Истории Гнезда

      Нову интересовало всё, что было связано со свадьбами. Сама она никогда не мечтала быть комком нервов в белом платье, который весь вечер переживает о торте и музыке, ловчей нравился сам праздник. За всю жизнь она видела полсотни свадеб, но все они были лишь плодом её воображения, созданным по строчкам из книг. В её голове платье непременно было пышное, поцелуй у алтаря глубоким и чувственным, а в букете лишь нежно-розовые тюльпаны, но сегодня в гостиной Гнезда не было ни одного пышного платье или тюльпана, а жених с невестой скромно целовали друг друга в щёки, стесняясь толпы.       Нова решила не запоминать их имён. Тина и Джонни? Хелена и Тим? Ловчей было проще не знать или забыть, нежели потом врать отцу о полученных сведениях. Ей не хотелось лгать, но ещё больше она боялась, что в одно утро проснётся в “своей” спальне наверху и поймёт, что больше не в состоянии отличить правду от лжи.       Она предпочитала помнить о них лишь то, что ни в жизни никого не заинтересует: ведьма и чернокнижник без имён, чей союз чествовали в Гнезде, были старыми приятелями Веспер. Они жили где-то на окраинах Рима в крохотной квартирке с двумя котами и парочкой попугайчиков, так что хозяйка убежища разрешила использовать нижний этаж Гнезда для праздника.       Целую неделю по квартире сновали незнакомцы и жильцы дома, передвигая мебель внизу и украшая каждый свободный сантиметр обоев и потолка лентами и бумажными гирляндами. Нове было неловко путаться под ногами, поэтому она старательно избегала кухни и гостиной, выбираясь за едой лишь по вечерам, поэтому приглашение на свадьбу было для неё неожиданностью. Она столкнулась с невестой на выходных, когда возвращалась в Гнездо из церкви, где оставляла записи с наблюдениями для Ватикана. Шустрая девушка с коробкой обрезков тканей выскочила из кухни, когда ловчая стряхивала капельки дождя с зонта в коридоре, и улыбнувшись, сказала: “Ой, ты здесь новенькая? Приходи к нам на свадьбу в четверг, будет весело!”.       И Нова пришла, как, впрочем, и половина магического Рима – после пяти часов вечера в гостиной и коридоре первого этажа было сложно протиснуться мимо людей, не втянув живот. Свободным оставался только танцпол, который обозначили на месте перенесённых магией на верхний этаж дивана и обеденного стола. То ли Тина, то ли Хелена, маленькая пухленькая ведьма с копной рыжих кудряшек, едва доставала своему долговязому жениху до ключиц, из-за чего во время танца тот постоянно сгибался, как травинка в шторм, чтобы поцеловать любимую в лоб. Они были похожи на иллюстрацию из детской книжки со сказками, которые давно запрещены в Европе: добрые волшебники, чей мир заключён в глазах друг друга.       Нове нравилось наблюдать за ними. Два нежных и трепетных существа, спрятанных в оболочку из кожи и мышц, казалось, горели изнутри и не могли ни на секунду выпустить из рук один другого.       По своей натуре девушка не была лишена чувства зависти. Порой её съедала ярость за несправедливость собственной жизни, что уж говорить про влюбленные парочки на улице, которым не нужно проходить унизительные бюрократические процедуры для венчания, но сейчас, видя жениха и невесту, она чувствовала непонятное ей самой удовлетворение. Мелькающие в тусклом жёлтом освещении рыжие волосы, маленький букетик на кармашке жилета и подол простенького белого сарафанчика гипнотизировали медленными сонными движениями. Нове казалось, это их чувства, столь осязаемые для любого, кто мог видеть, без любой магии замедляли время и загущали воздух. В этот момент Нова была готова поклясться – она влюблена в любовь этих двоих.       Одна мелодия сменила другую, и Оникс, быстро дожевывая большой кусочек сыра, пробубнил:       – После этой только финальный медленный танец, а потом выносят торт, пошли!       Целая маслина с косточкой ловко проскочила по горлу в желудок, когда Оникс дёрнул Нову в толпу. Пытаясь придумать отговорку, чтобы не танцевать, Нова скользила глазами по толпе: несколько незнакомцев у столика с напитками, соседка, которая всегда забывала закрыть холодильник, Веспер и Шен.       Нова перевела взгляд Веспер на Шена и обратно, придумывая отговорку для Оникса, который что-то кричал ей на ухо про диджея и рок версию композиции. И чернокнижник, и ведьма смотрели на парочку: Шен, сощурившись, будто силился разглядеть их в темноте, а Веспер твёрдо, фактически не моргая. Медленно отзлебнув мартини из своего бокала, она двумя пальцами показала на свои зрачки, а затем перевела их на Нову: “Я слежу!”.       На прошлой неделе Нова и Оникс разбили антикварную китайскую вазу, которую Веспер умудрилась найти на блошином рынке в Париже за пару десятков евро. Оникс взял всю вину на себя, но Нова предпочитала винить лишь себя. И Шена. “Блохастый теряет голову при виде солнечного зайчика. А что же будет, если показать ему лазерный луч?”. И Нова захотела это узнать.       Сначала нехотя, чтобы повеселить едва оправившуюся от первой миссии ловчую, а затем и увлечённо Оникс носился по гостиной за красной точкой. Ему было лень сменить форму, поэтому кошачья грация и мягкие лапки остались с котом, тогда как человеку досталось непосредственность и неуклюжесть. Взрослый мужчина носился по комнате, сшибая всё на своём пути и недовольно шипя всякий раз, когда красная точка скользила в сторону от его ладоней. Ваза никому не нравилась, так сказал Нове Оникс сразу после того, как над кучкой битого фарфора поднялось облачко пыли, но когда вечером в Гнезде начали собираться постояльцы, над мусорным ведром случился настоящий траур.       Пристыженные Нова и Оникс сидели на диване и смотрели в пол, тогда как рядом причитали соседи, которых всё это время ваза чуть ли не вытягивала с того света. Веспер же не было до неё дела. Пару лет назад она собиралась найти перекупщика, но знакомый оценщик сказал, что приобретение не стоило и той суммы, что ведьма уже отдала. Так ваза и переехала в Гнездо собирать пыль и скучающие взгляды жильцов, которые сами придумали легенду о жутко дорогой вазе. Веспер не стала их переубеждать. В конце концов, истории о великом хорошо поднимают дух. Оттого ей было так сложно делать серьёзный вид, когда грустные Нова и Оникс принимали условия своего наказания – месяц уборки в общих комнатах.       – Мне никогда это не надоест, – Веспер кивнула на Нову и Оникса и слегка пихнула Шена в бок.       – Что?       – Делать вид, будто они разбили главную реликвию всего Рима.       – Достойное наказание за глупость.       – Что ты имеешь в виду?       – По ней видно, что никакой император из неё чай не хлебал. Или что там придумали остальные? Глупость ведь.       – Эй! Я отдала за неё семьдесят евро!       Шен усмехнулся, провожая взглядом отплясывающую с испуганным видом Нову:       – Именно.       – Зануда, – Веспер залпом допила мартини, – пойду возьму ещё. Тебе налить?       Сиреневая макушка скрылась за спинами двух колдунов, и Шен обернулся на Веспер, качнув головой:       – Нет, не надо.       – Как знаешь, – пожав плечами, женщина пошла к столику с напитками.       За спиной Шена гремели тарелки. Все знали, что это значит, так что ведьмы и колдуны потихоньку собирались в пары, готовясь к финальному танцу.       По плечу мага прошёлся холодок – октябрьский ветер порывом ворвался в комнату через приоткрытое окно. Шен раздраженно дёрнул плечом и поправил рукав рубашки, закатанный до локтя. Он не смог отстирать пятно с рукава, хотя скорее и не пытался после одного неудачного раза, поэтому всегда закатывал их. Было бы неловко, увидь кто пятно, особенно сейчас, когда фиолетовая макушка приближалась к нему, мелькая между танцующих.       – Привет!       Шен кивнул. Нова улыбнулась и поправила выбившуюся из высокой причёски прядку, которая щекотала подбородок. Чернокнижник проследил за пальцами с длинными ногтями, окрашенными лаком с серебряными блёстками; уголки его губ дрогнули – в носу такими не поковырять.       – Оникс ушёл наверх проведать Таллиса, а я мало кого здесь знаю, так что… Просто постою здесь. Если ты не против.       – Не против.       – Красивая причёска, кстати! Я весь вечер на них смотрю, – Нова провела рукой над своими волосами, изображая объёмную косичку над ухом, – необычно очень. Я только одну могу да и ту сбоку, но получается криво. Ты сам сделал?       – Да.       Два простых колоска от темени до затылка по обе стороны головы. Его научила Юйлань. В школе не были в восторге от “этих патл”, а сестра боялась, что его принципиальность и максимализм помешают получить “глупый аттестат”. Учителя были в бешенстве, одноклассники сравнивали Другого с девчонкой, но условия были соблюдены, так что Шен, дико гордый от находчивости клана Чжен, проходил с колосками до выпускного класса.       Распустив волосы на выпускном вечере, он планировал больше никогда не носить их, особенно ради бюрократов и системных угнетателей свободного духа. Это было просто все семь лет, что Шен и его группа работали против Церкви, но какие-то пара месяцев в заключении ослабили его пыл.       Грязные слипшиеся пряди то ли в крови, то ли в земле, то ли в поте были единственным, что порой ему позволяли видеть за долгие часы пыток. Свобода. Шен потерял её вместе с сестрой, другом и фамиляром, а единственное, что было верным знаком его духа, стало тюрьмой. Проваливаясь в небытие, чернокнижник видел улыбки, обрывки фраз, мольбу, испуг, смерть. Она приходила к нему чаще других. Смотрела из зеркала, корчила рожицы, улыбалась. Пальцы аккуратно обозначали пробор, делили одну сторону сторону на три части, намечали начало, затем пряди сплетались крепко, но не слишком туго, чтобы не болела голова. Она закатывала глаза и смеялась: “Всё не так уж и сложно. Видишь, дурилка?”.       Учителя, сопротивление глупым правилам, обещание не быть, как “они”. Это перестало иметь значение. В его первый день на свободе Шен, стоя в ду́ше Веспер, трясся от слабости и боли, что не позволял себе чувствовать все дни в заключении. Отмщение. Это слово звучало лучше, чем просто “свобода”. У мести нет рамок и предрассудков. Подпитка яростью и болью помогали ему чувствовать себя живым, а вместе с тем освобождали от необходимости кому-то что-то доказывать. Кривые колоски прядь за прядью собирались на мокрых волосах. Он больше никому ничего не должен объяснять.       Энергичная мелодия в магнитофоне сменилось медленной лирической, центр комнаты заняли пары.       Нова наклонилась к нему, задев плечом рубашку:       – А ты не хочешь, ну?..       – Ммм?       – Потанцевать со… Со мной.       – Я не умею.       – Да? Я тоже.       – Угу.       – А, с Ониксом мы так, дурачились. Ну, в общем…       Нова замолчала. Краем глаза Шен видел, что она закусила губу. Ладошка с длинными ноготками теребила подол платья. Звуки фортепиано нежно гладили слух, распуская по коже волны тепла. Шен протянул ловчей руку. Её ладонь легла в его кисть неуверенно, практически невесомо, будто боясь обжечься. Сосредоточенно рассматривая её ухо, чтобы ненароком не заглянуть в глаза, Шен опустил пальцы на талию Новы. Ткань не по сезону лёгкого платья в цветочек собралась под его ладонью, слегка приподнимая подол. Шен сглотнул и сделал шаг в сторону.       Нова не обманывала – танцевать она действительно не умела. Неловко переступая с ноги на ногу, ловчая, путая стороны, уходила то вбок, то назад. Она неловко хихикала и извинялась, а Шен… Шен не мог сдерживать улыбку, сначала одними уголками губ, а затем и во весь рот показывая своё отношение к происходящему:       – Ты ходячая беда. Спасибо, что ноги не мне отдавить пытаешься, а всем остальным.       – Пожалуйста! Спасибо, что напомнил.       Её тёплая ладонь крепче обхватила пальцы Шена, и Нова сделала шаг вперёд, стараясь наступить на ботинок чернокнижника. Он успел отступить, рука девушки ослабла. Шен хмыкнул:       – И тебе.       Нова улыбнулась. Чернокнижнику нравилась её улыбка. Искренняя, тёплая. В последние недели в Нове было слишком много вещей, которые ему нравились, причём подозрительно абсурдных. Сморщенный нос, неловкие ругательства, мешковатый домашний свитер. Шен не понимал, попросту боялся попытаться понять эти чувства. Привыкание к новому человеку? Благодарность за помощь с миссией? Заинтересованность в потенциале её дара? Зацепиться за эти выводы у Шена не получилось, ведь у свитеров и способностей останавливать время не было ничего общего. И всё же…       На кухонный островок выставили стопку тарелок, загремели вилки. Шен покрепче обвил ладонь девушки своей и метнул взгляд в сторону кухни, оценивая ситуацию. Сидя на столешнице возле плиты, на него смотрела Веспер. Её рот прятался за бортиком стакана, а глаза, сощуренные, как у сытой кошки, наблюдали за их дуэтом. Сделав глоток, Веспер опустила стакан и, ухмыльнувшись, приподняла бровь.       Шен отвернулся и закатил глаза – нет, он никому ничего не должен объяснять.