокойнее, но еще более напряженно. — Я вижу в вашем шабаше пополнение?       — Di te perdant! !— сквозь зубы процедила Архипова, опустила свой взгляд на стол, где покоились документы, словно искала утешение в бумагах, а возможно, и выискивая способ наказать Викентьева. Её слова были кратким, но ужасно ярким проклятием.       — Prorsus assentior tibi , — вдруг раздался одобряющий полушепот Ксюши, сопровождаемый дымом, направленным на Илью. Две женщины переглянулись, их взгляды сцепились, понимая мысли друг друга без слов. В их взглядах читалось единство, как будто они были частью какого-то тайного заговора.       — Вот, уже и заклинание прочли совместно, — подвел итог Викентьев, переводя выжидающий взгляд на Тихомирова, который, казалось, был в полном замешательстве, не зная, как реагировать на эту бурю эмоций, разразившуюся в его кабинете.       Мария, сжав кулаки под столом, ощущала, как её терпение на исходе. Она не могла поверить, что в 21 веке кто-то всё ещё использует такие устаревшие стереотипы. Её взгляд, полный решимости, метался между Викентьевым и Нечаевой, и в этот момент она почувствовала, как внутри неё закипает гнев.       Викентьев, чувствуя себя в своей стихии, продолжал провоцировать. Он расхаживал взад-вперед перед столом, как лев в клетке, его взгляд был нацелен на Марию, словно он пытался пробить её броню своими колкими словами. Илья не понимал, что его слова могут иметь серьезные последствия, а возможно, и вовсе не хотел понимать, его подстёгивал сам процесс провокации, удовольствие от чувства своей безнаказанности. Его поведение было детским и глупым, но в то же время опасным, и Мария это отлично понимала.       — Не стоит недооценивать нашу новую коллегу, — вмешался Тихомиров, стараясь вернуть разговор в более конструктивное русло. — Мария Архипова — не просто «баба», а генерал-лейтенант, и её опыт может быть весьма полезен.— Он намеренно использовал фразы Викентьева, чтобы продемонстрировать своё несогласие с его оценкой Марии.       — Опыт? — Викентьев усмехнулся, — А что, по вашему, она может предложить? Как правильно честь отдавать? -Он опустил голос, придавая своим словам не лишённый злорадства оттенок издевки.       — Я бы на твоем месте не рисковала, — сказала Ксения, наконец вмешавшись в разговор. Её голос был спокойным, но в нём прослеживалась стальная твердость, уверенность в своих словах. Она наблюдала за сценой, как ловкий режиссер, выжидая нужный момент для вмешательства.— Уверенна, что у нашей гостьи есть пара козырей в кобуре.       Нечаева вмешалась не из желания защитить Архипову, хотя и это было в том числе, но скорее из профессионального любопытства и определённого азарту. Она чувствовала игру, подспудное напряжение между уверенностью Викентьева и скрытым сильным характером Марии. Фраза о «паре козырей в кобуре» была не просто метафорой, а тонким намеком на то, что столкновение будет неравным, и исход совсем не так очевиден, как казалось Илюша. Её взгляд, холодный и оценивающий, скользнул от Викентьева к Архиповой, и она уловила в её глазах не только гнева, но и уверенность в своих силах.       — Так, подписываем, Мария Андреевна? — опять влез с вопросом Тихомиров.       — Чтобы этот клинический идиот на моем месте работал? — с язвительной усмешкой заметила Архипова, сделала паузу, позволяя своим словам повиснуть в воздухе, прежде чем добавила: — С радостью, пусть ему там покажут, как правильно честь отдавать.       Мария Андреевна, не меняя выражения лица, взяла ручку. Её движения были точными, уверенными, лишёнными какой-либо суеты. Она не спеша расписалась на документе, ровным, чётко выведенным почерком, который свидетельствовал о строгом самоконтроле и внутренней силе. Ручка почти не дрожала, даже несмотря на то, что в комнате висела задумчивость, гуще смолы.       Затем, не спеша, она подняла документ, держа его за верхний угол двумя пальцами, как бы давая понять, что это не просто бумага, а нечто более важное. В её взгляде, направленном на Тихомирова, не было ни раскаяния, ни сожаления, ни даже намека на усталость. Только ледяное спокойствие человека, который полностью контролирует ситуацию. С легким шуршанием она передала документ министру. Он понял, что Архипова не просто поставила подпись, она поставила точку в этом конфликте, и теперь всё будет идти по её правилам. Передача была не простым жестом, а демонстрацией власти.       — Мария Андреевна, — начал мягче Тихомиров, его голос прозвучал уже не с привычной властностью, а с осторожной уважительностью, — я понимаю вашу позицию. И, честно говоря, я согласен с вами. Поведение Викентьева было… непрофессиональным.       Викентьев резко поднял голову, глаза его широко расширились. Он ожидал поддержки, но вместо этого увидел полное разочарование в своём наставнике. Его лицо побледнело, губы сжались в тонкую линию. Он чувствовал себя брошенным, оставленным на растерзание. Все его уверенность, все его чувство безнаказанности разрушились в один миг. Выйдя из кабинета, Викентьев резко оттолкнул дверь, будто пытаясь выплеснуть свою ярость на саму дверь. Он пошёл быстрым шагом, плечи его были опущены, а голова поникла.       Ксения тихонько рассмеялась, её улыбка была скорее притворной, чем искренней. Тихомиров, проведя рукой по лицу, пробормотал:       — Ну, это было… жестоко.       — Перестань, Жень, — сказала Ксения, лениво слезая со стола, выпуская тонкое кольцо дыма из своей электронной сигареты.       Её движения были плавными и грациозными, словно у кошки, полностью уверенной в своей правоте и своем превосходстве.       — Илюша всё равно пользы особой не приносил, — добавила она, с легкой иронией поглядывая на Тихомирова. — Так что дай время нам всем от него отдохнуть.       Её слова были наполнены скрытым удовлетворением, и не только от того, что Викентьев наконец-то был устранён, но и от того, насколько блестяще это было сделано.       — Подождите, — резко сказала Архипова, останавливая Нечаеву, которая уже направлялась к двери, — мне показалось или вы всё это придумали только для того, чтобы Викентьева слить?       В её голосе не было обвинения, скорее, это был прямой, профессиональный вопрос, направленный на выявление скрытых мотивов. Вместе с ним в кабинет вернулось напряжение, и лёгкая улыбка Ксении исчезла. Вместо неё появилась холодная сосредоточенность.       — Да что Вы, Мария Андреевна, — пытаясь отогнать её параноидальные мысли, проговорил Тихомиров, — мы скорее всего совместили приятное с полезным.       Он старался выглядеть искренним, но его голос немного дрожал, выдавая его растерянность.       — И что из данных обстоятельств для вас является приятным? — уточнила блондинка, — то что я буду работать теперь с вами, или потому что слили второго зама?       Её тон был ровным, но в нём было чувствовалось некое требование к ясности, к конкретике. Она не терпела двусмысленности в рабочих делах и не верила в случайности. Тихомиров замялся, что являлось подтверждением Машиных догадок.       — Даже мне трудно ответить на этот вопрос, — сказала Ксения, прерывая напряженную тишину, — думаю, что оба варианта нам угодны.       В её голосе прозвучала ирония, но также и скрытая поддержка Архиповой. Она, в сущности, говорила: «и там и тут мы получили выгоду». Ответ Ксении, хоть и был ироничным и, казалось бы, оправдывающим ситуацию, не удовлетворил Марию Андреевну. Ирония Ксении, скрывающая под собой явно продуманный план, только усилила подозрения Архиповой. Она поняла, что «совпадение» было слишком удобным, слишком идеальным, чтобы быть случайным. Но прямого признания она так и не получила. Мария приняла ответ Ксении не из-за его правдивости, а из-за понимания, что открытая конфронтация сейчас не целесообразна. В этой игре нужно было держать порох сухим.       — Я думаю, нам всем нужно немного времени, чтобы обдумать ситуацию, — сказал министр, его голос звучал немного подавленно. — Возможно, позже мы сможем обсудить это подробнее.       Без лишних слов Ксюша развернулась к двери и вышла из кабинета проронив раздраженное: «Скворцова, кофе мне сделай.» Мария Андреевна вышла следом за Нечаевой с той же невозмутимостью, с какой и вошла. Её движения были экономичными, лишенными лишней суеты. Она не оглядывалась, не задерживалась, не дала никакого повода для дополнительных вопросов или спекуляций. Её походка была уверенной, прямой, словно она шла не по коридору министерства, а по парадному плацу. Руки были опущены, но поза держалась ровной, выражая внутреннюю силу и спокойствие.       Вдруг что-то её заставило остановится. Это было не физическое препятствие, а внутреннее чувство недосказанности, некое понимание того, что разговор не закончен, что последний аккорд еще не прозвучал. Обычно она ставила точку, которая не предполагала сомнений и дальнейших развитий сюжета. Но сейчас что-то держало её, не давая уйти. Последний аккорд оставался за Ксенией, именно это затормозило её перед поворотом в сторону лифта. А может, ей просто хотелось с ней поговорить?       В голове всплыли те самые слова: «Даже мне трудно ответить на этот вопрос. Думаю, что оба варианта нам угодны.» Архипова выдыхает, разворачивается и стремительным шагом устремляется в сторону кабинета замминистра. Погруженная в мысли о том, как бы правильно начать разговор, чтобы не сразу читались её намерения. Вопрос в том, о каких «намерениях» сейчас думает девушка. Осматриваясь по сторонам, она замечает, как ручной зайчонок Нечаевой уже стремительно «скачет» к своей хозяйке. Родился гениальный план, который точно не был способен провалиться и Мария сразу же начала воплощать задуманное в жизнь.       — Сонечка, солнышко, — обратила на себя внимание зашуганного зверенка, — постой. Давай я подменю тебя, а то уже наверное устала носить кофе всем подряд целый день.       — Я думаю, не стоит, — нервно заулыбалась Соня, её лицо выражало смесь растерянности и страха. — Ксения Борисовна не любит, когда я не слушаюсь приказов. — Она была верной подчиненной, и не хотела нарушать установленные правила.       — Теперь я тоже заместитель министра, а еще, к слову, генерал-лейтенант, и могу не менее умело отдавать приказы, — Мария игриво блеснула глазами, её улыбка была кокетливой, но в нём скрывалась твердая решимость. — Так что отдохни, это мой приказ тебе.       Пока Соня находилась в недоумении у Марии в руках уже оказалась чашка с кофе, и она продолжила своё движение в сторону первого зама.

***

      Ксения Нечаева сидела за своим столом, погруженная в работу. Вокруг неё царил визуальный хаос, приятный лишь ей самой: документы, отчеты, графики, рассыпанные по поверхности стола. В тишине кабинета слышен был только шуршание бумаги и глубокий, ровный ритм её дыхания, говорящий о полной сосредоточенности на решении проблемы. Её рука инстинктивно потянулась к электронке, лежащему рядом, на краю стола. Поднеся вейп к губам, она сделала глубокую затяжку, и выпустила тонкое кольцо пара, которое медленно растворилось в воздухе. Внезапно, тишину нарушило тихое приоткрытие двери, впуская нежданную для Ксюши гостью. Дым заволок часть её лица, словно пытаясь скрыть её эмоции, но в её глазах чётко читалось недовольство, возникшее из-за прерывания работы.       — Зайчонок, ты забыла правила? Во-первых, почему без стука, во-вторых какого хуя так дол… — взгляд Ксюши поднялся и застыл от неожиданности. В её голове закружился ураган мыли, как оправдать только что сказанное. Мария, самодовольно вскинув бровь, прикрыла за собой дверь, готовясь к оправданиям, которые она с удовольствием услышит.       — Ну, во-первых двери у вас прозрачные и смысла стучатся особо нет, — указывая себе за спину пальцем свободной руки. — Во-вторых, ко мне обычно обращаются "мой генерал-лейтенант", но для Вас могу сделать исключение.       Нечаева быстро не в силах подобрать подходящий ответ после произошедшего, протяжно и нервно затянулась джулом, чтобы хоть как-то потянуть время. Её взгляд вихрем метался: по довольному лицу Марии, по кружке кофе в её руках, метнулся на дверь позади и так по кругу.       — Кстати, — пыталась сконцентрировать внимание Ксюши на себе, — Ваш кофе, как вы и просили с привкусом «не отстану, пока не добьюсь своего».       Щеки Ксюши залились краской, которая стремительно переливалась от алого до багрового. Стыд жёг её изнутри, смешиваясь с неловкостью и раздражением на собственную несдержанность. Джул, едва не выскользнув из дрожащих пальцев, был брошен на стол с глухим стуком. В голове всё ещё вихрило, но теперь ураган сменился на затяжной, гулкий шторм. Она представила, как выглядела всего минуту назад — взъерошенная, с вытаращенными глазами и ругательствами на языке. Картина была ужасна.       Гнев на саму себя смешался с неким… восхищением? Архипова, с её ледяным спокойствием и язвительным юмором, выбила Ксюшу из колеи одним своим появлением. Эта самодовольная улыбка, этот вызов в её взгляде… Ксюша обычно держала себя в руках, но сейчас чувствовала себя беспомощной школьницей, которую поймали за углом школы с сигаретой.       Она попыталась сформулировать ответ, но слова застревали в горле. Вместо этого она только выдавила из себя хриплое:       — Извините… — голос звучал глухо и неуверенно, как шепот на ветру.       Она пыталась поймать взгляд Марии, но та с невозмутимым видом делала глоток кофе, наслаждаясь моментом триумфа. Ксюша ощутила приступ бессилия. Впервые за долгое время она чувствовала себя… обыкновенной. Без своей брони из сарказма и профессионального хладнокровия. И это чувство, неожиданно, оказалось… пугающим. Тишина повисла в воздухе, тягучая и напряженная, как струна перед разрывом. Ксюша чувствовала, как на её висках бьется пульс, отсчитывая секунды неловкости. Она украдкой взглянула на свой отражение в полированной поверхности стола — взъерошенные волосы, покрасневшие щеки, раскрытые от удивления глаза. Образ был далек от её привычного, собранного и холодного амплуа. Архипова, похоже, наслаждалась затянувшейся паузой. Она медленно поставила кружку на стол, её взгляд оставался пристальным и немного насмешливым. Ксюшины мысли о том, что она могла показаться такой слабой, были невыносимы. Ей захотела вернуть себе контроль, надеть свою броню обратно. Нужно было что-то сказать, что-то резкое, что помогло бы ей восстановить пошатнувшийся баланс сил.Дверь кабинета заскрипела пронзительно, предательски разрушая планы Марии и её тонко спланированную интригу. В кабинет влетели две взбалмошные девушки, словно два торнадо, несущих хаос и беспорядок. Они перебивали друг друга, их голоса сливались в один нервный, беспорядочный поток слов. Их лица выражали смесь паники и нервного возбуждения, движения были резкими и неуклюжими.        — Ксения Борисовна, тут вас срочно, — начали они практически хором, голоса сливались в один нервный хор, но их попытка донести информацию была прервана резким, уверенным и приказным голосом Ксении.       — Бабы не щас! — прошипела Ксения, её голос был холодным и резким, словно ледяной душ. Броня профессионализма, которую она так тщательно выстраивала годами, снова окутала её, защищая от внешнего мира.       — Но, Ксения Борисовна… — попытались продолжить девушки, голоса стали еще более нервными, словно они понимали, что раздражили первого зама и теперь не знают, как выправить ситуацию.       — Блять, я сказала вышли от сюда, — словно ледяная глыба, обрушались на них слова. — Бегом я сказала! — Она намеренно усилила свой тон, чтобы девушки не смели продолжать диалог.       Она оттолкнулась от стола и сделала размашистый жест, отправляя их на выход.      Девушки послушно закивали и удались так же быстро, как и влетели. Восстановив свои запасы сарказма и уверенности, Ксюша перевела взгляд на Архипову, которая с ожиданием ответа продолжала смотреть на девушку. Мария не хотела начинать дальнейший разговор первая, позволяя Нечаевой наконец взять инициативу в свои руки.       — Вы решили стать личной секретаршей, мой генерал-лейтенант, — с ядовитой улыбкой, начала первый зам, — по-моему мы Вас назначили на другую должность, разве нет?       — Как я рада снова слышать привычную Ксению Борисовну, — протянула Мария, её улыбка стала шире, и в ней теперь просвечивало не только насмешка, но и нечто похожее на удовольствие. — Хотя, признаюсь, минута слабости была… интересной. — Она намеренно подчеркнула слово «интересной», придавая своим словам некую двойную значимость.       Ксюша прищурилась, оценивающе рассматривая Марию. Её броня была восстановлена, холодный расчет вернулся на место. Она чувствовала себя увереннее, но ощущение уязвимости, которое она испытала несколько минут назад, еще теплилось где-то глубоко внутри. Эта незначительная трещина в её неприступности беспокоила её больше, чем самые наглые выпады соперников.       — Не буду ходить вокруг, да около, буду с вами откровенной, — протянула Мария.       Она специально затягивала интригующую паузу, наблюдая за реакцией Ксюши, за мимикой её лица, за небольшими изменениями в позе. В этом медленном, растянутом высказывании было что-то необычное, что-то не совсем соответствовавшее привычной холодной манере Архиповой, что-то таинственное и притягательное. Нечаева устроилась поудобнее в кресле, её поза была спокойной, но внутреннее напряжение было ощутимо. Она была готова ко всему, к любым неожиданностям, которые могла предложить Мария.       — Кофе у вас конечно отвратительный, — спокойно продолжила Архипова, — но я умею делать его лучше, могу вас как-нибудь угостить.       — Неужели он настолько лучше нашего? — с нескрываемым скепсисом спросила Ксюша.       — Да, в особенности, — ответила Мария, и в этот момент Ксюша почувствовала, как в её напряженную внимательность вкралась небольшая трещина. Архипова произнесла фразы на латыни: «Capulus roborans bonum est mane post noctem insomnem». Это была не просто шутка, это был тонкий намёк, зашифрованное сообщение, которое Ксюша была вынуждена расшифровать.       — А Вы, генерал-лейтенант, сказали, что не будите ходить вокруг да около, — заметила Ксения, притворяясь, что не понимает латыни. Её голос был спокойным, но в нём скрывалась тонкая ирония, как бы говорящая: «я всё понимаю». — Только я на латыни не особо бегло понимаю.       — Буду считать это за «я подумаю», — ответила Мария, её улыбка была загадочной и немного насмешливой.       Это было не просто ответ, это было продолжение игры, и Ксюша поняла, что попалась в её ловко расставленные сети. Ксюша молчала, обдумывая слова Марии и скрытый смысл латинской фразы. Она понимала, что Архипова не просто так затеяла этот разговор, за кофе скрывалось нечто большее. Несколько минут прошли в напряженном молчании, прерываемом лишь тиканьем часов на стене.Мария кивнула, еще раз окинула взглядом Ксюшу, словно пытаясь запомнить какую-то мелочь, и направилась к двери. На пороге она остановилась и добавила, уже более лёгким голосом:       — Кстати, «Capulus roborans bonum est mane post noctem insomnem» — это «Крепкий кофе хорош утром после бессонной ночи». — Мария произнесла перевод спокойно, её голос был мягким, но в нём скрывалась уверенность в том, что Ксения поняла её намёк.       — Надеюсь, вы хорошо выспитесь сегодня и бодро встанете без моего предложения, — её слова были не просто прощальным желанием, а тонким выпадом, ещё одним элементом их скрытой игры.       С этим она ушла, её походка была легкой и грациозной, словно она парила над землей. Она оставила Ксюшу наедине с её мыслями и не совсем уже неприступной броней. Тишина была наполнена не только спокойствием, но и ощущением чего-то неизбежного, чего-то важного, что вот-вот должно произойти. Нечаева взяла в руки свою электронную сигарету, долго держа её в руках, словно наслаждаясь весом и теплотой. Затем она медленно поднесла её к губам, глубоко вдохнула, и выпустила тонкое кольцо дыма, которое медленно растворилось в воздухе. Её взгляд был направлен в точку, где-то вдалеке, как бы сквозь стены кабинета, в будущее, в ту неизбежную встречу, ту игру, которая только что началась.