Сияй, ведьма

и беда

прийти уже не сможет

она ведь только мышка

что она посмеет

♫ Башня Rowan — Кошка

      Единственный раз собиралась Сияна воспользоваться предложением Розума в гости зайти — чтобы с Цветаны кошмары снять, если вправду наложила. Предлог нашла первый, какой в голову пришел — шла мимо, решила зайти угостить пирожками в благодарность за вчерашний узвар и хлеб. Пирожки были уже не с рыбой, с яйцами; отец на рыбалку не пошел. В Кумашник нельзя: опасный это день, один из самых опасных. Сегодня по земле кумоха бродит, дух лихорадки. Строго-настрого Сияна вместе с матерью наказали Свиту не спать днем, даже если захочется сильно, всячески со сном бороться — тех, кто в Кумашник днем заснет, к тем обязательно кумоха прицепится.       Розум искренне обрадовался, увидев ведьму. Цветана не обрадовалась и не попыталась это скрыть — проворчала «здравствуй» с обычным недружелюбием. Под глазами у нее Сияна заметила темные круги, лицо побледнело — точно кошмары видела всю ночь, сработала порча. Душу кольнуло виной, но она успокоила себя тем, что сейчас все исправит — протянула Цветане пирожок, на который заранее наговорила нужные целительные слова.       Несмотря на неприязнь, пирожок Цветана съела с удовольствием, и будто бы сразу щеки ее стали более розовыми. Остальные, не заговоренные, слопал Розум, не уставая нахваливать и вкус еды, и хозяйку. От провожаний Сияна на сей раз отказалась — сказала, что не домой идет, еще дела есть у нее.       Отойдя от дома Цветаны, задумалась — может, правда дела есть? В опасные дни ничего важного никто не задумывал, что ни начнешь делать — неудачно получится. К снятию порчи это не относилось; Кумашник, хоть и опасный, для целительства был более чем подходящим. Дела же могут быть не только важные, но и пустяковые — к Даре зайти, или к Власту… Решила к Даре, тем более, недалеко.

***

      У Дары ее, как всегда, встретили радушно — родители подруги хорошо к Сияне относились. Вынули на стол хлеб, пироги, кашу; тетя Злата слышать бы не пожелала отказы, не поверила бы отговоркам, что не хочется есть, дома поела. Ведьма ничего против угощения не имела, с радостью пообедала со всеми вместе, выпила горячего душистого чая из чабреца, а после они с Дарой сели за рукоделие.       — Вир меня погулять пригласил, — поделилась подруга, смущенно краснея. — И я согласилась.       — Пригласил? — Сияна аж на месте подпрыгнула — подействовал приворот, Вир решился!       — Угу… Не сегодня, вчера еще. Будешь смеяться — на рыбалку. Завтра пойдем, — нежно заулыбалась Дара.       Смеяться ведьма не стала — ничего удивительного в этом приглашении не было: Вир и Власт дружили, вдохновившись примером друга, Вир и позвал нравящуюся девушку именно рыбачить… интересно, как много Власт рассказывал ему? Что говорил о ней? Парни сплетничают не хуже девушек, иногда даже бо́льшими сплетниками бывают — так баба Ждана утверждала, а она знала, она все знала.       — Это чудесно, — искренне сказала Сияна. — Я за вас рада.       — Расскажи, как у вас с Властом было, — попросила Дара, и ведьма принялась рассказывать — подруга бы никому больше не передала. Заодно сама еще раз все в голове прокрутила, заново переосмыслила, но ничего нового для себя не вынесла. То ли любила, то ли нет. Непонятно. Чувства другого человека можно ворожбой узнать, а свои — как?

***

      Темнеть стало еще позже — по воробьиному скоку, но двигалось время к лету, и ветер, поднявшийся к закату, был теплым и ласковым. Сияна засобиралась домой, попрощалась с родителями Дары, отказалась от предложения дяди Бажана проводить ее — а то день ведь нехороший, но только во двор вышла, и в тот же миг к калитке Роса подбежала. Бледная, перепуганная, с дрожащими губами. Увидела Сияну, выкрикнула:       — Ой, как хорошо, что ты здесь! Беги скорее за бабой Жданой! Цветана лихорадку подцепила!       Так и застыла молодая ведьма, вцепившись в дверной косяк, чтобы не упасть — как лихорадку?.. Неужели… а как еще? Навела на девку кошмары, кошмары ее мучили, ночью не выспалась, днем легла… а днем кумоха ее и поджидала. И не кумохи это вина, кумоха не может не заражать болезнью, так же как огонь не может не жечь. Это вина Сияны, только ее… и бабушки тоже. Не могла баба Ждана не знать, перед каким днем порчу на сны наводить ученице своей наказала. Сияна глупая, молодая, из головы вылетело… с другой стороны… Сама навела порчу, сама и снимет. Может, неспроста бабушка выбрала именно день накануне Кумашника? Подхватить лихорадку сегодня легче легкого, но и вылечить — тоже.       За мгновение все эти мысли в ее разуме промелькнули.       — Дара! — крикнула Сияна. — Беги за бабой Жданой, а я к Цветане!

***

      Цветана лежала в постели — глаза закрыты, кожа посерела, губы запеклись. У кровати сестры растерянно застыли Розум и их отец Всеслав. Мать, тетя Купава, моталась туда-сюда, но больше просто бегала, чем помогала дочери.       Переступив порог, Сияна в тот же миг перестала нервничать — собралась, сосредоточилась, ее охватило удивительное спокойствие. Скомандовала тете Купаве повелительным голосом, не узнавая собственной властной интонации:       — Достаньте чабрец, тысячелистник, полынь и ромашку! Чай заварите из них!       — Из всего сразу? — засомневалась мать Цветаны. Полынь для чая мало подходила.       — Из всего, быстрее, и не мельтешите! — никогда старшим не хамила, впервые получилось так. Тетя Купава и не подумала обижаться — кивнула и метнулась заваривать травы. Сияна подбежала к Цветане, опустилась у постели, положила руку ей на лоб — горячий и сухой. До заката время было еще, а когда день кончится — прогнать болезнь будет намного сложнее… и вдруг ведьма увидела, как в углу что-то мелькнуло. Мышь? Нет, не мышь.       — Вот чай, — тетя Купава опустила чашку на стол. — Готово.       Сияна одобрительно кивнула, уловив запахи всех нужных ей растений.       — Хорошо. А теперь — выйдите все отсюда.       — Что? Зачем? — насторожилась мать Цветаны. — С чего это мы из своего собственного дома выходить должны?       — Если хотите, чтобы ваша дочь здорова была — выйдете! — вновь повысила голос ведьма. На сей раз тетя Купава оскорбилась, руки в бока уперла, хотела ругаться — но Розум ее за локоть потянул.       — Идем, — сказал тихо, но таким тоном, что мать подчинилась беспрекословно, и отец вместе с ними вышел. В доме остались трое — Сияна, бесчувственная Цветана и она. Маленькая старушка, чем-то на ничку похожая, но не ничка. Покрыта мышиной шерстью, глаза кошачьи, зубы и когти острые, уши, как у козы. Копытца на ногах тоже козьи.       — Не отдам! — пропищала кумоха. — Не отдам ее тебе, ведьма! Моя она, слышишь? Моя! Моя добыча! Спала днем в мой день! Положено мне ее забрать! Съесть ее, кости зубами изгрызть, в муку перемолоть, кровь ее высосать и сукровицу!       Прежняя нечисть, с которой общалась Сияна, была намного дружелюбнее. В кумохе же она не заметила ничего симпатичного — кумоха только враждебной была, не стала бы помогать никому. Кумоха — дух совершенно иной породы, дух, изначально только на вред настроенный. Не отпустит она свое просто так, и, дав ей имя, к Велесу не отправить — никогда она не была живой.       И все равно страха перед ней у ведьмы не было.       — Твоя или не твоя, а я не отдам ее тебе, — проговорила Сияна. — Ни за что не отдам.       — А если я поклянусь, что как разрешишь ты мне сожрать ее, так не трону в этом году в селе никого ни я, ни сестры мои? — внезапно предложила кумоха. Звучало это заманчиво. От лихорадок каждый год кто-то умирал — обычно дряхлые старики или младенцы, и раньше Сияне до них не было дела, но теперь она понимала — отвечает за них, а осенью и зимой, когда особенно сильно болезни разгуляются, ведьмой одна она останется, не поможет уже баба Ждана. Но… согласиться — значит, позволить Цветане умереть и быть в том дважды виновной.       — Еще чего! — фыркнула Сияна. — Ни ее ты не получишь, и никого! Ни ты, ни сестры твои! За каждого я буду с вами бороться, ясно? Ни одной души вам не отдам! Убирайся на болота, откуда пришла! Именем Живы, силой своей новорожденной и полынью тебя заклинаю — пропадом пропади!              Нужные слова сами на ум пришли. Кумоха зажала уши, но не помогло — запищала, как раненая крыса, ударилась оземь и в прах рассыпалась. Сияна взяла чашку с чаем и поднесла к губам Цветаны, приподняла ее голову, помогая пить. Та послушно глотала жидкость, немного морща нос от горечи.       Постепенно краски к лицу ее вернулись, и уже не без чувств Цветана лежала, а всего лишь спала. Спала крепким сном выздоравливающего человека.       Встав на ноги, Сияна утерла лоб ладонью. Хотелось рассмеяться — то ли от радости, то ли в истерике. Прогнала… она прогнала кумоху… и еще прогонит, если потребуется — что кумоха? Мышь. Что она посмеет, если ведьма деревню бережет? Ведьма… Она в первый раз совершила нечто действительно важное. Нечто, что спасло жизнь человеку. Неприятному, не нравящемуся ей, но живому.       Открыв дверь, ведьма вышла на крыльцо. Ее встретили родители Цветаны, Розум, и Дара с бабой Жданой.       — Ну что? — спросила тетя Купава. — Как она?..       Сияна широко улыбнулась.       — Хорошо. Поспит и здоровой проснется.       Всхлипнув, тетя спрятала лицо на плече приобнявшего ее мужа. Розум смотрел на ведьму с непонятным выражением — удивлением, восхищением или пониманием. Ей было все равно — что бы он ни думал. Пусть все думают, что хотят. Пусть все узнают, кто она такая — не стыдно больше было за это. Кто отвернется, тот сам и виноват, его выбор.       Дара подбежала к Сияне и крепко ее обняла. Вдруг и Розум к ней шагнул — в пояс поклонился. Ведьма растерянно захлопала ресницами.       — Спасибо, — сказал Розум, выпрямившись. — Спасибо, что сестру мою спасла.       — Спасибо! — заголосила тетя Купава, вслед за Дарой бросаясь ее обнимать. — Ой, спасибо!       — Спасибо! — вторил ей дядя Всеслав. — Одна дочка у нас… спасибо!       И неловко было, но и приятно. Сияна улыбалась, не зная, что ответить, но от нее ответа и не ждали. Зато она сама многое хотела спросить у кое-кого — и спросила, когда они с бабушкой домой вместе пошли.       — Вы ведь это намеренно сделали?       Баба Ждана не сделала вид, что не поняла, о чем речь, и ничего не стала уточнять — просто кивнула.       — Зачем? Чтобы я научилась заодно изгонять лихорадку?       — И это тоже… а еще — чтобы поняла, как много вещей бывает взаимосвязано, и как много от тебя зависит. Кумоха предлагала тебе что-то взамен за Цветану?       — Угу. Что Чуром поклянется никого в этом году не уносить… и что сестры ее тоже никого не унесут.       — Надо же, — вскинула бровь баба Ждана. — Щедро, щедро… Но ты не согласилась.       — Нет. Может, и зря, но как бы я согласилась? Цветана хоть и противная, а ее родители ее любят. И она из-за меня кумоху подхватила… и из-за вас! — выпалила Сияна. — Вы ради моего обучения рисковали чужой жизнью!       — Думаешь, кумоха бы ее за одну ночь изглодала? — хмыкнула бабушка. — Ты переоцениваешь эту нечисть. Не так уж она сильна. Если бы ты не справилась — я бы Цветану вылечила, у меня против кумохи все есть, и наговоры с травами, и старая кожа змеиная.       — А если бы я поклялась ей Чуром?       Баба Ждана пожала плечами.       — Так то ты ей поклялась бы, не я.       — Все вы предусмотрели, — проворчала Сияна. Злость на бабушку, поднявшаяся было, улеглась.       Но все же она не считала, что баба Ждана права.