Ночь перед Рождеством

      Чудо как хороша была Дафна Гринграсс, и счастлив был бы тот, кто назвал бы ее своей женой. Золотые волосы, струящиеся волнами по плечам, яркие зеленые глаза ведьминские, черты лица одновременно и правильные, и неправильные, из-за чего на нее хотелось смотреть, не отводя глаз. Чудо как хороша, и умом ее Бог не обидел, и остроумием, и интересно с ней было, и легко, да и приданого за старшую дочь лорд Гринграсс дал бы много, не поскупился, но приданое мало интересовало Драко. У него хватало денег, и, хотя приданое было приятным бонусом, в обязательном его наличии он не нуждался и хотел бы жениться на ней, даже если бы она была не из богатого благородного рода. Иногда думал — даже если бы она была магглой, все равно бы в нее влюбился, потому что это была она.       Или же эта влюбленность начинала приобретать масштабы нездоровой одержимости, потому что везде, черт возьми, везде была она. Драко даже казалось, что видит ее на улице, оборачивался — но нет, другая светловолосая девушка, вполовину не такая красивая.       Он ехал крышей, он сходил с ума, а она улыбалась и раз за разом отвергала все его ухаживания, но он не сдавался и тонул в этой трясине все больше и больше, и ему нравилось тонуть.       Что он в ней нашел, Драко давно перестал задумываться, потому что достоинств у Даф действительно хватало. Когда влюбился, тоже точно не знал, казалось, что так было всегда. С первого момента их встречи. На первом курсе Хогвартса его не интересовали девчонки, но она все равно показалась самой красивой не только на Слизерине, но и во всем Хогвартсе, а потом Драко поговорил с ней и обнаружил, что вопреки расхожим стереотипам о светловолосых красавицах Дафна совершенно не глупая.       На первом курсе он не добивался ее внимания. На втором тоже. На третьем… может, только немного, когда играл в квиддич: летая над полем, высматривал блеск ее золотистых локонов на трибунах. Она всегда приходила на матчи, хотя Драко знал, что она ненавидит квиддич. Возможно, она приходила болеть за свой факультет, но ему хотелось думать, что она приходит посмотреть на него, и он старался играть как можно лучше. Если Драко успевал поймать снитч первым и Слизерин выигрывал, в этом была не только его заслуга, но и той, перед кем он хотел выглядеть героем.       А ей было… все равно. Наплевать ей было. И на него, и на его усилия — с Астрономической башни. Она его не любила, хоть он тресни. Даже если бы прыгнул с той самой башни, вряд ли бы что-то изменилось.       Драко подозревал приворот и пропил курс зелий, которые помогали излечиться от губительной страсти, вызванной искусственным путем (так они назывались), но ничего не изменилось. Он не был под приворотом. Его просто угораздило на ней зациклиться.

***

      Ночь перед Рождеством была безлунной. Странно вышло: полумесяц только что ярко светил на небе, и вдруг исчез, будто украли; Драко усмехнулся своим мыслям. Поместье Гринграссов напоминало сказочный замок из детских снов. Изящно изогнутую крышу украшали сверкающие гирлянды, через тяжелые бархатные шторы в огромных окнах пробивался теплый свет, на идеально подстриженной лужайке, стояла сверкающая елка, усыпанная разноцветными шарами и гирляндами, а под елкой — сани, запряженные белыми оленями, и два забавных снеговика. И олени, и снеговики были искусственными, но зачарованными так, что двигались — олени переступали копытами, а снеговики махали руками, приветствуя гостей.       Драко поправил галстук. Было немного легче от того, что он пришел один — родители ему не мешали, но все равно было легче. Они задавали неудобные вопросы, и Драко испытал облегчение, узнав, что на этот рождественский вечер старшие Малфои решили посетить Розье, а не устраивать вечеринку самостоятельно — в противном случае ему, как молодому хозяину дома, пришлось бы остаться. Идти к Розье его не заставлял, визит к Гринграссам был не менее важен, и семья разделилась.       Снег скрипел под ногами и медленно опускался с темных безлунных небес. У входа в дом Драко встретили предупредительные домовики, одетые, как эльфы Санты, открыли перед ним дверь и он, переступив порог, окунулся в мир Рождества. В воздухе витали ароматы хвои, корицы и свежего печенья, с потолка свисали гирлянды и венки из омелы, в центре гостиной стояла огромная елка, украшенная хрустальными шарами и бантами из золотой парчи, а стол, накрытый белоснежной скатертью, ломился от разнообразных угощений.       Драко надеялся, что его встретит Дафна, но гостей приветствовали старшие мистер и миссис Гринграсс. Пожав руку хозяину праздника и поцеловав ручку хозяйки, Драко выдал пару дежурных комплиментов в ответ на такие же дежурные похвалы его внешнего вида, ответные поздравления и тут же затерялся в толпе. Дафны здесь не было, иначе он сразу бы ее заметил; шестым чувством он понимал — она в своей комнате, и ему, скорее всего, не следовало туда идти, но…       …но они дружили с детства, и такие вольности были ему позволены, поэтому Драко поднялся на второй этаж. Как он и думал, дверь комнаты Даф была приоткрыта. Осторожно приблизившись, он заглянул в щель.       Дафна стояла у зеркала, рассматривая свое отражение, и было на что посмотреть — и она, и ее платье выглядели произведениями искусства. Пышную юбку украшали слои тончайшего кружева, которое переливалось на свету, корсет был расшит золотыми узорами и обтягивал стройную фигуру, как перчатка, плечи были открыты, волосы уложены в высокую прическу, и ничего не скрывало тонкую изящную шею.       — Все говорят, что я такая красивая, — заговорила Дафна, и Драко вздрогнул, но через секунду понял, что она говорила не с ним и не с кем-то еще, а сама с собой. У нее была такая привычка. — Что тут хорошего в этом вздернутом кверху носе? И в щеках? В губах? — она фыркнула. — Хотя… нет, я вру! — громко сообщила Даф зеркалу. — Я вру самой себе! Я очень красивая! И мое платье тоже потрясающее, а как плавно я двигаюсь… — будто в доказательство, она обернулась — и застыла, увидев Драко.       — Привет, — растерянно сказал он.       — Ты… — возмутилась Дафна, стремительно краснея. — Зачем ты подглядываешь? А если бы я переодевалась?       — Тогда я бы отвернулся.       — Врешь.       — Вру, но ты же не переодеваешься? Ты уже переодета, и, клянусь, это лучший наряд, который я когда-либо видел.       — Я сама его разработала, — гордо заявила Даф. — Мастер только сшил. Выкройка, дизайн, все придумала я.       — И у тебя получилось великолепно.       Драко хотел заговорить еще о чем-то, но Дафна вдруг спросила:       — А остальные наши пришли? Панси? Миллисент? Тео?       «Тео»? Драко вскинул бровь — с каких пор Даф начала называть Нотта «Тео»?       — Не знаю, — нехотя сказал он. — Не видел.       — Пойдем в зал, — сказала Дафна, — Что торчать здесь? Здесь скучно, скоро будут танцы!       — Я могу рассчитывать на первый танец? — оживился Драко.       — Что ты! У меня все расписано, и первый вальс у Тео! — Даф выпорхнула из комнаты, скользнув мимо него. Кончики ее волос мазнули по щеке. Схватить бы ее в объятия и зацеловать, но — вырвется, ударит, и будет права. Она его не любит, просто не любит, пора бы ему это принять.       Что в нем не так, Драко не понимал. Он не был уродом. Он не был дураком. Он всегда вел себя вежливо — и с Дафной, и со всеми девушками (насколько мог). Он был богат и происходил из благородного древнего рода. Половина девчонок Хогвартса по нему сохла, а Даф…       Спустившись по лестнице, он увидел, как Дафна разговаривает с Ноттом, как улыбается (ему она так не улыбалась), как глаза ее горят звездами, и не выдержал. Сколько можно? Она либо играла с ним, намеренно доводя до ручки, либо просто ничего к нему не чувствовала. Даже жалости.       Ему стоило огромного усилия воли, чтобы не ускорить шаги и пройти к двери медленно, а не пробежать, и незаметно выйти во двор. Холодный ветер ударил по щекам. Ночь была все такой же безлунной и все так же шел снег. Драко поднял голову вверх, и морозные снежинки обожгли лицо.       «Тео». Возможно ли, чтобы Гринграссы заключили помолвку старшей дочери с Ноттом? А почему нет? Нотты тоже богаты, влиятельны и чистокровны, не хуже Малфоев. Но чем Нотт лучше него, Драко? Знала бы Дафна, как он мерзко сально шутит! И в искусстве он совершенно не разбирается — Драко тоже не был знатоком, но он хотя бы пытался вникнуть в то, что было для Даф любимым хобби, а Нотт не смог бы отличить импрессионизм от супрематизма… Он сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, раня кожу.       Врезать бы Нотту этими кулаками, расквасив его смазливую морду, но — нельзя.       Вдруг на его плотно сжатый кулак легла чья-то тонкая ладошка. Драко обернулся и глазам своим не поверил — перед ним была Дафна. Настоящая? Он моргнул, она не растаяла, значит, не морок. И рука у нее была теплой.       — Нам надо поговорить, — прошелестела она. — В обычные дни я не смогла бы сказать, но сегодня особый день… особая ночь… магическая… черт, я даже не знаю, с чего начать, — она нервно засмеялась. — Это прозвучит, возможно, немного абсурдно… но это правда, так и есть. Я… я… я проклята.       — Что? — опешил Драко. — …как?       — С рождения, — Даф закусила губку. — Я… я приношу несчастья. Только несчастья и беды. Если я полюблю кого-то и если он тоже полюбит меня, этот человек обречен. Этот человек умрет.       — Эм… — Драко завис. — То есть…       — Я не могу тебя любить, — она даже головой помотала для верности. — Не могу. Прости.       — А Нотта? — вырвалось у Драко.       — Разве ты не слышал, что я сказала? Никого! Только родителей и сестру мне дозволено любить в этом мире, и никого больше, и горе тому, кто полюбит меня, но еще большее — тому, кого полюблю я в ответ…       По спине Драко пробежал холодок — ее слова звучали старинным жутким наговором.       — Поэтому перестань даже пытаться, — Даф крепче сжала его руку. — Просто перестань. На свете есть много хороших девушек. Думаю, даже то, что ты так сильно меня любишь — следствие моего проклятия, но ты еще можешь спастись. Уходи домой… не приезжай больше, мы уже не учимся в Хогвартсе и можем больше никогда не видеться.       — Нет! — вырвалось у Драко. — Нет, я так не хочу!       — Я тоже, но что поде…       — Что ты сказала? — перебил он ее на полуслове, жадно всматриваясь в лицо. — Ты… тоже не хочешь, чтобы я ушел? Даф?       — Нет, я…       Но ее глаза, удивительно выразительные, сказали всю правду за нее. Драко шагнул ближе, взяв ее руки в свои.       — Это не… — пролепетала Дафна, но вырываться не стала.       — Ты сказала, что сегодня можешь говорить об этом.       — Завтра уже не смогу.       — Это будет завтра, — сказал Драко и наклонился к ее губам, не веря, что он это делает, но ему стало восхитительно все равно, и, когда он накрыл поцелуем ее губы, Дафна не то что не оттолкнула — ответила, приподнимаясь на цыпочки и сжимая в пальцах ткань его пиджака.       Они целовались мгновение или вечность, пока Даф испуганно не отпрянула, глядя на Драко огромными глазами.       — Что… что ты сделал? Что мы сделали? — ужаснулась она. — Мы же… магия могла воспринять это, как… как… ты понимаешь, что ты наделал? Ты же можешь правда умереть, это не шутки, это проклятие! Не веришь? Смотри!       Она подняла руку, и на коже начал проступать своеобразный браслет — словно змея, обвивающая запястье.       — Ну и пусть, — усмехнулся Драко.       — Ну и пусть? — ахнула Дафна. — Ну и пусть?! Ты совсем идиот?       — Может, и да! — сорвался он. — Нет, точно! Я правда идиот! Я бегаю за тобой несколько гребаных лет, такое ощущение, что всю жизнь, и я понимаю, как это глупо, но я рад, что мы поцеловались, неважно, что будет потом! Может, это последняя ночь, когда ты меня видишь — что ж, тогда не увидишь меня больше на этом свете!       — Драко… — испуганно прошептала она.       — Прощай, Дафна, — уже тише сказал он, развернулся на каблуках и зашагал к воротам. Когда сзади послышался всхлип, прибавил шагу, но не остановился и не обернулся.