Сияй, ведьма

предрассветное утро

пахнет и весной, и волей

сны мои в тигровых шкурах

в маковом гуляют поле

♫ Мельница — Одной крови

      Предрассветное утро пахло весной и волей.       Еще не встало солнце из-за горизонта, а Сияна уже вышла из дома, тихонько притворив за собой дверь, чтобы никого не разбудить — отец ушел еще раньше, но мать и Свит спали. К Свиту она присмотрелась особо, но брат сопел, как обычно, и выглядел здоровым. Вреда ему не причинили, не могли, и все же ведьма беспокоилась.       Туман не заволакивал пеленой округу; она подметила — лето не будет дождливым. Ни ветра, ни снегопада, сухо. Тепло.       Ночница растаяла сновидением, но в доказательство о том, что все это было, осталась пряжа, спряденная ничками — не соврала та, что Чуром клялась, не было пряжи лучше, никто бы в селе так не спрял, ни одна рукодельница. Сияна спрятала пока пряжу, с теплом думая о помощницах своих; хлеб они съели до крошки. Значит, и ночница была, и, видимо, в подарок от нее к Сияне после встречи с ней пришел крепкий сон, так, что, проснувшись рано, усталости она не чувствовала, напротив, была бодрой и свежей.

***

      Речка все еще разливалась и рыбачить там было нельзя, но, кроме речки, рядом с селом было озеро, и туда отправились сегодня многие — всем бы места хватило. С Властом они условились встретиться у плакучих верб, что ветви свои в водах омывают, там, где стоит кривой пень — когда-то давно дерево ветром сломало.       Увидев ее, Власт так заулыбался, будто невесть какое чудо к нему явилось, и у Сияны душа запела — нравится она ему. Что сама чувствует, до сих пор не разобралась, но было очень приятно понимать, что он в нее влюблен.       — Доброе утро! Пришла все-таки! — поприветствовал ее Власт. — Держи, смотри, это правда лучшая удочка, я старался!       В удочках ведьма не разбиралась, но на вид та вправду была хороша.              — А как ее забросить?       — Я покажу, — Власт встал у нее за спиной. — Держи вот так, — аккуратно обхватив ее запястья, он поставил кисти Сияны, как надо. — Теперь подними и бросай, — все это тоже проделал он — ее руками. От его груди она ощущала жар.       — Вот так, — повторил Власт, отпуская ее. — Теперь садись и жди.       Для того, чтобы сесть, он приготовил ей низкую деревянную скамеечку, а себе просто подстелил на землю старый кожух.       — Долго ждать?       — Как получится. Но лучше не разговаривать. Рыбу напугаешь, — Власт изо всех сил старался на нее не смотреть, и Сияна понимала, почему — только что он ее обнимал, пусть это и не были настоящие объятия. Осознавал, что делает, или сначала просто показывал, как бросать удочку, а потом понял, как это выглядело? В любом случае, Власт смутился, и она тоже.       Переведя взгляд на яркий поплавок, выкрашенный в красный, Сияна мысленно обратилась к реке: «Дана-Дана, мать вод, дай рыбы, не возьмем больше, чем надо». Тотчас ее поплавок дрогнул.       — Клюет! — встрепенулся Власт.       — Что теперь? — растерялась ведьма.       — Дай мне, сорвется же!       Она передала удочку, и Власт сам вытянул рыбину — большого зеркального окуня, блестящего чешуей в лучах рассвета.              — Ух ты, какой огромный! — восхитился он. — Новичкам обычно всегда везет…       Как свидание, рыбалка оказалась скучной — наедине-то наедине, но Власт не то что не «лез» к ней, как говорила Дара, а они даже не разговаривали, но в целом было весело. То и дело у нее клевало; тогда Сияна отдавала ему удочку, и он вытаскивал окуней, карасей и лещей. Много ловить не стали — ведьма переживала, что увлекшийся Власт не пожелает прекращать, раз дело идет удачно, но он не начал спорить, когда она сказала, что хватит. Злоупотреблять дарами Даны не стоило.       Переживала Сияна и потому, что ее везение может показаться ему странным, но Власт списал все на то, что она ловит рыбу впервые — якобы всегда в первый раз собирают богатый улов.       Кроме тех полу-объятий, между ними так ничего и не произошло.

***

      Возвращалась домой ведьма, когда солнце уже взошло и стало припекать — вновь к урожаю. Власт проводил ее до дома, помог донести корзинку с рыбой; улов они поделили пополам, честно, потому что вышло поймать четное количество рыбин.       Дома уже проснулись, а отец пока не вернулся. Мать возилась у печи. Свит, сидя за столом, жевал кусочек свежего хлеба с луком.       — Вот и ты, — добродушно проворчала мать. — С отцом ни разу рыбачить не просилась, а как парень позвал, сразу полетела… Осенью сватов ждать?       — Кто знает, — Сияна поставила на стол корзинку с рыбой. — Пока вместо сватов — окуни.       — Ого! — ахнул брат, увидев улов. — Ничего себе! Сколько рыбы, и вся такая большая!       — Власт сказал, это потому, что я новичок, — пожала плечами ведьма.       — А, точно, — вспомнил Свит. — Новичкам везет.       Сияна спрятала улыбку.

***

      Завтракали-не завтракали, а за готовку сразу взялись. Почистили и разделали рыбу, в чем помогал и Свит — обычно брат фыркал на работу по кухне, считая ее женским делом, но приготовление рыбы, по его мнению, было делом именно мужским. Так как с уловом повезло и отец добавил еще окуней и лещей, вернувшись с озера, взялись не только за черную уху, но и за пироги — много получится, соседей угостят. Замесили тесто, добавив коровье масло; улучив момент, когда никто не видел, Сияна нашептала заговор, чтобы хорошо поднялось. Пока поднималось, нарезали лук и капусту, которая еще в погребе не закончилась с лета, потушили, рыбу сварили, смешали кусочки нежного мяса с овощами и слепили пирожки. Смазали яйцом — и в печь. После уха — пока тушки окуня варились в котле, Сияна с матерью занялись овощами, нарезая морковь, сельдерей и петрушку. Когда вареная рыба остыла, бросили в ароматный бульон овощи и снова проварили. Дальше — пожарить лук, морковь и чеснок, добавить к ним соленые огурцы и немного рассола и тушить; нарезать зелень, разобрать уже остывшую рыбу, удалив кости. Овощи из бульона выбросить, бульон процедить, добавить картофель… На весь дом ароматно благоухали запахи, и богатый стол накрыли, как в праздник.       Пока отец с матерью обсуждали что-то свое, поедая уху, Сияна спросила у Свита:       — Что тебе сегодня снилось?       — Да ничего, — удивился тот, прожевав пирожок. — Вроде бы.       — А спал хорошо? Бессонницы не было?       Свит нахмурил брови, задумавшись.       — Не было… но погоди, что-то все-таки снилось. А, да. Точно. Ты снилась.       — Я?              — Угу. Ты с какой-то девушкой разговаривала. С такой… жуткой. Бледной. Волосы черные, глаза тоже. Но не злая она была, а грустная и несчастная. Почему-то ведьмой тебя называла… а ты ее спасла. Только я не понял, как, — Свит потер переносицу. — Ты была права, не надо тащить в дом воду по ночам. Поэтому мне снилась такая чушь, да?       — Да, — Сияна спрятала глаза. Но как могла сказать, что не приснилось ему?..       — Кстати, почему ты пряжу на ночь не убрала? — спросил брат. — Я хотел сказать, но обиделся. Подумал, раз ты такая умная, сама за прялкой следи… прости, из-за меня, наверное, тебе нички все попортили. Мне показалось… утром просыпался… потом дальше заснул… так вот, по пряже будто что-то темное прыгало. Тени какие-то.       Конечно, он видел, дети и животные такое видят… Сияне стало неловко — нельзя соврать, что работа ее испорчена, потом ведь все равно видно будет, что нет. Если Свит, не по годам наблюдательный и проницательный, сопоставит тени ничек и качество пряжи, если сопоставит, как Дара, то, что баба Ждана — ведьма, и при этом с Сияной с детства нянчится… рано или поздно все равно придется рассказать семье правду, но как? Что, если они бояться ее будут? Бабушки не боятся, но то соседка, а дочь с ними под одной крышей живет… а если отвернутся от нее? Если отец с матерью себя проклянут, потому что родили нечистую?       Вкусной была уха, вкусными были пирожки, но радость от вкуса поубавилась в разы. И от пряжи тоже.       Впрочем, ненадолго.

***

      На огороде сегодня следовало разложить навоз для удобрения земли — сажать что-то пока было рано, земля не прогрелась достаточно, а посаженные ранее редис и укроп еще росли. Пока родители этим занимались, Сияна пошла к бабе Ждане, взяв с собой пирожки — угостить ее, и пряжу от ничек. Про ночницу заодно рассказала, про то, как догадалась имя ей дать.       — Нравишься ты им, — покачала головой бабушка. — Тянутся они к тебе. Дар у тебя еще только свой, слабый, а они уже к тебе тянутся… ох и сильной ты ведьмой будешь.       — Сильной? Сильнее вас? — моргнула Сияна, обнимая ладонями кружку с узваром.       — Сильнее, дочка… ты же рожденная. Ведьмы бывают сотворенные и порожденные. Я, считай, сотворенная — только и того, что не сама дар себе призвала, у Мары попросив, а получила в подарок от бабки своей. Ты же собственное волшебство в крови несешь. Как думаешь, почему сама додумалась про верный способ ночницу отпустить? Потому что в крови у тебя знание и в костях.       — Но мне же надо учиться. Или?.. — молодая ведьма напряглась, не зная, чего больше хочет — знать все самостоятельно или получать уроки от бабушки под ее присмотром.       — Чему надо, чему не надо. По необходимости знание само придет, но то по необходимости. Уметь тебе в любом случае нужно все. Только, предупреждаю: учить серьезно буду. Недостаточно рассказать, как, — взгляд бабы Жданы потемнел. — Надо показать.       — Показать? — она так это произнесла, что Сияну пробрала дрожь. — Вы имеете в виду…       — Именно. Ты будешь наводить сглаз и порчу. Присуху и отворот. Доить коров и красть луну. Ты будешь это делать, — жестко проговорила бабушка. — Хочешь или нет — а должна.       — Но это…       — Что? Как порчу наведешь — так и снимешь, — потеплела баба Ждана. — Порченый может и не понять ничего. Приворожишь — отворожишь. Выдоишь коров — назад после молоко вернешь. Луну украдешь — следующей ночью назад отпустишь… я тебе даже немного завидую, — усмехнулась она. — Столько тайн тебе предстоит познать, столько чудес твоим глазам откроется… я их все уже знаю, все уже видела, но до сих пор помню, как всему удивлялась, как восхищалась, как пугалась. Лучшее время в моей жизни.       Открыв рот, чтобы возразить, Сияна его закрыла — поняла, что нечего возражать. Права баба Ждана — это действительно восхищает, поражает и пугает, но даже страх приятен. Даже страх радует. Мир словно лежал на ее ладонях, простирался под ее ногами, огромный, свободный, бескрайний, полный дивных вещей и созданий, и принадлежащий ей без остатка, ибо знание означает власть.       — Да, — кивнула бабушка, будто мысли ее прочитав. — Так и есть…       — А когда мы начнем учиться?       — Не сегодня. Я скажу, когда. Все бывает только вовремя, дитя. Только вовремя. Запомни это раз и навсегда.