Жить прошлым

I don't know what I was thinking Leaving my child behind, Now I suffer the curse, Knowing now I am blind.

***

      А Кэтрин ясно помнила, как отпускала своего сына в пиццерию на День рождения с друзьями тем ясным летним днём. Кто-то из персонала дружелюбно протянул руку ребёнку и увёл в помещение с устойчивым запахом сыра и оливок, украшенное разноцветными шариками, откуда уже доносились другие детские голоса. Горе-мать осталась на улице, наблюдая за тем, как её белокурый ненаглядный сын — пожалуй, единственное, что внушало хоть какой-то смысл жить, — исчезает за дверью с табличкой: «Мы открыты и всегда рады вам!»       А убийца тогда прошёл мимо неё. Только Кэтрин этого не знала. Она даже не обратила внимания на того высокого худого человека в фиолетовом костюме. Кого вообще интересуют прохожие? Но всё же следовало бы вглядеться, запомнить хоть какие-то приметы, ведь потом на опознании пригодится любая деталь. Что прошло — того уж не вернёшь. Девушка была занята мыслями о том, какой же замечательный и милый её ребёнок. Его голубые глаза смогут умилить любого, а вкрадчивый невинный голосок растрогает даже самого чёрствого. Что ж, очень жаль, что этого мальчика вскоре не станет. Страшная, ужасная трагедия…

***

      Кругом ослепляющий красный свет мигалок и вой полицейских сирен. Устойчивый запах железа в воздухе. Чей-то плач и какофония обеспокоенных голосов: некоторые из них безразличны и принадлежат полицейским, привыкшим к подобным происшествиям. Их дела заключаются лишь в том, чтобы составить рапорт, провести допрос и поймать преступника, что совершил это ужасное деяние. Последнее было даже не нужно — он сдался сам. Тот самый человек в фиолетовом костюме. В любом случае, Кэтрин ничего не слышала. Она бессильно упала на колени, даже мельком не подумав о платье — щедром подарке бывшего мужа — стоило только увидеть носилки с тельцем, плохо прикрытым окровавленной простынёй. Девушка кинулась к сыну, но прибывшие врачи и полицейские не позволили даже взглянуть на него в последний раз. Из ослабших рук ребёнка выпала игрушка. Один из символов пиццерии — полосатая чёрно-белая марионетка…       Тогда её мир рухнул, буквально рассыпавшись на тысячу осколков, почти как разбитое зеркало. Кэтрин склонилась к земле, стоя на коленях. Слёзы непрерывно капали из глаз, но крика отчаяния не было. Она сжимала в руках марионетку, будто это плюшевое создание сейчас ей могло действительно помочь. А в голове безразлично-официальный голос диктовал рапорт об убийстве, словно смертный приговор. Мозг, нагруженный эмоциями и огромным количеством информации, не выдерживал, и его способностей хватало буквально только на слёзы. Хотя столько всего сейчас стоило бы осознать! Убийца, конечно же, понесёт заслуженное наказание, но даже казни через сожжение ему будет мало. Отмщение. Он должен поплатиться сполна.       И тело Кэтрин крупно дрожало, перейдя в режим защиты от стресса, не справляясь с шокирующей правдой. Её сын мёртв по вине этого ублюдка. Всё просто и настолько очевидно, что поймёт любой! Руки тряслись, всё сильнее сжимая игрушку. Ещё секунда — и из открывшихся швов, словно кровь, хлынувшая из ран, полезет набивка. О, девушка могла бы просидеть здесь всю ночь, представляя, как она, опьянённая чувством мести, лично воткнёт нож в грудь убийцы, как будет пачкать рубашку его кровью, слушать хруст тонких костей и даже возможно просьбы и мольбы о пощаде… Даже такая кроткая и милая овечка, как она, жаждущая, чтобы виновник почувствовал всё то, что и его жертвы, будучи при жизни, не остановится и не испугается при виде крови и трепыхающегося, мечущегося в агонии и муках тела. Но этого не могло произойти никогда. Правда победила и осталась. Гуманный суд ждёт убийцу, а тот в свою очередь будет ждать любого решения, в степени своей жестокости недостойного его.       А носилок с телами было несколько, что придавало делу более серьёзный оборот. Вокруг так противно пахло кровью, а рыдания других родителей, что пришли забрать своих детей с вечеринки, только делали щемящую боль в сердце сильнее. Колени кровоточили от впивающихся в них камешков, руки тряслись, сирены выли, убийца улыбался, нисколько не раскаиваясь. Окружающие лица и события смешались и слились в единую размытую картину.       Возможно, всё произошло слишком быстро. Хотя убийства никогда не бывают медленными. Есть пытки — это совершенно другое. Есть застилающий глаза страх, достигающий апогея; когда рука с ножом занесена над твоим телом, и нет времени даже сказать своё эффектное последнее слово; когда осознаёшь, что твоя жизнь в лучшем случае оборвётся через секунду вот так, прямо сейчас. В худшем — последуют страшные муки, только потом смерть. Убийство же — миг и дальнейшие последствия в виде угнетающего, разъедающего сердце чёрного чувства вины, что испытывает убийца, томясь в камере в ожидании приговора. Многие, совершив преступное деяние, раскалывались, будто орешки, и были готовы даже принять казнь, только чтобы совесть успокоилась. Но не этот монстр. Человек в фиолетовом костюме был почти в здравом уме, когда шёл на это. Пятеро. Столько жизней оборвалось сегодня ночью по его вине. И он стоял спокойно, наблюдая за горем убивающейся матери и растянув губы в хищной полуухмылке.       Кэтрин просидела на одном месте около часа, пока полицейские наконец не решились подойти к ней. Служба для оказания психологической помощи не явилась, а офицер не знал, как успокаивать жертв, потерявших близких людей, потому что плохо обучался этому. Поэтому он только легко похлопал девушку по плечу и негромко позвал: — Мисс? Вы… с вами всё в порядке?       В порядке ли Кэтрин? О, нет, и никогда больше не будет. Но по крайней мере тогда девушка нашла в себе нечеловеческие силы подняться, чтобы её отвезли домой. Слёзы теперь не капали сплошным потоком, а лишь стекали по щекам мерзкими солёными и влажными дорожками, попадая за кружевной воротник платья. Из-за них даже нельзя было разобрать дороги. Расплывчатый красный свет мигалок отпечатался в памяти навсегда. Девушка наугад села в полицейскую машину. Плюшевая марионетка всё ещё оставалась в её руках. Пожалуй, теперь это будет единственное материальное напоминание о сыне… — Скоро вам окажут необходимую психологическую помощь… А пока я отвезу вас домой, — неловко выпалил офицер, кажется, чувствуя себя неловко за последний некорректный вопрос. — Назовите адрес, пожалуйста, чтобы я знал, куда ехать.       Дом. Это маленький уютный островок жизни, куда так приятно возвращаться после тяжёлого дня, зная что всегда найдешь там поддержку и заботу. После ухода мужа это чувство начало меркнуть, а сейчас угасло совсем. Кэтрин осталась совершенно одна. И теперь даже дом — отдельный райский уголок — ей не мил.       Машина мчалась по шоссе со включенной мигалкой, но без сирены. Была уже глубокая ночь. А девушке казалось, что этот кошмар никогда не закончится, что смерть её любимого сына невозможно будет пережить, что даже через несколько лет боль не утихнет, и она будет вспоминать этот ужасный день в деталях, словно это было вчера. Но это было так давно…